Картезианские традиции в философии XX века

Б.П. Модин

Несомненно, что современная западноевропейская философия во всем своем многообразии является порождением и продолжением греческой мысли. Однако, по некоторым характеристикам, главным началом, определяющим перспективы, возможности и специфичность концепций современной философии, продолжает выступать XVII век. Не умаляя творческой мощи философов Нового времени, ограничимся рассмотрением некоторых аспектов творчества Рене Декарта, главного «виновника» достаточно любопытной ситуации, сложившейся в философии XX столетия.

 «Правила для руководства ума» и «Рассуждения о методе» - первые методологические произведения Декарта, в которых цель («отыскание истины») оказывается зависимой от способов «рассуждения ума». Именно здесь Декарт намечает три способа постижения истины, дающих положительный результат: интуиция, индукция («энумерация») и дедукция (см.: Декарт Р. Сочинения: В 2-х т. М., 1989. Т. 1. С. 110-111). Введение интуиции в познавательный процесс легитимировало ее, что отразилось в последующих философских концепциях:

1. 1. Интуиция как специфический способ научного познания мира в диалектико-материалистической теории познания;

2. 2. Интуиция как субстанциальная основа и, одновременно, способ философского «улавливания» длительности в сознании (интуитивизм Анри Бергсона).

Бергсон берет картезианское понятие начальной простоты и преобразует его следующим образом: «В этой точке находится нечто простое, бесконечно простое, столь необыкновенно простое, что философу никогда не удалось высказать его, …он путем усложнений, нагроможденных на усложнения, и аргументов, следовавших за аргументами, пытался лишь передать со все большим приближением простоту своей оригинальной интуиции» (Бергсон А. Философская интуиция // Новые идеи в философии. СПб., 1912. Сб. 1. С. 3). Таким образом, картезианство уже в самом себе несет возможность появления взаимно противоположных концепций.

Главным событием в мировоззрении XVII века явилось растворение философии в научном знании. И это оказалось не только возможным, но и весьма продуктивным. Однако формулировка научного метода в философии весьма отличается от подобной процедуры в науке. В философии «движение мысли при формулировке метода отнюдь не методично. Оно не подчиняется тем критериям ясности и отчетливости, которые конститутивны для метода» (Катасонов В.Н. Методизм и прозрения. О границах декартовского методизма // Бессмертие философских идей Декарта. М., 1997. С. 94). Математические процедуры некорректно было переносить в сферу метафизики, подчеркивает современный французский философ Оливье Манжен, так как переворот XVII века «был чисто научным, а не философским» (Манжен О. О Декарте, о некоторых интерпретаторах его учения и о конфликте между «старыми» и «новыми» мыслителями // Бессмертие философских идей Декарта... С. 39).

Отождествление гносеологии и методологии настолько укоренилось в отечественной философии, что многие употребляют эти понятия как синонимы. В лучшем случае, утверждается, что методология есть часть гносеологии. Даже такой оригинальный философ, как Мераб Мамардашвили, в отношении теории познания диалектического материализма полагал: «То, что называется «теорией познания» или методологией, оказывается просто дополнительной работой к уже проделанной» (Мамардашвили М.К. Стрела познания. М., 1996. С. 15).

Исследователи, занимающиеся проблемами методологии, делают обобщения, анализируя совершенно конкретные научные понятия, теории и методы, применяемые в той или иной области научного знания, так же, как это делал Декарт. Это их задача, их право, их предметная область. Занятия философов методологией вполне правомерны, но это не дает  повода отождествлять философию и методологию. Существует огромный историко-философский пласт, относящийся к иррациональному направлению философии, где концептуально нет места научной методологии. В связи с этим возникает проблема легитимности философского обобщения в рамках методологии. Философы признают всеобщий характер философских понятий, выводов и даже исходных категорий. Попытки индуцировать те или иные методологические выводы вызывают необходимость оперировать конкретно-научными и, в этом смысле, единичными понятиями, теориями, методами, а это заставляет покинуть предметную область философии. Конечно, исследователь не становится ни физиком, ни химиком, ни историком. Он становится методологом, ибо очевидно, что при переходе на другой уровень всеобщности философия (гносеология) утрачивается. Кроме того, философия имеет отношение ко всякому, а не только к научному знанию.

В рамках философии индукция может существовать только как генерализация, то есть как выведение некоторого конкретно-всеобщего из некоторого набора абстрактно-всеобщих определений, когда мыслитель конструирует нечто всеобщее, основываясь на внешнем и внутреннем опыте. Но при этом утрачивается логическая связь между конструктом и его «основаниями», а в методологических операциях она есть. В связи с этим чрезвычайно важной представляется проблема понимания предмета философии, ее специфики и задач. И здесь идеи Декарта продолжают оказывать влияние на позиции современных мыслителей. Самому Декарту ситуация представлялась следующим образом: «Вся философия подобна дереву, корни которого - метафизика, ствол - физика, а ветви, исходящие из этого ствола, - все прочие науки… Подобно тому, как плоды собирают не с корней и не со ствола дерева, а только с концов его ветвей, так и особая полезность философии зависит от тех ее частей, которые могут быть изучены только под конец» (Декарт Р. Указ. соч. Т. 1. С. 309). Отсюда берет начало и существует до сих пор мнение, будто бы философия, обобщая знания, полученные другими науками, осуществляет интегративный процесс в научном познании мира. Однако более логичной представляется концепция «предметного самоопределения философии», утверждающая, что «в предмете научной философии никогда не содержались и не могут содержаться объективные предметы каких-то нефилософских наук…» (Алексеев П.В. Предмет, структура и функции диалектического материализма. М., 1983. С. 26). Не принимая термин «наука» в отношении философии, необходимо согласиться с тем, что объективно предмет философии неизменен, отличен от предмета любой науки. Субъективно же предмет философии понимается различным образом, что оправдано исторически и мировоззренчески.

Своеобразно понимая философию и ее задачи, Декарт обнаружил важнейшую для него проблему: как обосновать само основание наук, для которых проблема самообоснования не существовала. Данная проблема остается актуальной и в XX столетии. Чтобы осознать это, достаточно сравнить развитие идей Декарта в «Картезианских размышлениях» рационалиста Эдмунда Гуссерля и истолкование их в направлении, противоположном рационализму, - у Жиля Делеза и Феликса Гваттари, которые в своем стремлении прояснить специфику философского знания обращаются к «cogito» Декарта (см.: Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М.-СПб., 1998. С. 36-39).

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки