Хан-Магомедов С.О. Архитектура советского авангарда. М., Стройиздат.
1996.

С.496

В истории мировой архитектуры встречаются мастера, представляющие загадку для исследователей. У них нет творческой школы и плеяды учеников. Они не всегда попадают в стиль эпохи, вызывая непонимание и даже возмущение современников. Они не встроены в конкретные творческие течения и как бы противостоят им всем вместе взятым. Их творческую концепцию трудно логически осмыслить, они и сами не могут, а часто и не пытаются ее систематизировать.
Такой талант — это мощный непрерывно действующий формообразующий родник, не поддающийся никаким ограничениям конкретного течения или школы. Художник как бы прислушивается к себе и творит свободно, легко и непринужденно. У него, как правило, нет мучительных поисков окончательного решения. В процессе эскизирования он создает столько вариантов и настолько разных, что почти каждый из них — это основа самостоятельного проекта и его можно было бы дорабатывать до окончательного решения. Но мысль и фантазия автора продолжают работать, родник идей все бьет, и новые оригинальные варианты ложатся на бумагу. Таким редким и самобытным талантом обладал Константин
Степанович Мельников, огромную роль которого в общих формообразующих процессах архитектуры XX в. признают сейчас все серьезные историки, как отечественные, так и зарубежные. Вклад в развитие мировой архитектуры таких мастеров, как Мельников, не уходит в историю вместе со стилевым этапом, так как он связан с расширением объемно-пространственных возможностей архитектуры в целом.
Если так смотреть на своеобразие творческого таланта Мельникова, то становится понятным и тот удивлявший всех в 20-е годы необычный по диапазону отрыв его новаторских поисков от общей массы поисков сторонников новых течений. Этот отрыв
Мельникова всегда поражал на конкурсах. Сверхноваторские проекты Мельникова уже своим присутствием как бы нивелировали различие многих других проектов, превращая их как бы в варианты одного или нескольких творческих почерков.
Конкурсные проекты Мельникова по степени их оригинальности можно было сравнивать не с отдельными проектами, а с группами проектов. Создавалось зрительное впечатление, что конкурируют три-четыре архитектора, один из которых подал единственный проект, а остальные—много вариантов. Таков был диапазон новизны проектов Мельникова.
Проекты Мельникова были не только новаторскими, но и принципиально необычными для своего времени. Они всегда были на гребне нового и сверхоригинального. И это было не один и не два раза: практически все конкурсные проекты Мельникова имели одно и то же качество — они были самыми неожиданными, самыми необычными, самыми оригинальными. Но удивительным было и то, что проекты Мельникова были оригинальны и по отношению друг к другу.
Можно с полной уверенностью сказать, что в XX в. не было другого архитектора, который создал бы столько принципиально новых проектов и такого уровня новизны, что их оригинальность не только сильно оторвала их от работ других мастеров, но и столь же сильно отличала и от работ самого их автора. Если, не обращая внимания на авторов, отобрать в архитектуре XX в. 100 наиболее оригинальных произведений, оригинальных и по отношению друг к другу, то не исключено, что проектов
Мельникова среди них будет больше, чем проектов любого другого архитектора.
Это особое качество таланта не только максимальный отрыв новаторских поисков от других, но и максимальная амплитуда поисков самого автора. Таков был
Константин Степанович Мельников, который прошел через XX в., все время удивляя и даже возмущая многих своих коллег неожиданной непредвиденной новизной своих проектов и "непоследовательностью" художественных поисков. Он все время не укладывался ни в какие рамки, даже в рамки новаторских течений. И вроде бы даже
"мешал" формированию новой стилистики данного этапа, все время сбивал ее становление, вносил что-то непредвиденное и неожиданное, причем меняя при этом вектор поисков, что вообще было непонятным и казалось ненормальным, так как в условиях полемики и творческой борьбы течений трудно было осознать, что
Мельников вел поиски на ином, более глубоком уровне, затрагивая самые общие профессиональные проблемы архитектуры. Поэтому-то его не очень волновали так занимавшие тогда всех проблемы, такие как стилеобразующие процессы, возможности техники, конкретные творческие находки коллег и т.д. Он творил на уровне объемно-пространственного языка архитектуры, рассматривая ее как великое искусство.
Константин Степанович Мельников родился в Москве в семье рабочего- строителя, выходца из крестьян, в 1890 г. Окончив приходскую школу, он работал
"мальчиком" в фирме "Торговый дом Залесский и Чаплин". Крупный инженер В. Чаплин обратил внимание на художественные способности мальчика и принял участие в его судьбе, став для К. Мельникова близким человеком. Чаплин помог ему поступить в
1905г. B
Московское училище живописи, ваяния и зодчества, а затем после окончания
Мельниковым в 1913г. живописного отделения посоветовал продолжить обучение на
Архитектурном отделении, которое Константин Степанович окончил в 1917г.
Мельников, еще, будучи студентом, увлекался и восхищался дореволюционными постройками и проектами Жолтовского, отмечая впоследствии, что Жолтовский по сравнению со стилизаторами и эклектиками воспринимался тогда как новатор.
Он на всю жизнь остался благодарен Жолтовскому за те уроки понимания архитектуры как искусства, которые получил от него в 1917—1918гг. (в Училище живописи,
Ваяния и зодчества и на беседах Архитектурной мастерской Моссовета).
На старших курсах Училища и в первые годы после его окончания Мельников работает в духе неоклассики. По его проекту были оформлены фасады ряда зданий завода АМО.
Однако уже в начале 20-х годов Константин Степанович резко порывает с различного рода традиционалистскими стилизациями. Это было время, когда шел бурный процесс становления архитектурного авангарда. Казалось, что поиски нового достигли тогда такой степени радикальности, что трудно уже удивить чем-то архитекторов, порвавших с прошлым и экспериментировавших с динамическими композициями.
Но и в этой ситуации появление в 1922— 1923гг. первых новаторских произведений
Мельникова для многих оказалось неожиданным. Они не укладывались ни в какие школы и течения, вызывая восторг у одних, непонимание и отрицание у других.
Такие проекты 1922—1923гг., как павильон "Махорка", жилой комплекс показательных рабочих домов "Пила" и Дворец труда в Москве, по своим формам и стилистике резко контрастировали с работами других архитекторов тех лет.
Один из этих проектов был осуществлен— это павильон Всероссийского махорочного синдиката на сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке 1923г. в Москве, который бесспорно был наиболее интересным архитектурным объектом выставки, в проектировании которой принимали участие виднейшие зодчие. Сложная динамическая композиция, консольные свесы, угловое остекление, открытая винтовая лестница, огромные плоскости плакатов—все это резко выделяло павильон "Махорка" из многочисленных построек выставки.
К трем перечисленным выше произведениям Мельникова 1922—1923гг., начавшим его блистательный путь в архитектуре XX в., можно присоединить и конкурсный проект здания московского отделения "Ленинградской правды": четыре верхних этажа пятиэтажного здания (остекленный металлический каркас) вращались независимо друг от друга, как бы нанизанные на круглый статичный остов, внутри которого располагались лестница и лифт; консольно выступая частью объема, эти вращающиеся этажи создавали бесконечное разнообразие силуэта здания.
В павильоне "Махорка" Мельников впервые применил новый подход к созданию художественного образа современного выставочного павильона, который был затем развит в принесшем ему мировую славу советском павильоне на Международной выставке декоративных и прикладных искусств в Париже 1925 г. Павильон представлял собой легкую каркасную деревянную постройку, большая часть площади его наружных стен была остеклена. Необычна была его композиция: прямоугольное в плане двухэтажное здание перерезалось по диагонали широкой ведущей в помещения второго этажа открытой лестницей, которая перекрыта оригинальной пространственной структурой— наклонными пересекающимися плитами.
Парижский павильон 1925г. явился первым и в то же время триумфальным выходом молодой советской архитектуры на мировую арену. Он принципиально выделялся среди других построек выставки не только содержанием размещенной в нем экспозиции, но и своим современным обликом, резко отличаясь от павильонов других стран, представлявших собой эклектичные стилизации.
Большой вклад внес К. Мельников в разработку такого рожденного новыми социально-экономическими условиями типа общественного здания, как рабочий клуб. В одном только 1927г., что называется на едином творческом дыхании,
Мельников создает проекты четырех рабочих клубов для Москвы, в последующие два года—еще три проекта. За исключением одного, все проекты были осуществлены, в том числе пять клубов было построено в Москве (им. Русакова, "Свобода",
"Каучук", им. Фрунзе, "Буревестник"), один под Москвой—в Дулеве.
Придавая большое значение наиболее рациональной организации функционального процесса, Мельников в то же время много внимания уделял поискам выразительного внешнего облика клуба, связывая объемную композицию здания с новаторским решением его внутреннего пространства.
Поражает фантазия Мельникова в создании объемно-пространственной композиции клубов: "рупор" клуба им. Русакова с тремя вынесенными на консолях выступами, пятилепестковая четырехэтажная башня клуба "Буревестник" (в башне размещены клубные помещения), лежащий между двумя высокими прямоугольными торцевыми частями в виде слегка сплющенного цилиндра объем зрительного зала в клубе "Свобода", полукруглый объем клуба "Каучук", крупно решенное небольшое здание клуба им. Фрунзе с нависающим над открытой террасой "лбом" главного фасада.
Характерная для клубов Мельникова оригинальная форма получена не за счет втискивания функции в заранее придуманную форму. Сама необычная форма клубов создавалась архитектором одновременно с разработкой внутренней организации пространства. Причем наиболее сложная композиция характерна как раз для тех клубов, где Мельникову путем виртуозного решения внутреннего пространства удавалось так рационально использовать весь объем здания, что его полезная площадь значительно превышала предусмотренную заданием (при сохранении требуемого программой объема).
Архитектура—это такое искусство, где нельзя проводить формальные эксперименты в натуре, не затрачивая на это значительных средств. В то же время тот период, в котором находилась в 20-е годы архитектура авангарда, требовал экспериментов не только в области функционально-конструктивной основы здания, но и в области поисков новой художественной формы. Как известно, особенности восприятия произведений архитектуры не позволяют производить эти эксперименты на бумаге или даже на макетах. Необходимы эксперименты в натуре. И архитекторы часто, не желая перекладывать на общество расходы по эксперименту в области новой архитектурной формы, подобно врачам, которые прививают себе опасные болезни, испытывая новые препараты и методы лечения, также предпочитают экспериментировать на себе. Достаточно проанализировать собственные дома крупнейших архитекторов XX в., чтобы убедиться в этом (Нимейер, Джонсон,
Райт и др.). Это же можно сказать и о Мельникове. Когда, например, разработанный им в проекте клуба им. Зуева композиционный прием сочетания ряда врезанных друг в друга вертикальных цилиндров не был осуществлен в натуре (клуб был построен по проекту И. Голосова), архитектор ставит эксперимент "на себе"—строит собственный дом в виде двух врезанных друг в друга цилиндров, так как его очень интересовали пространственные и художественные возможности этой формы.
В небольшом сооружении архитектор сумел в натуре проверить целый ряд сложных художественно-композиционных приемов, превратив свою квартиру в своеобразную экспериментальную площадку. Например, в доме имеются два одинаковых по форме и размерам помещения, но одно из них (кабинет) имеет огромное окно—экран, а другое (мастерская) освещается 38 шестигранными окнами, образующими сложный орнаментальный рисунок и создающими равномерное освещение и необычный эффект. В натуре облик этих помещений резко различен, они не воспринимаются как одинаковые по размеру. Константин Степанович очень любил приводить в пример различие впечатлений от этих помещений. Он говорил, что различие в облике кабинета и мастерской убедительно свидетельствует, что для архитектуры важна не столько абсолютная величина, сколько относительная, так как многое зависит от архитектурного решения.
В 1925г., осуществляя в Париже строительство выставочного павильона, К.
Мельников создает там два заказных проекта гаражей.
В одном из этих проектов он выдвинул оригинальную идею: разместить многоярусные гаражи над мостами через Сену. В этом проекте были как бы предвосхищены получившие развитие во второй половине XX в. идеи консольного подвешивания двух пересекающихся систем наклонных опор и пандусов, связанных поверху работающими на растяжение горизонтальными перекрытиями. Второй гараж—это квадратное в плане многоэтажное здание со сложной системой криволинейных пандусов. Фасад гаража—сетка из квадратных ячеек-панелей; часть ячеек в центре фасада, остекленная и превращенная в своеобразный экран, открывает фрагмент интерьера с внутренним пандусом, по которому мимо остекления двигаются автомашины.
Уже в проекте гаража над мостами Сены Мельников использует новый прием размещения автомашин, при котором их постановка на место стоянки и выезд с нее осуществляются без использования движения задним ходом. Автомашины устанавливаются в один ряд под некоторым углом друг к другу. Эту так называемую прямоточную систему размещения автомашин. Мельников продолжал разрабатывать и в Москве. Он сам обратился с предложением в Московское коммунальное хозяйство, и по его проекту был построен гараж для автобусов на
Бахметьевской улице.
Прямоточная система расстановки машин (в ряд с уступом) предопределила конфигурацию плана этого гаража в виде параллелограмма, а уступчатость их рядов была выявлена Мельниковым в уступах наружных стен гаража. Второй гараж—для грузовых автомашин (на Ново-Рязанской улице) строился на небольшом участке неправильной конфигурации. Архитектор выбрал подковообразную форму плана с выводом торцевых фасадов на улицу. Мельников строит в Москве еще два гаража
(для
"Интуриста" на Сущевском валу и для Госплана), в первом из которых уличный фасад имеет огромное круглое окно и динамичную диагональную полосу—символ пандуса, а во втором подчеркнутый ритм вертикалей— каннелюры корпуса мастерских—сочетается с почти скульптурно решенным большим круглым окном гаража.
Среди лидеров советского архитектурного авангарда К. Мельникову повезло, пожалуй, больше, чем другим, в реализации проектов. Веснины, И.Леонидов,
Н.Ладовский, М.Гинзбург, Л.Лисицкий, И. Голосов и другие пионеры советской архитектуры, создавшие в те годы большое количество интересных проектов, смогли реализовать в построенных зданиях лишь единицы из них.
По проектам же Мельникова было построено тогда полтора десятка сооружений, большая часть которых стала явлением в развитии архитектуры XX в. Это важно отметить и потому, что были реализованы проекты одного из самых изобретательнейших архитекторов. Сам факт широкой реализации его произведений заставляет по-иному отнестись и к тем его произведениям, которые остались в проектах и которые в 20-е годы в острой полемике того периода нередко объявляли
"фантастическими". И можно понять Мельникова, когда он с недоумением писал:
"Меня обвиняют в "оригинальничаньи", в фантастике, в утопичности моих проектов.
Между тем фантаст Мельников построил десятки реально стоящих сооружений".
Из истории искусства известно, что все принципиально новое, как правило, встречается со стороны современников с большей или меньшей долей скептицизма.
Нам иногда кажется, что когда-нибудь, в будущем, все новое в художественном творчестве будет восторженно встречаться современниками. Однако все обстоит не так просто. Общепринятые критерии художественной оценки произведений искусства формируются под влиянием творчества художников и не могут обгонять сам процесс художественного развития. Поэтому чем более радикальна новизна, например, архитектурного проекта, тем в большее противоречие он вступает с существующими в данный момент критериями оценки.
И тот, кто идет первым, кто своими новаторскими проектами ломает многие привычные представления, безусловно, способствует преодолению психологического барьера восприятия новой формы. Но сам он часто оказывается в невыгодном положении, так как, расширяя диапазон формально-эстетических поисков, всегда находится, так сказать, на крайне левом фланге, причем лавры иногда достаются его более умеренным последователям, которые в сравнении с "крайностями" первопроходца выглядят "реалистическими новаторами". Достаточно привести пример использования консольного выноса над фасадом объема балкона зрительного зала. Этот прием впервые применен Мельниковым в клубе им.
Русакова.
Сколько в свое время резких слов было написано о "формализме" этого приема!
Однако сейчас этот прием широко применяется во всей современной архитектуре, как в советской (кинотеатр "Россия" в Москве, зрительный зал санатория
"Сочи"), так и в зарубежной (бассейн в Вупперстале, Германия, городской зал в Вене).
Существование определенного психологического барьера в оценке новаторских поисков в области архитектурного образа наглядно видно на примере отношения современников к творчеству Мельникова. Многие его проекты объявлялись нереальными и фантастическими, причем в обоснование таких оценок не проводилось никаких технико-экономических расчетов. Считалось, что
"фантастичность" мельниковских поисков наглядно видна каждому даже в самом внешнем облике здания.
Как бы не замечая, что значительная часть проектов Мельникова была осуществлена в натуре, критики связывали доказательство "фантастичности" его произведений с неосуществленными конкурсными проектами крупных общественных зданий. Это прежде всего такие произведения Мельникова, как проекты Дворца труда (1923), памятника Колумбу (1929), Дворца народов СССР (встречный проект конкурса на Дворец Советов, 1932) и здание Наркомтяжпрома на Красной площади в
Москве (1934). Особенно резкой критике, именно как "фантастический", подвергался последний проект.
Для Мельникова важнейшим качеством любого архитектурного произведения была его художественная неповторимость. Ему казалось совершенно естественным, что, создавая проект, архитектор создает новое произведение , и что только в этом случае его можно с полным основанием считать автором. Он просто не понимал, как можно проектировать, используя то, что найдено другими (в этом он был солидарен с
Леонидовым).
В проектах Мельникова поражает степень раскованности творческой фантазии мастера в вопросах формообразования.
Стилистически вся архитектура авангарда внешне резко отличается от предшествующих стилей. Однако анализ средств и приемов художественной выразительности новой архитектуры показывает, что многое в них не только имеет преемственную связь с прошлым, но и не выходит за пределы сложившихся стереотипов.
Стереотипы в архитектуре связаны с самыми различными уровнями профессионального творчества: образный стереотип функционального типа здания, стереотип набора приемлемых геометрических форм и композиционных приемов и т.д. В конечном счете, степень новаторства того или иного архитектора определяется тем, насколько радикально он ломал и преодолевал сложившиеся стереотипы.
Причем ломал и преодолевал первым и в новом направлении. В этом отношении
Мельников не имеет конкурентов в архитектуре XX в. в целом, его творческая смелость в определении стереотипов была раскована в наивысшей степени.

Собственный дом Константина Мельникова

Дата создания: 1927г. - 1929г.
Автор: Мельников К.С.
Материал, техника: железобетон

Для Мельникова важнейшим качеством любого архитектурного произведения была его художественная неповторимость. Ему казалось совершенно естественным, что, создавая проект, архитектор создает новое произведение , и что только в этом случае его можно с полным основанием считать автором. Он просто не понимал, как можно проектировать, используя то, что найдено другими (в этом он был солидарен с
Леонидовым).
В проектах Мельникова поражает степень раскованности творческой фантазии мастера в вопросах формообразования.
Стилистически вся архитектура авангарда внешне резко отличается от предшествующих стилей. Однако анализ средств и приемов художественной выразительности новой архитектуры показывает, что многое в них не только имеет преемственную связь с прошлым, но и не выходит за пределы сложившихся стереотипов.
Стереотипы в архитектуре связаны с самыми различными уровнями профессионального творчества: образный стереотип функционального типа здания, стереотип набора приемлемых геометрических форм и композиционных приемов и т.д. В конечном счете степень новаторства того или иного архитектора определяется тем, насколько радикально он ломал и преодолевал сложившиеся стереотипы. Причем ломал и преодолевал первым и в новом направлении. В этом отношении Мельников не имеет конкурентов в архитектуре XX в. в целом, его творческая смелость в определении стереотипов была раскована в наивысшей степени.

Дом коммунальников им. Русакова

Дата создания: 1927г. - 1929г.
Автор: Мельников К.С.
Материал, техника: железобетон

Знаменитый памятник московского конструктивизма.
Желая сделать здание многофункциональным, автор предусмотрел возможность трансформации внутренних помещений. В основной зал, имеющий форму сектора, с помощью подъемных стен, открываются три аудитории, выполняющие роль театральных балконов. Подъемные стенки давали возможность использовать каждый из пяти пространственных элементов клуба отдельно.
Вертикальные стволы лестниц обслуживают все помещения. Композицию фасада определяет его внутренняя структура: три верхние аудитории выступают наружу в виде объемных консолей.
Первоначальный облик здания искажен: заложены некоторые оконные проемы, сбиты крупные надписи на торцахконсольных объемов, убраны раздвижные стенки, изменена наружная покраска.

Бусева-Давыдова И.Л., Нащокина М.В.
Архитектурные прогулки по Москве. М.,

1996

Константин Мельников

Мельников искал красоту.
Это было его самым главным желанием в жизни.
В 1927 году он построил дом-мечту. Свою мечту.
Написал на нем:
"Константин Мельников.
Архитектор". "Сплетенный" из двух цилиндров дом с сотообразными окнами-бойницами стоит в одном из арбатских переулков. Он перенес многое: славу, зависть, одиночество, мировой триумф, варварство, безразличие и любовь.
Мельников был из крестьянской семьи. Взглянув на его юношеские фотографии, удивляешься его внешности. Утонченные черты, светлые задумчивые глаза, осанка белого офицера, модный сюртук - щеголеватый молодой человек из высшего петербургского общества. Его природный аристократизм и гений родились одновременно. Маленький Мельников жадно рисовал, лепил из глины. Он наслаждался природой, ее диагоналями, вертикалями, совершенными линиями и формами.
Мельников любил и почитал своих родителей и совсем не рвался к столичной жизни. Деревня была для него небесным раем.
Однажды, "в одно лучезарное утро", "я, 13-ти лет, чисто одетый, оказался в богатом вестибюле дома известной в России технической конторы "В.
Залесский и В. Чаплин". Меня привели в контору работать в должности мальчика". Знаменитый ученый-теплотехник, "творец многих отопительных систем" Владимир Михайлович Чаплин, очарованный рисунками деревенского мальчика, нанял для него учителя рисования. Константин
Мельников блестяще выдержал конкурс в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. "Мое имя стояло в числе одиннадцати счастливчиков, среди 270 претендентов".
"Рисовать - скромный лист бумаги, в руках уголь и - какая беспредельность в выразительности! В музыке другое -слух, нужно иметь уши, а здесь нужно иметь глаза. ГЛАЗА! Что может быть красивее зрительной Красоты?" Мельников беспрестанно пишет. Обнаженные натурщицы, фигурные классные. Ученический восторг - его учитель
Константин Коровин. "С ним мы возносились в высшую сферу творчества".
Мельников, рожденный с абсолютным вкусом и наделенный природным аристократизмом, легко определял "своих". Коровин - его идеал. "Щеголь, цветущая пора возраста, без прически, парижские жилеты, опьяненные глаза, золотой портсигар в наше распоряжение. Вошел - в классе праздник: работу бросаем, натурщица сходит с подмостков, веером окружаем его. Задымили и слушаем про Париж, Шаляпина".
Заботливый Чаплин, желая своему воспитаннику "комфорта в жизни", настоял на том, чтобы Мельников закончил и архитектурное отделение.
1917 год: Мельников - выпускник.
"Я закончил образование, и в тот же год закончилась и та жизнь, в которой я 27 лет жил. Получив звание Архитектора, я вступил в
Архитектуру, стоявшую на краю пропасти".
Но его не пугает новое время - Мельников амбициозен и верит в себя. Наступает время его экспериментов. "Почему же мои работы возбуждают столь сильное любопытство, граничащее с тревогой? Какая причина заставляет их резко выделяться среди других?
Почему возникает неприязнь, а вместе с тем и страх перед явной необычностью этих работ, и почему, наконец, в момент ознакомления с ними забывается все перечисленное и сердце наполняется чувством, освеженным тем воздухом, что после грозы?
Я знаю: я призван в текущем веке восстановить выродившееся чутье и вновь говорить полной речью архитектурного языка".
Если бы Мельников не построил собственный дом, его жизнь была бы, наверное, другой.
Его единственный частный дом в новой советской России - признание власти, временное. Дом очаровывал завистников. Он восхищал друзей.
Художник Грабарь, посетивший в начале 30-х годов семью Мельниковых, написал в книге посетителей: "Никогда не ловил себя на чувстве зависти.
Хотелось бы так пожить!!!"
Дом казался видением. Он парил над Москвой.
Это был миг роскошной жизни Архитектора. Дети бегали по вертикали, спали в полукруглых комнатах, пили чай на веранде, здесь же играли в пинг-понг, внизу во дворе - в теннис и волейбол, дожидались папу с работы. Грозные тополя и липы прятали их от летнего московского зноя. Их детский мир был наполнен пением птиц и звоном колоколов соседней церкви. Дом жил жизнью московских дореволюционных усадеб. То есть жило его перетекающее по цилиндрам пространство свободы, света и красоты. За его стенами было другое время. Время социалистического равенства. Все вокруг сравнивалось и равнялось.
Парадокс. Подлинная роскошь - недоступна. Но гениальность Мельникова в том, что своим домом он опроверг жизненную аксиому. Его роскошь порождена бедностью и новым чувствованием красоты.

Дом - сбывшаяся мечта о семейном счастье - разрушил счастье творчества. Мельникова невзлюбили. Запад считал его гениальным советским архитектором, ревнивое родное Отечество - западником и формалистом. Мельников остался один. И его дом стал его крепостью: "Я один, но не одинок: укрытому от шума миллионного города открываются внутренние просторы человека. Сейчас мне семьдесят семь лет, нахожусь в своем доме, завоеванная им тишина сохраняет мне прозрачность до глубин далекого прошлого". Так писал в 1967 году Архитектор, познавший только десять лет прижизненной славы и своей причастности к живому архитектурному процессу.
Дом - его собственный ребенок - стал его мудрым и заботливым родителем, оберегающим от жестокости окружающего мира. Дом стал его вечным и внимательным собеседником.

"Искусство там, где проявлено творчество, и истинно красивое только то, что создано талантом".

"Делать невозможное возможным - дерзость архитектора".

"Красота есть высшая практическая польза".

"Чтобы быть архитектором, и чтобы им быть по-настоящему, нужно не только красиво рисовать, но и красиво чувствовать, красиво думать и красиво жить и работать".

"Способные любить не могут быть глупыми".

"Бесценно то, что создано духом человека, не руками и даже не мозгом".

Next document
Константин Мельников непременно упоминается в любой истории зодчества, охватывающей наше время и его драматическая судьба стоит того, чтобы о ней рассказать. В 1924 году уже известный архитектор выйгрывает конкурс на проект советского павильона ( и здесь, в который раз, павильон ) на международной выставке декоративного искусства в Париже. Небольшая деревяная постройка отличается остротой композиции – прямоугольное здание разделялось надвое диаганальной лестницей, накрытой сверху пересекающимися наклонными плитами.
Павильон был отмечен Гран При и принес автору мировую славу.
Он строит в Москве несколько рабочих клубов, в каждом из которых находит острые новаторские решения. Фантазия зодчего, или правильней сказать, дар изобретателя, проявляется в любой его работе, будь то гараж для автобусов или проект памятника Колумбу, конкурсное предложение для гигантского здания на московской Красной площади или совсем небольшой дом, который мастер построил для себя.
И здесь все необычно. Два пересекающихся разновысоких барабана содержат в себе жилые помещения и мастерскую, освещенную множеством остроконечных шестигранных проемов, а над обращенным к улице большом витраже кабинета, на широкой кроющей балке читается рельефная надпись – Константин
Мельников архитектор.
Его творчество раздражает, вызывает противоречивые оценки. Власти, устами усердствующих коллег, обвиняют его в формализме и, в конце концов, лишают возможности активной творческой деятельности. Пройдет тридцать лет прежде чем талант и мастерство опального зодчего будет оценено по достоинству. И я вспоминаю, как в день его семидесятипятилетия многолюдное собрание московских архитекторов стоя встретило восторженной овацией, возвратившегося в свет маэстро. На том юбилейном собрании Илья Эренбург рассказал о том, какой эффект произвел павильон Мельникова и добавил, что спустя двенадцать лет другой советский павильон на следующей парижской выставке как две капли воды был похож на, стоящий визави, павильон третьего Рейха.
Потом о Мельникове напишут книги, снимут фильмы, а к столетию со дня рождения устроят грандиозную выставку в московском музее изобразительного искусства, где никогда прежде не выставлялся ни один архитектор. Так великий русский зодчий ХХ века получил посмертное признание.
Сегодня обновлен его собственный дом, в Париже говорят о необходимости воссоздания знаменитого павильона, а Всемирный Фонд Монументов выдал грант в $
500.000 для реставрации клуба им. Русакова – самого примечательного клубного здания Москвы. И каждый архитектор, из какой бы части света он сюда не приехал, непременно посещает постройки Мельникова, ставшие такой же реликвией, как и древние памятники Российской столицы. И я назову еще одного. Не столь знаменитого, но тоже того достойного.

Портал «Культура». Новости.
НАСЛЕДИЕ
Срок хранения: вечность

Ни в одном из зданий К.Мельникова еще не было капитального ремонта

Анна МАРТОВИЦКАЯ
Фото В.МАЙКОВСКОГО

Константин Мельников – пожалуй, самый известный и признанный в мире русский архитектор.
Уже более полувека его творчество активно изучается и осмысляется. Наверное, было бы неплохо законсервировать его уникальные здания и превратить их в музейные экспонаты, открытые лишь для показа, но не для современного использования. Но, во-первых, столица никогда не позволит себе содержать на иждивении столько архитектурных гигантов, а во-вторых, сами объекты, созданные в эпоху социальных заказов и оттого исключительно функциональные, не потерпят консервации. Вместе с тем проблема сохранения наследия Мельникова именно сейчас встает как никогда остро – подходит к концу срок эксплуатации большинства конструктивистских построек, для возведения которых в свое время использовались новейшие и экспериментальные материалы. И хотя все сохранившиеся до наших дней объекты
Мельникова уже поставлены на государственную охрану, ни в одном из них еще не проводились капитальный ремонт и реконструкция.

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки