Эволюция и генетика человека в контексте эпохи

(Н.К.Кольцов, Г.Г.Меллер и И.В.Сталин)

В.В.Бабков

Доминирующие интересы Германа Германовича (как он называл себя в России) Меллера – радиационные воздействия на структуры наследственности, социалистическое переустройство общества, преодоление наследственной природы человека – все они указывают на характернейшие черты европейской цивилизации последних столетий, которая заменяет веру в Творца верой во всемогущество человеческого разума, придает особую значимость прогрессу и свободному развитию индивидуума, подчеркивает роль индуктивных знаний. Тенденция культуры этого типа к полной независимости отдельных ее сторон – искусства, науки, философии, религии, морали, права – проявляется в разобщенности отдельных ориентаций (эстетической, этической, научной, религиозной) каждого участника ее интеллектуальной жизни.

Однако богатая натура Меллера до известной степени ограничила эту разобщенность: он последовательно прилагал возрожденческий тезис о преодолении человеком природы и к лабораторной генетике, и к устройству общества, и к наследственной природе человека [1]. Он вполне логично вывел из этого тезиса связь между большевизмом и евгеникой как в письме И.В.Сталину от 5.V.1936, так и книге "Выход из мрака" [2]. С его мнением следует согласиться на том основании, что большевики и евгенисты имели одну и ту же доминанту – стремление к вмешательству в существующие иерархии, социальные и биологические.

Замечу, что естественно сложившиеся работающие иерархические системы полицентричны, это полииерархические системы, они предполагают возможность дополнения их новыми иерархиями на основе иных признаков, т.е. в некоторой мере открытые [3]. (В биологии этому взгляду соответствует представление, что наименьшей жизнеспособной структурой является биогеоценоз, а не видовая популяция или экосистема. Лабораторная проверка математической теории борьбы за жизнь Вито Вольтерра в лабораторных опытах Г.Ф.Гаузе провалилась – да и не могла быть успешной – именно из-за того, что это положение не принималось в расчет [4].) Грубое вмешательство в такую систему, если оно далеко зашло и не может быть компенсировано, приводит к возникновению искусственной закрытой моноиерархии (корректней говорить о квазииерархии, так как она поддерживается не внутренней структурой, а воздействием извне – например, искусственным отбором или террором); здесь уже речь идет о гибели исходной системы.

Однако нет нужды переоценивать роль частных мнений ученых: мы не должны упускать из виду, что евгенические и социальные мероприятия осуществляются государством и обществом, а не отдельными учеными. Что же до профессиональной области Меллера, то здесь он тщательно соблюдал иерархию – филогенетическую: он подвергал тератологическому и летальному воздействию мух дрозофил, которые принадлежат к вершине подцарства беспозвоночных – классу насекомых и весьма далеки от подцарства позвоночных, класса млекопитающих и их вершины – человека.

Письмо Меллера посвящено социалистической евгенике. Он критикует нацистскую идею чистоты расы и капиталистическую евгенику (которые "создают искусственную иерархию рас и классов") как псевдонаучную основу вмешательства в естественные биосоциальные иерархии человека и противопоставляет им свой "позитивный, или, как я хотел бы назвать его, "большевистский" взгляд". Поэтому следует кратко коснуться спектра значений, вкладываемых в слово евгеника, и особенно первоначального смысла слова.

Понятие "евгеника" ввел в 1883 г. пионер математической статистики Фрэнсис Гальтон (1822-1911), применив идею отбора своего кузена Чарльза Дарвина к человеку. Проблему "nature - nurture" Гальтон решал в пользу природы, т. е. наследственности. "Евгеника есть наука, которая занимается всеми влияниями, улучшающими качества расы", – писал он в книге "Исследования человеческой способности и ее развития" [5], – и говорил о расах животных, растений, особенно человека. Надо оговориться, что наукой евгеника все же не стала: она была движением, в том смысле, как мы говорим о зеленом или феминистическом движении, – иногда с сильным и качественным научным моментом (в Британии евгеника дала основу математической генетике популяций [6], в России – основу генетике человека и медицинской генетике [7] и косвенно экспериментальной генетике популяций [8]); кое-где с добротной моралью, но без особой науки ("пуэрикультура", забота о младенчестве и материнстве во Франции [9]); а порой и с низкой моралью, опиравшейся на фальшивую науку (именно евгенисты дали рациональное обоснование "акту Джонсона" – расистскому закону США 1924 г. об ограничении иммиграции из Европы "низших рас", особенно цыган и евреев [10]).

Евгеническое движение Гальтона состояло из исследовательской программы, целью которой было раскрытие фактов наследственности человека и относительной роли наследственности и среды, и программы социальных действий, направленных на улучшение человеческого племени. Здесь различаются позитивное и негативное направления. Одно долженствует способствовать бракам, дающим ценное для общества одаренное и здоровое потомство; другое стремится препятствовать бракам, дающим дефективное и больное потомство, нежелательное для общества [11]. Гальтон тяготел к позитивному направлению: сливки профессионального среднего класса Британии, его круг общения, включал одаренных и не всегда обеспеченных людей. Он пропагандировал поддержку государством молодых пар с выдающимися природными качествами и аргументировал, что такие действия будут не благотворительностью нищим, а ценным вложением капитала. (Любопытно, что среди сторонников этой идеи, кажется, только двое применили ее на практике, т.е. родили многочисленное потомство и документировали развитие признаков потомков: Р.Фишер в Британии и А.С.Серебровский в России.)

Фокусом негативной евгеники стала "индианская идея" (по названию штата, где впервые был принят закон): принудительная стерилизация лиц, которых суд признавал, подчас на произвольной основе, нежелательными для общества. К 1935 г. законы о принудительной стерилизации были приняты в 26 штатах США (еще в 10 ожидали принятия, и только 12 штатов этот закон отвергли). В Калифорнии к 1935 г. было стерилизовано на этой основе 12 000 человек [12]. Аналогичные законы обсуждались, но встретили сильную оппозицию в Британии, Скандинавии, Франции. В Европе такой закон был принят только в гитлеровской Германии, вслед за законом, запрещавшим браки между арийцами и евреями. Насильственной стерилизации подвергались душевнобольные немцы: ради очищения расы. (Но когда закон перестал применяться, тотчас был достигнут изначальный уровень душевнобольных в населении, – иными словами, восстановилась естественная биологическая иерархия.) Подобную практику и ее наукообразное обоснование как раз знал Меллер, и именно это он имел в виду, критикуя "пустую болтовню о "евгенике", обычную для буржуазных "демократий", и лживое учение о "расовой чистоте", которое служит национал-социалистам орудием в классовой борьбе" (см. также [13]). Вскоре после начала второй мировой войны произошла трагическая история: в 1940 г. большая группа германских евреев, в надежде воссоединиться с американскими родственниками и спастись от угрозы концлагеря, зафрахтовала пароход "Сент-Луис" до Нью-Йорка. Служба иммиграции и натурализации США запретила им въезд в страну на основе закона 1924 г. и вернула пароход с пассажирами в Германию, прямо в руки нацистов [10].

Коснемся русского контекста. Вера во всемогущество разума человека, очевидная необходимость мобилизовать все возможные производительные и творческие силы нации после мировой и гражданской войн, атмосфера пореволюционного взрыва разнообразных интересов и колоссального числа проектов восстановления национальной экономики – таковы предпосылки возникновения русского евгенического движения, существовавшего в 1920-1930 гг. Обсуждение возможностей евгеники, совпавшее по времени со стартом и быстрым развитием генетических исследований в России, шло в рамках мощных традиций русской медицины и биологии. Возглавлявшие движение Юрий Александрович Филипченко (1882-1930) и Николай Константинович Кольцов (1872-1940) обладали достаточным влиянием для поддержания в нем высоких научных стандартов и этических норм. Любое отклонение от строгого научного мышления в сторону недостаточно обоснованных фантазий встречало их жесткую критику.

Ю.А.Филипченко [14] основал при Петроградском университете первую в России кафедру генетики. Интерес к изучению количественных признаков статистическими методами, будучи обращен на человека, привел его к организации Бюро по евгенике (с его печатным органом - "Известиями" [15]) в качестве подразделения Комиссии по изучению естественных производительных сил России при Российской академии наук. Филипченко занялся учетом интеллектуального потенциала страны [16], провел обследование ученых Петрограда и статистический анализ членов Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге за 80 лет [17]. Он выступал против мер негативной евгеники и за количественную политику народонаселения. Евгеническая программа Филипченко, включавшая изучение наследственности человека путем анкетных обследований, генетическое и евгеническое просвещение, подачу советов евгенического характера, исключала вмешательство в структуру естественных иерархий. В контексте сегодняшних представлений она должна быть определена как медико-генетическая программа.

Недолгое время в рамках Комакадемии обсуждалась так называемая пролетарская или биосоциальная евгеника (которую не следует смешивать с социалистической или большевистской евгеникой Меллера и Серебровского). Биосоциальные евгенисты обходились без генетики и опирались на опыт физкультурников, воспитателей, отчасти физиологов; они ставили во главу угла воспитание и вообще влияние среды, – утверждая, что думать так выгодно пролетариату. Филипченко (и независимо Кольцов) выставил контраргумент: если бы влияния среды наследовались, то угнетение на протяжении веков подавляющего большинства населения России должно было бы привести к его наследственной неполноценности. Кроме того, подобная позиция предполагала существование оскорбительного различия между биологической природой богатых и бедных наций. После яркого выступления Филипченко с этим доводом пролетарская евгеника навсегда прекратилась. Видное иерархическое положение Филипченко среди биологов Ленинграда сделало его мишенью жестокой травли, организованной И.И.Презентом, будущим идеологом Т.Д.Лысенко, которая привела к его преждевременной смерти в 1930 г.

Для удовлетворения глубокого интереса к генетике человека (а также интереса к физико-химическим методам в биологии) Кольцов [18] создал в Москве Институт экспериментальной биологии, включавший Евгенический отдел. Он организовал и возглавил Русское Евгеническое Общество и "Русский Евгенический Журнал" [19], с помощью которых успешно консолидировал обширное и разнообразное евгеническое движение. В работе Общества принимали участие наркомздрав Н.А.Семашко, профессора Г.И.Россолимо, Д.Д.Плетнев, С.Н.Давиденков, А.И.Абрикосов, нарком просвещения А.В.Луначарский, антрополог В.В.Бунак и многие другие. Этой работе сочувствовал Максим Горький, отвечавший на вопросы Кольцова для доклада "Родословные наших выдвиженцев" [20]. Благодаря "Журналу" мы впервые познакомились с родословными А.С.Пушкина, Л.Н.Толстого и др.

Н.К.Кольцов широко понимал евгенику и включал в нее составление генеалогий, географию болезней, витальную статистику, социальную гигиену и ряд социологических тем, но прежде всего – инициированные и руководимые им исследования генетики психических особенностей человека, типов наследования цвета глаз и волос, биохимических показателей крови и групп крови, роли наследственности в развитии эндемического зоба, обследование монозиготных близнецов. В евгенических докладах и статьях Кольцов постоянно подчеркивал роль биологического разнообразия и, шире, желательность разветвленных открытых полииерархических систем, биологических и социальных. Поэтому то, чем он занимался, говоря о евгенике, нельзя назвать собственно евгеникой (в указанном выше смысле). Напротив, у нас есть все основания утверждать, что Кольцов выдвинул программу исследований в области генетики человека.

Любопытно выяснить, какие последствия для Кольцова имел его высокий иерархический ранг, – в частности, при коммунистическом режиме с его официальной целью построения бесклассового – неиерархического? атомизированного? – общества. В период военного коммунизма, когда правительство В.И.Ленина – Л.Д.Троцкого упорно уничтожало естественно сложившуюся работоспособную полииерархическую систему старого режима (и строило искусственную иерархию, отражавшую интересы партийной олигархии), Кольцов из-за своего ранга, ставшего угрозой новому режиму, был приговорен к смертной казни. (Приговор был отменен В.И.Лениным [7].) В начале НЭПа был достигнут компромисс между недекларируемым стремлением к единой, очень жесткой иерархии и наличными социальными и экономическими обстоятельствами и была допущена – временная и контролируемая – множественность иерархий. Тут-то Кольцов мгновенно превратил свой Институт с тремя штатными единицами в диверсифицированное хорошо работающее научное учреждение с разветвленной структурой внешних связей. Высокий иерархический статус Института сделал его мишенью атак предтеч хунвейбинов в период Культурной Революции и Великого Перелома, когда И.В.Сталин занимался трансформацией жесткой иерархии партийной олигархии во все более жесткую иерархическую систему – вернее, имитацию иерархической системы, – ради одной персоны на самом верху. Теряя исследователей и подразделения, Институт пережил этот период – ценой утраты структуры внешних связей и упрощения внутренней структуры, т.е. ценой явного снижения иерархического ранга [7]. По ходу дела была ликвидирована евгеника, которая ассоциировалась с Кольцовым. (О судьбе ранга Кольцова при выстраивании псевдоиерархии в конце 1930-х гг. см. [21].)

Поводом была неловкая фраза в программной статье 1929 г. Александра Сергеевича Серебровского (1892-1948), раннего ученика Кольцова по генетике и коммуниста, чьи евгенические взгляды почти совпадали со взглядами Меллера. (Важное отличие составляло намерение Серебровского изучать географию болезней и генофонды изолированных людских поселений, что как раз выходило за рамки евгеники и должно быть отнесено к генетике популяций, – той ее традиции, которая была создана русскими зоологами и ботаниками [8].) Обсуждая проблемы генофонда и груза мутаций человека, Серебровский утверждал, что "если бы нам удалось очистить население нашего Союза от различного рода наследственных страданий, то, наверное, пятилетку можно было бы выполнить в 2 1/2 года". В своем энтузиазме он зашел слишком далеко, пытаясь обсуждать перспективы пятилетки, что И.В.Сталин, не без основания, считал собственной привилегией. Так, когда стал очевиден провал пятилетки по основным показателям, Сталин объявил о ее выполнении за 4 года. (Эмигрантская социалистическая пресса комментировала: "дважды два равно пятилетке".) Упомянутый пассаж подразумевал, что Серебровский имел собственные мысли по поводу политики народонаселения, – но в это время уже начали осуществляться замыслы Сталина, связанные с закреплением населения, раскрестьяниванием и массовыми перемещениями людей, с оформлением ГУЛАГа. Короче говоря, сталинские идеологи восприняли выступление Серебровского как посягательство на их собственную роль в построении новой искусственной (и основанной на терроре в той или иной форме) иерархии, и Серебровский был назван меньшевиствующим идеалистом. После критики Серебровский – он как раз стал кандидатом ВКП(б) – напечатал в 1930 г. признание ошибочности некоторых своих евгенических высказываний. Говоря языком газет, он признал ошибки и разоружился. Это означало резкое падение его иерархического ранга – до уровня, где любая заметная инициатива самоубийственна. Он был больше не опасен. Репрессий не последовало. Но за 18 лет, до конца его жизни, партячейка не решилась перевести Серебровского из кандидатов в члены партии. Эта история [7] не добавила Сталину любви к биологии человека (его заклятый враг Троцкий открыто покровительствовал некоторым направлениям психологии и психоанализу); более того, она доставила, в его глазах, неприятные ассоциации генетике человека.

Соломон Григорьевич Левит (1894-1938) выдвинул совершенно оригинальные принципы исследований для своего Кабинета наследственности и конституции человека при Медико-биологическом институте, на основе которого он впоследствии создал Медико-генетический научно-исследовательский институт им. М. Горького. Врач по образованию, освоивший современную генетику, Левит старался приблизить генетическую работу к особенностям здорового и больного человека как объекта исследования и преуспел в этом. Его подходы, новаторские и необычные в первой половине 1930-х, с середины 1960-х годов считаются обязательными. С 1929 по 1936 гг. вышло 4 тома "Трудов" Института Левита, которые убедительно демонстрируют прогресс его научных достижений [22]. В мае 1934 г. МГИ созвал конференцию по медицинской генетике с основными докладами С.Г.Левита, Г.Г.Меллера, Н.К.Кольцова, С.Н.Давиденкова, Т.И.Юдина, В.В.Бунака, А.Г.Андреса [23]. В ее работе участвовало 300 человек; она проходила в роскошном здании конструктивистской архитектуры на Калужской (напротив Президиума АН). Программа курса генетики для врачей, прочитанного в 1934 гг. в МГИ, могла бы стать основой общей части сегодняшнего курса (с добавлением, конечно, специальной части). Однако развитие событий прервало прогресс работ МГИ.

Левит был честным и чрезвычайно смелым человеком – до такой степени, что он посвятил программную статью "Генетика и патология" 1929 года убедительному аргументированию на ряде конкретных примеров тезиса, что клиническая практика может быть выведена из кризиса с помощью передовой генетической теории [24]. В это время Сталин высказал и постоянно повторял понравившуюся ему мысль о всеобщем отставании теории от практики и требовал находить отставание теории во всех областях деятельности [25]. Статья Левита, повторенная и в другом издании, подразумевала, что Сталин может быть неправ. После резкой критики в ходе философской дискуссии 1929-31 гг. (Левит провел 1931-й в Лаборатории Меллера в Техасе, по Рокфеллеровской стипендии) он был оставлен в покое – на время, ибо Сталин никогда не забывал вызова.

Годы 1934-1936 отмечены знаками симпатии Сталина, номенклатуры и обслуживающих верхушку иерархии идеологов к группе Т.Д.Лысенко – И.И.Презента и их нарастающим скептицизмом в отношении генетиков, которые поддерживали автономную, не санкционированную начальством иерархию. Процесс переориентации номенклатуры на лысенковцев привел к дискуссии между генетиками и лысенковцами, которая в разных формах шла весь 1936 год; ее кульминацией стала представительная IV сессия ВАСХНИЛ в декабре 1936.

После VI Конгресса по генетике (в 1932 в США) Николай Иванович Вавилов (1887-1943) добился согласия достаточного числа влиятельных членов Международного комитета конгрессов по генетике на проведение VII Конгресса (в августе 1937 г.) в СССР, вместо предполагавшейся сначала Швеции. Вавилов страстно желал вполне заслуженного признания достижений русских генетиков, работавших в области ботаники, зоологии, медицины. Он был убежден, что именно Международный конгресс в Москве и Ленинграде подходит для того, чтобы окончательно расставить все по своим местам. В феврале 1936 Вавилов получил разрешение Совнаркома на проведение VII Конгресса в СССР. Он стал вице-президентом Оргкомитета; Левит – генеральным секретарем. Стратегия Вавилова, ориентированная на выдающийся социально значимый успех генетиков (и сокращение влияния лысенковцев) в августе 1937 г., допускала в 1935-36 некоторые, быть может, небольшие, но уже выстраивающиеся в систему уступки, неудачи, компромиссы в деле утверждения иерархического ранга генетического сообщества. Например, предсовнаркома В.М.Молотов включил в Оргкомитет ряд номенклатурных персон, негенетиков, симпатизирующих Лысенко, – акция, предполагавшая прямое распоряжение Сталина. Новые люди изъяли из программы Конгресса генетику человека как якобы расистскую по своей сути; они отменили приглашения всем генетикам из Германии; затягивая решение текущих проблем, они блокировали подготовку Конгресса. К осени 1936 стало ясно, что VII Конгресс не подготовлен к проведению в 1937 г.; это означало, что он в СССР вообще не состоится. Как раз тогда Вавилов стал постоянной мишенью идеологической критики.

Стратегия Вавилова устраивала большинство генетиков, но не всех. Кольцов, например, последовательно вел собственную кампанию в поддержку генетики [7; 21]. Он резко реагировал на любой выпад против автономии генетики и своего Института и нередко убеждал оппонентов в своей правоте (однако многие из них исчезали в ходе чисток; другие, в том числе даже В.М.Молотов, оказывались бессильными). Он занял бескомпромиссную позицию на IV сессии ВАСХНИЛ и играл там роль лидера активных антилысенковцев.

С.Г.Левит, старый партиец, замечательный ученый и организатор научных исследований, работал на переднем крае науки – и далеко за пределами того, что могли допустить сталинские идеологи. Это понимал и он сам, и его друзья. Так, И.И.Агол, работавший вместе с Левитом в лаборатории Меллера и ставший по возвращении из США администратором науки, назвал его мысль создать Медико-Генетический Институт – самоубийственной (однако способствовал созданию МГИ). Действительно, развитие событий в 1934-1936 гг. все более определенно указывало на генетику человека в качестве носителя враждебной идеологии, следовательно, подлежащую уничтожению. В эти годы Левит мужественно продолжал и расширял свое дело, выводя медицинскую генетику и генетику человека в СССР на новые, доселе нигде не виданные высоты: прогресс легко увидеть, например, при сравнении III (1934) и IV (1936) томов "Трудов" его Института. Обстоятельства складывались так, что защиту МГИ могла обеспечить лишь демонстрация поддержки медицинской генетики (в самом широком понимании термина) со стороны высшей инстанции – лично Сталина.

В этот момент Меллер старался доставить успех своей драгоценной мечте: управлять наследственной природой человека. Он желал увидеть свою книгу "Выход из мрака" напечатанной и по-русски. Левит ответил, что принять решение такого рода способен только Сталин. Меллер обратился к Сталину с письмом , датированном 5 мая 1936 г. Он называл "пустой фантазией" представление (Лысенко – Презента) об искусственном изменении наследственности в желаемом направлении; он подчеркивал, что нужно не гены изменять, но увеличивать концентрации желательных генов в населении; он настаивал: "Ввиду непосредственно предстоящей дискуссии по вопросам, относящимся к генетике, важно, чтобы позиция советской генетики в этом вопросе была быстро выяснена", и предлагал "позитивную большевистскую точку зрения", изложенную в своей недавней книге.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: шпоры по уголовному, электронный реферат.



1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки