Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4

В статье "Забытые и ныне оправданные" философ предварил идею В.Ф. Эрна о том, что само "время славянофильствует", что грешно и стыдно в этот переломный момент в истории России не быть патриотом своей страны. Как же это сегодня для нас актуально, особенно после агрессии стран НАТО против миролюбивой и православной Югославии. Ведь и первая мировая война началась после агрессии Австро-Венгрии и Германии против интересов сербского народа.

В "Последних листьях" 1916-17 годов, Розанов закончил развивать свой излюбленный жанр художественно-философской мысли, оказавший своеобразное воздействие на русскую литературу ХХ века. Он здесь как бы пошел дальше "Опавших листьев", "Уединенного", "Сахарны", "Мимолетного".

С 1916 года Василий Васильевич стал именовать свои подневные записи "Последними листьями". Это можно объяснить прежде всего тем, что писатель, остро ощущая конец личной жизни, как бы прощается со своим читателем. И во многом, поэтому, в них подводил итоги собственной деятельности в литературе, глубоко оценивая каждое свое слово, которое в любой момент могло бы стать последним. Подводя итог всему пережитому он отметил: "Я весь вылился в литературу. И "кроме" ничего не осталось".

В этих листьях, его больше, чем раньше, тревожит дальнейшая судьба России, ее целостность и усиление в обществе нигилистических и разрушительных идей. Розанов видел явное возрастание в обществе, в прессе и в государственных структурах страны сильное влияние определенных еврейских кругов, масонства и русской революционной интеллигенции на эти процессы и предостерегал страну об опасностях либеральных, нигилистических и эгалитарных идей, которые несли в общество хаос и разрушение.

В "Последних листьях", Василий Васильевич не переставал размышлять над судьбами русского народа, не стремясь при этом прийти к какому-либо заранее данному выводу. Сфера интимной жизни всегда являлась для него главенствующей. Оттуда, из семейно-личностной жизни он взирал на национальный вопрос, на революцию, на противоборство различных, но не приемлемых для него по самой своей сути партий как таковых.

Поэтому, его во многом противоречивые взгляды резко критиковались в радикальной и либеральной печати и он обвинялся Д. Мережковским и Д. Философовым в том, что является одним из "самых ярких представителей темных и злых общественных сил".

Особую тревогу у Розанова вызвало постижение разрушения в общественном сознании устоев традиционной семьи, которая была залогом развития и укрепления русской государственности. Он вполне позитивно относился не только к традиции русской православной семьи, но и к мусульманским и иудейским традициям. Но, при этом, философ предлагал взаимное уважение, взаимодействие, а не насильственное навязывание своей особенности в семейные традиции других народов. Беспокоило его именно проникновение еврейства в семейные традиции прежде всего православного народа (особенно русского), а также мусульман.

В "Последних листьях" 1917 года, Розанов глубоко скорбит о происходящих революционных событиях в стране и особенно отречение царя Николая II от власти. Его сильно расстроил сам ход данного трагического факта, приведший Россию к новым смутным временам (они на новом историческом витке продолжаются и сегодня, после распада единого прежде государства), которые выражались в отсутствии твердой государственной власти и религиозной традиции, гарантом и осуществителем которого он считал государя.

Окидывая взором исторический путь "революционной России", Розанов видел трагедию в том, что инородцы - немцы и евреи - стали оказывать решающее влияние на основные события в стране. Суть революции виделась Василию Васильевичу и в том, что "чиновник" был невыносим. Он был внешне холоден, бездушен и вообще перестал заботиться о русском государстве. Таким образом, сам чиновник превратился в "мундир без души и совести" и перестал служить государству.

Розанов рассуждает дальше: чиновник стал тихо продавать частицы России, а немец и еврей стали "обходить чиновника". Еще в "Сахарне", летом 1913 года, под знойным солнцем Бесарабии, Василий Васильевич записал следующее на листке: "Революция - это какой-то гашиш для русских... Среди действительно бессодержательной, томительной, пустынной жизни. Вот объяснение, что сюда попадают и Лизогубы, да и вся компания "Подпольной России", довольно хорошая (хотя и наивная), и Дебогорий Мокриевич". Заканчивает он запись следующими словами: "В Петербурге уже исключительно проходимцы - социал-проходимцы".

Самовлюбленность - вот, с точки зрения Розанова, суть революции, а также тупая вера в свою правоту и непогрешимость. В революции люди теряют наслаждение сегодняшним днем, осознанием действительности и живут "завтрашней радостью, которая становится стимулом человеческой жизни. Всех людей она делает нереальными - тенями. Введя, при этом, каждого человека пустоту относительно "сегодня", революция, говорит Розанов, бесконечно "огорчила и сквасила" человека и "прокисла" целый век.

Революция изгнала из жизни доброту, благость, красоту, которые могли бы спасти мир. Она уничтожила "прекрасных и счастливых" и вот Розанов написал реквием уходящего мира и нормальной жизни в России.

Презирая события революционной смуты 1917 года, Василий Васильевич безусловно верил в "бесконечно далекий день", в то, что "будет, будет заря". И вполне, как пророчество, звучат ныне его слова, записанные им в 1915 году о революционерах, взрывающих русскую землю: "Еще подышит "синий человек", лет 40, пожалуй - все 85 и наконец - перевернется книзу лицом, последний раз "укусит землю", вздрогнет и вытянется. О, Господи... Как тяжело".

Октябрьская революция и последовавшая за ней разруха и голод вывели его из равновесия: в его душе неожиданно с огромной силой всплыли былые антихристианские, языческие настроения. Ярким свидетельством переживания Розанова в этот период стали периодические выпуски уникального по своему накалу трагических чувств "Апокалипсиса нашего времени" (1917-18). Писатель придал революционным событиям форму вселенской катастрофы, крушения всей европейской цивилизации и христианской культуры. С небывалой силой вырвавшийся у Василия Васильевича апокалиптический "вопль" о гибели России стал одним из выразительных литературных свидетельств трагической революционной эпохи.

Но, как вполне обоснованно считают С.Р. Федякин и А.Н. Николюкин, Розанов лишь по внешности выглядит отступником, проклинающим христианство и вернувшимся к давним, излюбленным темам: к иудаизму и Египту. Слишком уж болезненно он порочит Новый Завет, противопоставляя ему Ветхий. Его "Обращение к евреям" в октябре 1918 года, которое он хотел сделать предисловием к одному из выпусков "Апокалипсиса", выдает и тайную, горестную причину его озлобления - это внезапная смерть сына, в которой Василий Васильевич готов был видеть карающую руку Провидения.

И в сущности, любое высказывание Розанова в "Апокалипсисе нашего времени" - не окончательно. Позднее "антихристианство" мыслителя опровергается не только его христианской кончиной, но и как считает С.Р. Федякин, самим тоном его горестной книги и той разорванностью мысли, когда писатель, например, готов уверить читателя, что, отталкивая от себя сам дух Евангелия, он вовсе не отрицает подвига русских святых.

Не случайно в это же время он пишет Эриху Голлербаху ставшие знаменитыми строки: "До какого предела мы должны любить Россию?.. до истязания; до истязания самой души своей. Мы должны любить ее до "наоборот нашему мнению".

Таким образом, сказанное писателем в последней его книге, можно рассматривать лишь как его чисто субъективное "мнение" и никак не может стать последним его словом, поскольку этим последним словом была его любовь к России.

Подтверждением этого настроения служит и такое его высказывание, выраженное в письме к П.Б. Струве: "Господь с нами все-таки, Господь с Россией все-таки, т.е. даже с революционной и, следовательно, окаянной". В выпуске же "Апокалипсиса", появлявшимся в августе 1918 года, Василий Васильевич не смог удержаться, чтобы написать: "Самый "социализм их", как я его не ненавижу, все-таки замечателен: ведь социализм выражает мысль о "братстве народов" и "братстве людей".

Одно лишь смущало: чтобы между неодинаковыми, ничего общего между собой не имеющими, людьми установить "равенство" и даже "братство" как условия "свободы", нужно "и истину и справедливость перевернуть вверх дном".

Антихристианский же пафос "Апокалипсиса нашего времени" и христианская кончина Розанова говорят не столько о незавершенности внутренней тяжбы Розанова с самим собой, сколько о ее неразрешимости. Во многом розановские нападки на христианство П.А. Флоренский объясняет тем, что из-за общей неразберихи в стране его не приютил "какой-либо монастырь", а Розанов стал бы восхвалять не только этот монастырь, а все вместе. Но в Сергиевом Посаде Василия Васильевича встретили бедствия послереволюционных лет, помноженные на его прежние семейные проблемы, и они вылились во все эти выступления.

Октябрь 1917 года выбил почву из-под ног В.В. Розанова. Русский писатель и философ перебрался в Сергиев Посад, где служил лучший его друг - священник Павел Флоренский. 1918-1919 годы - череда сплошных несчастий в жизни писателя. Трагически погибает его единственный сын - Василий. Измученного, постоянного ищущего работы для пропитания семьи, Василия Васильевича разбил инсульт. Деньги, отправленные А.М. Горьким, пришли с опозданием.

Умирал Василий Васильевич долго и тяжело. В большом нетопленом доме стоял нестерпимый холод. Чтобы его согреть, больного накрыли шалями и шубами. Он не жаловался, только иногда говорил совсем "по-розановски": "Сметанки хочется... каждому человеку в жизни хочется сметанки". Соборовал его отец Павел Флоренский.

В начале 1919 года Василий Розанов отошел ко Господу. Похоронили его рядом с другим русским философом, монахом Климентом (Константином Леонтьевым), в Черниговском скиту Троице-Сергиевой лавры.

Скачали данный реферат: Musorin, Колпаков, Симакин, Dan'shov, Zerov, Pugachjov, Вятт.
Последние просмотренные рефераты на тему: доклад по истории, конспекты 4 класс, движение реферат, тесты для девочек.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки