Предыдущая страница реферата | 1  2  3

Что же до политических прав, самоуправления меньшинств, то это Эстония со Словакией не готовы дать автономию своим “инородцам” (Грузия с Сербией, может, и готовы бы, да не в силах сдерживать сепаратизм). А империи — пожалуйста, у них на то есть и сила, и опыт. У минимально демократичных — еще и добрая воля. Что говорить об империях современных, почти сплошь, по сути, федеративных, когда даже в нашей “тюрьме народов” были “узники” с очень широкими правами самоуправления. И если они не бунтовали, как Польша, то и неплохо себя чувствовали, как Финляндия.

И удивляться тут нечему: право — это не “воля господствующего класса”, как учили марксисты, и не воля “коренного” или “государствообразующего” этноса, как учат националисты. Это — вписанная в универсум мировой цивилизации воля государства, стоящая над всеми сословными и общинными волями. Где ж ему, праву, и было возникнуть, как не в империи? Оно там и возникло и там же развивалось, в том числе по пути утверждения личных прав — экономических, политических, социальных, культурных. Достаточно сравнить крупнейшие в мировой истории империи с их окружением, чтобы понять, как на самом деле сопрягался либерализм с империализмом.

Либерализм — это торжество свобод и прав личности. Но система права в развитом виде (с детально прописанным правом частной собственности, с состязательной юстицией и т.д.) сложилась не в каком-то идиллическом уголке “первобытной демократии”, а в имперском Риме. Базовые институты рыночной экономики, без которых невозможна частнопредпринимательская инициатива (акционерные компании, биржи и др.), возникли и/или развились тоже в империях — Голландской и Британской. Первую пенсионную систему создал канцлер Германской империи О. Бисмарк, введя в 1889 году Закон о социальном страховании рабочих и Закон о пенсии по старости.

Конечно, не все империи и не во всем отличались либерализмом: имперская мобилизация часто требовала от общества перенапряжения сил, а гармония прав и обязанностей никогда не дается легко. Глупость правителей, жадность элит тоже способствовали тому, что власть и общество не справлялись с грузом проблем и разлагались, позволяя революционерам и их черносотенным спарринг-партнерам добивать империю и свободу мятежами и погромами. Как это было в начале ХХ века в эсеровско-большевицкой Российской и в “младотурецкой” Османской империях (сколь ни традиционны были в этих странах гонения на иудеев и, соответственно, на армян, но таких погромов, какие прокатились на закате империй, прежде не бывало).

За чередованием взлетов и падений великих держав трудно не видеть закономерности: именно в империях вызревали ключевые условия для становления свободного общества — многообразие социальных и этнических групп, многоязыкость больших городов, условия, высвобождающие людей из мифологизированных пут общин и сект и подчиняющие их основанным на Законе рациональным инструментам социального контроля.

Сегодня у нас свои мифы и свои путы, в чем-то, может, не менее липкие, чем прежние, вековой давности. И смысл либерального учения, как тогда, так и теперь, — не в том, чтобы частную свободу гордо противопоставлять общей законности, а в том, чтобы показывать пути развития первой из второй, следуя логике правообразования. Но наши “ортодоксальные либералы”, дружно заклеймившие идею либеральной империи как ересь и “оксиморон”, похоже, не в курсе, что этими “оксиморонами” и определялась в веках история свободы. Они не хотят видеть, что в антиимперской “борьбе за права народов” места для прав человека все как-то не находится, что взывающий к голосу крови и почвы революционный национализм дает худшие образцы деспотизма.

А когда закипает волна бессмысленных и беспощадных этнических бунтов, с непременной чисткой малых родин от инородцев, кто в состоянии защитить право личности на жизнь и свободу, на построенный своими руками дом, на привычную среду и работу? Никто, кроме имперских коммандос. Если они не опаздывают, как в горбачевском СССР, не пытаются полюбовно договориться с бандитами, как в раннеельцинской России, и не занимаются мародерством, как в России позднеельцинской и (увы) путинской.

Сколь ни отвратительна бывает имперская полиция, но “национально-освободительная” смута много хуже, хотя бы уже потому, что с нее все и начинается. И лучше всего, если для нее просто нет почвы. А это бывает там, где социальная среда деэтнизирована до такого уровня, когда этническое самосознание перестает быть политическим фактором, ограничиваясь сферой языка и быта. Для этого ассимилировать этнические меньшинства, а тем паче вырезать и изгонять их совсем не надо. Достаточно нейтрализовать притязания этносов на статус “государствообразующих наций”, чем все империи и занимаются — с большим или меньшим успехом. И за редкими исключениями, вроде нацистской Германии, они не щадят при этом и свои титульные этносы.

Не зря русские наци, наши “скины”, так молятся на Третий рейх: больше не на кого. Ведь даже СССР, со всеми его шараханьями от интернационализма к русификаторству, все же размывал наряду с прочими и русский этнос. Чего “р-р-русские патриоты” (патриоты чего? какого отечества?) не могут простить ему больше, чем сталинское людоедство.

В мировой политике — как в природе: одни империи умирают, давая жизнь другим. Передавая им и свои проблемы, и накопленный опыт их решения. И если благами цивилизации ныне наслаждаются многие страны, от империй отпавшие, то только потому, что они восприняли и сохранили формы жизнеустройства, ставшие — через долгий процесс столкновения и притирки интересов и устоев мировых империй — базисными ценностями человечества.

Но жизнь не стоит на месте, и этот процесс не прекращается. Кто вносит в него вклад, тот и уважаем дома и в мире. А у кого не получается, тому остается бурно негодовать и снаряжать шахидов. Или прислоняться к более успешным соседям, вливаясь в новую современную империю, вроде Евросоюза.

Мы уже решили, куда вольемся? Если нет, то о чем спор. Многоязыкая Россия XXI века может стать легитимным государством лишь в качестве энергичной правовой (либеральной) империи. Которая, сохраняя уважение к себе и к честным конкурентам, будет добросовестно продвигать интересы своих граждан в мире, понимая, что никто другой за нее этого не сделает. И если она таким образом будет эффективно выводить свои общины и племена “за грани замкнутого национального существования в мировую ширь” (Н. Бердяев), то соблазны сепаратизма и нацизма если и не отпадут вовсе, то хотя бы перестанут угрожать существованию Российского государства и благополучию его граждан.

Что для этого требуется от всех нас, сформулировал как-то на радиостанции “Эхо Москвы” Шамиль Бено, бывший некогда “министром иностранных дел” у Дудаева: “Все мы, независимо от того, как нас зовут — Шамиль, Иван, Исаак и т.д., — должны считать себя в первую очередь гражданами России. Первичная идентичность должна быть гражданская, а затем уже по культурной принадлежности — русский, чеченец, армянин, еврей — в своем быту”.

В своем быту — и все! Лучше и не скажешь. Вот только стоило ли затевать “освободительную борьбу”, обернувшуюся горой трупов, чтобы в конце концов прийти к осознанию очевидных, элементарных азов цивилизованной жизни…

Империя и клерикалы

Патриотический долг, национальное достоинство, правовая легитимность — это все хорошо. Но как насчет свободы? Где гарантия, что Россия не выберет себе снова какой-нибудь тоталитарный вариант империи из недавнего прошлого?

Тоталитаризм возникает, когда исчезает разделение между светской и духовной властью. Когда либо первая подавляет и подменяет собой вторую (как в нацистском рейхе, в коммунистических СССР и Китае), либо вторая первую (как в хомейнистском Иране и талибском Афганистане), либо обе сливаются в едином экстазе (как в современных Судане и Саудовской Аравии). Нам сегодня если чего и стоит опасаться, то только третьего варианта, в форме клерикальной “православной державы”. Есть ли тут угроза?

Да, пожалуй. Лобзания наших политических иерархов с церковными становятся уже просто неприличными, армейские политруки вовсю талдычат о “православии-народности”, а без батюшки с кадилом уже не обходится, кажется, открытие ни одного общественного здания. Только империя тут не попутчик. Совсем наоборот.

Наше православие почвенно и архаично, и это прекрасно. Такой, наверное, и должна быть религия: все заповеди давно известны, новых не надо, и за морем они те же, что у нас. Куда мчаться, что модернизировать? Империя же обременена задачей модернизации, ее вектор — вовне, в мир, в прогресс. И Россия не исключение: вспомним Петра, нашего первого “классического” императора. И вспомним, каковы были его отношения с православными владыками и той традицией, которую они представляли.

Когда пугают “православной империей”, обычно кивают на Россию XIX века, от Николая I и далее. Но тогда империя была как раз слишком занята внутренними делами, не в меру тщательным перевариванием обретенных в прежние века территорий. И русифицирующее православие оказалось тут как тут, векторы усилий светской и духовной власти совпали. Что не пошло на пользу ни империи, сразу отставшей от ведущих европейских держав, ни церкви, превратившейся в идеологический департамент государства, ни всему обществу, в итоге заплатившему за эту “симфонию властей” катастрофой 17-го года. А зачем сегодня РПЦ нужна империи? Обращать в русскую веру украинских папистов и китайских басурман? Благословлять ратников?

Сегодня успехи в борьбе за мировое влияние определяются не числом взятых крепостей и крещеных туземцев, а числом экспортируемых автомобилей и компьютеров, объемом инвестируемых в чужие страны капиталов, авторитетом говорящих на языке империи профессоров и театральных режиссеров. Каким образом политизированное православие будет содействовать экспансии отечественных технологий, бизнеса, науки, культуры? В условиях, когда мир давно поделен между конфессиями, кому и как РПЦ поможет проникать на протестантский и католический Запад, на мусульманский Юг, на буддийский и конфуцианский Восток?

Никому и никак. Сегодня клерикальная модель “русского православного государства” может быть только моделью изоляционистской, ориентированной на консервацию нашей отсталости (и привилегий для некоторых элитных групп). Лучше других это понимают как раз те политики “либерально-имперской закваски”, которые на деле озабочены преодолением этой отсталости, кому не надо объяснять, что “особый путь” любой державы — это путь ее выхода на геополитический рынок, в мир глобальной конкуренции. Где только и можно утвердить самобытные национальные ценности, поскольку они того стоят.

Речь не о том, что “прогрессистские” светские и традиционалистские духовные власти должны пребывать в конфликте, — наоборот, между ними должно быть бесконфликтное разделение труда. Кому положено отвечать за душу, пусть за нее и отвечает (тут забот невпроворот всем нашим конфессиям, не только православию). А кому отвечать за дела мирские, тому и карты в руки. Богу богово, кесарю кесарево — эта вечная формула и есть залог свободы. Чтобы формула работала, надо, чтобы клир не лез в дела государства, а государство не лезло к гражданам с душеспасительной идеологией. И спокойным за это можно быть именно тогда, когда власть займется политикой в либерально-имперском ключе, понимая, что вся наша национальная идея — это конкурентоспособность страны на всех уровнях, и больше ничего. Ничего, что нуждалось бы в услугах штатных идеологов в мундирах или в рясах. Тот факт, что эта мысль не чужда, кажется, и нашему высшему руководству, вообще-то не должен удивлять. Понимание того, что современное государство сильно конкурентоспособностью граждан, а последняя производна от их свободы и мотивации, делает либералом всякого, кто заинтересован в мощи подведомственной ему державы. Сегодня империя, претендующая на ведущие позиции в мире, просто не может себе позволить быть тоталитарной — либерализм для нее не роскошь, а средство выживания. Если это начинают понимать уже и в Пекине, то нам и сам Бог велел: мы же как-никак “почти европейцы”. Дело за малым — перейти от правильных слов к правильным решениям, проявив соответствующие волю и разум.

Воля, конечно, это не по нашей, интеллигентской, части. В высоких государственных кабинетах своих воль девать некуда. А вот помочь отцам отечества с разумом, — разве это не входит в предназначение либеральной интеллигенции!

Империя и свобода вполне совместимы и нуждаются друг в друге. А беды наши — в нас самих: какие свободы нам любы, такая будет у нас и империя. Любо будет нам и дальше избирать в парламент продажных шутов и гуттаперчевых мальчиков, оправдывать судами присяжных “классово близких” или “национально близких” убийц — будем жить или при коммунизме, или при нацизме. А может, и в империи, если не произойдет окончательного распада России (а его, скорее всего, не будет). Только в империи не просвещенной и либеральной, а отсталой и душной. К этому, собственно, и сводится смысл нашего сегодняшнего выбора — смысл нашей свободы.

Скачали данный реферат: Легкодимов, Живенков, Kliment, Klavdij, Mamkin, Jakunin, Курчатов.
Последние просмотренные рефераты на тему: доклад по обж, сочинение, дипломы грамоты, ответы на кроссворды.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки