1. Введение
Развитие нового - буржуазного - общества порождает изменения не только в экономике, политике и социальных отношениях, оно меняет и сознание людей. Важнейшим фактором такого изменения оказывается наука, и прежде всего экспериментально-математическое естествознание, которое переживает период своего становления.
При понимании проблем, которые стояли перед философией 17 века, надо учитывать, во-первых, специфику нового типа науки - экспериментально-математического естествознания, основы которого закладываются в этот период. И, во-вторых, поскольку наука занимает ведущее место в мировоззрении этой эпохи, то и в философии на первый план выходят проблемы теории познания - гносеологии. Продолжается старая, идущая еще от средних веков полемика между двумя направлениями в философии: номиналистическим, опирающимся на опыт, и рационалистическим, выдвигающим в качестве наиболее достоверного познание с помощью разума. Эти два направления 17 веке предстают как эмпиризм и рационализм.
2. Фрэнсис Бекон
Родоначальником эмпиризма был английский философ Ф. Бекон. Как и большинство мыслителей его эпохи, Бекон, считая задачей философии создание нового метода научного познания, переосмысливает предмет и задачи науки, как ее понимали в средние. Цель научного знания - в принесении пользы человеческому роду; в отличие от тех, кто видел в науке самоцель, Бекон подчеркивает, что наука служит жизни и практике и только в этом находит свое оправдание. Общая задача всех наук – увеличение власти человека над природой.
С Бэконом в истории Запада возникает "новая интеллектуальная атмосфера". Он исследовал функцию науки в жизни и истории человечества; сформулировал этику научного исследования вопреки менталитету магического типа, еще широко распространенному; попытался сформулировать теоретические основы новой техники; заложил фундамент современной энциклопедии наук, которая станет одним из наиболее важных деяний европейской философии. Борьба с "идолами", отделение мирского знания от религиозной догмы, идентификация метафизики с "генерализированной физикой", обобщающей данные естественной истории, атомистический материализм, полемика против слепого эмпиризма магов и алхимиков, сотрудничество в научном исследовании, идентификация истины с поисками лучших условий для человека, ответственность научного исследования — таков вклад Бэкона.
2.1. Жизнь и деятельность
Фрэнсис Бэкон родился в Лондоне 22 января 1561 г. Его отец, сэр Николае Бэкон, служил лордом-хранителем печати при королеве Елизавете, и потому Фрэнсис еще мальчиком был представлен ко двору. В возрасте 12 лет он поступил в Кембриджский университет; посещал занятия в колледже св. Троицы до 1575 г. Поскольку для политической карьеры были необходимы юридические знания, в июне 1575 г. Бэкон поступает в лондонскую - школу юриспруденции, готовившую юрисконсультов и адвокатов. В 1579 г. он возвращается в Лондон из-за смерти отца. Несмотря на кипучую деятельность, в период правления Елизаветы продвинуться в политической карьере не удалось. В 1584 г. он избран в палату общин, где оставался в течение почти двадцати лет. На период между 1592 и 1601 гг. приходится дружба с Робером Девере, вторым графом Эссекса, покровителем Бэкона. Дружбу ждал трагический финал: граф Эссекс был обвинен в измене, и Бэкон, в качестве юрисконсульта королевского двора, поддержал обвинение. Граф, бывший фаворит королевы, приговорен к смерти и казнен.
Тем временем в 1603 г. на трон взошел Яков I — филантроп и интеллектуал. При Якове I Бэкон стал быстро подниматься по политической лестнице: генеральный адвокат в 1607 г., главный прокурор Королевского двора в 1613 г., лорд-хранитель печати в 1617 г., лорд-канцлер в 1618 г. В том же году Бэкон получает от короля титул барона Веруламского, а три года спустя — виконта Сент-Албанского. Несмотря на плотную занятость и активную политическую деятельность, Бэкон не оставлял и занятий наукой: в 1620 г. он опубликовал свой наиболее известный труд "Новый Органон", который, по замыслу автора, должен был заменить "Органон " Аристотеля и задуманный как вторая часть труда «Великое восстановление наук». Работа рассматривалась как вторая часть обширного энциклопедического проекта "Великого восстановления наук". В 1620 г. опубликованы также помимо "Нового Органона" введение и общий план этого проекта.
1620 г. ознаменован выходом в свет «Нового органона», задуманного как вторая часть труда «Великое восстановление наук». В 1623 г. выходит в свет обширное произведение «О достоинстве и приумножении наук» — первая часть «Великого восстановления наук».
Однако в 1621 г. карьера Бэкона неожиданно прервалась, а репутация безнадежно скомпрометирована: весной этого года Бэкон обвинен в коррупции палатой лордов. Высокий Суд постановил: 1) лорд-виконт Сент-Албанский, лорд-канцлер Англии, должен уплатить в качестве наказания штраф в размере 40 тысяч стерлингов; 2) он должен быть заключен в Тауэр на срок, угодный королю; 3) ему навсегда запрещено заниматься любой государственной деятельностью; 4) он навсегда лишается места в Парламенте, и ему запрещено приближаться ко Двору". Несмотря на строгость решения, тюремное заключение в Тауэре продлилось всего несколько дней, штраф также прощен королем. Бэкон смог продолжить свои занятия наукой, но с карьерой было навсегда покончено.
Фрэнсис Бэкон умер 9 апреля 1626 г.
2.2. Критика идеала знания алхимиков, традиционной философии и традиционной логики. Бэконовский замысел «Великого восстановления наук»
Ради общественно контролируемого знания, развиваемого на базе опыта и сотрудничества ученых, имея в перспективе изменение мира для всеобщего благосостояния, Бэкон решительно порывает с магией. Истинное знание, в отличие от магического, не принадлежит частным лицам, у него нет покрова тайны; будучи общественным по характеру, оно излагается ясным общедоступным языком. Пора заменить "философию слов" "философией дела", отдавая себе отчет в том, что функция знания иная, нежели та, которую ему приписывает традиция; следовательно, речь идет не о защите одного философа от другого, а о том, чтобы отказаться от ветхой традиции в целом, покончить с "философствующими недоучками, набитыми сказками... разрушителями духа и фальсификаторами, продажной толпой профессоров".
Почти вся традиционная культура вращается вокруг немногих имен — Аристотеля, Платона, Гиппократа, Галена, Евклида и Птолемея. "Итак, вы видите, — пишет Бэкон в работе «Опровержение философий», — что ваши богатства принадлежат немногим и что надежды и удачи всех людей скрыты, может быть, в шести умах. Для Бэкона философия древних греков — детская философия: "Греки были вечными детьми не только в том, что касается истории или знания о прошлом, но особенно в изучении природы. Разве не отдает детством философия, которая может только болтать и ссориться, но не умеет производить? Время, когда она родилась, было временем сказаний, с бедной историей, скудные сведения для которой черпались в основном из описаний путешественников, ей недоставало достоинства и благородства". Что же касается конкретно Аристотеля, Бэкон спрашивает: "Не слышится ли вам в его физике и метафизике чаще голос диалектики, нежели голос природы? Чего можно ожидать от человека который сконструировал мир, так сказать, из категорий? Его ум был слишком нетерпелив и нетерпим, не способен остановиться, чтобы поразмыслить над идеями других, а иногда и над собственными мыслями довольно темными. О Платоне мнение Бэкона таково: Платон прежде всего политик, и "все, что он написал о природе, лишено основания, своей теологической доктриной он разрушал природную реальность ничуть не меньше, чем Аристотель своей диалектикой".
Наука, по мнению Бэкона, не способна к новым открытиям. Но и "традиционная логика, — читаем мы в «Новом Органоне», — бесполезна для научного исследования". И не только бесполезна, но даже вредна, поскольку служит только для умножения ошибок традиции. Ведь силлогизм не делает ничего иного, кроме как выводит следствия из посылок. Но не логика фиксирует и утверждает предпосылки: силлогизм "не способен проникнуть в глубину природных явлений, он ориентирован на нашу реакцию, а не на реальность". Силлогизм состоит из предложений: предложения из слов; а слова выражают понятия. В понятиях, используемых в силлогизмах традиционной философии, и особенно схоластики, утверждает Бэкон, "нет ничего четкого - ни логически, ни физически. Субстанция, качество, действие, пассивность и даже бытие не являются точными понятиями, еще менее таковы тяжелое - легкое, густое - редкое, влажное - сухое, порождение - разрушение, притяжение - отталкивание, элемент, материя - форма и т. д.; это все выдуманные и плохо определяемые понятия", "ибо не были выведены и абстрагированы методически из объектов". Аксиомы традиционной философии несправедливо выводятся путем произвольного перехода от немногих частных случаев к общим выводам. Это ложная индукция, которой Бэкон противопоставляет истинную: продвижение к основным принципам через промежуточные аксиомы с осторожностью и терпением, постоянно контролируя себя посредством опыта. "Есть только две возможные дороги поисков и обнаружения истины. Одна от чувства и частных случаев переносит сразу к аксиомам самого общего характера, и затем дает дорогу суждениям на основании этих принципов, уже закрепленных в их незыблемости, с тем, чтобы вывести на их основании промежуточные аксиомы; это наиболее распространенный путь. Другая — от чувства и частного приводит к аксиомам, постепенно и непрерывно поднимаясь по ступеням лестницы обобщения до тех пор, пока не подведет к аксиомам самого общего характера; это самая верная дорога, хотя она еще и не пройдена людьми". Но она должна быть пройдена, если мы хотим заменить культуру историко-литературного типа научно-технической цивилизацией. "Цель нашей науки,— пишет Бэкон, - в «Великом восстановлении наук», — в том, чтобы открывать не аргументы, а искусства, не следствия, вытекающие из сформулированных принципов, но и сами принципы". А чтобы открыть принципы, богатые полезными аппликациями, необходим новый метод, отличающийся от аристотелевско-схоластического: "Согласно нашему методу аксиомы должны быть выводимы постепенно и постоянно с тем, чтобы только в конце прийти к понятиям самого общего характера"; эти последние должны быть "таковы, чтобы сама природа признала их, чтобы они проникали в суть вещей".
Основную цель своих сочинений, как и призвание всей философии, Ф. Бэкон видел в том, чтобы "восстановить в целом или хотя бы привести к лучшему виду то общение между умом и вещами, которому едва ли уподобится что-либо на земле или по крайней мере что-либо земное". С философской точки зрения, особого сожаления и срочного исправления заслуживают ставшие смутными и бесплодными понятия, употребляемые в науках. Отсюда — необходимость "заново обратиться к вещам с лучшими средствами и произвести восстановление наук и искусств и всего человеческого знания вообще, утвержденное на должном основании". Бэкон призывает своих современников и потомков обратить особое внимание на развитие наук и сделать это ради пользы жизни и практики, именно для "пользы и достоинства человеческого". Именно с Бэкона и начинается резкая смена ориентации в европейской культуре. Наука из подозрительного и праздного в глазах многих людей времяпрепровождения постепенно становится важнейшей, престижной областью человеческой культуры. В этом отношении многие ученые и философы нового времени идут по стопам Бэкона: на место схоластического многознания, оторванного от технической практики и от познания природы, они ставят науку, еще тесно связанную с философией, но в то же время опирающуюся на специальные опыты и эксперименты.
2.3. Классификация системы наук и роль философии
Свой главный вклад философа в теорию и практику науки Бэкон видел в том, чтобы подвести под науку обновленное философско-методологическое обоснование. Он мыслил науки как связанные в единую систему, каждая часть которой в свою очередь должна быть тонко дифференцирована.
"Наиболее правильным разделением человеческого знания является то, которое исходит из трех способностей разумной души, сосредоточивающей в себе знание. История соответствует памяти, поэзия — воображению, философия — рассудку. Историю -сообразованную с памятью — Ф. Бэкон делит на естественную и гражданскую (а каждую из них классифицирует еще более конкретно: так, гражданская история разделена на церковную, на историю наук и собственно гражданскую историю). Поэзия — коррелируемая с воображением — разделена на эпическую, драматическую, параболическую. Наиболее дробно разделена и классифицирована философия, которая понимается весьма широко и делится на множество видов и подвидов знания. Но еще до того Бэкон отделяет ее от «теологии боговдохновения"; подразделения последней он предоставляет теологам. Что же касается философии, то она прежде всего разделяется на два больших блока: на учение о природе, или естественную философию, и первую философию (учение об общих аксиомах наук, о трансценденции). В первый блок, или философское учение о природе, входят теоретические учения (физика с ее приложениями, метафизика) и практические (механика, магия с их приложениями). "Великим приложением к теоретической и практической естественной философии" становится математика (в свою очередь дифференцированная).
Бэкон широко и масштабно мыслит и философию в целом, и философию человека в частности. Так, в философию человека входит учение о теле (в которое включаются медицина, косметика, атлетика, "искусство наслаждения", т. е. изобразительное искусство и музыка) и учение о душе. Учение о душе имеет много подразделов. Надо иметь в виду, что речь идет здесь именно о философском учении о душе, уже отмежеванном от чисто теологических рассуждений. И поэтому неудивительно, что оно включает такие разделы, как логика (понимаемая также не вполне традиционно — не только как теория суждения, но и как теория открытия, запоминания, сообщения), этика и "гражданская наука" (которая делится в свою очередь на три учения — о взаимном обхождении, о деловых отношениях, о правлении или государстве). Полная классификация наук Ф. Бэкона не оставляет без внимания ни одной из существовавших тогда или даже возможных в будущем областей знания. Это был, правда, лишь проект, набросок, и самим Бэконом он не был и не мог быть реализован в сколько-нибудь полной мере. В бэконовской классификации наук, на что не преминул, например, обратить внимание Гегель, наряду с физикой или медициной фигурировали теология и магия. Но тот же Гегель с признательностью отмечал: "Этот набросок, несомненно, должен был вызвать сенсацию у современников. Очень важно иметь перед глазами упорядоченную картину целого, о которой раньше не помышляли".
2.4. "Антиципации природы" и "интерпретации природы"
"Человек, слуга и интерпретатор природы, — пишет Бэкон в начале первой книги «Нового Органона», — действует и понимает настолько, насколько может установить устройство природы путем наблюдения за вещами и работой ума; он не знает и не может знать ничего сверх того".
Бэкон намерен "обратить людей к изучению частных конкретных явлений, сосредоточив внимание на их последовательности и порядке, вынудив на какое-то время отвлечься от понятий и привыкнуть к самим вещам". С этой целью он проводит разграничение между антиципациями природы и интерпретациями природы. Антиципации природы — это понятия, сконструированные "скороспело и без обдумывания"; "они легко нарушают логический ход мысли, овладевают разумом и заполняют воображение; одним словом, это понятия, выведенные ошибочным методом". Интерпретации природы "выводятся из вещей иным способом исследования из данных, весьма отдаленных друг от друга, они не могут сразу поразить воображение и потому, по общему мнению, кажутся трудными и странными, в чем-то схожими с тайнами религиозной веры". Но именно интерпретация природы, а не антиципации конституируют истинное знание, полученное верным методом. Антиципации овладевают ходом мысли, но не приводят "к новым деталям"; интерпретации овладевают реальностью и именно поэтому они плодотворны. И происходит это потому, что есть метод — новый органон, действительно эффективный инструмент постижения истины.
Тщетно было бы ожидать большого обновления в науках от внедрения нового в старое: необходимо провести полное обновление знания, начав с самых основ науки. Это неотложное и важное дело имеет две стадии: первая - разрушение - состоит в освобождении разума от идолов, или ложных понятий, вторая - созидание - состоит в изложении и подтверждении правил того единственного метода, который только и может привести человеческий ум к контакту с действительностью и установить новые отношения между словом и делом.
2.5. Теория "идолов"
"Идолы и ложные понятия, сковавшие человеческий разум, пустив в нем глубокие корни, не только препятствуют в поиске истины, но (даже если доступ к ней открыт) они продолжали бы вредить в процессе обновления наук, если бы люди, предупрежденные об этом, не боролись, насколько возможно". Различать идолы необходимо для освобождения от них. Но каковы же они? "Есть четыре вида идолов, осаждающих человеческий ум. В дидактических целях назовем их: идолы рода, идолы пещеры, идолы площади, идолы театра.
1) Идолы рода "вскормлены самой человеческой природой, человеческой семьей, или родом. Человеческий ум все равно что кривое зеркало, отражающее лучи от предметов; он смешивает собственную природу вещей, которую деформирует и искажает". Так, например, человеческий ум по собственной структуре придает вещи "больший порядок", нежели действительно существующий; ум придумывает соответствия и отношения, которых в действительности нет. "Человеческий ум, когда он находит какое-либо удобное или кажущееся верным или убедительным и приятным понятие, подгоняет все остальное так, чтобы подтвердить его и сделать тождественным с ним. И даже если мощь и число противоположных понятий больше, он или не признает этого - из пренебрежения, или путает их с различиями и отбрасывает — из тяжкого и вредного предрассудка, лишь бы сохранить в целостности свои первые утверждения". Короче, порок человеческого ума заключается в том, что сегодня мы бы назвали ошибочной тенденцией самоутверждения, противоположной правильности критического отношения, согласно которому следует быть готовым в целях прогресса в науке отвергнуть гипотезу или догадку, или теорию, если обнаруживаются противоречащие ей факты. Кроме того, "человеческий ум по своей природе стремится к абстракции и воображает стабильным то, что на самом деле склонно к изменению ". Таковы идолы рода.
2). Идолы пещеры исходят от отдельного человека. Каждый из нас, помимо общих заблуждений, свойственных человеческому роду, имеет свою собственную пещеру, в которой свет природы рассеивается и гаснет по причине специфической природы каждого индивида или воспитания и влияний других людей, или из-за книг, которые он читает, и авторитета тех, кем он восхищается и кого уважает, или по причине различия впечатлений, в зависимости от того, находят ли последние душу уже занятой предубеждениями или свободной и спокойной". Дух людей "различен, склонен к изменчивости и почти случаен". Идолы пещеры "берут свое происхождение из особой природы души и тела индивида, его воспитания и привычек или других случайностей". Мало тех, кому удается держаться середины, т. е. не презирать того, что есть справедливого в учении древних, и не забывать его в связи с открытиями современных ученых".
3). Идолы площади или рынка. Бэкон пишет: "Есть также идолы, зависящие, так сказать, от взаимных контактов человеческого рода: мы называем их идолами площади, соотнося с торговлей и общением". В самом деле, "связь между людьми осуществляется при помощи языка, но имена даются вещам в соответствии с уразумением народа, и достаточно некритического и неадекватного применения слов, чтобы совершенно сбить с толку разум. Определения и объяснения, которыми часто пользуются ученые для самозащиты, также не способствуют восстановлению естественной связи разума и вещей". Во всяком случае, говорит Бэкон, "слова насилуют разум, мешая рассуждению, увлекая людей бесчисленными противоречиями и неверными заключениями". Идолы площади, по мнению Бэкона, наиболее тяжкие из всех, "потому что они внедрены в разум согласованием слов и имен". Люди "верят, что их разум господствует над словом, но случается и так, что слова обращают свою силу против разума, что делает философию и другие науки софистическими и бездеятельными". Идолы, проникающие в разум с помощью слов, бывают двух родов: или это имена несуществующих вещей (как, например, "судьба", "вечный двигатель" и т. д.), или это имена вещей существующих, но путаные и неопределенные, неподобающим образом абстрагированные.
4). Идолы театра "проникли в человеческую душу с помощью различных философских доктрин из-за наихудших правил доказательства". Бэкон называет их идолами театра, считая "все философские системы сказками, предназначенными быть разыгранными на сцене, пригодными для создания выдуманных театральных миров". С баснями мы сталкиваемся не только в современных философских доктринах и "античных философских сектах", но и во "многих научных принципах и аксиомах, утвердившихся в силу традиции, слепой беспечной веры".
2.6. Цель науки: открытие "форм"
Освободив ум от "идолов", а дух от поспешных "антиципации", человек, по мнению Бэкона, может обратиться к изучению природы". "Назначение и цель человеческих возможностей заключается в создании и введении в некоторое тело новой природы. Задача и цель человеческой науки заключается в открытии формы природы, природного отличия, т. е. особых свойств породы, источника эманации". Эта центральная идея мысли Бэкона нуждается в некотором разъяснении. Прежде всего, что имел в виду Бэкон, когда говорил о "создании и введении в некоторое тело новой природы"? Вот проекты, иллюстрирующие идею Бэкона: создать металлические сплавы для различных целей; получить более прозрачное и небьющееся стекло; найти способ хранения в течение всего года лимонов, апельсинов, других цитрусовых; достигнуть более быстрого созревания зеленого горошка, клубники и черешни. Последний его проект заключается в поисках путей к получению — из железа в соединении с кремнем или каким-нибудь другим камнем — металла, более легкого, чем железо, и не подверженного коррозии. Примеры позволяют понять, что имеется в виду под "вводом в некоторое тело новой природы". Это относительно первой части рассуждения Бэкона.
2.7. Индукция путем элиминации
Освобождение разума от "идолов" для восприятия природных форм следует посмотреть, какими путями, с помощью каких процедур и какого метода достижима эта цель. Нужна процедура из двух частей: "Первая состоит в извлечении аксиом из опыта, вторая — в выведении новых экспериментов из аксиом". Но что нужно сделать, чтобы извлечь аксиомы из опыта. По Бэкону путь, которым надо следовать, — это путь индукции, но "законной и истинной индукции, дающей ключ к интерпретации", а не аристотелевской индукции. Последняя, по мнению Бэкона, — индукция путем простого перечисления отдельных случаев; она "очень быстро переходит на опыт и частности", следуя дурной привычке ума немедленно перескакивать от незначительного опыта к абстрактным идеям, "сразу приступает к общим, бесполезным понятиям". Такая индукция скользит по фактам, в то время как индукция путем элиминации постигает форму, или суть явлений.
Поиск форм, по мнению Бэкона, происходит следующим образом. Прежде всего, исследуя какое-либо природное явление, например, тепло, нужно "перечислить в уме все известные случаи, отмечаемые в природе, в самых разных материях". Так, если мы изучаем природу тепла, мы должны составить "таблицу присутствия":
"1) лучи солнца, особенно летом и в полдень; 2) лучи солнца, отраженные и сфокусированные в малом пространстве, как, например, среди гор или между городских стен, или в зажигательных стеклах; 3) огненные метеоры; 4) пылающие молнии; 5) пламя, вырывающееся из горных кратеров вулканов; 6) любой тип пламени;7) раскаленные твердые тела; 8) естественные горячие источники и т. д.". Составив "таблицу присутствия", можно переходить к составлению "таблиц отсутствия", где регистрируются сходные случаи, в которых, однако, данное явление (в нашем случае тепло) не присутствует: это лучи луны (которые, как и лучи солнца, ярки, но холодны), "блуждающие" огни, явление морской фосфоресценции и т. д. Закончив составление "таблицы отсутствия", переходят к "таблице степеней", в которой отмечаются все случаи. в которых данное явление представлено с большей или меньшей интенсивностью. В нашем случае следует обратить внимание на изменение тепла в одном и том же теле в разных средах или при разных условиях.
Имея такие таблицы, Бэкон переходит к индукции, следуя процедуре исключения, или элиминации. "Цель и назначение этих трех таблиц, — пишет Бэкон, — воспроизвести в уме все возможные случаи явления. После этого следует обратиться собственно к индукции". Природу следует разложить на составляющие огнем "схожим с божественным огнем". Обратимся к примеру с природой тепла. В таблицах присутствия отсутствия и степеней исследователь должен исключить, или доминировать, как свойства присущие, так и не присущие теплому телу, свойства, присущие холодному телу, и свойства, остающиеся неизменными при увеличении тепла. Процесс исключения опирается на аргументацию. Тепло — небесный феномен? Нет, ведь и лучи земного происхождения обладают теплом. Может, это чисто земное явление? Нет, и солнце источает тепло. Все ли небесные тела обладают теплом? Нет, например. Луна холодная. Может, тепло зависит от присутствия в теле чего-то вроде древнего элемента, именуемого огнем? Нет, любое тело, если его потереть, может стать теплым. Может, это качество зависит от особого строения тел? Нет, любое тело может быть согрето, независимо от его строения. И так далее, пока не подойдем к "первому сбору урожая", т. е. гипотезе, сочетающейся с данными, изложенными в трех таблицах и оцененными путем отбора и исключения. В примере с теплом Бэкон приходит к следующему заключению: "Тепло — экспансивное, вынужденное движение, распространяющееся малыми частями".
Получив "первый урожай", Бэкон использует добытую таким Путем первую гипотезу как руководство к дальнейшему исследованию через дедукцию и эксперимент. Из имеющейся гипотезы выводит факты, затем проводятся эксперименты в разных условиях с Целью проверить, подтвердятся ли факты, предполагаемые гипотезой. Создается нечто вроде поисковой сети, серии "расследований", вынуждающих природу ответить. С этой целью Бэкон придумывает богатый набор экспериментальных технических средств (или прерогативных инстанций), которым он дает фантастические имена (одинокие, мигрирующие, явные, скрытые, составляющие, единоформные, или пропорциональные, монадные, отклоняющие и т. д. инстанции), среди которых особо выделяются "перекрестные инстанции", получившие название "благодаря метафоре: креста, который ставят на перекрестках дорог, чтобы обозначить развилку". "Часто разум пребывает в состоянии неопределенности: как следует охарактеризовать причину исследуемого явления? При соперничестве разных причин на перекрестках видно, что связь одной из этих причин с данным явлением постепенна и нерушима, в то время как у других причин эта связь не столь прочна. Таким образом достигается решение проблемы и первая причина избирается как истинная, а другая отвергается.
2.8. Учение о методе и его влияние на философию XVII в.
Первое требование метода: отправляясь от твердого убеждения в единстве, целостности природного универсума, в существовании единой всеобщей ("божественной") закономерности, управляющей всеми телами и всеми процессами, философы XVII столетия, тем не менее, видят главную свою задачу в "разложении", "раздроблении" природы, "обособлении", "отдельном" изучении конкретных тел и процессов, а также в "раздельном" описании и анализе внешнего облика телесной, материальной природы, с одной стороны, и ее закона - с другой. "Следует, — пишет Бэкон, — совершать разложение и разделение природы, конечно, не огнем, но разумом, который еcть как бы божественный огонь".
Второе требование метода, конкретизирующее специфику самого расчленения, гласит: расчленение не есть самоцель, но средство для выделения наиболее простого, наиболее легкого Бэкон характеризует данное требование в двух его смыслах. Во-первых, единая, целостная вещь должна быть разложена на "простые природы", а затем выведена из них (например, "простые природы" золота — его желтизна, ковкость). Во-вторых, предметом рассмотрения должны стать простые, "конкретные тела, как они открываются в природе в ее обычном течении". "Эти исследования, — поясняет далее Бэкон, — относятся к естеством слитым — или собранным в одном построении, и здесь рассматриваются как бы частные и особые навыки природы, а не основные и общие законы, которые образуют формы".
Третье требование метода состоит в следующем. Поиски простых начал, простых природ, поясняет Бэкон, вовсе не означают, что речь идет о конкретных материальных явлениях или просто о частных телах, об их конкретных частицах. Задача и цель науки значительно сложнее: следует "открывать форму природы, или истинное отличие, или производящую природу, или источник происхождения (ибо таковы имеющиеся у нас слова, более всего приближающиеся к обозначению этой цели)". Речь идет, собственно, об открытии "закона и его разделов" (это содержание и вкладывает Бэкон в понятие "формы"), причем такого закона, который мог бы служить "основанием как знанию, так и деятельности".
Четвертое требование метода отвечает на этот вопрос. "Прежде всего, — пишет Бэкон, — мы должны подготовить достаточную и хорошую Естественную и Опытную Историю, которая есть основа дела". Иными словами, мы должны тщательно суммировать, перечислить все то, что говорит природа разуму, "предоставленному себе, движимому самим собой". Но уже в ходе перечисления, предоставления разуму примеров необходимо следовать некоторым методологическим правилам и принципам, которые заставят эмпирическое исследование постепенно превратиться в выведение форм, в истинное истолкование природы.
3. Рене Декарт
Декартовское сомнение призвано снести здание традиционной прежней культуры и отменить прежний тип сознания, чтобы тем самым расчистить почву для постройки нового здания - культуры рациональной в своем существе. Сам он был выдающимся математиком, создателем аналитической геометрии. Именно Декарту принадлежит идея создания единого научного метода, который у него носит название "универсальной математики" и с помощью, которого Декарт считает возможным построить систему науки, могущей обеспечить человеку господство над природой. Научное знание, как его предвидит Декарт, это не отдельные открытия, а создание всеобщей понятийной сетки, в которой уже не представляет никакого труда заполнить отдельные ячейки, то есть обнаружить отдельные истины. Согласно Декарту, математика должна стать главным средством познания природы. Сотворенный мир Декарт делит на два рода субстанций - духовные и материальные. Главное определение духовной субстанции - ее неделимость, важнейший признак материальной - ее делимость до бесконечности. Основные атрибуты субстанций - это мышление и протяжение, остальные их атрибуты производны от этих: воображение, чувство, желание - модусы мышления; фигура, положение, движение - модусы протяжения. Нематериальная субстанция имеет в себе, согласно Декарту, "врожденные" идеи, которые присущи ей изначально, а не приобретены в опыте. Дуализм субстанций позволяет Декарту создать материалистическую физику как учение о протяженной субстанции и идеалистическую психологию как учение о субстанции мыслящей. Связующим звеном между ними оказывается у Декарта бог, который вносит в природу движение и обеспечивает инвариантность всех ее законов .
3.1. Жизнь и творчество
Рене Декарт родился в имении своих аристократических предков в южной Турени 31 марта 1596 г. С 1604 по август 1612 г. Декарт был воспитанником основанной Генрихом IV привилегированной коллегии Ла Флеш, где под руководством отцов-иезуитов изучал древние языки, риторику, поэзию, физику, математику и особенно основательно — философию. 1612-1628 гг. были для Декарта временем его первых путешествий, изучения "великой книги мира", поиска и выбора путей, которыми "можно было бы уверенно идти в этой жизни". Возвращаясь из путешествий на родину, он уединенно жил в парижском предместье Сен-Жермен. В 1617 г. Декарт поступил на военную службу волонтером, что лишало его чинов и жалованья, но зато предоставляло определенную свободу. Годы службы в Нидерландах (1617-1619) совпали с периодом мира. Времени для научных занятий было достаточно. В армии, предводительствуемой принцем Морицем Нассауским, с особой благосклонностью относились к тем, кто занимался математикой. Первые наброски Декарта-ученого и были посвящены математике, точнее, ее приложению к музыке.
В 1619 г. в Европе разразилась война, которой было суждено продлиться тридцать лет. Декарт вместе с армией, в которой он служил, отправился в Германию. До 1621 г. он принимал участие в военных действиях. Впрочем, даже такое событие, как война, не помешало ученому далеко продвинуться в новаторских научных и философских размышлениях. С 1621 по 1628 гг., живя во Франции, Декарт совершал путешествия по Европе. В Париже, где он поселился с 1623 г., Декарт входил в круг выдающихся французских ученых первой половины XVII в- и постепенно завоевал славу оригинального математика и философа, искусного спорщика, способного опровергать ходячие мнения и закрепившиеся в науке предрассудки. Есть основания предположить, что в 20-х годах Декарт делал наброски к своему методологическому труду «Правила для руководства ума». Сочинение при жизни Декарта полностью опубликовано не было, хотя идеи и фрагменты из него были использованы в последующих работах философа. Последнюю часть жизни, 1629-1650 гг., Декарт провел в Нидерландах. Жизнь в Голландии - уединенная, размеренная, сосредоточенная на научных занятиях — отвечала ценностям и устремлениям ученого. Правда, "голландское уединение" отнюдь не было для Декарта духовной изоляцией. В Голландии процветали искусство, наука, гуманистическая мысль; протестантские богословы вели небезынтересные для Декарта теологические дискуссии. Мыслитель оживленно переписывался с учеными, философами, теологами Франции и других стран, узнавая о новейших открытиях в науке и сообщая о своих идеях. Письма составляют важнейшую часть оставленного Декартом духовного наследия. Но, не отъединяясь от мира культуры, Декарт берег от любых посягательств свободу мысли и духа.
Как полагают, к 1633 г., когда осудили Галилея, Декарт уже в основном обдумал или даже набросал свой трактат «Мир», в осмыслении Вселенной и ее движения созвучный идеям Галилея. Потрясенный инквизиторским решением, веропослушный Декарт "почти решился сжечь все свои бумаги или, по крайней мере, не показывать их никому". Однако позднее пришло более мудрое решение: тесно объединить космологическую тематику с методологической, физику — с метафизикой и математикой, подкрепить основные принципы учения более сильными доказательствами, еще более обширными данными опыта. Наброски были сохранены. Декарт, видимо, включил некоторые из них в последующие работы. Итак, напряженная работа великого ума продолжалась. Пример Декарта отчетливо показывает: свободную новаторскую мысль, когда она уже набрала силу, нельзя остановить никакими запретами.
До середины 30-х годов XVII в. Декарт создавал, вынашивал и корректировал свою концепцию. И вот исторический час ее включения в науку и философию наконец пробил. Одно за другим стали выходить в свет знаменитые Декартовы сочинения- В 1637 г. в Лейдене были опубликованы «Рассуждения о методе». Работа содержала первый очерк центральных идей Декартовой философии. Вместе с «Рассуждениями» появились «Диоптрика», «Метеоры» и «Геометрия», задуманные как приложения универсальных правил метода к конкретным научным областям. В 1641 г. в Париже на латинском языке вышли первым, а в 1642 году — вторым изданием «Метафизические размышления» Декарта. В 1644 г. были опубликованы «Начала философии», самое обширное сочинение Декарта, уточняющее и резюмирующее главные идеи и разделы его философии — теорию познания, метафизику, физику, космологию и космогонию. Последние произведения мыслителя — это «Описание человеческого тела» и «Страсти души». Вошедшее в моду картезианство простирало свое влияние и на королевские дворы Европы. В конце 40-х годов учением Декарта заинтересовалась молодая шведская королева Христина. Она пригласила знаменитого философа в Стокгольм, чтобы из его уст услышать разъяснения наиболее трудных положений картезианства. Декарт колебался: его отрывали от дел, он боялся северного климата. Однако ответить отказом на высочайшее приглашение не счел возможным. Он прибыл в Стокгольм в октябре 1649 г. Приходилось ежедневно заниматься философией с королевой, ухаживать за заболевшим другом Шаню. Здоровье самого Декарта резко ухудшилось. В феврале 1650 г. он умер от лихорадки. Погребение состоялось в Стокгольме. В 1667 г. останки великого философа были перевезены во Францию и захоронены в Париже, в церкви Св. Женевьевы (теперь — Пантеон).
3.2. Процедуры, пути и результаты сомнения
Истоки и задачи методического сомнения, обоснованного Декартом, вкратце таковы. Подлежат проверке сомнением все знания, в том числе и те, относительно истинности, которых имеется давнее и прочное согласие (что в особенности относится к математическим истинам). Теологические суждения о Боге и религии не составляют исключения. Согласно Декарту, надо — по крайней мере временно - оставить в стороне суждения о тех предметах и совокупностях, в существовании которых хотя бы кто-то на земле может сомневаться, прибегая к тем или иным рациональным доводам и основаниям.
Метод сомнения, методический скепсис не должен, однако, перерастать в скептическую философию. Напротив, Декарт мыслит положить предел философскому скептицизму, который в XVI-XVII вв. как бы обрел новое дыхание. Сомнение не должно быть самоцельным и беспредельным. Его результатом должна стать ясная и очевидная первоистина, особое высказывание: в нем пойдет речь о чем-то таком, в существовании чего уже никак нельзя усомниться. Сомнение, разъясняет Декарт, надо сделать решительным, последовательным и универсальным. Его цель — отнюдь не частные, второстепенные по значению знания; "я — предупреждает философ, - поведу нападение прямо на принципы, на которые опирались мои прежние мнения". В итоге сомнения и — парадоксальным образом несмотря на сомнение — должны выстроиться, причем в строго обоснованной последовательности, несомненные, всеобщезначимые принципы знаний о природе и человеке. Они и составят, по Декарту, прочный фундамент здания наук о природе и человеке-
Однако сначала надо расчистить площадку для возведения здания. Это делается с помощью процедур сомнения. Рассмотрим их более конкретно. Размышление первое «Метафизических размышлений» Декарта называется «О вещах, которые могут быть подвергнуты сомнению». То, что принимается мною за истинное, рассуждает философ, "узнано из чувств или посредством чувств" - А чувства нередко обманывают нас, повергают в иллюзии. Стало быть, надо ~ это первый этап — сомневаться во всем, к чему чувства имеют хоть какое-то отношение. Раз возможны иллюзии чувств, раз сон и явь могут становиться неразличимыми, раз в воображении мы способны творить несуществующие предметы, значит, делает вывод Декарт, следует отклонить весьма распространенную в науке и философии идею, будто наиболее достоверны и фундаментальны основанные на чувствах знания о физических, материальных вещах. То, о чем говорится в суждениях, касающихся внешних вещей, может реально существовать, а может и не существовать вовсе, будучи всего лишь плодом иллюзии, вымысла, воображения, сновидения и т. д.
Второй этап сомнения касается "еще более простых и всеобщих вещей", каковы протяженность, фигура, величина телесных вещей, их количество, место, где они находятся, время, измеряющее продолжительность их "жизни", и т. д. Сомневаться в них — на первый взгляд дерзостно, ибо это значит ставить под вопрос высоко ценимые человечеством знания физики, астрономии, математики. Декарт, однако, призывает решиться и на такой шаг. Главный аргумент Декарта о необходимости сомнения в научных, в том числе и математических истинах, - это, как ни странно, ссылка на Бога, причем не в его качестве просветляющего разума, а некоего всемогущего существа, в силах которого не только вразумить человека, но и, если ему того захочется, вконец человека запутать.
Ссылка на Бога-обманщика, при всей ее экстравагантности для веропослушного человека, облегчает Декарту переход к третьему этапу на пути универсального сомнения. Этот весьма деликатный для той эпохи шаг касается самого Бога. "Итак, я предположу, что не всеблагой Бог, являющийся верховным источником истины, но какой-нибудь злой гений, настолько же обманчивый и хитрый, насколько могущественный, употребил все свое искусство для того, чтобы меня обмануть". Сомневаться в истинах, принципах религии и теологии особенно трудно, что хорошо понимал Декарт. Ибо это приводит к сомнению в существовании мира как целого и человека как телесного существа: "Я стану думать, что небо, воздух, земля, цвета, формы, звуки и все остальные внешние вещи — лишь иллюзии и грезы, которыми он воспользовался, чтобы расставить сети моему легковерию". Сомнение привело философа к опаснейшему пределу, за которым — скептицизм и неверие. Но Декарт движется к роковому барьеру не для того, чтобы через него перешагнуть. Напротив, лишь приблизившись к этой границе, полагает Декарт, мы можем найти то, что искали достоверную, несомненную, исходную философскую истину. "Отбросив, таким образом, все то, в чем так или иначе можем сомневаться, и даже предполагая все это ложным, мы легко допустим, что нет ни Бога, ни неба, ни земли и что даже у нас самих нет тела, — но мы все-таки не можем предположить, что мы не существуем, в то время как сомневаемся в истинности всех этих вещей. Столь нелепо полагать несуществующим то, что мыслит, в то время, пока оно мыслит, что, невзирая на самые крайние предположения, мы не можем не верить, что заключение: я мыслю, следовательно, я существую, истинно и что оно поэтому есть первое и важнейшее из всех заключений, представляющееся тому, кто методически располагает свои мысли".
3.3. Декартовское "Я мыслю, следовательно, я есть, я существую"
Знаменитое "я мыслю, следовательно, я есть, я существую" - рождается, таким образом, из огня отрицающего сомнения и в то же время становится одним из позитивных первооснований, первопринципов Декартовой философии. Следует учесть - это не житейский, а философский принцип, первооснование философии, причем философии совершенно особого типа. В чем же ее специфика? Для того чтобы это уяснить, надо прежде всего принять в расчет объяснения, которые сам Декарт давал этому непростому принципу. "Сказав, что положение: я мыслю, следовательно, я существую, является первым и наиболее достоверным, представляющимся всякому, кто методически располагает свои мысли, я не отрицал тем самым надобность знать еще до того, что такое мышление, достоверность, существование, не отрицал, что для того, чтобы мыслить, надо существовать , и тому подобное; но ввиду того, что это понятия настолько простые, что сами по себе не дают нам познания никакой существующей вещи, я и рассудил их здесь не перечислять".
Итак, если "Я мыслю" становится одним из фундаментальных принципов новой философии, то в объяснении самого принципа исходное значение придается разъяснению понятия "мышление". Здесь нас подстерегают неожиданности и противоречия. Декарт стремится выделить для исследования, обособить и отличить именно мышление. И мышление ввиду фундаментальности возлагаемых на него функций трактуется у Декарта достаточно широко: "под словом мышление, - разъясняет Декарт, — я разумею все то, что происходит в нас таким образом, что мы воспринимаем его непосредственно сами собой, и поэтому не только понимать, желать, воображать, но также чувствовать означает здесь то же самое, что мыслить". Значит, мышление - разумеется, в определенном аспекте - отождествляется с пониманием, желанием, воображением, которые как бы становятся подвидами (модусами) мысли. "Без сомнения, все виды мыслительной деятельности, отмечаемые нами у себя, могут быть отнесены к двум основным: один из них состоит в восприятии разумом, другой - в определении волей. Итак, чувствовать, воображать, даже постигать чисто интеллектуальные вещи - все это различные виды.
У Декарта широко трактуемое "мышление" пока лишь имплицитно включает в себя также и то, что в дальнейшем будет обозначено как сознание. Но темы будущей теории сознания уже появляются на философском горизонте. Осознаваемость действий — важнейший, в свете Декартовых разъяснений, отличительный признак мышления, мыслительных актов. Того, что человек наделен телом, Декарт и не думает отрицать. Как ученый -физиолог он специально исследует человеческое тело. Но как метафизик он решительно утверждает, что сущность человека состоит отнюдь не в том, что он наделен физическим, материальным телом и способен, подобно автомату, совершать чисто телесные действия и движения. И хотя (природное) существование человеческого тела - предпосылка, без которой не может состояться никакое мышление, - существование, бытийствование Я удостоверяется и, следовательно, приобретает смысл для человека не иначе, чем благодаря мышлению, т. е. осознаваемому "действию" моей мысли Отсюда и следующий строго предопределенный шаг Декартова анализа - переход от "Я мыслю" к уточнению сущности Я, т. е. сущности человека.
"Но я еще не знаю достаточно ясно, — продолжает свое исследование Декарт, - каков я сам, я, уверенный в своем существовании. Чем же я считал себя прежде? Разумеется, человеком. Но что такое человек? Скажу ли я, что это - разумное животное?". Нет, отвечает Декарт, ибо тогда нужно заранее знать, что такое животное и в чем именно состоит разумность человека. Надо не забывать, что, согласно Декартову методологическому замыслу, пока нельзя включать в философское размышление ничего, что до сих пор не было им, этим размышлением, специально введено, разъяснено, т. е., выражаясь более поздним (а именно гегелевским) языком, не было "положено" философской мыслью. "Я знаю, что я существую и разыскиваю, каков именно я, знающий о своем существовании. Но что же я такое?"!. "Я, строго говоря, - только мыслящая вещь, то есть дух, или душа, или интеллект, или разум". И хотя все это взаимосвязанные термины Декарт в дальнейшем конкретизирует и различает, в рамках определения сущности Я, сущности человека они берутся в единстве, в относительном тождестве.
Выдвигая на первый план мышление, делая принципом всех принципов философии и науки, Декарт осуществляет реформу, имеющую глубинный смысл и непреходящее значение для человека и его культуры. Смысл этой реформы: в основание человеческого бытия, существования и действия теперь положены не только такие ценности, как духовность человека, его бессмертная, устремленная к Богу душа (что было характерно и для средневековой мысли); новизна в том, что эти ценности теперь были тесно увязаны с активностью, свободой, самостоятельностью, ответственностью каждого индивида. Значение такого поворота в философствовании точно и ясно обозначено Гегелем: "Декарт исходил из того положения, что мысль должна начинать с самой себя. Все предшествовавшее философствование, и в особенности то философствование, которое имело своим исходным пунктом авторитет церкви, Декарт отодвигал в сторону". "Этим философия снова получила свою собственную почву: мышление исходит из мышления, как из чего-то в самом себе достоверного, а не из чего-то внешнего, не из чего-то данного, не из авторитета, а всецело из той свободы, которая содержится в «я мыслю»".
Сложная и абстрактная философская форма, в которую была облечена эта фундаментальная для человеческого духа реформа, не заслонила от современников и потомков ее поистине всеобъемлющих социальных и духовно-нравственных последствий. Cogito учило человека активно формировать свое Я, быть свободным и ответственным в мысли и действии, полагая свободным и ответственным и каждое другое человеческое существо.
3.4. Дух (чувство и мысль, рассудок, разум, интеллект). Идеи
К числу исходных принципов философии Декарта относится "Я уверен: никакого знания о том, что вне меня, я не могу достигнуть иначе, нежели с помощью идей, которые я об этом составил в самом себе. И я остерегаюсь относить мои суждения непосредственно к вещам и приписывать им нечто ощутимое, что я сначала не обнаружил бы в относящихся к ним идеях". А поскольку ясное и отчетливое знание о телах, о мире и его свойствах, по убеждению Декарта, никак недоступно одним чувствам, а может быть обретено с помощью высшей способности разума,— ее он называет интеллектом, - то приведенный выше общий принцип конкретизируется применительно к интеллекту: "...ничто не может быть познано прежде самого интеллекта, ибо познание всех прочих вещей зависит от интеллекта".
На этом этапе философского исследования для Декарта как раз и становится важным различить все ранее объединенные способности и действия духа. Слово "разум" берется в достаточно широком смысле - как способность "правильно судить и отличать истинное от ложного", которая, по убеждению Декарта, "у всех людей одинакова". Разумная способность далее предстает в ее различных ипостасях, образующих как бы лестницу человеческих умений и познаний. На нижней ступеньке способностей и действий разума Декарт помещает "здравый смысл" в значении естественного разума, природной проницательности ума, умения применять те простые правила упорядоченного, эффективного действия, которые в философском постижении предстают как элементарные, исходные правила метода. В данной связи Декарт ссылается на искусство ткачей, обойщиков - при условии, что соответствующие действия глубоко осваиваются, выполняются самостоятельно и свободно. Декарт весьма высоко оценивает подобную деятельность выступающего в качестве разума здравого смысла. "В рассуждении каждого о делах, его непосредственно касающихся, и притом таким образом, что ошибка может повлечь за собой наказание, я могу встретить больше истины, чем в бесполезных спекуляциях кабинетного ученого...".
В тесной связи с разумом как здравым смыслом берется другой модус разумности - рассудок. Под рассудком Декарт понимает специальную деятельность, направленную на построение и применение суждений, умозаключений, доказательств, на выстраивание "бесчисленного множества систем", нахождение доводов, аргументов или опровержений. Есть у Декарта и более узкое понятие мышления. Мышление по существу отождествляется с "интеллектом", пониманием, обозначающим высшую разумную способность познания. (Интеллект Декарт иногда трактует не только как высшую способность разума, но и как орудие познания. Имеется, пишет философ, три орудия познания — интеллект, воображение, чувство.) Интеллект как разумная способность и как орудие познания включает в себя разнообразные возможности и потенции: он снабжает нас, — опираясь на помощь здравого смысла, рассудка, рассуждения, доказательства, вывода частного из общего (дедукции), рефлексии, — столь ясными и отчетливыми идеями, что мы "усматриваем умом" их истинность непосредственно, интуитивно. Именно интеллект возводит на высшую ступень рационального постижения те правила метода, которыми оперирует любой здравомыслящий человек.
Особую роль в этом тщательно "инвентаризируемом" мыслителем богатстве духа — его действий, орудий, результатов — имеет то, что Декарт называет "идеей". Пример идей — понятия астрономии, правила метода, понятие Бога. Иными словами, речь идет о тех особых результатах и орудиях мыслительно-интеллектуальной деятельности, благодаря которым в мышление вносится нечто истинное, объективное, внеиндивидуальное, всеобщезначимое. Такие идеи, рассуждает Картезий, могут быть только врожденными. Не Декарт изобрел принцип врожденных идей. Но он им воспользовался, ибо без него не находил решения для ряда философских проблем и трудностей. Если бы человек зависел только от своего опыта или от опыта других индивидов, с которыми непосредственно общается, то он вряд ли мог бы действовать свободно, рационально, эффективно. Все перешагивающие опыт идеи, согласно Декарту, нам, нашим душам "даны", "внушены" как врожденные. Идея Бога тут стоит особняком. Ибо врожденные идеи — в том числе и идею Бога — в наши души "вносит" сам Бог. Однако философствующий человек может, да и должен с помощью своего интеллекта постигнуть, обрести такие общие идеи.
Подведем предварительные итоги картезианских размышлений -"я мыслю, следовательно, я есть, я существую" признано Декартом ясным и отчетливым, а значит, истинным первопринципом философии. Есть и другие истинные идеи (врожденные идеи) — например, доказательства астрономии. Теперь возникает вопрос: в чем их первопричина? По Декарту, ею не могут быть ни человеческая природа, ни действия, ни познание человека - ибо человек — конечное, несовершенное существо. Если бы он был предоставлен самому себе, то не смог бы разобраться во множестве более чем обычных житейских и познавательных трудностей, К примеру, я нахожу в себе две различные идеи Солнца.
Одна почерпнута из показаний чувств и представляет нам Солнце чрезвычайно малым, другая — из доказательств астрономии, и согласно ей размеры Солнца многократно превышают размеры Земли. Благодаря чему мы получаем вторую идею и почему считаем ее истинной? Более общий вопрос: что заставляет нас одним идеям приписывать "больше объективной реальности", т. е. большую степень совершенства, чем другим идеям? Лишь ссылка на всесовершеннейшее существо, Бога, позволяет, согласно Декарту, разрешить эти и подобные им затруднения. Понятие и концепция Бога, на время "приостановленные", "отодвинутые в сторону" процедурами сомнения, теперь восстанавливаются в своих правах. В философско-научной концепции Декарта речь идет скорее не о привычном для обычного человека Боге религии, Боге различных вероучений. Перед нами предстает "философский Бог", Бог разума, существование которого следовало не постулировать, а доказывать, причем лишь с помощью рациональных аргументов. Философию, основанную на идее Бога, называют деизмом, разновидностью которого была декартовская концепция.
Главные для Декартова деизма доводы и доказательства сконцентрированы вокруг проблемы существования как бытия. Человек не может быть помыслен как существо, в самом себе заключающее источники, гарантии и смысл своего бытийствования. Но такое существо должно быть- Это существо - Бог. Бога, согласно Декарту, следует мыслить как такую сущность, которая единственно в себе самой заключает источник своего существования. Вследствие этого Бог выступает также в качестве творца и попечителя всего сущего. Для философии сказанное означает: Бог есть единая и единящая субстанция. "Под словом "Бог", — разъясняет мыслитель, я понимаю субстанцию бесконечную, вечную, неизменную, независимую, всеведущую, всемогущую, создавшую и породившую меня и все остальные существующие вещи (если они действительно существуют). Эти преимущества столь велики и возвышенны, что чем внимательнее я их рассматриваю, тем менее мне кажется вероятным, что эта идея может вести происхождение от меня самого. Следовательно, из всего сказанного мною раньше необходимо заключить, что Бог существует. Перед нами — звенья так называемого онтологического (т. е. связанного с бытием) доказательства Бога, предпринятого Декартом.
Бог в философии Декарта является "первой", "истинной", но не единственной субстанцией. Благодаря ему приходят к единству две другие субстанции — материальная и мыслящая. Но поначалу Декарт решительно и резко обособляет их друг от друга Определяя Я как мыслящую вещь, Декарт полагал, что сможет затем обосновать идею о принципиальном различии между душой, духом, телом и о том, что не тело, а именно дух, мышление определяют самое сущность человека. На языке картезианской метафизики этот тезис как раз и формулируется в качестве идеи о двух субстанциях. Здесь - важный принцип картезианства. К данному принципу, учит Декарт, человек может придти, наблюдая за самим собой, за действиями своего тела и за своими мыслительными действиями. Я замечаю в себе различные способности, поясняет Декарт в шестом из «Метафизических размышлений», например способность переменять место, принимать различные положения. "Но вполне очевидно, что эти способности, если они действительно существуют, должны принадлежать какой-либо телесной или протяженной субстанции, а не субстанции мыслящей; ибо в их ясном и отчетливом понятии содержится некоторого рода протяжение, но совершенно нет интеллектуальной деятельности". Итак, от "телесных действий", или акциденций, Декарт считает возможным и необходимым двигаться к понятию протяженной субстанции. Впрочем, тут есть один тонкий и сложный момент. В качестве протяженной субстанции у Декарта фигурирует не что иное, как тело, телесная природа. Логика движения Декартова рассуждения к "мыслящей субстанции" заключает в себе сходную тонкость и сложность.
Путь рассуждения здесь таков: 1) от телесных действий (акциденций) - к обобщающей идее протяженной субстанции, а от нее — как бы к воплощению протяженной субстанциальности, т. е. к "телу"; 2) от мыслительных, интеллектуальных действий (акциденций) — к общей идее нематериальной, непротяженной, мыслящей субстанции, а через нее — к воплощению духовной субстанциальности, т. е. к мыслящей вещи. Декартовой физике предшествует не только метафизическое учение о двух субстанциях, но и гносеологическое, также переливающееся в метафизику учение о правилах научного метода.
3.5. Основные правила научного метода
Правило первое: "никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы с очевидностью, иначе говоря, тщательно избегать опрометчивости и предвзятости...". Каждому из нас и в любом деле полезно им руководствоваться. Однако если в обычной жизни мы еще можем действовать на основе смутных, путаных или предвзятых идей (хотя за них приходится в конце концов расплачиваться), то в науке соблюдать данное правило особенно существенно. Всякая наука, считает Декарт, заключается в ясном и очевидном познании.
Правило второе: "делить каждое из исследуемых мною затруднений на столько частей, сколько это возможно и нужно для лучшего их преодоления". Речь идет о своего рода мыслительной аналитике, о выделении простейшего в каждом ряде".
Правило третье: "придерживаться определенного порядка мышления, начиная с предметов наиболее простых и наиболее легко познаваемых и восходя постепенно к познанию наиболее сложного, предполагая порядок даже и там, где объекты мышления вовсе не даны в их естественной связи".
Правило четвертое: составлять всегда перечни столь полные и обзоры столь общие, чтобы была уверенность, в отсутствии упущений".
Декарт затем конкретизирует правила метода. Важнейшая философская конкретизация состоит в том, чтобы понять процедуру выделения простейшего именно в качестве операции интеллекта. "...Вещи должны быть рассматриваемы по отношению к интеллекту иначе, чем по отношению к их реальному существованию", "Вещи", поскольку они рассматриваются по отношению к интеллекту, делятся на "чисто интеллектуальные" (сомнение, знание, незнание, воление), "материальные" (это, например, фигура, протяжение, движение), "общие" (существование, длительность и т. д.)
Речь здесь идет о принципе, важнейшем не только для картезианства, но и для всей последующей философии. Он воплощает кардинальный сдвиг, происшедший в философии нового времени в понимании материальных тел, движения, времени, пространства, в осмыслении природы в целом, в построении философской и вместе с тем естественнонаучной картины мира и, следовательно, в философском обосновании естествознания и математики.
3.6. Единство философии, математики и физики в учении Декарта
К числу сфер знания, где можно наиболее плодотворно применять правила метода, Декарт относит математику и физику, причем он с самого начала, с одной стороны, "математизирует" философию и другие науки (которые становятся отраслями и приложениями универсальной математики), а с другой стороны, делает их как бы разновидностями расширенно понятой "философской механики". Впрочем, первая тенденция просматривается у него более ясно и проводится более последовательно, чем вторая, тогда как попытка все и вся "механизировать" относится скорее к следующему столетию. Правда, и математизация, и механизация ~ тенденции, которые применительно к Декарту и философии XVII-XVIII вв. часто трактуются слишком буквально, чего не имели в виду сами авторы того периода. Вместе с тем механицистские и математизирующие уподобления в XX столетии обнаружили свою невиданную прежде функциональность, о которой не могли и мечтать Декарт и его современники. Так, создание и развитие математической логики, широчайшая математизация и естественнонаучного, и гуманитарного, и особенно технического знания сделала более реалистичным идеал, а имплантация искусственных (механических в своей основе) органов в человеческий организм придала куда больший смысл Декартовым метафорам, вроде той, что сердце — всего лишь насос, да и вообще утверждению Картезия о том, что человеческое тело — мудро созданная Богом машина.
Идеал всеобщей математики, не был изобретением Декарта. Он заимствовал и термин, и саму тенденцию математизации у предшественников и подобно эстафетной палочке передал ее последователям, например Лейбницу. Что же касается механицизма, то это — явление более новое, связанное с бурным развитием механики в галилеевой и постгалилеевой науке. Однако у отмеченной тенденции есть оборотная сторона: Декарта с не меньшим правом можно считать исследователем, в мышлении которого философско-методологические идеи оказывали стимулирующее воздействие на те естественнонаучные и математические ходы мысли, которые мы далее рассмотрим и которые он сам часто относил к физике и математике. Так, не столь легко выяснить, а возможно, даже и не нуждается в выяснении вопрос, идет ли аналитизм Декартова философского метода (требование расчленения сложного на простое) от аналитизма, пронизывающего математику Картезия, или, наоборот, выбор единых правил метода толкает Декарта к оригинальному (необычному для унаследованных от античности традиций) сближению геометрии, алгебры, арифметики и их равной "аналитизации". Скорее всего, речь идет об изначальном взаимодействии науки и философии. Результатом же стало создание аналитической геометрии, алгебраизация геометрии, введение буквенной символики, т. е. начавшаяся реализация единой по методу в самой математике.
Правила метода, и философская онтология, и научная мысль ведут Декарта к ряду редукций-отождествлений, которые потом вызовут ожесточенные споры, но для науки надолго останутся по-своему плодотворными.
1) Материя трактуется как единое тело, и вместе, в их отождествлении, они - материя и тело - понимаются как одна из субстанций.
2) В материи, как и в теле, отбрасывается все, кроме протяжения; материя отождествляется с пространством ("пространство, или внутреннее место, разнится от телесной субстанции, заключенной в этом пространстве, лишь в нашем мышлении").
3) Материя, как и тело, не ставит предела делению, благодаря чему картезианство встает в оппозицию к атомизму.
4) Материя, как и тело, уподобляется также геометрическим объектам, так что материальное, физическое и геометрическое здесь тоже отождествляются.
5) Материя как протяженная субстанция отождествляется с природой; когда и поскольку природа отождествляется с материей (субстанцией) и присущим ей протяжением, тогда и постольку происходит фундаментальное для механики как науки и механицизма (как философско-методологического воззрения) выдвижение на первый план механических процессов, превращение природы в своего рода гигантский механизм (часы — его идеальный образец и образ), который "устраивает" и "настраивает" Бог.
6) Движение отождествляется с механическим перемещением (местным движением), происходящим под влиянием внешнего толчка; сохранение движения и его количества (тоже уподобляемое неизменности божества) трактуется как закон механики, который одновременно выражает и закономерность материи-субстанции. При всем том, что стиль рассуждения Декарта в этих частях его единой философии, математики, физики выглядит так, будто речь идет о самом мире, о его вещах и движениях, не станем забывать: "тело", "величина", "фигура", "движение" изначально берутся как "вещи интеллекта", сконструированные человеческим умом, который осваивает простирающуюся перед ним бесконечную природу. •
Таким и предстает перед нами "мир Декарта" — мир конструкций человеческого ума, который, однако, не имеет ничего общего с миром далеких от жизни, беспочвенных фантазий, ибо в этом мире интеллекта человечество уже научилось жить Особой жизнью, приумножая и преобразовывая его богатства.
ФРЕНСИС БЭКОН (1561-1626)
1. ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ И СОЧИНЕНИЯ Ф. БЭКОНА
Френсис Бэкон, сын Николаев Бэкона, одного из высших чиновников при дворе королевы Елизаветы, родился 22 января 1561 г. в Лондоне. В 1573 г. он поступил в Тринити - колледж Кембриджского университета. Через три года Ф. Бэкон в составе английской миссии отправился в Париж, откуда в 1579 г. из-за смерти отца вынужден был возвратиться в Англию. Первым поприщем самостоятельной деятельности Бэкона была юриспруденция. Он даже стал старейшиной юридической корпорации. Молодой юрист, однако, расценивал свои успехи в юридической области как трамплин к политической карьере. В 1584 г. Бэкон впервые был избран в палату общин. Начав с хлестких оппозиционных выступлений, он затем стал рьяным сторонником короны. Возвышение Бэкона как придворного политика наступило после смерти Елизаветы, при дворе Якова I Стюарта. Король осыпал Бэкона чинами, наградами, пожалованиями. С 1606 г. Бэкон занимал ряд достаточно высоких должностей (штатный королевский адвокат, высший королевский юрисконсульт).
Годы хлопотливой придворной службы, однако, позволили Бэкону, рано почувствовавшему вкус к философии, в частности философии науки, морали, права, написать и выпустить в свет сочинения, впоследствии прославившие его как выдающегося мыслителя, родоначальника философии нового времени. Еще в 1597 г. вышла из печати его первая работа — «Опыты и наставления», содержащая очерки, которые он затем дважды будет дорабатывать и переиздавать. К 1605 г. относится трактат «О значении и успехе знания, божественного и человеческого».
Между тем в Англии наступает пора абсолютистского правления Якова I: в 1614 г. он распустил парламент и до 1621 г. правил единолично. Нуждаясь в преданных советниках, король особо приблизил к себе Бэкона, к тому времени искусного царедворца. В 1616 г. Бэкон стал членом Тайного совета, в 1617 г. — лордом-хранителем большой печати. В 1618 г. Бэкон — уже лорд, верховный канцлер и пэр Англии, барон Веруламский, с 1621 г. — виконт Сент-Албанский - Во время "беспарламентского" правления в Англии полновластно царил любимец короля лорд Бэкингем, противостоять стилю правления которого (расточительство, мздоимство, политические гонения) Бэкон не мог, а возможно, и не хотел-
Когда в 1621 г. королю все-таки пришлось созвать парламент, то обида парламентариев, наконец, нашла свое выражение. Началось расследование коррупции должностных лиц. Бэкон, представ перед судом, признал свою вину - Пэры осудили Бэкона весьма сурово ~ вплоть до заключения в Тауэр, — однако король отменил решении гуда. Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Отставленный от политики, Бэкон отдался тому любимому делу, в котором все решали не интриги и сребролюбие, а чистый познавательный интерес и глубокий ум — научно-философскому исследованию. 1620 г. ознаменован выходом в свет «Нового органона», задуманного как вторая часть труда «Великое восстановление наук». В 1623 г. выходит в свет обширное произведение «О достоинстве и приумножении наук» — первая часть «Великого восстановления наук». Бэкон пробует перо и в жанре модной в XVII в. философской утопии — он пишет «Новую Атлантиду». Среди других сочинений выдающегося английского мыслителя следует упомянуть также «Мысли и наблюдения», «О мудрости древних», «О небе», «О причинах и началах», «История ветров», «История жизни и смерти», «История Генриха VII» и др. Умер Френсис Бэкон 9 апреля 1626 г.
2. ГЛАВНЫЕ ИДЕИ ФИЛОСОФИИ Ф. БЭКОНА
ВЭКОНОВСКИЙ ЗАМЫСЕЛ "ВЕЛИКОГО ВОССТАНОВЛЕНИЯ НАУК". ПРЕПЯТСТВИЯ НА ПУТИ К НОВОЙ НАУКЕ
Основную цель своих сочинений, как и призвание всей философии, Ф. Бэкон видел в том, чтобы "восстановить в целом или хотя бы привести к лучшему виду то общение между умом и вещами, которому едва ли уподобится что-либо на земле или по крайней мере что-либо земное". С философской точки зрения, особого сожаления и срочного исправления заслуживают ставшие смутными и бесплодными понятия, употребляемые в науках. Отсюда — необходимость "заново обратиться к вещам с лучшими средствами и произвести восстановление наук и искусств и всего человеческого знания вообще, утвержденное на должном основании". Бэкон считал, что науки со времени древних греков мало продвинулись по пути непредвзятого опытного исследования природы. Иное положение наблюдается в "механических искусствах: "они, как бы восприняв какое-то живительное дуновение, с каждым днем возрастают и совершенствуются...". Но и люди, "пустившиеся в плавание по волнам опыта", мало задумываются об исходных понятиях и принципах. Итак, Бэкон призывает своих современников и потомков обратить особое внимание на развитие наук и сделать это ради пользы жизни и практики, именно для "пользы и достоинства человеческого".
Бэкон выступает против ходячих предрассудков относительно науки, чтобы сообщить научному исследованию высокий статус. Именно с Бэкона и начинается резкая смена ориентации в европейской культуре. Наука из подозрительного и праздного в глазах многих людей времяпрепровождения постепенно становится важнейшей, престижной областью человеческой культуры. В этом отношении многие ученые и философы нового времени идут по стопам Бэкона: на место схоластического многознания, оторванного от технической практики и от познания природы, они ставят науку, еще тесно связанную с философией, но в то же время опирающуюся на специальные опыты и эксперименты.
" Деятельность же и усилия, способствующие развитию науки, — пишет Бэкон в Посвящении королю ко Второй книге « Великого восстановления наук», — касаются трех объектов: научных учреждений, книг и самих ученых"- Во всех этих областях Бэкону принадлежат огромные заслуги. Он составил подробный и хорошо продуманный план изменения системы образования (включая мероприятия по ее финансированию, утверждению уставов и положений). Одним из первых в Европе политиков и философов он писал:". вообще же следует твердо помнить, что едва ли возможен значительный прогресс в раскрытии глубоких тайн природы, если не будут предоставлены средства на эксперименты...". Нужны пересмотр программ преподавания и университетских традиций, кооперация европейских университетов. Тот, кто сейчас знакомится с размышлениями Ф. Бэкона на все эти и подобные темы, не может не подивиться глубокой прозорливости философа, ученого, государственного мужа: его программа "Великого восстановления наук" не устарела и в наши дни Можно представить себе, какой необычной, смелой и даже дерзкой выглядела она в XVII в. Несомненно, в немалой степени благодаря великим, опережающим свое время идеям Бэкона XVII в., особенно в Англии, стал веком науки и великих ученых. И не случайно к Бэкону как родоначальнику возводят свои истоки такие современные дисциплины, как науковедение, социология и экономика науки.
Однако свой главный вклад философа в теорию и практику науки Бэкон видел в том, чтобы подвести под науку обновленное философско-методологическое обоснование. Он мыслил науки как связанные в единую систему, каждая часть которой в свою очередь должна быть тонко дифференцирована.
КЛАССИФИКАЦИЯ СИСТЕМЫ НАУК И РОЛЬ ФИЛОСОФИИ
"Наиболее правильным разделением человеческого знания является то, которое исходит из трех способностей разумной души, сосредоточивающей в себе знание. История соответствует памяти, поэзия — воображению, философия — рассудку. Историю -сообразованную с памятью — Ф. Бэкон делит на естественную и гражданскую (а каждую из них классифицирует еще более конкретно: так, гражданская история разделена на церковную, на историю наук и собственно гражданскую историю). Поэзия — коррелируемая с воображением — разделена на эпическую, драматическую, параболическую. Наиболее дробно разделена и классифицирована философия, которая понимается весьма широко и делится на множество видов и подвидов знания. Но еще до того Бэкон отделяет ее от «теологии боговдохновения"; подразделения последней он предоставляет теологам. Что же касается философии, то она прежде всего разделяется на два больших блока: на учение о природе, или естественную философию, и первую философию (учение об общих аксиомах наук, о трансценденции). В первый блок, или философское учение о природе, входят теоретические учения (физика с ее приложениями, метафизика) и практические (механика, магия с их приложениями). "Великим приложением к теоретической и практической естественной философии" становится математика (в свою очередь дифференцированная).
Бэкон широко и масштабно мыслит и философию в целом, и философию человека в частности. Так, в философию человека входит учение о теле (в которое включаются медицина, косметика, атлетика, "искусство наслаждения", т. е. изобразительное искусство и музыка) и учение о душе. Учение о душе имеет много подразделов. Надо иметь в виду, что речь идет здесь именно о философском учении о душе, уже отмежеванном от чисто теологических рассуждений. И поэтому неудивительно, что оно включает такие разделы, как логика (понимаемая также не вполне традиционно — не только как теория суждения, но и как теория открытия, запоминания, сообщения), этика и "гражданская наука" (которая делится в свою очередь на три учения — о взаимном обхождении, о деловых отношениях, о правлении или государстве). Полная классификация наук Ф. Бэкона не оставляет без внимания ни одной из существовавших тогда или даже возможных в будущем областей знания. Это был, правда, лишь проект, набросок, и самим Бэконом он не был и не мог быть реализован в сколько-нибудь полной мере. В бэконовской классификации наук, на что не преминул, например, обратить внимание Гегель, наряду с физикой или медициной фигурировали теология и магия. Но тот же Гегель с признательностью отмечал: "Этот набросок, несомненно, должен был вызвать сенсацию у современников. Очень важно иметь перед глазами упорядоченную картину целого, о которой раньше не помышляли".
По стилю своего философствования Ф. Бэкон — великий систематизатор и классификатор, что надо понимать не в чисто формальном смысле. Вся его работа философа и писателя строится так, что любая глава книги служит как бы частью заранее составленной и строго выполняемой классификаторской схемы.
НОВЫЙ ОРГАНОН
Книга Ф. Бэкона «Новый органон» начинается с «Афоризмов об истолковании природы и царстве человека». Раздел открывается замечательными словами Ф. Бэкона: "Человек, слуга и истолкователь природы, столько совершает и понимает, сколько постиг в порядке природы делом или размышлением, и свыше этого он не знает и не может". Обновление науки — это ее "обновление до последних основ" (афоризм XXXI). Прежде всего оно предполагает, согласно Бэкону, опровержение и, насколько возможно, устранение призраков и ложных понятий, "которые уже захватили человеческий разум и глубоко в нем укрепились" (афоризм XXXVIII). Бэкон придерживается того мнения, что старый, унаследованный от средневековья и идеологически освященный церковью и схоластикой способ мышления переживает глубокий кризис; это знание (и соответствующие ему способы исследования) несовершенно по всем линиям: оно "в практической части бесплодно, полно нерешенных вопросов; в своем росте медлительно и вяло; тщится показать совершенство в целом, но дурно заполнено в своих частях; по содержанию угождает толпе и сомнительно для самих авторов, а потому ищет защиты и показной силы во всевозможных ухищрениях".
Труден путь человеческого познания. Здание природы, в котором приходится прокладывать путь познающему человеку, подобно лабиринту, дороги здесь разнообразны и обманчивы, сложны "петли и узлы природы". Познавать приходится при "неверном свете чувств". Да и те, кто ведет людей по этому пути, сами сбиваются с дороги и увеличивают число блужданий и блуждающих. Вот почему требуется внимательнейшим образом изучить принципы познания. "Надо направить наши шаги путеводной нитью и по определенному правилу обезопасить всю дорогу, начиная уже от первых восприятии чувств". Поэтому великое дело восстановления наук Бэкон разбивает на две части: первая, "разрушительная", должна помочь человеку "осуществить совершенный отказ от обычных теорий и понятий и приложить затем заново к частностям очищенный и беспристрастный разум". Поддерживая впоследствии это великое дело Бэкона, Декарт справедливо заметит, что позитивные успехи, достигнутые им в науке, есть следствия и выводы из пяти-шести преодоленных "главных трудностей". «Беспристрастный разум» есть та исходная точка, в которой может и должно быть применено учение о методе, — положительная, собственно "созидательная" часть восстановления наук. Предложенная здесь
Бэконом структура учения о познании по сути дела заимствуется, как мы увидим, Декартом и Спинозой.
Итак, первая задача — разрушительная, задача "очищения", освобождения разума, подготовка его к последующей позитивной творческой работе. Эту задачу Бэкон стремится решить в своем знаменитом учении о "призраках", или "идолах".
УЧЕНИЕ О ПРИЗРАКАХ
"Наше учение об очищении разума для того, чтобы он был способен к истине, заключается в трех изобличениях: изобличении философий, изобличении доказательств и изобличении прирожденного человеческого разума", — пишет Бэкон. Соответственно этому Бэкон различает четыре рода "призраков" — помех, препятствующих подлинному, истинному познанию:
1) призраки рода, имеющие основание "в самой природе человека, в племени или в самом роде людей";
2) призраки пещеры, заблуждения отдельного человека или группы людей, обусловленные "малым миром", "пещерой" индивида или группы;
3) призраки рынка, проистекающие из взаимного общения людей, и, наконец,
4) призраки театра, "которые вселились в души людей из разных догматов философии, а также из превратных законов доказательств".
Призраки рода, по Бэкону, неотъемлемо присущи человеческому познанию, которому свойственно "примешивать к природе вещей свою природу", из-за чего вещи предстают "в искривленном и обезображенном виде". Каковы же эти призраки? Человеческий разум склонен, по Бэкону, приписывать вещам больше порядка и единообразия, чем он способен действительно отыскать в природе. Разум человека, далее, придерживается однажды принятых положений, стремится искусственно подогнать новые факты и данные под эти свои или общераспространенные убеждения. Человек обычно поддается тем доводам и аргументам, которые сильнее поражают его воображение. Бессилие ума проявляется и в том, что люди, не задерживаясь должным образом на изучении частных причин, устремляются к всеобщим объяснениям, не выяснив одного, хватаются за познание другого. "Жаден разум человеческий. Он не может ни остановиться, ни пребывать в покое, а порывается все дальше". Ум по природе своей склонен рассекать природу на части и текучее мыслить как постоянное. Разум человека теснейшим образом связан с миром чувств. И отсюда проистекает, по Бэкону, громадная "порча" познания.
Призраки пещеры возникают потому, что "свойства души" различных людей весьма разнообразны; одни любят частные науки и занятия, другие больше способны к общим рассуждениям; "одни умы склонны к почитанию древности, другие охвачены любовью к восприятию нового". Эти различия, проистекающие и из индивидуальных склонностей, и из воспитания и привычек, существенным образом влияют на познание, замутняя и искажая его. Так, сами по себе установки на новое или старое отклоняют человека от познания истины, ибо последнюю, как убежден Бэкон, "надо искать не в удачливости какого-либо времени, которая непостоянна, а в свете опыта природы, который вечен".
Призраки рынка порождаются неправильным употреблением слов и имен: слова могут обратить свою силу против разума. Тогда, подчеркивает Бэкон, науки и философия становятся "софистическими и бездейственными", "громкие и торжественные" споры вырождаются в словесные перепалки. При этом зло, проистекающее от неправильного употребления слов, бывает двух родов. Во-первых, названия даются несуществующим вещам и по поводу этих фикций, вымыслов создаются целые теории, столь же пустые и ложные. В данной связи Бэкон упоминает о словах и понятиях, порожденных суеверием или возникших в русле схоластической философии. Вымыслы на время становятся реальностью, и в этом состоит их парализующее влияние на познание. Однако отбросить этот род призраков легче: "для их искоренения достаточно постоянного опровержения и устаревания теорий" - Но есть, во-вторых, призраки более сложные. Это те, которые проистекают "из плохих и невежественных абстракций". Здесь Бэкон имеет в виду неопределенность того смысла, который связывается с целым рядом слов и научных понятий, пущенных в широкий практический и научный обиход.
Отличие призраков театра состоит в том, что они "не врождены и не проникают в разум тайно, а открыто передаются и воспринимаются из вымышленных теорий и превратных законов доказательств". Здесь Бэкон рассматривает и классифицирует те типы философского мышления, которые считает принципиально ошибочными и вредными, препятствующими формированию непредубежденного разума. Речь идет о трех формах ошибочного мышления:
софистике, эмпиризме и суеверии. Бэкон перечисляет отрицательные последствия для науки и практики, вызванные догматической, фанатичной, "докторальной" приверженностью к метафизическим рассуждениям или, наоборот, к сугубому эмпиризму. Корень неудовлетворительности созерцательно-метафизической философии -непонимание или сознательное пренебрежение тем обстоятельством, что "вся польза и пригодность практики заключается в открытии средних истин". Вред крайнего эмпиризма состоит в том, что из-за ежедневных опытов, порождающих невежественные суждения, "развращается воображение" людей. Теология и "философия" суеверий, понятно, признаются главным из всех философских зол. Вред теологии и суеверия очевиден: "человеческий разум не менее подвержен впечатлениям от вымысла, чем впечатлениям от обычных понятий". Итак, "философские призраки" рассматриваются здесь Бэконом не столько с точки зрения их содержательной ложности, сколько в свете отрицательного влияния на формирование познавательных способностей и устремлений человека.
Перечисление призраков закончено. Бэкон выражает горячую веру и убеждение, что "они должны быть опровергнуты и отброшены твердым и торжественным решением и разум должен быть совершенно освобожден и очищен от них". Общий смысл учения о призраках определяется этой его социальной воспитательной функцией. Перечисление призраков, признает Бэкон, еще не дает гарантии движения к истине. Такой гарантией может быть только тщательно разработанное учение о методе. "Но и перечисление призраков многому служит": его цель — "подготовить разум людей для восприятия того, что последует", очистить, пригладить и выровнять площадь ума, "утвердить ум в хорошем положении и благоприятном аспекте". Речь идет о создании новых общественных и одновременно индивидуальных установок, новых принципов подхода к изучению и развитию науки, об обеспечении тех социально-психологических условий, которые отнюдь не самодостаточны, но в качестве исходных и предварительных необходимы и желательны. И в этом смысле значение теории призраков Бэкона выходит далеко за пределы породивших его конкретно-исторических задач. В нем заключено и общесоциальное содержание. Бэкон правильно перечисляет здесь опасности, которые угрожают науке во времена массового поклонения авторитетам, в периоды особой догматизации знаний и принципов. Прав Бэкон и в том, что личные, индивидуальные интересы, склонности, весь строй привычек и устремлений оказывают определенное и часто отрицательное влияние на деятельность данного индивида в науке, а в некоторой степени — на развитие знания вообще.
УЧЕНИЕ О МЕТОДЕ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА ФИЛОСОФИЮ XVII в.
Первое требование метода: отправляясь от твердого убеждения в единстве, целостности природного универсума, в существовании единой всеобщей ("божественной") закономерности, управляющей всеми телами и всеми процессами, философы XVII столетия, тем не менее, видят главную свою задачу в "разложении", "раздроблении" природы, "обособлении", "отдельном" изучении конкретных тел и процессов, а также в "раздельном" описании и анализе внешнего облика телесной, материальной природы, с одной стороны, и ее закона — 'с другой. "Следует, — пишет Бэкон, — совершать разложение и разделение природы, конечно, не огнем, но разумом, который еcть как бы божественный огонь". Бэкон выступает против тех людей, чей разум "пленен и опутан привычкой, кажущейся целостностью вещей и обычными мнениями", кто не видит настоятельной (мы скажем: исторической) необходимости, в том числе во имя созерцания целого, единого, расчленить целостную картину природы, целостный образ вещи и т. д.
Второе требование метода, конкретизирующее специфику самого расчленения, гласит: расчленение не есть самоцель, но средство для выделения наиболее простого, наиболее легкого Бэкон характеризует данное требование в двух его смыслах. Во-первых, единая, целостная вещь должна быть разложена на "простые природы", а затем выведена из них (например, "простые природы" золота — его желтизна, ковкость). Во-вторых, предметом рассмотрения должны стать простые, "конкретные тела, как они открываются в природе в ее обычном течении". "...Эти исследования, — поясняет далее Бэкон, — относятся к естеством слитым — или собранным в одном построении, и здесь рассматриваются как бы частные и особые навыки природы, а не основные и общие законы, которые образуют формы".
Третье требование метода состоит в следующем. Поиски простых начал, простых природ, поясняет Бэкон, вовсе не означают, что речь идет о конкретных материальных явлениях или просто о частных телах, об их конкретных частицах. Задача и цель науки значительно сложнее: следует "открывать форму природы, или истинное отличие, или производящую природу, или источник происхождения (ибо таковы имеющиеся у нас слова, более всего приближающиеся к обозначению этой цели)". Речь идет, собственно, об открытии "закона и его разделов" (это содержание и вкладывает Бэкон в понятие "формы"), причем такого закона, который мог бы служить "основанием как знанию, так и деятельности". Но если простое есть одновременно закон, сущность, "форма" (и только поэтому является абсолютным, т. е. основой для понимания и объяснения относительного), то оно не совпадает с реальным расчленением предмета: простое есть результат особого мыслительного, интеллектуального "рассечения"
Высоко оценивая необходимость реального эмпирического исследования, владеющего различными способами разложения и обнаруживающего неоднородность целого, признавая, что "необходимо разделение и разложение тел", Бэкон вместе с тем требует решительного перехода "от Вулкана к Минерве", т- е. от простого применения огня к употреблению разума и мудрости. Но как же предотвратить опасность, исходящую от лавины эмпирических опытов? Как перекинуть мостик от эмпирического к философскому, теоретическому содержанию?
Четвертое требование метода отвечает на этот вопрос. "Прежде всего, — пишет Бэкон, — мы должны подготовить достаточную и хорошую Естественную и Опытную Историю, которая есть основа дела". Иными словами, мы должны тщательно суммировать, перечислить все то, что говорит природа разуму, "предоставленному себе, движимому самим собой". Но уже в ходе перечисления, предоставления разуму примеров необходимо следовать некоторым методологическим правилам и принципам, которые заставят эмпирическое исследование постепенно превратиться в выведение форм, в истинное истолкование природы.
СОЦИАЛЬНО-ПРАКТИЧЕСКИЕ ИДЕИ БЭКОНА
Когда говорят о Бэконе как политике, то печальный конец его карьеры как бы заслоняет значимость сделанного мыслителем на социально-политическом поприще и в социальной мысли. Между тем его «Новая Атлантида" и «Опыты и наставления» были вполне здравыми и важными для XVII в., а размах его социально-устроительной активности был поистине огромным. Это и в дальнейшем станет характерной чертой деятельности английских философов XVII-XVIII вв.
Мы уже говорили о высокой оценке Бэконом новой механики. "Механические изобретения", заявляет он, "несравнимы ни с какими духовными факторами в их "влиянии на человеческие дела". Богатство также постепенно становится — в противовес аскетическому идеалу средневековья — вполне "позитивной" общественной и человеческой ценностью. Так, в отличие от бедных, отказавшихся от частной собственности обитателей Утопии, жители бэконовской Новой Атлантиды высоко ценят богатство, главным источником которого, по убеждению Бэкона, является неизмеримо возросший уровень техники и науки
Производственные и технические возможности идеального общества Бэконом неизмеримо расширены, но все-таки их изображение проистекает из безоговорочного одобрения технического развития существовавшего в эту эпоху социального организма. "Есть у нас дома механики, где изготовляются машины и приборы для всех видов движения". — Так рассказывает в «Новой Атлантиде» представитель Дома Соломона, технического и научного общества, сосредоточившего в своих руках изобретения, применение техники, научные открытия и их популяризацию. "Там получаем мы более быстрое движение, чем, например, полет мушкетной пули или что-либо другое, известное вам, а также учимся получать движение с большей легкостью и с меньшей затратой энергии, усиливая его при помощи колес и других способов, — и получать его более мощным, чем это умеете вы... Есть у нас суда и лодки для плавания под водой и такие, которые выдерживают бурю; есть плава-тельные пояса и другие приспособления, помогающие держаться на воде. Есть различные сложные механизмы, часовые и иные, а также приборы, основанные на вечном движении. Мы подражаем движениям живых существ, изготовляя для этого модели людей, животных, птиц, рыб и змей. Кроме того, нам известны и другие виды движения, удивительные по равномерности и точности "33-В фантастической для того времени картине, начертанной Бэконом, нет, тем не менее, ничего утопического, за исключением разве мечты о пресловутом "вечном двигателе"; картина будущих открытий дана со строгим учетом реальных технических возможностей.
Позитивное отношение к современному экономическому строю вообще весьма характерно для взглядов Бэкона и ряда его современников: Бэкон выступает за увеличение колоний, давая подробные советы, касающиеся наиболее "справедливой" и безболезненной колонизации; непосредственный участник экономической политики Англии, он высоко отзывается о деятельности торговых и промышленных компаний; его сочувствие вызывает личность честного дельца, инициативного предпринимателя; Бэкон дает немало рекомендаций относительно наиболее "предпочтительных", гуманных способов личного обогащения и т. д. Противоядие против бедности, а значит, против массовых смут и беспорядков Бэкон усматривает не только и не столько в гибкой и тонкой политике (которая его, конечно, весьма привлекает), сколько в экономическом пресечении бедности и в увеличении общественного богатства. Конкретные способы, рекомендуемые Бэконом, — мудрое экономическое и налоговое регулирование, но в особенности "открытие торговых путей", "усовершенствование земледелия" и "поощрение мануфактур".
Таковы основные идеи великого мыслителя Фрэнсиса Бэкона, лорда Веруламского.

Рене Декарт
Декартовское сомнение призвано снести здание традиционной прежней культуры и отменить прежний тип сознания, чтобы тем самым расчистить почву для постройки нового здания - культуры рациональной в своем существе. Сам он был выдающимся математиком, создателем аналитической геометрии. Именно Декарту принадлежит идея создания единого научного метода, который у него носит название "универсальной математики" и с помощью, которого Декарт считает возможным построить систему науки, могущей обеспечить человеку господство над природой. Научное знание, как его предвидит Декарт, это не отдельные открытия, а создание всеобщей понятийной сетки, в которой уже не представляет никакого труда заполнить отдельные ячейки, то есть обнаружить отдельные истины. Согласно Декарту, математика должна стать главным средством познания природы. Сотворенный мир Декарт делит на два рода субстанций - духовные и материальные. Главное определение духовной субстанции - ее неделимость, важнейший признак материальной - ее делимость до бесконечности. Основные атрибуты субстанций - это мышление и протяжение, остальные их атрибуты производны от этих: воображение, чувство, желание - модусы мышления; фигура, положение, движение - модусы протяжения. Нематериальная субстанция имеет в себе, согласно Декарту, "врожденные" идеи, которые присущи ей изначально, а не приобретены в опыте. Дуализм субстанций позволяет Декарту создать материалистическую физику как учение о протяженной субстанции и идеалистическую психологию как учение о субстанции мыслящей. Связующим звеном между ними оказывается у Декарта бог, который вносит в природу движение и обеспечивает инвариантность всех ее законов .
Жизнь и творчество
Рене Декарт родился в имении своих аристократических предков в южной Турени 31 марта 1596 г. С 1604 по август 1612 г. Декарт был воспитанником основанной Генрихом IV привилегированной коллегии Ла Флеш, где под руководством отцов-иезуитов изучал древние языки, риторику, поэзию, физику, математику и особенно основательно — философию. 1612-1628 гг. были для Декарта временем его первых путешествий, изучения "великой книги мира", поиска и выбора путей, которыми "можно было бы уверенно идти в этой жизни". Возвращаясь из путешествий на родину, он уединенно жил в парижском предместье Сен-Жермен. В 1617 г. Декарт поступил на военную службу волонтером, что лишало его чинов и жалованья, но зато предоставляло определенную свободу. Годы службы в Нидерландах (1617-1619) совпали с периодом мира. Времени для научных занятий было достаточно. В армии, предводительствуемой принцем Морицем Нассауским, с особой благосклонностью относились к тем, кто занимался математикой. Первые наброски Декарта-ученого и были посвящены математике, точнее, ее приложению к музыке.
В 1619 г. в Европе разразилась война, которой было суждено продлиться тридцать лет. Декарт вместе с армией, в которой он служил, отправился в Германию. До 1621 г. он принимал участие в военных действиях. Впрочем, даже такое событие, как война, не помешало ученому далеко продвинуться в новаторских научных и философских размышлениях. С 1621 по 1628 гг., живя во Франции, Декарт совершал путешествия по Европе. В Париже, где он поселился с 1623 г., Декарт входил в круг выдающихся французских ученых первой половины XVII в- и постепенно завоевал славу оригинального математика и философа, искусного спорщика, способного опровергать ходячие мнения и закрепившиеся в науке предрассудки. Есть основания предположить, что в 20-х годах Декарт делал наброски к своему методологическому труду «Правила для руководства ума». Сочинение при жизни Декарта полностью опубликовано не было, хотя идеи и фрагменты из него были использованы в последующих работах философа. Последнюю часть жизни, 1629-1650 гг., Декарт провел в Нидерландах. Жизнь в Голландии - уединенная, размеренная, сосредоточенная на научных занятиях — отвечала ценностям и устремлениям ученого. Правда, "голландское уединение" отнюдь не было для Декарта духовной изоляцией. В Голландии процветали искусство, наука, гуманистическая мысль; протестантские богословы вели небезынтересные для Декарта теологические дискуссии. Мыслитель оживленно переписывался с учеными, философами, теологами Франции и других стран, узнавая о новейших открытиях в науке и сообщая о своих идеях. Письма составляют важнейшую часть оставленного Декартом духовного наследия. Но, не отъединяясь от мира культуры, Декарт берег от любых посягательств свободу мысли и духа.
Как полагают, к 1633 г., когда осудили Галилея, Декарт уже в основном обдумал или даже набросал свой трактат «Мир», в осмыслении Вселенной и ее движения созвучный идеям Галилея. Потрясенный инквизиторским решением, веропослушный Декарт "почти решился сжечь все свои бумаги или, по крайней мере, не показывать их никому". Однако позднее пришло более мудрое решение: тесно объединить космологическую тематику с методологической, физику — с метафизикой и математикой, подкрепить основные принципы учения более сильными доказательствами, еще более обширными данными опыта. Наброски были сохранены. Декарт, видимо, включил некоторые из них в последующие работы. Итак, напряженная работа великого ума продолжалась. Пример Декарта отчетливо показывает: свободную новаторскую мысль, когда она уже набрала силу, нельзя остановить никакими запретами.
До середины 30-х годов XVII в. Декарт создавал, вынашивал и корректировал свою концепцию. И вот исторический час ее включения в науку и философию наконец пробил. Одно за другим стали выходить в свет знаменитые Декартовы сочинения- В 1637 г. в Лейдене были опубликованы «Рассуждения о методе». Работа содержала первый очерк центральных идей Декартовой философии. Вместе с «Рассуждениями» появились «Диоптрика», «Метеоры» и «Геометрия», задуманные как приложения универсальных правил метода к конкретным научным областям. В 1641 г. в Париже на латинском языке вышли первым, а в 1642 году — вторым изданием «Метафизические размышления» Декарта. В 1644 г. были опубликованы «Начала философии», самое обширное сочинение Декарта, уточняющее и резюмирующее главные идеи и разделы его философии — теорию познания, метафизику, физику, космологию и космогонию. Последние произведения мыслителя — это «Описание человеческого тела» и «Страсти души». Вошедшее в моду картезианство простирало свое влияние и на королевские дворы Европы. В конце 40-х годов учением Декарта заинтересовалась молодая шведская королева Христина. Она пригласила знаменитого философа в Стокгольм, чтобы из его уст услышать разъяснения наиболее трудных положений картезианства. Декарт колебался: его отрывали от дел, он боялся северного климата. Однако ответить отказом на высочайшее приглашение не счел возможным. Он прибыл в Стокгольм в октябре 1649 г. Приходилось ежедневно заниматься философией с королевой, ухаживать за заболевшим другом Шаню. Здоровье самого Декарта резко ухудшилось. В феврале 1650 г. он умер от лихорадки. Погребение состоялось в Стокгольме. В 1667 г. останки великого философа были перевезены во Францию и захоронены в Париже, в церкви Св. Женевьевы (теперь — Пантеон).
Процедуры, пути и результаты сомнения
Истоки и задачи методического сомнения, обоснованного Декартом, вкратце таковы. Подлежат проверке сомнением все знания, в том числе и те, относительно истинности, которых имеется давнее и прочное согласие (что в особенности относится к математическим истинам). Теологические суждения о Боге и религии не составляют исключения. Согласно Декарту, надо — по крайней мере временно - оставить в стороне суждения о тех предметах и совокупностях, в существовании которых хотя бы кто-то на земле может сомневаться, прибегая к тем или иным рациональным доводам и основаниям.
Метод сомнения, методический скепсис не должен, однако, перерастать в скептическую философию. Напротив, Декарт мыслит положить предел философскому скептицизму, который в XVI-XVII вв. как бы обрел новое дыхание. Сомнение не должно быть самоцельным и беспредельным. Его результатом должна стать ясная и очевидная первоистина, особое высказывание: в нем пойдет речь о чем-то таком, в существовании чего уже никак нельзя усомниться. Сомнение, разъясняет Декарт, надо сделать решительным, последовательным и универсальным. Его цель — отнюдь не частные, второстепенные по значению знания; "я — предупреждает философ, - поведу нападение прямо на принципы, на которые опирались мои прежние мнения". В итоге сомнения и — парадоксальным образом несмотря на сомнение — должны выстроиться, причем в строго обоснованной последовательности, несомненные, всеобщезначимые принципы знаний о природе и человеке. Они и составят, по Декарту, прочный фундамент здания наук о природе и человеке-
Однако сначала надо расчистить площадку для возведения здания. Это делается с помощью процедур сомнения. Рассмотрим их более конкретно. Размышление первое «Метафизических размышлений» Декарта называется «О вещах, которые могут быть подвергнуты сомнению». То, что принимается мною за истинное, рассуждает философ, "узнано из чувств или посредством чувств" - А чувства нередко обманывают нас, повергают в иллюзии. Стало быть, надо ~ это первый этап — сомневаться во всем, к чему чувства имеют хоть какое-то отношение. Раз возможны иллюзии чувств, раз сон и явь могут становиться неразличимыми, раз в воображении мы способны творить несуществующие предметы, значит, делает вывод Декарт, следует отклонить весьма распространенную в науке и философии идею, будто наиболее достоверны и фундаментальны основанные на чувствах знания о физических, материальных вещах. То, о чем говорится в суждениях, касающихся внешних вещей, может реально существовать, а может и не существовать вовсе, будучи всего лишь плодом иллюзии, вымысла, воображения, сновидения и т. д.
Второй этап сомнения касается "еще более простых и всеобщих вещей", каковы протяженность, фигура, величина телесных вещей, их количество, место, где они находятся, время, измеряющее продолжительность их "жизни", и т. д. Сомневаться в них — на первый взгляд дерзостно, ибо это значит ставить под вопрос высоко ценимые человечеством знания физики, астрономии, математики. Декарт, однако, призывает решиться и на такой шаг. Главный аргумент Декарта о необходимости сомнения в научных, в том числе и математических истинах, - это, как ни странно, ссылка на Бога, причем не в его качестве просветляющего разума, а некоего всемогущего существа, в силах которого не только вразумить человека, но и, если ему того захочется, вконец человека запутать.
Ссылка на Бога-обманщика, при всей ее экстравагантности для веропослушного человека, облегчает Декарту переход к третьему этапу на пути универсального сомнения. Этот весьма деликатный для той эпохи шаг касается самого Бога. "Итак, я предположу, что не всеблагой Бог, являющийся верховным источником истины, но какой-нибудь злой гений, настолько же обманчивый и хитрый, насколько могущественный, употребил все свое искусство для того, чтобы меня обмануть". Сомневаться в истинах, принципах религии и теологии особенно трудно, что хорошо понимал Декарт. Ибо это приводит к сомнению в существовании мира как целого и человека как телесного существа: "Я стану думать, что небо, воздух, земля, цвета, формы, звуки и все остальные внешние вещи — лишь иллюзии и грезы, которыми он воспользовался, чтобы расставить сети моему легковерию". Сомнение привело философа к опаснейшему пределу, за которым — скептицизм и неверие. Но Декарт движется к роковому барьеру не для того, чтобы через него перешагнуть. Напротив, лишь приблизившись к этой границе, полагает Декарт, мы можем найти то, что искали достоверную, несомненную, исходную философскую истину. "Отбросив, таким образом, все то, в чем так или иначе можем сомневаться, и даже предполагая все это ложным, мы легко допустим, что нет ни Бога, ни неба, ни земли и что даже у нас самих нет тела, — но мы все-таки не можем предположить, что мы не существуем, в то время как сомневаемся в истинности всех этих вещей. Столь нелепо полагать несуществующим то, что мыслит, в то время, пока оно мыслит, что, невзирая на самые крайние предположения, мы не можем не верить, что заключение: я мыслю, следовательно, я существую, истинно и что оно поэтому есть первое и важнейшее из всех заключений, представляющееся тому, кто методически располагает свои мысли".
ДЕКАРТОВСКОЕ "я мыслю, следовательно, я есть, я существую"
Знаменитое "я мыслю, следовательно, я есть, я существую" - рождается, таким образом, из огня отрицающего сомнения и в то же время становится одним из позитивных первооснований, первопринципов Декартовой философии. Следует учесть - это не житейский, а философский принцип, первооснование философии, причем философии совершенно особого типа. В чем же ее специфика? Для того чтобы это уяснить, надо прежде всего принять в расчет объяснения, которые сам Декарт давал этому непростому принципу. "Сказав, что положение: я мыслю, следовательно, я существую, является первым и наиболее достоверным, представляющимся всякому, кто методически располагает свои мысли, я не отрицал тем самым надобность знать еще до того, что такое мышление, достоверность, существование, не отрицал, что для того, чтобы мыслить, надо существовать , и тому подобное; но ввиду того, что это понятия настолько простые, что сами по себе не дают нам познания никакой существующей вещи, я и рассудил их здесь не перечислять".
Итак, если "Я мыслю" становится одним из фундаментальных принципов новой философии, то в объяснении самого принципа исходное значение придается разъяснению понятия "мышление". Здесь нас подстерегают неожиданности и противоречия. Декарт стремится выделить для исследования, обособить и отличить именно мышление. И мышление ввиду фундаментальности возлагаемых на него функций трактуется у Декарта достаточно широко: "под словом мышление, - разъясняет Декарт, — я разумею все то, что происходит в нас таким образом, что мы воспринимаем его непосредственно сами собой, и поэтому не только понимать, желать, воображать, но также чувствовать означает здесь то же самое, что мыслить". Значит, мышление - разумеется, в определенном аспекте - отождествляется с пониманием, желанием, воображением, которые как бы становятся подвидами (модусами) мысли. "Без сомнения, все виды мыслительной деятельности, отмечаемые нами у себя, могут быть отнесены к двум основным: один из них состоит в восприятии разумом, другой - в определении волей. Итак, чувствовать, воображать, даже постигать чисто интеллектуальные вещи - все это различные виды.
У Декарта широко трактуемое "мышление" пока лишь имплицитно включает в себя также и то, что в дальнейшем будет обозначено как сознание. Но темы будущей теории сознания уже появляются на философском горизонте. Осознаваемость действий — важнейший, в свете Декартовых разъяснений, отличительный признак мышления, мыслительных актов. Того, что человек наделен телом, Декарт и не думает отрицать. Как ученый -физиолог он специально исследует человеческое тело. Но как метафизик он решительно утверждает, что сущность человека состоит отнюдь не в том, что он наделен физическим, материальным телом и способен, подобно автомату, совершать чисто телесные действия и движения. И хотя (природное) существование человеческого тела - предпосылка, без которой не может состояться никакое мышление, - существование, бытийствование Я удостоверяется и, следовательно, приобретает смысл для человека не иначе, чем благодаря мышлению, т. е. осознаваемому "действию" моей мысли Отсюда и следующий строго предопределенный шаг Декартова анализа - переход от "Я мыслю" к уточнению сущности Я, т. е. сущности человека.
"Но я еще не знаю достаточно ясно, — продолжает свое исследование Декарт, - каков я сам, я, уверенный в своем существовании. Чем же я считал себя прежде? Разумеется, человеком. Но что такое человек? Скажу ли я, что это - разумное животное?". Нет, отвечает Декарт, ибо тогда нужно заранее знать, что такое животное и в чем именно состоит разумность человека. Надо не забывать, что, согласно Декартову методологическому замыслу, пока нельзя включать в философское размышление ничего, что до сих пор не было им, этим размышлением, специально введено, разъяснено, т. е., выражаясь более поздним (а именно гегелевским) языком, не было "положено" философской мыслью. "Я знаю, что я существую и разыскиваю, каков именно я, знающий о своем существовании. Но что же я такое?"!. "Я, строго говоря, - только мыслящая вещь, то есть дух, или душа, или интеллект, или разум". И хотя все это взаимосвязанные термины Декарт в дальнейшем конкретизирует и различает, в рамках определения сущности Я, сущности человека они берутся в единстве, в относительном тождестве.
Выдвигая на первый план мышление, делая принципом всех принципов философии и науки, Декарт осуществляет реформу, имеющую глубинный смысл и непреходящее значение для человека и его культуры. Смысл этой реформы: в основание человеческого бытия, существования и действия теперь положены не только такие ценности, как духовность человека, его бессмертная, устремленная к Богу душа (что было характерно и для средневековой мысли); новизна в том, что эти ценности теперь были тесно увязаны с активностью, свободой, самостоятельностью, ответственностью каждого индивида. Значение такого поворота в философствовании точно и ясно обозначено Гегелем: "Декарт исходил из того положения, что мысль должна начинать с самой себя. Все предшествовавшее философствование, и в особенности то философствование, которое имело своим исходным пунктом авторитет церкви, Декарт отодвигал в сторону". "Этим философия снова получила свою собственную почву: мышление исходит из мышления, как из чего-то в самом себе достоверного, а не из чего-то внешнего, не из чего-то данного, не из авторитета, а всецело из той свободы, которая содержится в «я мыслю»".
Сложная и абстрактная философская форма, в которую была облечена эта фундаментальная для человеческого духа реформа, не заслонила от современников и потомков ее поистине всеобъемлющих социальных и духовно-нравственных последствий. Cogito учило человека активно формировать свое Я, быть свободным и ответственным в мысли и действии, полагая свободным и ответственным и каждое другое человеческое существо.
Дух (чувство и мысль, рассудок, разум, интеллект). Идеи
К числу исходных принципов философии Декарта относится "Я уверен: никакого знания о том, что вне меня, я не могу достигнуть иначе, нежели с помощью идей, которые я об этом составил в самом себе. И я остерегаюсь относить мои суждения непосредственно к вещам и приписывать им нечто ощутимое, что я сначала не обнаружил бы в относящихся к ним идеях". А поскольку ясное и отчетливое знание о телах, о мире и его свойствах, по убеждению Декарта, никак недоступно одним чувствам, а может быть обретено с помощью высшей способности разума,— ее он называет интеллектом, - то приведенный выше общий принцип конкретизируется применительно к интеллекту: "...ничто не может быть познано прежде самого интеллекта, ибо познание всех прочих вещей зависит от интеллекта".
На этом этапе философского исследования для Декарта как раз и становится важным различить все ранее объединенные способности и действия духа. Слово "разум" берется в достаточно широком смысле - как способность "правильно судить и отличать истинное от ложного", которая, по убеждению Декарта, "у всех людей одинакова". Разумная способность далее предстает в ее различных ипостасях, образующих как бы лестницу человеческих умений и познаний. На нижней ступеньке способностей и действий разума Декарт помещает "здравый смысл" в значении естественного разума, природной проницательности ума, умения применять те простые правила упорядоченного, эффективного действия, которые в философском постижении предстают как элементарные, исходные правила метода. В данной связи Декарт ссылается на искусство ткачей, обойщиков - при условии, что соответствующие действия глубоко осваиваются, выполняются самостоятельно и свободно. Декарт весьма высоко оценивает подобную деятельность выступающего в качестве разума здравого смысла. "В рассуждении каждого о делах, его непосредственно касающихся, и притом таким образом, что ошибка может повлечь за собой наказание, я могу встретить больше истины, чем в бесполезных спекуляциях кабинетного ученого...".
В тесной связи с разумом как здравым смыслом берется другой модус разумности - рассудок. Под рассудком Декарт понимает специальную деятельность, направленную на построение и применение суждений, умозаключений, доказательств, на выстраивание "бесчисленного множества систем", нахождение доводов, аргументов или опровержений. Есть у Декарта и более узкое понятие мышления. Мышление по существу отождествляется с "интеллектом", пониманием, обозначающим высшую разумную способность познания. (Интеллект Декарт иногда трактует не только как высшую способность разума, но и как орудие познания. Имеется, пишет философ, три орудия познания — интеллект, воображение, чувство.) Интеллект как разумная способность и как орудие познания включает в себя разнообразные возможности и потенции: он снабжает нас, — опираясь на помощь здравого смысла, рассудка, рассуждения, доказательства, вывода частного из общего (дедукции), рефлексии, — столь ясными и отчетливыми идеями, что мы "усматриваем умом" их истинность непосредственно, интуитивно. Именно интеллект возводит на высшую ступень рационального постижения те правила метода, которыми оперирует любой здравомыслящий человек.
Особую роль в этом тщательно "инвентаризируемом" мыслителем богатстве духа — его действий, орудий, результатов — имеет то, что Декарт называет "идеей". Пример идей — понятия астрономии, правила метода, понятие Бога. Иными словами, речь идет о тех особых результатах и орудиях мыслительно-интеллектуальной деятельности, благодаря которым в мышление вносится нечто истинное, объективное, внеиндивидуальное, всеобщезначимое. Такие идеи, рассуждает Картезий, могут быть только врожденными. Не Декарт изобрел принцип врожденных идей. Но он им воспользовался, ибо без него не находил решения для ряда философских проблем и трудностей. Если бы человек зависел только от своего опыта или от опыта других индивидов, с которыми непосредственно общается, то он вряд ли мог бы действовать свободно, рационально, эффективно. Все перешагивающие опыт идеи, согласно Декарту, нам, нашим душам "даны", "внушены" как врожденные. Идея Бога тут стоит особняком. Ибо врожденные идеи — в том числе и идею Бога — в наши души "вносит" сам Бог. Однако философствующий человек может, да и должен с помощью своего интеллекта постигнуть, обрести такие общие идеи.
Подведем предварительные итоги картезианских размышлений -"я мыслю, следовательно, я есть, я существую" признано Декартом ясным и отчетливым, а значит, истинным первопринципом философии. Есть и другие истинные идеи (врожденные идеи) — например, доказательства астрономии. Теперь возникает вопрос: в чем их первопричина? По Декарту, ею не могут быть ни человеческая природа, ни действия, ни познание человека - ибо человек — конечное, несовершенное существо. Если бы он был предоставлен самому себе, то не смог бы разобраться во множестве более чем обычных житейских и познавательных трудностей, К примеру, я нахожу в себе две различные идеи Солнца.
Одна почерпнута из показаний чувств и представляет нам Солнце чрезвычайно малым, другая — из доказательств астрономии, и согласно ей размеры Солнца многократно превышают размеры Земли. Благодаря чему мы получаем вторую идею и почему считаем ее истинной? Более общий вопрос: что заставляет нас одним идеям приписывать "больше объективной реальности", т. е. большую степень совершенства, чем другим идеям? Лишь ссылка на всесовершеннейшее существо, Бога, позволяет, согласно Декарту, разрешить эти и подобные им затруднения. Понятие и концепция Бога, на время "приостановленные", "отодвинутые в сторону" процедурами сомнения, теперь восстанавливаются в своих правах. В философско-научной концепции Декарта речь идет скорее не о привычном для обычного человека Боге религии, Боге различных вероучений. Перед нами предстает "философский Бог", Бог разума, существование которого следовало не постулировать, а доказывать, причем лишь с помощью рациональных аргументов. Философию, основанную на идее Бога, называют деизмом, разновидностью которого была декартовская концепция.
Главные для Декартова деизма доводы и доказательства сконцентрированы вокруг проблемы существования как бытия. Человек не может быть помыслен как существо, в самом себе заключающее источники, гарантии и смысл своего бытийствования. Но такое существо должно быть- Это существо - Бог. Бога, согласно Декарту, следует мыслить как такую сущность, которая единственно в себе самой заключает источник своего существования. Вследствие этого Бог выступает также в качестве творца и попечителя всего сущего. Для философии сказанное означает: Бог есть единая и единящая субстанция. "Под словом "Бог", — разъясняет мыслитель, я понимаю субстанцию бесконечную, вечную, неизменную, независимую, всеведущую, всемогущую, создавшую и породившую меня и все остальные существующие вещи (если они действительно существуют). Эти преимущества столь велики и возвышенны, что чем внимательнее я их рассматриваю, тем менее мне кажется вероятным, что эта идея может вести происхождение от меня самого. Следовательно, из всего сказанного мною раньше необходимо заключить, что Бог существует. Перед нами — звенья так называемого онтологического (т. е. связанного с бытием) доказательства Бога, предпринятого Декартом.
Бог в философии Декарта является "первой", "истинной", но не единственной субстанцией. Благодаря ему приходят к единству две другие субстанции — материальная и мыслящая. Но поначалу Декарт решительно и резко обособляет их друг от друга Определяя Я как мыслящую вещь, Декарт полагал, что сможет затем обосновать идею о принципиальном различии между душой, духом, телом и о том, что не тело, а именно дух, мышление определяют самое сущность человека. На языке картезианской метафизики этот тезис как раз и формулируется в качестве идеи о двух субстанциях. Здесь - важный принцип картезианства. К данному принципу, учит Декарт, человек может придти, наблюдая за самим собой, за действиями своего тела и за своими мыслительными действиями. Я замечаю в себе различные способности, поясняет Декарт в шестом из «Метафизических размышлений», например способность переменять место, принимать различные положения. "Но вполне очевидно, что эти способности, если они действительно существуют, должны принадлежать какой-либо телесной или протяженной субстанции, а не субстанции мыслящей; ибо в их ясном и отчетливом понятии содержится некоторого рода протяжение, но совершенно нет интеллектуальной деятельности". Итак, от "телесных действий", или акциденций, Декарт считает возможным и необходимым двигаться к понятию протяженной субстанции. Впрочем, тут есть один тонкий и сложный момент. В качестве протяженной субстанции у Декарта фигурирует не что иное, как тело, телесная природа. Логика движения Декартова рассуждения к "мыслящей субстанции" заключает в себе сходную тонкость и сложность.
Путь рассуждения здесь таков: 1) от телесных действий (акциденций) - к обобщающей идее протяженной субстанции, а от нее — как бы к воплощению протяженной субстанциальности, т. е. к "телу"; 2) от мыслительных, интеллектуальных действий (акциденций) — к общей идее нематериальной, непротяженной, мыслящей субстанции, а через нее — к воплощению духовной субстанциальности, т. е. к мыслящей вещи. Декартовой физике предшествует не только метафизическое учение о двух субстанциях, но и гносеологическое, также переливающееся в метафизику учение о правилах научного метода.
Основные правила научного метода
Правило первое: "никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы с очевидностью, иначе говоря, тщательно избегать опрометчивости и предвзятости...". Каждому из нас и в любом деле полезно им руководствоваться. Однако если в обычной жизни мы еще можем действовать на основе смутных, путаных или предвзятых идей (хотя за них приходится в конце концов расплачиваться), то в науке соблюдать данное правило особенно существенно. Всякая наука, считает Декарт, заключается в ясном и очевидном познании.
Правило второе: "делить каждое из исследуемых мною затруднений на столько частей, сколько это возможно и нужно для лучшего их преодоления". Речь идет о своего рода мыслительной аналитике, о выделении простейшего в каждом ряде".
Правило третье: "придерживаться определенного порядка мышления, начиная с предметов наиболее простых и наиболее легко познаваемых и восходя постепенно к познанию наиболее сложного, предполагая порядок даже и там, где объекты мышления вовсе не даны в их естественной связи".
Правило четвертое: составлять всегда перечни столь полные и обзоры столь общие, чтобы была уверенность, в отсутствии упущений".
Декарт затем конкретизирует правила метода. Важнейшая философская конкретизация состоит в том, чтобы понять процедуру выделения простейшего именно в качестве операции интеллекта. "...Вещи должны быть рассматриваемы по отношению к интеллекту иначе, чем по отношению к их реальному существованию", "Вещи", поскольку они рассматриваются по отношению к интеллекту, делятся на "чисто интеллектуальные" (сомнение, знание, незнание, воление), "материальные" (это, например, фигура, протяжение, движение), "общие" (существование, длительность и т. д.)
Речь здесь идет о принципе, важнейшем не только для картезианства, но и для всей последующей философии. Он воплощает кардинальный сдвиг, происшедший в философии нового времени в понимании материальных тел, движения, времени, пространства, в осмыслении природы в целом, в построении философской и вместе с тем естественнонаучной картины мира и, следовательно, в философском обосновании естествознания и математики.
Единство философии, математики и физики в учении Декарта
К числу сфер знания, где можно наиболее плодотворно применять правила метода, Декарт относит математику и физику, причем он с самого начала, с одной стороны, "математизирует" философию и другие науки (которые становятся отраслями и приложениями универсальной математики), а с другой стороны, делает их как бы разновидностями расширенно понятой "философской механики". Впрочем, первая тенденция просматривается у него более ясно и проводится более последовательно, чем вторая, тогда как попытка все и вся "механизировать" относится скорее к следующему столетию. Правда, и математизация, и механизация ~ тенденции, которые применительно к Декарту и философии XVII-XVIII вв. часто трактуются слишком буквально, чего не имели в виду сами авторы того периода. Вместе с тем механицистские и математизирующие уподобления в XX столетии обнаружили свою невиданную прежде функциональность, о которой не могли и мечтать Декарт и его современники. Так, создание и развитие математической логики, широчайшая математизация и естественнонаучного, и гуманитарного, и особенно технического знания сделала более реалистичным идеал, а имплантация искусственных (механических в своей основе) органов в человеческий организм придала куда больший смысл Декартовым метафорам, вроде той, что сердце — всего лишь насос, да и вообще утверждению Картезия о том, что человеческое тело — мудро созданная Богом машина.
Идеал всеобщей математики, не был изобретением Декарта. Он заимствовал и термин, и саму тенденцию математизации у предшественников и подобно эстафетной палочке передал ее последователям, например Лейбницу. Что же касается механицизма, то это — явление более новое, связанное с бурным развитием механики в галилеевой и постгалилеевой науке. Однако у отмеченной тенденции есть оборотная сторона: Декарта с не меньшим правом можно считать исследователем, в мышлении которого философско-методологические идеи оказывали стимулирующее воздействие на те естественнонаучные и математические ходы мысли, которые мы далее рассмотрим и которые он сам часто относил к физике и математике. Так, не столь легко выяснить, а возможно, даже и не нуждается в выяснении вопрос, идет ли аналитизм Декартова философского метода (требование расчленения сложного на простое) от аналитизма, пронизывающего математику Картезия, или, наоборот, выбор единых правил метода толкает Декарта к оригинальному (необычному для унаследованных от античности традиций) сближению геометрии, алгебры, арифметики и их равной "аналитизации". Скорее всего, речь идет об изначальном взаимодействии науки и философии. Результатом же стало создание аналитической геометрии, алгебраизация геометрии, введение буквенной символики, т. е. начавшаяся реализация единой по методу в самой математике.
Правила метода, и философская онтология, и научная мысль ведут Декарта к ряду редукций-отождествлений, которые потом вызовут ожесточенные споры, но для науки надолго останутся по-своему плодотворными.
1) Материя трактуется как единое тело, и вместе, в их отождествлении, они - материя и тело - понимаются как одна из субстанций.
2) В материи, как и в теле, отбрасывается все, кроме протяжения; материя отождествляется с пространством ("пространство, или внутреннее место, разнится от телесной субстанции, заключенной в этом пространстве, лишь в нашем мышлении").
3) Материя, как и тело, не ставит предела делению, благодаря чему картезианство встает в оппозицию к атомизму.
4) Материя, как и тело, уподобляется также геометрическим объектам, так что материальное, физическое и геометрическое здесь тоже отождествляются.
5) Материя как протяженная субстанция отождествляется с природой; когда и поскольку природа отождествляется с материей (субстанцией) и присущим ей протяжением, тогда и постольку происходит фундаментальное для механики как науки и механицизма (как философско-методологического воззрения) выдвижение на первый план механических процессов, превращение природы в своего рода гигантский механизм (часы — его идеальный образец и образ), который "устраивает" и "настраивает" Бог.
6) Движение отождествляется с механическим перемещением (местным движением), происходящим под влиянием внешнего толчка; сохранение движения и его количества (тоже уподобляемое неизменности божества) трактуется как закон механики, который одновременно выражает и закономерность материи-субстанции. При всем том, что стиль рассуждения Декарта в этих частях его единой философии, математики, физики выглядит так, будто речь идет о самом мире, о его вещах и движениях, не станем забывать: "тело", "величина", "фигура", "движение" изначально берутся как "вещи интеллекта", сконструированные человеческим умом, который осваивает простирающуюся перед ним бесконечную природу. •
Таким и предстает перед нами "мир Декарта" — мир конструкций человеческого ума, который, однако, не имеет ничего общего с миром далеких от жизни, беспочвенных фантазий, ибо в этом мире интеллекта человечество уже научилось жить Особой жизнью, приумножая и преобразовывая его богатства.

Список литературы
1. Джованни Реле, Дарио Антисери. - Западная философия от истоков до наших дней - М.;Политиздат, 1992.- 546 с.
2. История философии: Запад - Россия - Восток - М.; Политиздат,
1987. - 422 c.
3. Спиркин А.Г. - Основы философии: Учеб. пособие для вузов. - М.; Политиздат, 1988. - 592 с.
4. Введение в философию: Учебник для вузов. В 2 ч. Ч.1
/Под общ. ред. И.Т. Фролова./- М.; Политиздат, 1989.-367 с.
5. Л.Г. Кононович, Г.И. Медведева. - Философия: учебник для высших учебных заведений. - Ростов н/Д.: Феникс, 1997 - 576 с.





Скачали данный реферат: Окладников, Rogozin, Патрикия, Dosaev, Sil'va, Нежданов, Рыбаков.
Последние просмотренные рефераты на тему: экономические рефераты, зимой сочинение, шпоры на телефон, контрольные 9 класс.



1

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки