Что может и чего не может социология

Юрий Левада

Юрий Левада – один из тех, кто участвовал в фактическом создании советской социологии в 1960-е, а затем в ее возрождении после погрома 1970-х, состоявшемся в Перестройку. Он был одним из создателей Советской социологической ассоциации, стоял у истоков Всесоюзного (затем – Всероссийского) центра изучения общественного мнения, первой подобной социологической структуры, из которой впоследствии выходили организаторы многих других, долгие годы возглавлял этот центр, пока в ходе его преобразований не ушел оттуда вместе с основным составом сотрудников и не создал Аналитический центр Юрия Левады.

С самого начала занятий социологией для Левады была характерна внимание не только к “малой социологии” – изучению, анализу конкретных процессов, но и к большой – попытке выявления более общих закономерностей функционирования и развития человеческого общества, методологическая рефлексия – попытка уточнения границ и возможностей социологического познания.

***

Сложилась у нас уже десяток и больше лет несколько странное для постороннего взгляда мнение, что социология – это опросы общественного мнения.

Это заблуждение. Но оно имеет свое оправдание. Когда-то социология строилась как большая наука с большими претензиями. Претензиями на то, что она может объяснить поведение людей, организацию человеческих обществ, движение событий – что было, что будет. С этим она появилась на свет, давненько уже, в 30-е годы XIX века в устах Огюста Конта, потом дальше.

Это завлекало в большую социологию весь XIX и, наверное, отчасти первую половину XX века, кода все большое и звучное в ней произошло, отработало и оставило (или не оставило) свой след.

Надо сказать, что когда меня соблазнило слово “социология”, то я думал о “большой социологии”, которая может помочь что-то объяснить и что-то истолковать в том, что мы видим вокруг себя. Дальше, когда мы первый раз с кругом давних коллег и давно уже близких друзей получили возможность в этом духе работать в очень далекие 1960-е годы, оказалось, что не так много можно сделать. Не потому что кто-то мешал – это самое неинтересное из того, что бывает. Дело в том, что там, по-моему, кончался порох.

Было интересно изучить старое, доброе. Но сказать, что с помощью этого мы сумели разобраться в том, что вокруг нас или что в нас самих, я бы не мог. Но была закваска, состоящая в том. чтобы попытаться думать, используя все варианты опыта, любые доктрины и направления, не ограничиваясь ничем.

Когда нам случилось собраться вместе во второй раз, лет уже 16 с хвостиком назад, то оказалось, что прежде всего предстоит заняться одним из вариантов “новой социологии”. И, вот, к “новой социологии” можно отнести с некоторой долей условности опросы общественного мнения – попытку из собрать, истолковать и пр.

Для специалистов это известно, для неспециалистов я скажу два слова. На самом деле, почти нигде в мире эти опросы к социологии не относятся. Это прикладные занятия, которые служат в разных социальных областях – от медицины до маркетинга, включая избирательную политику и всю политику. Но, как было сказано, у нас и социология – не социология, и поэзия – не поэзия. Больше или меньше – вопрос точки зрения, это иначе. Иначе, чем там, где существует много давно устоявшихся дисциплин. Каждая знает свой огород и в этом огороде копается – удачнее или неудачнее. У нас жизнь состояла в том, что огородов своих не было. Было общее поле, отчасти – тундра, отчасти – сорняки, отчасти – бог весь чего еще. Можно развивать это сравнение еще довольно долго. И все что начинаешь делать, на все это поле распространяется.

За последние 15 с хвостиком лет, когда как будто бы всякие ограничения (по крайней мере - теоретические) сняты, и можно заниматься чем угодно, думая как угодно, мы оказались во многом в том же состоянии, как наша литература или художественная культура: ограничений нет – можете писать или рисовать все, что хотите, а писать и рисовать нечего. По крайней мере, оригинального ничего нет. Возможно, я ошибаюсь, пусть меня поправят те, кто знает лучше, но в нашей области я могу говорить с уверенностью.

Что оставалось? Делать то, что мы могли. Мы могли и попытались превратить изучение общественного мнения в средство изучения общества, в отрасль социологии. Социологии понимающей. Те, кто в этом участвует, знает, что мы не зря придумали такой девиз: “От мнения к пониманию”. Мы собираем мнения многих тысяч людей, и мы обязаны их понимать. Обязаны понимать, что это значит. Обязаны через это стекло, увеличительное или волшебное, кое-что увидать.

Кое-что мы попытались увидеть. Не то что мы придумали особую науку, но особое применение общераспространенным способам мы попытались придумать – иногда успешное, иногда – нет. Условно говоря, я называю это “малой социологией”. Не путая с большой. Но имея в виду то, что мы здесь стоим и пытаемся что-то сделать.

Иногда мне приходится отвечать на вопрос, оправдывает ли себя это дело. Оправдывает ли сейчас, когда мы (наша организация) давно не монополисты на этом поле. Когда как будто копают его разные люди, более или менее похожими инструментами, но цели у них разные. Кто-то закапывает, кто-то сажает, кто-то канаву делает, кто-то мост строит. А если говорить точнее, то используется то, что получается для самых разных целей. Для целей довольно простых и понятных. Чаще всего, особенно если учитывать денежную сторону дела, это маркетинг, задачи, связанные с продвижением товаров, брэндов, услуг на наш необъятный и бесконечно бедный рынок. Этот процесс сопровождается множеством всяких исследований. Это иногда интересно, иногда не очень, но зато оказывается способом материально обеспечить многое другое.

Существует также обилие политической суеты, если не сказать хуже, которая тоже использует разнообразные показатели, данные , рейтинги. Огромная толпа людей – иногда сведущих, а иногда – мало сведущих в самой технике этой работы – здесь подвизается, предлагает свои варианты ответов, заполняет ими разнообразные политтехнологические и околополитические заведения и т.д. Это сложнее, тут иногда встречаешься с ситуацией, когда не хотелось бы быть рядом – ни за столом, ни в списке через запятую. Но что делать? Приходится. Этого нет возможности зачеркнуть. Это обязывает быть больше, чем просто одним из возможных полей или центров. Приходится быть самим собой, добиваться этого и тащить свое дело при любом ветре, при любой погоде, не очень оглядываясь на тех и на то, что рядом, поперек или как-нибудь еще иначе.

Больше 16 лет мы так работаем. Иногда бывает интересно, иногда бывает скучновато. За свою работу не стыдно, а, вот, результат иногда пугает. Пугает, заставляет ежиться… Но что делать?.. К сожалению, это не наша продукция такая, это мы живем в таких условиях и нам приходится в большой мере занимать тем, что разбивать наши собственные и чужие иллюзии. Иллюзии о том, что мы освободились и нашли новую дорогу (я говорил об этом немножко в прошлый раз, применительно к человеку – это я сейчас постараюсь не трогать), о том, что достаточно хорошего знания – и можно будет верную дорогу подсказать. Ну, если не правящим людям, то остальным – оппозиции, критикам. Оказывается, что все это довольно трудно и подсказывать – скорее всего вообще наше дело. Наше дело состоит прежде всего в том, чтобы понимать. Если сумеем понять, можно строить какие-то предположения о том, что может быть дальше.

Я хочу немножко сказать о том, что мы видели эпоху наших иллюзий, лет пятнадцать тому назад. Даже не пятнадцать, а семнадцать – восемнадцать. Видели эпоху разочарований в этих иллюзиях, видели ситуацию, которую многие считали беспросветной. Сейчас видим некоторые проблески, имеем некоторые осторожные надежды, что мы не только посмотрим на эту ситуацию, но и на то, что получится после. Повторяю: осторожные. Понятно, что и в этом зале, и в нашей работе есть множество людей несомненно более молодых, которые наверняка много чего увидят. По крайней мере, хотя бы что-нибудь одно другое.

Люди вроде меня могут иногда удовлетворяться тем, что и так случилось увидеть больше, чем они когда-нибудь рассчитывали. Это я могу сказать с уверенностью – когда я представлял себе, что я буду делать, что я увижу в этой жизни в области своей деятельности. Я понятия не имел, что увижу столько поворотов, переломов, что окажутся они и болезненными, и интересными, в все-таки чем-то обнадеживающими.

Это такая немножко нравственная сторона дела, которая присутствует при любой работе, при любом ее варианте.

Мы увидели некоторые вещи, которые удивляли. Сначала ситуация ранней перестройки. В будущем году мы будем вспоминать, что с этих пор прошло уже почти 20 лет. Ситуация постепенного, даже, может быть, скрипучего приоткрывания дверей в нашем замкнутом доме (образ дома из Высоцкого) и надежд на то, что становится все светлее, воздух становится чище. Оказалось, что это не так, прежде всего потому, что не оказалось у нас людей, готовых для того, чтобы дверь открыть и воздухом дышать, людей приготовленных, способных, потому что все это работа тяжелая. Это не оправдание, это просто исторический факт, который приходится принимать.

Обычно люди редко бывают готовы к тому, что с ними случаются. А с большинством из нас действительно случилось. Случилось нечто, казалось, хорошее и приятное. Оказалось, что случилось неожиданное и довольно сложное. Появлялись разные стороны, ломалась ситуация и, к сожалению, ломались люди – и вверху, и в середке. А те, кто был не вверху, и не в середке просто часто ничего и не успели заметить. Это старая тема.

Тема новая состоит в том, что сейчас у нас появились некоторые новые, некоторые отчасти старые проблемы и задачи для изучения. Я вовсе не собираюсь перечислять всякие события и имена, о которых все знают. И вообще это не мое дело и неинтересно.

А, вот, что мы увидели? Мы увидели, как иллюзии тают и движение превращается в некоторое подобие стоячего болота.

Раз есть болото, то в нем и черти заводятся, то в нем и люди вязнут и все, что вы еще хотите. Разводят руками и говорят: А что вы хотите? Такое болото. Там такие люди, такие черти”.

Это метафоры всё, но их смысл более или менее понятен. Реальная проблема – это проблема того предмета, который мы видим. Ведь нашими глазами - глазами исследователя общественного мнения или, иначе говоря, исследователя массовых явлений, поведения массы – видятся не блестки, не умные мысли или яркие поступки (это тоже было), видится поведение людей. которые подобны массе. Массе более твердой, иногда чуть более подвижной, но человек теряется в ней, человека здесь не видно. Когда мы опрашиваем тысячу, две тысячи людей, когда мы складываем это за несколько лет и получаем десяток тысяч, мы получаем некоторое среднее состояние – не мысли, а того, как люди выражают свое положение, чего они хотят. Мы видим, что это не очень интересно. Наполовину это повторяет то, что написано в газетах и сказано по телевидению. Наполовину это повторяет те стереотипы слов и мыслей, к которым люди привыкли раньше.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: конспекты по литературе, реферат статус.



1  2  3 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки