Рефераты | Рефераты по философии | Личность в российской социологии и психологии |
|||
|
3 Факторы единения |
физическая наследственность строения |
психологическая трансляция культуры |
консервация социальных форм |
|
4. Факторы изменчивости |
индивидуальная изменчивость |
личная инициатива |
свобода личности |
|
5 Главные явления |
борьба за существование |
психическое взаимодействие |
социальная солидарность |
Выдающийся русский социолог М.М.Ковалевский не мыслил науки без комплексного изучения личности. Еще в 1884 г. он стал одним из основателей Московского психологического общества. В 1908 г. профессор Ковалевский совместно с профессором де Роберти и позднее ассистентами П.А.Сорокиным и К.М.Тахтаревым составили ядро первой в России кафедры социологии Петербургского психоневрологического института, созданного В.М.Бехтеревым. Тем самым была заложена основа координированной работы прежде разрозненных специалистов. Знаменательно, что это произошло путем укрепления контактов с физиологами, к тому времени прочно занявшими свои позиции в научном мире. Приведем свидетельство американского психолога: <Русские физиологи больше, чем кто бы то ни было, заложили основу американского бихевиоризма. Даже до того, как Павлов взволновал научный мир своими экспериментами над условными рефлексами, И.М.Сеченов развил механическую психологию> [162, с. 229]. Развернулась борьба за развитие точных методов изучения личности.
Марксистско-ленинская альтернатива. Представление К.Маркса о личности было отчеканено в знаменитом тезисе: <сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность (в немецком оригинале "ансамбль") всех общественных отношений> [89, с. 3].
В полемике с представителями субъективной социологии В.И.Ленин упрекал последних в том, что они начинают с личностей, будто личность есть нечто первичное и элементарное. На деле же личность - продукт всей человеческой истории, общественно-исторической формации, представитель определенного класса [78, с. 391]. Социолога должны интересовать не состояния отдельных индивидов, а вероятные действия определенных классов. <Личные исключения из групповых и классовых типов, конечно, есть и всегда будут. Но социальные типы останутся> [76, с. 207]. <Дело тут именно в социальном типе, а не в свойствах отдельных лиц> [77, с. 140]. Впрочем, последнее утверждение вполне согласуется с представлениями о личности западных классиков социологии (<личность - проекция культуры>).
Отметим здесь, что и в последующие годы ленинско-сталинская редакция исторического материализма отличалась упрощенным представлением о личности. Человек рассматривался как существо в основном рациональное. Достаточно сделать людей сознательными - и они будут делать то, что хорошо, и не будут делать то, что плохо. Роль эмоций, страстей недооценивалась.
Ленинградский социолог А.В.Баранов провел контент-анализ газеты <Известия> с 1919 по 1964 гг. Словарь упоминаемых мотивов колебался от 12 до 20. В 1919 г. первые места по числу упоминаний занимали: 1. верность идеалам коммунизма, долг перед государством; 2. национальные чувства; 3. материальная заинтересованность. Далее шли классовая солидарность, классовый инстинкт; страх за жизнь и имущество; голод; стремление к знаниям. Политические чувства всегда встречаются чаще любого класса мотивов, но в 1939 и в 1954 гг. они упоминаются чаще, чем все другие, взятые вместе (см. подробнее: И.Б.С. № 9. Материалы и сообщения. Количественные методы в социальных исследованиях. М., 1968).
С каждым годом идеологическая линия становилась все более жесткой. Некоторые обществоведы столь усердно демонстрировали свою марксистскую партийность, что вообще отрицали необходимость изучения личности. Один из них, например, писал: <Поскольку личность с ее индивидуальными, чисто личными чертами накладывает только второстепенный отпечаток на исторические события, поскольку сила ее не в ее личных, а в ее общеклассовых чертах, поскольку основную роль в поведении и психике людей играют общеклассовые черты, постольку ясно, что поведение и психика индивида не могут и не должны быть основным объектом изучения, что основным объектом должны быть поведение и психика класса> [147, с. 38]. В развитом виде это направление представлено позднее [43].
После победы революции большевики поглощены неотложными делами, и поначалу идеологический контроль еще слаб: публикуются произведения самых разных по отношению к марксизму направлений.
Предрекая неудачу коммунистических опытов, П.А. Кропоткин упрекает марксистов: они требуют, чтобы люди стали не тем, что они есть [61. с. 129]. Между тем даже самый высший министр остается человеком, т.е. хочет иметь пост, власть, вознаграждения [61, с. 255]. Среди потребностей личности великий анархист выделяет потребность в свободе: <свобода есть возможность действовать, не вводя в обсуждение своих поступков боязни общественного наказания> [61, с. 138]. Вслед за Спенсером целью общественной жизни он считает наиболее полное накопление объема жизни индивидуальной - <индивидуацию> [61, с. 300].
После революции наиболее систематически абрис социологии (в значительной мере социологии личности) дал П.А.Сорокин (1889-1968). Составленная им Программа преподавания социологии начинается с анализа социального взаимодействия, причем особо исследуются его элементы - индивиды и свойства последних. Подробно рассматриваются влияющие на поведение факторы - космические, биологические, социально-психологические.
Наряду с рассмотрением экономики и других разделов социальной механики, в Программе особо предполагается <анализ судеб личности с момента ее появления и до момента ее смерти> [127, с. 533]. Шаг за шагом здесь прослеживаются детерминирующее влияние социальных сил на личность и этапы формирования в биологическом организме социального Я, постепенная <социализация>. Социология в Программе понимается как <наука о поведении людей (формах, причинах и результатах), живущих в среде себе подобных, а не как наука о каком-то едином обществе. De te fabula narratur (о тебе идет речь) - таков девиз социологии по адресу каждого человека> [127, с. 534].
Опубликованная в 1920 г. книга В.М.Хвостова (1868-1920) по своей структуре близка к Программе Сорокина. Видимо, многие идеи <витали в воздухе>. Хвостов заявляет, что <правильным является парадоксально звучащее положение, что общество древнее личности> [148, с. 63]. Последняя выступает не в качестве биохимической единицы, а в качестве существа, обладающего самосознанием и отстаивающего свою свободу. Автор принимает некоторые понятия исторического материализма, попутно демистифицируя их. <Вместилищем общественного сознания, конечно, является психика отдельных участников общества> [148, с. 70], хотя содержание общественного сознания есть плод взаимодействия индивидов (нынешнего и прошлых поколений). Хвостов ставит <вопрос о том, почему различные члены класса... одного и того же общества могут неодинаково мыслить, поступать и реагировать на одни и те же события> [148, с. 75]. Он отмечает неоднозначность, противоречивость социальной детерминации личности: <С одной стороны, человек стремится к общению и дорожит им. С другой же стороны, он отстаивает свое личное бытие и свою свободу и протестует против всяческих ограничений> [148, с. 87]. Поэтому не всегда социальное воздействие на личность достигает желаемого результата.
В те годы еще представлялось немыслимым обойтись без изучения личности: <Пусть экономическое истолкование событий 9-го января будет представлено с подавляющей полнотой, - писал в 1924 году Л.Н.Войтоловский. - Даст ли это, однако, нам право утверждать, что мы вполне разобрались во мраке этого грозного исторического пролога? Объяснит ли оно слепую веру в Гапона? Расшифрует ли душу этого российского Мирабо, в которой фарисейство, предательство и трусливая ложь так тонко и грозно перевиты со взрывами удали, скромности и слепой, кипучей отваги?> [30, с. 10-12].
Естественнонаучные подходы. Авторитетный психолог Г.И.Челпанов. основатель и директор московского Психологического института (1912-1923), придерживался идеалистической концепции. Свободу воли он трактовал <не в том популярном значении слова, что она беспричинна, а в том, что наше Я само является причиной перед судом нашего самосознания; мы или наше Я есть истинная причина нашего действия> [150, с. 46].
