Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата

Сцену, не многим отличающуюся от только что описанной, можно было наблюдать в Сенате Соединенных Штатов. Утром 29 сентября 1919 года, за завтраком, один из сенаторов прочитал официальное сообщение в газете "Вашингтон Пост" о том, что к побережью Далмации причалили американские корабли. Вот что говорилось в газете:

Теперь факты установлены

Следующие важные факты, по-видимому, теперь уже являются установленными. Приказы контр-адмирала Эндрюса, командующего военно-морскими силами в Адриатике, поступили из Британского Адмиралтейства через Военный Совет и контр-адмирала Kнаппса в Лондоне. Согласия или несогласия Американского Военно-Морского Департамента никто не спрашивал…

Без ведома Дениельса

Г-н Дениельс, по-видимому, оказался в странной ситуации. До нас дошли телеграммы о том, что силы, которые он должен был полностью контролировать, на самом деле без его ведома производили то, что можно назвать военными действиями. Стало очевидно, что Британское Адмиралтейство, по всей видимости, захочет отдавать приказы контр-адмиралу Эндрюсу от имени Великобритании и ее союзников, поскольку ситуация требовала жертв со стороны какого-нибудь государства, если ставилась задача держать под контролем последователей д’Аннунци.

Как стало ясно позднее, согласно новому плану Лиги наций в экстремальных ситуациях управлять Американскими военно-морскими силами смогут иностранцы (foreigners) — с согласия или без оного со стороны американского Департамента военно-морских сил… и т. д.

На заседании Сената первым комментирует сообщение г-н Нокс из Пенсильвании. Он негодует и требует расследования. В следующем выступлении — г-на Брандеджи из Коннектикута — уже чувствуется, что возмущенный тон первого выступающего порождает доверие к сообщению. Если г-н Нокс возмущается и хочет узнать, правдиво ли оно, то г-н Брандеджи через полминуты хочет узнать, что бы произошло, если бы корабли были уничтожены. Г-н Нокс, заинтересовавшись вопросом, забывает, что он требовал расследования, и отвечает на вопрос. Если бы американские корабли были уничтожены, началась бы война. До сих пор дискуссия развивалась в условном наклонении. Далее следует ее продолжение. Г-н МакКормик из Иллинойса напоминает Сенату, что администрация Вильсона склонна к ведению небольших несанкционированных войн. Он повторяет остроумное замечание Теодора Рузвельта о "ведении мира" (waging peace). Новый обмен репликами. Г-н Брандеджи замечает, что корабли действовали "согласно приказам Верховного Совета (Supreme Council), который сидит где-то там", но он не помнит, кто представляет Соединенные Штаты в этом органе. Верховный Совет не упоминается в конституции Соединенных Штатов. Поэтому г-н Нью предлагает резолюцию, согласно которой требуется представить соответствующие факты.

До этого момента сенаторы все еще смутно осознают, что они обсуждают слух. Будучи юристами, они все еще помнят о некоторых формах доказательств и о свидетельских показаниях. Но как люди из плоти и крови они уже испытывают страшное негодование из-за того, что американские корабли получили приказ участвовать в военных действиях от иностранного руководства и без согласия Конгресса. Психологически они готовы верить этому, поскольку они республиканцы, выступающие за Лигу наций. Это подстегивает к выступлению лидера демократов г-на Хичкока из Небраски. Он становится на защиту Верховного Совета: тот действовал в условиях войны. Мир еще не был заключен, потому что республиканцы откладывают его заключение. Следовательно, это действие было необходимым и законным. Обе стороны теперь допускают, что сообщение было правдивым, а выводы, которые они делают, — это выводы, продиктованные приверженностью узкому сообществу. Тем не менее, основу дискуссии составляет это удивительное допущение, и оно пересиливает принятую ранее резолюцию проверить его истинность. Данная ситуация показывает, насколько трудно даже профессиональным юристам не реагировать на ситуацию до тех пор, пока не выяснится, что же на самом деле произошло. Реакция была мгновенной. Фикция принимается за правду потому, что фикция очень нужна.

Несколькими днями позже появилось официальное сообщение, что корабли не приставали к берегу по приказу Британского правительства или Верховного Совета. Они не сражались с итальянцами. Они причалили к берегу по просьбе итальянского правительства для защиты итальянцев, и американский командующий получил официальную благодарность от итальянских властей. Корабли не находились в состоянии войны с Италией. Они действовали согласно практике, принятой в международном сообществе, не имевшей никакого отношения к Лиге наций.

Сценой, где происходили действия, была Адриатика. В данном случае картина этой сцены в головах вашингтонских сенаторов создавалась, вероятно, с целью обмана. Ее создал человек, которого волновала отнюдь не Адриатика, а поражение Лиги. На эту картину Сенат отреагировал так, что приверженность узким интересам пересилила Лигу.

5

Действовал ли Сенат в данном конкретном случае на уровне своих стандартов или ниже оных, обсуждать нет смысла. Как, впрочем, и то, лучше ли он выглядел, чем Палата представителей или любые другие парламенты. В данный момент я хочу сосредоточиться только на разыгрываемом во всем мире спектакле: люди влияют на свою среду под действием стимулов, исходящих из псевдосреды. Ведь даже тогда, когда принимается во внимание целенаправленный обман, политической науке еще предстоит объяснять, как два государства, атакующие друг друга, могут быть уверены, что они действуют в целях самообороны, или как два класса, находящиеся в состоянии войны, могут быть уверены, что выступают во имя общих интересов. Кто-то, вероятно, скажет, что они живут в разных мирах. Но вернее будет сказать, что они живут в одном и том же мире, при этом ощущая и полагая, что живут в разных.

Политическая адаптация (adjustment) человечества в Большом Обществе происходит именно при столкновении с этими особыми мирами с этими частными или групповыми, или классовыми, или территориальными (provincial), или профессиональными, или государственными, или сектантскими артефактами. Но именно эти фикции и определяют значительную часть политического поведения человека. Пятьдесят полновластных парламентов, которые, вероятно, следует принимать во внимание, состоят, каждый, по крайней мере, из сотни законодательных органов. Те, в свою очередь, — по крайней мере, из пятидесяти иерархий местных и городских законодательных собраний, которые вместе со своими исполнительными, управленческими и законодательными органами образуют формальную власть на земле. Но и это не приоткрывает нам картину сложности политической жизни. В каждом из этих бесчисленных центров власти существуют партии, а эти партии тоже образуют иерархии, уходящие своими корнями в классы, подгруппы (sections), клики и кланы, а в рамках этих последних есть еще отдельные политики, каждый из которых образует свой собственный центр паутины связей, памяти, страха и надежды.

Так или иначе, по причинам обычно вынужденно замутненным, в результате доминирования, компромисса или взаимных услуг от этих политических органов исходят приказы о движении армий или заключении мирных соглашений; предписывающие сохранить жизнь, отправить в изгнание, заключить в тюрьму, сохранить собственность или конфисковать ее; приказы, определяющие размер налога, поощряющие одно предприятие и осуждающие другое, способствующие иммиграции или препятствующие ей, улучшающие коммуникацию или вводящие жесткую цензуру. Согласно этим приказам строятся школы и военные корабли, провозглашаются "политические программы" и "судьбы", возводятся экономические барьеры, учреждается или отчуждается собственность, один народ подчиняют другому, отдается предпочтение одному классу перед другим. Каждое решение строится на строго определенном видении фактов, определенное видение обстоятельств принимается в качестве основания для выводов и стимула впечатлений и ощущений.

И даже все названное выше не приоткрывает завесу над действительной сложностью картины. Формальная политическая структура существует в социальной среде, где имеются бесчисленные большие и малые корпорации и институты, добровольные и полудобровольные ассоциации, государственные, территориальные (provincial), городские и районные объединения, которые достаточно часто принимают решения, учитываемые политическими органами. На чем основываются эти решения?

"Современное общество, — говорит Честертон, — является по своей природе небезопасным, поскольку оно основывается на представлении о том, что все люди будут делать одно и то же, руководствуясь разными причинами… И точно так же, как в голове каторжника может зреть злостное преступление, которое он намеревается совершить в одиночку, под шляпой провинциального чиновника может гнездиться особая философская система. Один человек может быть абсолютным материалистом и считать, что его собственное тело — страшная машина, порождающая его сознание. Он будет прислушиваться к своим мыслям как к монотонному тиканию часов. Другой человек, его сосед, может быть сторонником движения "Христианская наука" (Christian Scienсe) и каким-то образом представлять свое тело менее материальным, чем тень от него. Он может даже почти увериться в том, что движения его собственных рук и ног подобны движениям змей в галлюцинациях человека в состоянии белой горячки. А третий может быть христианином. Он, как говорят его соседи, живет в мире волшебных сказок, в мире неземных образов, скрытых для всех, но явных для него самого. Четвертый может быть теософом и, вероятно, — вегетарианцем, и я не вижу оснований, почему я не могу доставить себе удовольствие, вообразив, что пятый поклоняется дьяволу… Независимо от того, есть ли какой-то толк от такого разнообразия, можно сказать, что единство этого сообщества ненадежно. Предположение, что все люди всех времен и народов, думающие по-разному, будут, тем не менее, действовать одинаково, очень сомнительно. Оно означает, что вы строите общество не на общности людей и даже не на соглашении между ними (convention), а скорее — на случайном стечении обстоятельств. Четверо людей могут встретиться под одним уличным фонарем; один из них подошел к нему, чтобы, выполняя программу реформы городского хозяйства, покрасить его в густо зеленый цвет; другой — чтобы заглянуть в свой требник; третий — чтобы обхватить его в восторженном порыве, вызванном винными парами; а последний — чтобы встретиться со своей дамой сердца. Но ожидать встречи тех же самых людей в этом месте на следующий вечер неразумно…".

Вместо четырех прохожих возле уличного столба представьте правительства, партии, корпорации, общества, социальные сети, группы, объединенные по профессиям и роду занятий, университеты, секты, национальные группы. Подумайте о законодателе, который голосует за правовой акт, касающийся народов, живущих на огромном расстоянии от него; о государственном муже, принимающем важное решение. Подумайте о мирной конференции, перекраивающей границы Европы; о дипломате, который находится за рубежом и пытается разгадать намерения как своего правительства, так и правительства иностранного государства; о бизнесмене, который устанавливает контакты, чтобы начать свое дело в экономически отсталой стране; об авторе передовиц, призывающем к войне; о священнике, призывающем полицию к контролю за увеселениями. Подумайте о посетителях клуба, замышляющих забастовку; о членах кружка кройки и шитья, намеревающихся упорядочивать работу школ; о девяти судьях, размышляющих, может ли законодательное собрание Орегона установить продолжительность рабочего дня для женщин. Подумайте о кабинете министров, который собрался, чтобы решить вопрос о признании правительства; о партийной конференции, составляющей платформу действий и выбирающей своего кандидата для участия в каком-то мероприятии; о двадцати семи миллионах избирателей, что бросают свои бюллетени в урны для голосования; об ирландце из Корка, думающем об ирландце из Белфаста; о Третьем Интернационале, планирующем перестроить все человеческое общество; о совете директоров, рассматривающем требования работников своих предприятий; о юноше, выбирающем карьеру; о торговце, оценивающем спрос и предложение на предстоящий сезон; о наблюдателе, предсказывающем ход развития событий на рынке; о банкире, раздумывающем, вкладывать или не вкладывать капитал в новое предприятие; о рекламодателе; о потребителе рекламы… Подумайте о разных категориях американцев, размышляющих о своих представлениях: что такое "Британская империя", "Франция", "Россия" или "Мексика". — Они не слишком отличаются от четырех прохожих, встретившихся у зеленого фонарного столба, описанного Честертоном.

6

Итак, прежде чем углубиться в джунгли неясностей, касающихся врожденных различий между людьми, имеет смысл сосредоточиться на удивительных различиях в представлениях людей о мире. Я не сомневаюсь, что существуют важные биологические различия между людьми. Поскольку человек — это животное, было бы странно, если бы их не было. Но когда речь идет о людях как о рациональных существах, мы — обобщая сравнительные данные о поведении прежде, чем введен способ измерения сходства между средами (environments), стимулирующими поведения как реакции на эти среды, — впадаем в порок гораздо худший, чем поверхностность.

Прагматическая ценность этой идеи состоит в том, что через нее вводится чрезвычайно важное уточнение восходящей к античности (ancient) контроверзы между природой и воспитанием; врожденными качествами и окружением. Ведь псевдосреда — это гибрид, образованный путем сочетания "человеческой природы" и "условий". С моей точки зрения, этот гибрид хорошо показывает бессмысленность абсолютных заключений о том, что представляет собой человек и каким он будет, на основании наблюдений его деятельности, или заключений о необходимых условиях общества. Ведь мы не знаем, как люди будут действовать в ответ на события в Большом Обществе. Нам наверняка известно только их поведение в ответ на то, что спокойно можно назвать самой неадекватной картиной Большого Общества. Основываясь на подобных данных, никаких достоверных выводов относительно человека или Большого Общества сделать нельзя.

Итак, вот ключ к нашему исследованию. Мы допускаем — то, что делает любой человек, основано не на прямом и очевидном знании, а на картинах, которые он сам рисует или получает от кого-то другого. Если в его атласе говорится, что мир плоский, он не станет близко подплывать к тому месту, которое он полагает краем земли, опасаясь свалиться. Если на его карте изображен фонтан вечной молодости, то какой-нибудь Понсе де Леон отправится на его поиски. Если некто откопает кусок породы желтого цвета, похожей на золото, он в течение какого-то времени будет действовать так, как будто действительно нашел золото. То, как люди представляют себе мир, определяет в данный конкретный момент, чтo они будут делать. Хотя вместе с тем это не определяет, чего они достигнут. Это определяет их усилия, их ощущения, надежды, но не достижения и результаты. На что рассчитывают те, кто громче всех заявляет о своем "материализме" и презрении к "идеологам", — коммунисты марксистского направления? На то, что посредством пропаганды можно сформировать группу, которая осознаёт свои классовые интересы. Но что такое пропаганда, если не стремление изменить картину, на которую реагируют люди, подставить одну социальную модель (pattern) вместо другой? Что такое классовое сознание, если не способ осознания мира? Не национальное самосознание, но иначе направленное? Не "родовое сознание рода" профессора Гиддингса , но существующее как процесс, в ходе которого мы полагаем (a process of believing), что распознаем среди множества людей тех, кто маркирован как существо нашего рода?

Попробуйте объяснить социальную жизнь как стремление к тому, чтобы получить удовольствие и избежать боли. Очень скоро вы скажете, что и гедонизм — тоже не объяснение, поскольку даже если предположить, что человек действительно преследует эти цели, нет ответа на вопрос, почему он думает, что именно таким образом можно достичь удовольствия. Можно ли считать, что человек руководствуется своим сознанием (conscience)? Тогда как в таком случае объяснить конкретный тип его сознания? Теорией экономического эгоизма? Но как люди приходят к пониманию, чтo составляет их эгоистичные интересы? Что это: желание безопасности, престижа, доминирования или то, что весьма неопределенно называется самореализацией? Каким образом люди понимают свою безопасность? В чем они видят престиж? Как они представляют себе средства доминирования? Или: каково их понятие самости, которое они хотят реализовать? Переживание удовольствия, боли, мук совести, защита кого-то, овладение чем-то, увеличение чего-то, усовершенствование своих навыков в определенной области — вот названия некоторых способов деятельности людей. Наверное, существуют какие-то неосознанные (instinctive dispositions) предрасположенности, которые влекут человека к достижению подобных целей. Но ни формулировка цели, ни описание, каким образом достичь ее, не могут объяснить, как, в конце концов, поведет себя данный человек. Сам по себе факт, что люди занимаются теоретизированием, доказывает, что их псевдосреды, их внутренние образы мира являются детерминантами их мышления, настроения и деятельности. Потому что, если бы связь между действительностью и реакцией на нее людей была прямой и непосредственной, а не косвенной и основанной на определенных выводах, нерешительность в действиях и плохие их результаты никогда не имели бы места. Если бы каждый из нас чувствовал себя столь же уютно в этом мире, сколь удобно чувствует себя человеческий зародыш во чреве матери, у Бернарда Шоу не было бы оснований изречь, что ни одному человеческому существу, за исключением первых девяти месяцев его существования, не удается так же удачно решать свои проблемы, как это делает растение.

Основная проблема применения психоаналитической схемы к политическому мышлению возникает именно в связи с этим. Фрейдисты озабочены тем, что отдельные индивиды не умеют приспосабливаться к другим индивидам и к конкретным обстоятельствам. Они предположили, что если бы можно было скорректировать внутренние психические расстройства, у нас не возникло бы никакой путаницы относительно того, что является нормой в человеческих отношениях. Но общественное мнение имеет дело с косвенными, невидимыми и загадочными событиями, где ничто не является очевидным. Ситуации, по поводу которых в обществе существуют мнения, известны только как мнения. Психоаналитик же почти всегда допускает, что окружающая среда познаваема, а если не познаваема, то, по крайней мере, терпима для любого незамутненного рассудка. Такое допущение является проблемой для общественного мнения. В отличие от психоаналитика, принимающего как данность легко познаваемую среду, социальный аналитик стремится выяснить, как может быть понято более широкое политическое окружение и как оно может быть лучше понято. Первый исследует приспособление к X, называемому им средой, второй исследует X, называемое им псевдосредой.

Конечно, социальный аналитик находится в вечном долгу перед новой психологией, и не только потому, что при правильном применении она помогает встать людям на ноги, приблизить желаемое, но и потому, что исследование снов, фантазий и рационализации проливает свет на то, как складывается псевдосреда. Но он не может принять в качестве критерия то, что называется "нормальной биологической карьерой" в рамках существующего социального порядка, или карьерой, "свободной от религиозных ограничений и догматических условностей" за пределами социального порядка. Что является для социолога нормальной общественной карьерой? Или карьерой, свободной от запретов и условностей? Консервативные критики, разумеется, имеют в виду первую, а романтические — вторую. Но подобные позиции критиков означают, что они принимают весь окружающий мир как само собой разумеющийся. Тем самым они в действительности говорят, что общество — это нечто, соответствующее их представлению о норме, или нечто, соответствующее их представлению о том, что такое быть свободным. Оба представления являются, по сути, общественными мнениями, и если психоаналитик как врач может просто принять их, то социолог не может воспользоваться продуктами существующего общественного мнения как критериями при изучении общественного мнения.

7

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: экзамены, реферат деловой.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки