Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7



Привыкнуть никогда не мог" (17).

Осенью 1836 г. Кюхельбекер пришёл к мысли о необходимости как-то наладить семейную жизнь.

В своё время у него была невеста - Авдотья Тимофеевна Пушкина, о которой уже упоминалось в начале работы. Свадьба несколько раз откладывалась из-за необеспеченности и неустроенности Кюхельбекера. В 1832 году из крепости, он, в одном из писем к родным, спрашивал о невесте, передавал ей привет и возвращал ей свободу. Тем не менее, в Сибири у него снова возникла надежда на возможность брака с А. Т. Пушкиной. В семье Кюхельбекеров существовало предание о том, что Вильгельм Карлович, "сохранил с невестой своей чувство глубокой любви. . . и, прибыв в Сибирь, вызвал её туда; но Авдотья Тимофеевна, также очень его любившая, по слабости характера не решилась разделить судьбу поселенца" (22).

9 октября 1836 года Кюхельбекер известил мать о том, что намерен жениться на Дросиде Ивановне Артеновой - молоденькой ( родилась в 1817 году ) дочери баргузинского почтмейстера. В тот же день он обратился с официальным письмом к Бенкендорфу. Здесь он писал: "Я подал просьбу о дозволении мне жениться на любимой мною девушке. Я должен буду содержать жену, но следует вопрос: каким образом? Рана пулею в левое плечо (последствие дуэли с Н. Н. Похвистневым в Тифлисе, в 1822 г. ) и недостаток телесных сил будут мне всегдашним препятствием к снисканию пропитания хебопашеством или каким-либо рукоделием. - Осмеливаюсь прибегнуть к Вашему сиятельству с просьбою оказать милость исходательствованием мне у государя императора разрешения питаться литературными трудами, не выставляя на них моего имени" (17). Дозволения не последовало. На прошении Кюхельбекера стоит короткая резолюция: "Нельзя" (17).

Свадьба состоялась 15 января 1837 года. В период своего жениховства Кюхельбекер, со столь свойственной ему способностью увлекаться, идеализировал свою невесту, поэтически рисуя её облик. Так, например, 18 октября 1836 года он писал о ней Пушкину в таком восторженном тоне (вспоминая при этом героиню комедии Шекспира "Много шума из ничего"): "Большая новость! Я собираюсь жениться: вот и я буду Бенедик, женатый человек, а моя Беатриса почти такая же маленькая строптивица, как и в "Много шуму" старика Вилли. - Что-то бог даст? Для тебя, Поэта, по крайней мере важно хоть одно, что она в своём роде очень хороша: чёрные глаза её жгут душу; в лице что-то страстное, о чём вы европейцы, едва ли имеете понятие" (17). В посланном Пушкину при письме стихотворении "19 октября" была затронута волновавшая Кюхельбекера тема поздней любви "запоздалого позднего счастья":

И, друг, хотя мой волос побелел,

А сердце бьётся молодо и смело,

Во мне душа переживает тело;

Ещё мне божий мир не надоел.

Что ждёт меня? Обманы - наш удел.

Но в эту грудь вонзилось много стрел,

Терпел я много, обливался кровью. . .

Что, если в осень дней столкнусь с любовью?

К этим строкам Кюхельбекер сделал приписку: "Размысли, друг, этот последний вопрос и не смейся, потому что человек, который десять лет сидел в четырёх стенах и способен ещё любить довольно горячо и молодо, - ей богу! достоин некоторого уважения"(23).

Однако семейная жизнь Кюхельбекера оказалась отнюдь не идиллической - и не только из-за вечной нужды, но в значительной степени из-за некультурности, мещанских повадок и сварливого характера жены. Дросида Ивановна была неграмотна. Кюхельбекер научил её грамоте, но так и не сумел приобщить к своим духовным интересам.

Кое-как он наладил своё хозяйство, но вёл его плохо, неумело. Его одолевала нужда, он входил в неоплатные долги. В эти годы Кюхельбекер почти ничего не писал; изредка только поправлял и дорабатывал старое. Из-за непрерывных засух в Баргузине три года подряд случались неурожаи.

Страшным ударом была для него смерть Пушкина.

Ешё будучи лицеистами, Кюхельбекер и его товарищи договорились каждый год, 19 октября, в своём тесном кругу, праздновать день Лицея. Спустя 20 лет круг их поредел. 19 октября 1837, в далёком, богом забытом углу Восточной Сибири, Кюхельбекер в одиночестве праздновал лицейскую годовщину - первую, после смерти Пушкина. Он писал племяннице: "С кем же, как не с тобою, поговорить мне про день, который по привычке многих лет стал для меня днём сожалений, воспоминаний и умиления, хотя и не совсем религиозного, но тем не менее тёплого и благотворного для сердца? Вчера была наша лицейская годовщина, я праздновал её совершенно один: делиться было не с кем. Однако мне удалось придать этому дню собственно для себя некоторый отлив торжественности. . . Я принялся сочинять, если только можно назвать сочинением стихи, в которых вылились чувства, давно уже просившиеся на простор. . . Мне было бы больно, если бы мне в этот день не удалось ничего написать: много, может быть, между пишущею молодёжью людей с большим талантом, чем я, по крайней мере в этот день я преемник лиры Пушкина и я хотел оправдать в своих глазах великого поэта, хотел доказать не другому кому, так самому себе, что он не даром сказал о Вильгельме: Мой брат родной по музе, по судьбам" (4). Стихи, которые сочинил 19 октября 1837 года Кюхельбекер, больно читать:

А я один средь чуждых мне людей

Стою в ночи, беспомощный и хилый,

Над страшной всех надежд моих могилой,

Над мрачным гробом всех моих друзей.

В тот гроб бездонный, молнией сражённый,

Последний пал родимый мне поэт. . .

И вот опять Лицея день священный;

Но уж и Пушкина меж нами нет!

В 1939 году Кюхельбекер написал письмо Н. Г. Глинке, в котором содержался отзыв о комедии Гоголя "Ревизор":. . . "Прочёл я недавно Ревизора. Я от этой комедии ожидал больше. Весёлости в ней довольно, но мало оригинального: это довольно недурная Коцебятина и только. - Горе от ума и Недоросль, по моему мнению, не в пример выше. Даже кое-какие пиесы Шаховского, а между фарсами Хвастун и чудаки Княжнина чуть ли не требовали большего таланта и соображения. - Только язык, который бракует Библиотека и даже Современник, мне показался довольно лёгким и даже правильным. - Впрочем нам ли, сибирякам, судить о лёгкости языка?" Отзыв о "Ревизоре", свительствующий о полном непонимании Гоголя, объясняется известной законсервированностью литературных вкусов и мнений Кюхельбекера, до конца остававшегося на своих исходных эстетических позициях. В целом ряде случаев он принимал и восторженно приветствовал молодую литературу 30-40-х годов, - так, например, он очень высоко оценил лирику и роман Лермонтова, заинтересовался стихами Хомякова, Кольцова и Огарёва. Но реализм Гоголя оказался недоступен Кюхельбекеру по самой природе его романтических взглядов на искусство, как это случилось и с другими русскими романтиками, сформировавшимися в 20-е годы XIX века.

Этот упрямый романтизм, в высшей степени характерный для Кюхельбекера в течение всей его жизни, определял собою не только его художественные вкусы и литературные убеждения, но своеобразно окрашивал и отношение его к жизни, к людям, служил для него своего рода нормой и правилом - даже в сфере житейской, бытовой.

В середине 1840 года Кюхельбекер с семьёй покинули Баргузин и перебрались в крепость Акша. Первые впечатления на новом месте были благоприятны. В Акше Кюхельбекер возвратился к творчеству, угасшему было за четыре года тяжёлой баргузинской жизни. Он возвращается к работе со своими старыми произведениями "Ижорский", "Итальянец", обдумывает планы дальнейшей творческой работы.

Очень утешали Кюхельбекера участившиеся в Акше встречи со свежими, заезжими людьми. За долгие годы заточения и ссылки он не утратил своей общительности, жадного интереса к людям и способности быстро сходиться с ними. Из Акши Кюхельбекер поддерживает связь с живущими неподалёку - в Селенгинске - братьями Бестужевыми, пересылает им свои свои сочинения.

Надежды на "новую жизнь" в Акше не осуществились. Материально жить было не легче чем в Баргузине. Кюхельбекер много трудился по хозяйству, но средств не хватало, ему приходилось входить в долги. Его угнетают безденежье, долги, смерть сына Ивана.

В январе 1844 года Кюхельбекер начинает, при содействии В. А. Глинки хлопотать о переводе в Западную Сибирь, в Курган. Разрешение приходит в августе; 2 сентября он уезжает из Акши. По пути он гостит у брата в Баргузине, у Волконских - в Иркутске, у Пущина - в Ялуторовске("Три дня прогостил у меня оригинал Вильгельм. Проехал на житьё в Курган с своей Дросидой Ивановной, двумя крикливыми детьми и с ящиком литературных произведений. Обнял я его с прежним лицейским чувством. Это свидание напомнило мне живо старину: он тот же оригинал, только с проседью в голове. Зачитал меня стихами до нельзя. . . Не могу сказать вам, чтоб его семейный быт убеждал в приятности супружества. . . Признаюсь вам, я не раз задумывался, глядя на эту картину, слушая стихи, возгласы мужиковатой Дронюшки, как называет её муженёк, и беспрестанный визг детей. Выбор супружницы доказывает вкус и ловкость нашего чудака: и в Баргузине можно было найти что-нибудь хоть для глаз лучшее. Нрав её необыкновенно тяжёл, и симпатии между ними никакой"(17)). Долгой и опасной была дорога на новое место жительства. Переправляясь через Байкал, Кюхельбекер с семьёй попал в страшную бурю. Вильгельм Карлович чудом спас от гибели жену с двумя детьми (Михаил и Юстина). Сам он простудился настолько, что оживился застарелый туберкулёз, унаследованный от отца.

В марте 1845 года семья ссыльного поэта прибывает в Курган. Здесь он встречается с декабристами: Бассаргиным, Анненковым, Бриггеном, Повало-Швейковским, Щепиным-Ростовским, Башмаковым. Однако, по распоряжению властей, Кюхельбекер должен был поселиться в Смолино, в трёх верстах от Кургана. В самом городе жить ему запретили как особому государственному преступнику, покушавшемуся на жизнь члена царской фамилии. Пришлось начать строительство небольшого домика в Смолино, куда поэт с семьёй перебрался 21 сентября 1845 года. Условия жизни на новом месте оказались суровыми.ONT> Доходов не было никаких. Кюхельбекер болел туберкулёзом. К тому же у него начала развиваться слепота. Он предпринимает новые отчаянные попытки добиться разрешения печататься, но снова получает отказ. В курганский период, несмотря на нездоровье, Вильгельм Кюхельбекер создаёт свои лучшие произведения, проникнутые раздумьями о роли и призвании поэта, воспоминаниями о своих друзьях, предчувствием близкого конца: "Работы сельские приходят уж к концу", "Слепота", "Усталость", "На смерть Якубовича" и другие. В день своего рождения он пишет:

Что будет, знаю наперёд:

Нет в жизни для меня обмана,

Блестящ и весел был восход,

А запад весь во мгле тумана.

Воспоминания о друзьях навсегда останутся для Кюхельбекера священными. 26 мая 1845 года он праздновал день рождения А. С. Пушкина. В этот день к нему пришли декабристы А. Ф. Бригген, М. В. Басаргин, Д. А. Щепкин-Ростовский, Ф. М. Башмаков, ссыльные поляки, местная интеллигенция. Этот день можно назвать первым пушкинским праздником в Сибири.

Верность революционным идеалам, участие в борьбе с самодержавием никогда не будут сочтены Кюхельбекером ошибочными и ненужными. В послании к Волконской есть замечательная строфа, которая ясно указывает на то, что до конца своей жизни Кюхельбекер сохранил верность идеалам молодости:

А в глубине души моей

Одно живёт прекрасное желанье.

Оставить я хочу друзьям воспоминанье,

Залог, что тот же я,

Что вас достоин я, друзья. . .

С середины июня Вильгельм Карлович почувствовал себя значительно хуже. Болезнь обострялась. Полная слепота подступала всё ближе. 9 октября 1845 год Кюхельбекер сделал последнюю запись в дневнике. Писать больше не было никакой возможности. Он почти ничего не видел. Рождается стихотворение "Слепота".

Льёт с лазури солнце красное

Реки светлые огня.

День весёлый, утро ясное,

Для людей - не для меня!

Всё одето в ночь унылую,

Все часы мои темны,

Дал господь жену мне милую,

Но не вижу и жены.

Друзья были обеспокоены состоянием здоровья Кюхельбекера. Общими усилиями они добились разрешения на переезд поэта в Тобольск, где бы он мог получить медицинскую помощь. 7 марта 1846 года Кюхельбекер прибыл в Тобольск. Но поправить здоровье оказалось невозможным. 11 августа 1846 года, в 11 часов 30 минут ночи поэт-декабрист умер от чахотки.

Блажен и славен мой удел:

Свободу русскому народу

Могучим гласом я воспел,

Воспел и умер за свободу!

Счастливец, я запечатлел

Любовь к земле родимой кровью!

Закончился славный и тягостный путь последнего из трёх лицейских поэтов, Вильгельма Карловича Кюхельбекера. Он был талантливым и мужественным человеком. Память жива о нём. Миллионы людей с интересом читают и будут читать его произведения. Значит, жил, радовался и страдал он не зря.

Заключение.

Русская история богата примерами трагических судеб писателей и поэтов. Судьба Кюхельбекера, талантливого филолога, поэта, декабриста, не одна ли из самых трагических?

Для товарищей, единомышленников он был личностью незаурядной. Правда, почти во всех высказываниях о нём ощутимо проступает грустная нота. Как предвидение, пророчество: "Он человек замечательный по многим отношениям и рано или поздно в роде Руссо очень будет заметен между нашими писателями, человек, рождённый для любви к славе (может быть, и для славы) и для несчастья" (18), - писал Е. Баратынский.

Если поведение, и образ жизни и творчества Кюхельбекера до 14 декабря были ответом на зовы, на толчки истории, если его скитания были выражением духовных скитаний, свойственных целому поколению дворянских интеллигентов, то день восстания стал кульминацией этих поисков. Он оказался днём самых больших неудач, но и самого большого счастья, выпавшего на долю Кюхельбекера. И когда движение декабристов, с которым он мог связывать надежды на решение всех вопросов своей жизни, потерпело неудачу, он оказался в положении человека, для которого "время остановилось" раз и навсегда - ещё до заточения в крепость, так как вся его деятельность - в том числе и литературное творчество - была порождением его времени. Искать себе места в другом времени, в другой эпохе он был неспособен и не желал. Ведь всё, чем он жил и дорожил мечты и порывы, дружба, любовь, искусство, идеи и идеалы, - всё это родилось в атмосфере декабризма и было возможно только на том этапе истории, который вынес его и его друзей на Сенатскую площадь. "Час Вильгельма пробил, и он хозяин этого часа. Потом он расплатится". Вся прошлая жизнь была ожиданием этого часа. Теперь он - "часть целого, центр которого вне Вильгельма" (8). Упоение, испытываемое Кюхельбекером в последние дни перед восстанием, и самозабвение, охватившее его на Петровской площади, порождены тем, что теперь герой - пусть ненадолго, но безраздельно - слит с историей, с её поступательным движением. 14 декабря кончилась определённая эпоха русской жизни, и с ней кончилась жизнь Кюхельбекера, хотя мрачное его существование длилось ещё многие годы.

Кюхельбекер - это ещё один пример того, что активная причастность человека к истории, к освободительному движению не обрекает его на утрату своей индивидуальности, а напротив, обогащает его как личность, придавая высший смысл его существованию. . .

Сбылись слова В. К. Кюхельбекера, написанные в каземате Шлиссельбурга:

Умолкнет злоба чёрной

клеветы

Забудут заблужденья

человека;

Но воспомянут чистый глас

певца,

И отзовутся на него сердца

И дев и юношей иного века.
Скачали данный реферат: Варенников, Авдий, Voejkov, Krak, Stepashin, Chernikov.
Последние просмотренные рефераты на тему: новшество, ответы 8 класс, защита курсовой работы, торговля реферат.

Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки