Этничность, раса, способ производства: неомарксистская перспектива

Н. Г. Скворцов

Основное методологическое отличие марксистского и различных неомарксистских подходов от немарксистских - это анализ способа производства в понимании формы и динамики развития расовых и этнических отношений в современном мире.

Хотя в работах К. Маркса и Ф. Энгельса содержится немало замечаний о важном значении, которое играют этнические и расовые отношения в различных обществах, в частности - указание на роль расы как экономического фактора, анализ положения ирландских рабочих-мигрантов в Британии, исследование значения национального вопроса во внутренней и внешней политике и т.д.1 - основоположники марксизма не занимались специально изучением расовых и этнических проблем в контексте исследования современного им капитализма. Маркс не включал - по крайней мере, явным образом - расовые и этнические иерархии в свое изучение структуры капитализма как способа производства. К тому же он не разрабатывал свою теорию с точки зрения влияния капитализма на процесс становления наций в Европе. Теорией и практикой национального вопроса применительно к России много занимался В. И. Ленин.2 Однако марксовой концепции этничности в том виде, как если бы ее разрабатывал сам Маркс, не существует. Вместе с тем есть множество неомарксистских теорий, и, хотя некоторые из них имеют в целом весьма слабое отношение к марксистской социологии, все они, так или иначе, используют марксистскую схему анализа социальной реальности. Среди них функционалистские, структуралистские, постструктуралистские, диалектические, исторические, герменевтические и другие подходы.

На протяжении многих десятилетий критика в адрес марксизма лишь меняла свои источники и формы интерпретации. Однако совершенно очевидно, что марксизм был и остается той формой социологии, которая оказывает серьезное влияние на исследования большинства социальных проблем, в том числе и на расовые и этнические проблемы. В этом убеждают и многочисленные теоретические работы, и исторические исследования, написанные с точки зрения марксистской парадигмы [см., напр., 1-5 и др.]. Безусловно, по крайней мере, то, что обсуждение этничности и расовых проблем в марксизме оказалось весьма плодотворным с позиции поиска новых подходов к решению и осмыслению данных проблем.

Сегодня марксизм в целом и более специальные марксистские подходы подвергаются критике со стороны многих исследователей, исповедующих иные социологические парадигмы. Есть два направления такой критики.

Первое из них вообще отрицает какую-либо значимость марксистской социологии на том основании, что поскольку марксово предсказание социалистической революции в развитых капиталистических странах не сбылось, то и общая теория марксизма в целом является несостоятельной. Однако такой вид критицизма является, по словам М. Фиска, «теоретикоцентричным» и отстаивается теми социальными теоретиками, которые предлагают позитивистское прочтение Маркса [6, p. 3-22]. Они редуцируют теорию к ряду верифицируемых или прогностических утверждений, связанных с будущим состоянием социума, и если эти предсказания не сбываются, то это якобы доказывает несостоятельность (или, по крайней мере, свидетельствует о необходимости серьезного пересмотра) марксизма.

Порочность такого критицизма очевидна. Теория Маркса не только не является позитивистской по своей сути, но, напротив, она противостоит позитивизму, который доказывает возможность существования предсказывающей социальной теории, смоделированной по аналогии с естественными науками. Марксизм является примером социальной концепции совсем иного типа: он является прежде всего критической социальной теорией. Поэтому позитивистские критики Маркса фактически пытаются опровергнуть центральный принцип теоретического критицизма путем использования собственного взгляда на мир (каковым является позитивизм) или метатеории для оценки адекватности другого типа мировоззрения.

Второе направление критики марксизма следует проанализировать более подробно. Речь идет о критике со стороны тех направлений, которые, подобно марксизму, трактуют расизм и «этнизм» как формы социального неравенства и подавления и признают важность капиталистических отношений производства для понимания этих форм. Но, тем не менее, они рассматривают марксистский подход как принципиально недостаточный из-за того, что последний настаивает на первичности способа производства как основе анализа.

Ярким примером критики этого рода является работа А. Бриттэна и М. Мэйнард «Сексизм, расизм и подавление» [7, p. 2-3,38-39], авторы которой выдвигают следующие аргументы. Во-первых, с их точки зрения, расизм, «этнизм» и «сексизм» рассматриваются в марксизме как вторичные, производные явления, зависящие от капиталистических производственных отношений. Во-вторых, для марксизма, считают они, расовое, этническое и сексуальное подавление является «потребностью» капиталистической системы, т.е. «функционально необходимо» капитализму. В-третьих, пишут авторы, марксизм неминуемо сводит расовые, этнические и сексуальные формы подавления к подавлению классовому как «экономическому подавлению», отрицая их собственное значение и их автономность от классовых отношений, поскольку марксисты всегда настаивали на том, что этнические, расовые и даже сексуальные меньшинства должны подчинять свою борьбу за достижение равноправия борьбе рабочего класса за свержение капиталистического способа производства. Все это приводит А. Бриттэна и М. Мэйнард к заключению, что с позиции марксизма «обсуждение проблем расовых и этнических отношений может вестись только в контексте капитализма», а это, с их точки зрения, совершенно неверно.

Что можно сказать о такой критике? Марксистское понимание этнических и расовых форм подавления отнюдь не настаивает на объяснении их только и исключительно с точки зрения капиталистического способа производства. Однако, если мы рассматриваем расовые и этнические отношения в условиях капитализма, то, разумеется, капиталистический способ производства будет общим социально-экономическим контекстом нашего анализа. Это означает, что диалектические отношения между производительными силами и капиталистическими производственными отношениями являются точкой отсчета в анализе всех других аспектов функционирования общества, совокупность которых создает тотальность любой капиталистической системы. Однако настаивание на первичности экономического базиса не является редукционизмом: марксистская и неомарксистская традиция в принципе никогда не рассматривали этнические и расовые отношения как вторичные эпифеномены классовых отношений, отрицая их автономное значение.

Следует подчеркнуть, что марксистская традиция касается главным образом социологии расовых, а не этнических отношений. В этой связи следует сказать несколько слов по поводу понятия «раса» в современной социологии и социальной антропологии и его соотношении с концептом этничности.

Категория расы, означавшая совокупность наследуемых природных характеристик, возникла в Западной Европе в ХVIII-ХIХ вв. как исключительно биологическая категория. Хотя на протяжении столь длительного времени физическая антропология делит человечество на четыре основные и ряд промежуточных рас, современные генетики предпочитают о них не говорить. Для этого есть два серьезных основания. Во-первых, между человеческими популяциями всегда существовало столь много смешений, что говорить о фиксированных границах между расами едва ли имеет смысл. Во-вторых, существование наследуемых физических черт и характеристик не влечет за собой появление явных отличительных границ. Иначе говоря, часто существует гораздо больше вариаций внутри «расовой группы», нежели между группами.

Тем не менее, понятие расы может играть настолько важную роль, что оно обуславливает человеческое поведение и образ действия. Дело в том, что в процессе социального взаимодействия из целой совокупности различий значимыми оказываются лишь некоторые. Основанная на устойчивых объективных критериях классификация расовых групп теряет стабильный характер и становится подвижной и относительной. Раса превращается в феномен социального взаимодействия и соответственно - массового сознания. «С точки зрения социальных отношений, - отмечает В. И. Ильин, - раса - это одна из разновидностей групп, выделяемых социальной окружающей средой по тому или иному физическому антропологическому признаку, наделяемому функцией символа социальных и культурных качеств»[8, c. 190]. В этом смысле раса существует как некий социальный и культурный конструкт, независимо от того, «биологична» она или нет. Расизм как явление строится на предположении о том, что человек каким-то образом связан с наследуемыми физическими характеристиками, которые отличают одну расу от другой. В таком случае понятие расы приобретает социологическое значение и смысл. Поэтому для социальных наук объектом исследования являются именно социальные и культурные следствия представлений о том, что различающиеся внешние расовые характеристики каким-то значимым образом отражаются на ментальных, моральных и прочих качествах их носителей.

Понятие расы во многих исследованиях рассматривается как элемент этнического дискурса. Преследования, дискриминация, социальное дистанцирование на основе каких-либо антропологических признаков составляют основу расизма как разновидности этноцентризма. Отличаются ли исследования расовых отношений от изучения этничности и этнических отношений? В современной социологической и социально-антропологической литературе на этот счет существуют разные точки зрения. Так, М. Бэнтон подчеркивает необходимость различения расы и этничности, подчеркивая, что первая относится к категоризации, т.е. внешнему (извне) определению, и связана с процессами исключения («их»), тогда как этничность имеет дело с групповой идентификацией («нас»), при этом «членство в этнической группе является обычно добровольным, а членство в расовой группе - нет» [9, p.11].

Однако этничность может подразумевать различие форм своего проявления. Определение «их» в терминах расы одновременно является важным аспектом нашего определения «нас», которое при этом должно получить не только этническое, но и расовое измерение. С другой стороны, существует множество процессов этнической категоризации, не связанной с расовой определенностью. Наконец, группы могут активно идентифицировать себя в позитивно оцениваемых «расовых» терминах и значениях, примерами чего являлась идеология «Herrenvolk» в нацистской Германии и расистской ЮАР. Нечто подобное можно обнаружить сегодня в различных формах «черного национализма» в США. Последний случай особенно ярко демонстрирует замкнутость круга в процессе перевода «негативной» расовой категоризации в позитивную групповую идентичность. Нельзя забывать, что критерии «расовой» классификации являются столь же социально и культурно обусловленными, как и те, от которых зависит этническая идентификация.

Таким образом, идея «расы» может влиять на формирование определенной части этнических идеологий, хотя ее наличие или отсутствие не является решающим фактором в межэтнических отношениях. Представляется, что можно согласиться с Р. Дженкинсом, когда он пишет, что «"расовая" дифференциация и расизм должны быть, возможно, рассмотрены как исторически определенная форма более общего - может быть, даже универсального - социального феномена этничности» [10, p.201]. Поэтому, несмотря на различия, существующие между расой и этничностью, функционально эти понятия очень близки и могут исследоваться в одном и том же методологическом ключе.

Одной из ранних работ, посвященных анализу расовых и этнических отношений, стала книга О. Кокса «Каста, класс и раса», опубликованная в 1948 году и фактически ставшая классическим неомарксистским произведением по данной тематике [11]. Строго говоря, эта работа посвящена не только изучению расовых отношений при капитализме, и к тому же сам О. Кокс непосредственно не связывал свой анализ с марксистской парадигмой. Тем не менее, главные аргументы, на которых строится исследование Кокса, определенно являются марксистскими, и книга может быть оценена как один из первых - и потому особенно важный - вклад в неомарксистскую теорию этнических и расовых отношений.

О. Кокс развивает свою теорию вокруг трех центральных проблем: 1) отличие того, что он называет «расовым предрассудком», или расизмом, от других форм «социальной нетерпимости»; 2) исследование исторических корней расового антагонизма; 3) анализ положения негритянского населения в США как одного из аспектов «политико-классовых отношений». Все три выделенные аспекта касаются вопроса природы капитализма как способа производства и напрямую связаны с ним.

О. Кокс делает обширное историческое вступление, чтобы показать отличие расового предрассудка от других форм межгрупповой и межэтнической враждебности. Он делает различие между этноцентризмом, социальной нетолерантностью и межэтнической враждебностью. Этноцентризм - «мы» - чувство любой общности по отношению к «другим» - есть, по его мнению, чувство, общее для всех групп, которые функционируют с целью поддержания групповой солидарности, но этноцентризм редко связан с чувствами расовой антипатии [11, p. 321]. По мнению Кокса, «нетолерантность» нередко ошибочно принимают за расовый предрассудок, особенно когда она характеризует отношение к расово отличающейся группе. Антисемитизм, пишет он, является ярким примером того, как «социальная нетолерантность» может быть ошибочно принята за расовый предрассудок, но антисемитизм является совершенно иным явлением: «Прежде всего, антисемитизм есть очевидная форма социальной нетолерантности, установка которой может быть определена как нежелание части господствующей группы проявлять терпимость к верованиям и практикам подчиненной группы, поскольку рассматривает эти верования и практики как враждебные для своей групповой солидарности или как угрозу для установленного статус- кво. С другой стороны, расовый предрассудок является социальной установкой, распространяемой в обществе путем эксплуатирования класса в целях стигматизации какой-либо группы как низшей, поскольку в этом случае эксплуатация такой группы или использование ее ресурсов может быть оправдано. Притеснение и эксплуатация являются поведенческими аспектами нетолерантности и расового предрассудка соответственно. Иными словами, расовый предрассудок есть основанный на социальных установках фактор содействия особому типу эксплуатации труда, тогда как социальная нетерпимость является установкой, поддерживающей действия общества по избавлению от других культурных групп» [11, p. 393].

Таким образом, О. Кокс различает социальную нетолерантность и расовый предрассудок в трех измерениях. Во-первых, расовый предрассудок может характеризовать отношение к группам, которые отличаются от доминирующих групп физически, а не по культурным характеристикам. Любые культурные различия между расовыми группами и господствующей группой являются вторичными по отношению к их классификации с точки зрения физически идентифицируемых черт. Во-вторых, проявление расового предрассудка ограничено такими ситуациями, в которых расовое меньшинство эксплуатируется с точки зрения трудовых затрат или ресурсов. Социальная нетолерантность, по Коксу, не включает в себя такие отношения эксплуатации: культурные отличия определяют только культурную «дистанцию» от доминирующей группы. В-третьих, расовый предрассудок есть идеология, определяющая восприятие других групп как низших на основании использования биологических различий. Такая идеология неизбежно оправдывает эксплуатацию расового меньшинства доминирующей группой, тогда как социальная нетолерантность совсем не обязательно опирается на такую эксплуатацию, а предполагает, скорее, конкуренцию между культурно отличающимися группами.

Эти отличия для Кокса не являются чисто теоретическими, а характеризуют собой различные формы социальных отношений и, как таковые, порождают различные реакции доминирующей группы на соответствующие культурные или расовые меньшинства. Продолжая рассуждать об антисемитизме и сравнивая его с расизмом, О. Кокс отмечает: «Доминирующая группа является нетолерантной к тем группам, которые она определяет как антисоциальные, при том что поддерживает расовый предрассудок в отношении тех, которые можно определить как субсоциальные... Таким образом, общество обычно нетолерантно по отношению к евреям, но испытывает предрассудок относительно негров. Иначе говоря, господствующая группа или правящий класс не любит евреев вообще, но любит негров на их месте. Условием любви к евреям является то, что они перестанут быть евреями и добровольно станут такими же, как большинство, тогда как условием их любви к неграм является то, что негры перестанут стараться быть такими же, как большинство, и будут довольствоваться тем, что останутся неграми... Общество стремится ассимилировать евреев, но они, как правило, отказываются от возможности быть ассимилированными; негры же хотят быть ассимилированными, но общество не позволяет им ассимилироваться» [11, p. 400-401].

Определяя расовый предрассудок как идеологию отношения к дискриминируемой группе, основанную на физических различиях и потребностях эксплуатации расово отличающейся общности или группы, О. Кокс отмечает, что происхождение расовых предрассудков относится к сравнительно недавней исторической эпохе. Он доказывает, что «расовая эксплуатация и расовый предрассудок развивались европейцами параллельно с развитием капитализма и национализма, и, поскольку в мире происходило распространение капитализма, все расовые антагонизмы могут быть прослежены и объяснены из политики и установок ведущих капиталистических народов - белых людей Европы и Северной Америки» [11, p.322].

О. Кокс исследует историю завоеваний от древних греков до португальских экспедиций, подробно анализируя те формы межэтнических отношений, которые эти завоевания производили. Он говорит, что во всех этих ситуациях жестоких межэтнических конфликтов главным результатом было «обращение» завоеванных народов в религию и культуру завоевателей. Даже португальские вторжения в Африку в начале эры работорговли не несли в себе расового антагонизма: католическая церковь настаивала на обращении язычников в свою религию, а экономический базис расизма еще не был развит. «Церковь получала свою долю африканской паствы, но идеи экономического использования сегрегации еще не существовало, как не существовало "культурного параллелизма" - техники увековечивания статуса рабов для чернокожих рабочих» [11, p. 329].

Взглядов, согласно которым существуют люди с низшим статусом от рождения и этот низший статус определяется расовыми характеристиками, до определенного периода времени не существовало, хотя позднее именно они составили основу для эксплуатации труда в колониях.

По мысли О. Кокса, расовый антагонизм берет свое начало в европейском завоевании Нового света и работорговле в Африке. Однако, отмечает он, использование труда индейцев и африканцев как рабов в шахтах или на плантациях первоначально не было связано с идеологией расового неравенства и идеей превосходства представителей одной расы над другой. Все определялось экономически - «исторической доступностью», как выражается О. Кокс, труда африканцев (такая «доступность» была результатом применения европейской военной силы, экспансионизма и последующей работорговли). Только потребность в использовании «цветного труда» и поддержание его статуса как рабского труда в целях увеличения прибыли постепенно развили идеологию расового превосходства. О. Кокс указывает на испанского теолога Гайнеса де Сепульведа, писавшего о «варварской природе» индейцев, как на одного из самых ранних идеологов расизма, но добавляет при этом, что лишь гораздо более поздние мыслители из европейских стран начали «доказывать», что «примитивные народы» менее способны «творить культуру», чем европейцы [11, p. 335].

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: контрольная работа по математике класс, контрольные работы по математике.



1  2  3  4  5 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки