Загадка “Государя”: учебник для диктаторов или “записки” политолога?

Потапова Н.М.

Цель оправдывает средства – эта ужасная формула, как полагают многие, производит двоякое впечатление: она притягивает и пугает, также как и ее автор – Никколо Макиавелли. И, прежде всего, именно “Государь”, написанный в течение нескольких месяцев, и создавший Макиавелли странную, неровную, отчасти даже скандальную славу, является книгой, загадочность которой привлекает и по сей день. Вот уже без малого полтысячелетия и специалисты, и просто любители ломают головы над загадкой “Государя” и самого Макиавелли.

С одной стороны, перед нами блестящий ученый – исследователь, историк и, как бы мы сейчас сказали политолог и социолог, сочетающий остроту и широту эмпирических наблюдений с глубиной и мощью теоретического анализа.

С другой: “...Государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести, умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности”;

“...Разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию... А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется. Примеров тому множество: сколько мирных договоров, сколько соглашений не вступило в силу или пошло прахом из-за того, что государи нарушали свое слово, и всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру. Однако натуру эту надо еще уметь прикрыть, надо прикрыть, надо быть изрядным обманщиком и лицемером, люди также простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себя одурачить” (Макиавелли, 1999, с.368).

Как это возможно? Этот певец человеческой доблести, горячий патриот, любящий свой народ, борец за свободу, и наконец, самок главное, верный слуга республики – как мог написать такие чудовищные вещи?!

Судьба “Государя” отразила все. Макиавелли и его “Государь” оказались на дне самой великой пропасти. “Кровавый Макиавель”, “преступный сообщник дьявола”, “старина Ник” (в XVI в. было народным прозвищем Сатаны) – и это еще не полный перечень “достоинств” Макиавелли. А его “Государь” – “самая циничная политическая книга”, “учебник для диктаторов”, “настольная книга для гангстеров”, “самый полный учебник для политических интриг”. И одновременно “Государь” – первый по-настоящему глубокий анализ политической власти, [c.185] выполненный к тому же с прогрессивных патриотических позиций, сложный и тонкий анализ успешного правления.

Как это возможно? Что действительно представляет собой “Государь”?

Версия первая. Государь против “Государя”

Сначала, естественно, в голову приходит самая простая версия: мы имеем дело с глубоко расщепленным духовным миром – настолько глубоко, что его основные составляющие существуют абсолютно независимо друг от друга. Увы, знаменитые слова о несовместимости гения и злодейства слишком красивы, чтобы быть правдой.

Эта версия в толковании “Государя” была исторически первой и наиболее распространенной. Ёе выдвигали очень разные люди – и простые смертные, и сами государи. В их числе был, например, Фридрих Великий, написавший резко критический и по-немецки педантичный трактат “Анти-Макиавелли”. В нем столько же глав, что и в “Государе”, и называются они в большинстве своем также. Главная установка трактата состоит в том, что Макиавелли представляет собой обыкновенного злодея: “Злость Михаивелева возбуждает омерзение” (Фридрих II, 1779, с.34). Интересно отметить, что русский читатель впервые познакомился с “Государем” лишь через два с половиной столетия после выхода в свет его первого итальянского издания и лишь через этот критический разбор.

Однако эта версия вряд ли верна. Прежде всего, духовный мир “флорентийского секретаря” если и расщеплен, то не столь глубоко и по всем составляющим как может показаться на поверхностный взгляд, этот мир отнюдь не лишен способности к интегрированию. Так, по крайней мере одно обстоятельство, скорее напротив, указывает на ту устремленность к внутренней гармонии, которая, как принято считать, так характерна для “титанов Возрождения”. Имеется в виду, что Макиавелли-художник и Макиавелли-ученый подчас очень тесно сотрудничают, и притом к взаимной выгоде. Это можно усмотреть, например, в “Истории Флоренции”, во многих местах которой видна рука не только скрупулезного историка, но и блестящего новеллиста.

Но главное в другом. Здесь мы сталкиваемся с двойной загадкой: загадка “Государя” в загадке личности автора. Сохранились многочисленные свидетельства – письма Макиавелли и письма к нему, воспоминания, которые дают устойчивый, яркий и детализированный облик этого человека. Это была незаурядная и неоднозначная личность.

Никколо Макиавелли продемонстрировал с потрясающей силой, что в его душе хватает места для разных, иной раз противоречивых чувств, настроений, мыслей, идей. Однако его мысль последовательна и глубока. Обращенная на разные цели и даже на разные объекты, она меняет форму, иногда содержание, а главное – целенаправленность. И нужны безжалостные усилия, чтобы продраться, докопаться до самого себя. Явно, недвусмысленно, ощутить, как, ты, думаешь, что ты чувствуешь. Именно в силу этой многосложности человеческого существа, его предрасположенности к разным поступкам и действиям, мыслям он так часто находится под влиянием внешних обстоятельств, чужих идей, случайных настроений. Правда, это не всегда [c.186] приводит к улучшению внутренней природы человека и нередко деформирует личность. Но только в том случае, если перед нами слабохарактерный человек.

Философствуя, он не раз высказывал свое весьма высокое мнение о роде людском. Вместе с тем он “по своему характеру отнюдь не был жестоким человеком, и те трагические события, которыми изобиловала в то время действительность, как во Флорентийской республике, так и в других государствах, где ему довелось побывать, вызывали в нем мучительные переживания. Это видно из его писем... в которых часто за внешне шутливым тоном сквозит негодование и сочувствие к окружающим его страданиям...” (Рутенбург, 1973, с. 354).

Однако суть и исходные причины неразгаданности личности Макиавелли заключаются в “растроении” авторского “Я”. С одной стороны, мы видим безжалостного исследователя, который взрывает грязную оболочку лицемерия, фальши и лжи, насаждаемых религией, официальной политической идеологией, политическими документами и решениями правителей. С другой – мы видим советника, который тщится узаконить реально существующие нормы политической жизни, сделать их впредь нормами политического поведения независимо от их нравственной оценки. И, наконец, мы все же видим проповедника определенных нравственных принципов и политических ценностей, таких, например, как патриотизм, демократизм, народное благо, национальное единство.

Одним словом, это отнюдь не тот нравственный урод, каким его часто изображали, не дьявол во плоти, который, только тем и озабочен, чтобы строить козни людям и способность которого к злодейству не знает границ. Почему-то именно так мы привыкли изображать непонятного нам человека. Да Макиавелли был именно таким! “Он был не такой, как все, и не подходил не под какие шаблоны. Была в нем какая-то нарочитая, смущавшая самых близких прямолинейность, было ни чем не прикрытое, рвавшееся наружу даже в самые тяжелые времена, нежелание считаться с житейскими и гуманистическими мерками, были всегда готовые сарказмы на кончике языка, была раздражавшая всех угрюмость, манера хмуро называть вещи своими именами как раз тогда, когда это считалось особенно недопустимым” (Дживелегов, 1934, с.30-32).

Однако даже если какие-то личные качества автора “Государя” и повинны в появлении макиавеллизма и трактовки “Государя” как учебника для диктаторов, то все же они никоем образом не являются ни единственным, ни главным его источником.

Версия вторая. “Государь” против государей

Макиавелли настаивает на том, что все изложенное им в “Государе” есть результат обобщения реальных свидетельств о реальной деятельности государей. Макиавелли рисует модель абсолютного монарха, который с помощью всех средств – жестокости и обмана, демагогии и справедливости, хитрости и прямодушия – обеспечивает сохранение, укрепление и расширение своей власти. Как профессионал-политик, Макиавелли, готов был давать советы, преследуя цель улучшить, облагородить управление. Хорошо сознавая относительность любых форм власти, увлеченный мечтой о всеитальянском воссоединении, он был готов использовать любые средства для решения этой задачи. [c.187]

Посылая свой трактат в дар Лоренцо деи Медичи, он подчеркивает, что здесь содержаться познания о деяниях великих людей, “приобретенные мною многолетним опытом в делах настоящих и непрестанным изучением дел минувших”. “Имея намерение написать нечто полезное для людей понимающих говорит, он далее – я предпочел следовать правде не воображаемой, а действительной – в отличие от тех многих, кто изобразил республики и государства, каких в действительности никто не знавал и не видывал. Ибо расстояние между тем, как люди живут и как должны жить, сколь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо...” (Макиавелли, 1999, с. 367, 419).

В истории политической мысли не найти другого примера, когда бы с такой деловой откровенностью и талантом были запечатлены типические черты тиранических деятелей всех времен и народов: древних и средневековых, возрожденческих и современных, светских и религиозных, итальянских и французских, восточных и западных. Ему чужды пустые мечтания и утопии (хотя последняя глава этой книги, пронизанная глубокой болью за страждущую, разъединенную Италию, страстной надеждой на возрождение итальянского величия, в ту пору, является утопией), он пишет так, как должно быть. Макиавелли как бы призывает: “не надо бояться истины, даже, если она ужасна и отвратительна”.

Все так. Иллюстрируя свои идеи, анализируя, Макиавелли на самом деле изображает действительно существовавшие государства, вернее государей и их деяния (с такой правдивость, которая может шокировать), тем самым подводя нас к разгадке, чем же является “Государь”. Однако давно замечено: он выбирает своих героев не наугад, а по какому-то странному принципу, ибо в поле его зрения, как правило, попадают государи, не слишком привлекательные в нравственном отношении. Взять хотя бы Цезаря Борджа. Многие исследователи больше всего осуждают отношение Макиавелли именно к нему. Они осуждают его дважды – за неумеренные восторги вначале и за полное пренебрежение в конце. Но Макиавелли судил о Цезаре Борджа с позиции политики, а не морали. Он вовсе не сочувствовал жестокости его методов, а тем более не склонялся сам к аналогичным действиям. Он судил о деятельности герцога исключительно под углом зрения политической целесообразности.

Его мысль проста: вы можете не выдвигать ту или иную политическую мысль из-за её либо недостижимости, либо непомерной цены – цены человеческой крови, либо интересов, которыми надо пожертвовать для её достижения. Но, взявшись за дело, сообразуйте средства, которых потребует достижение цели. Воссоединение раздробленной Италии, раздираемой мелкими хищниками, не может не потребовать огромных жертв и жестокой борьбы. Макиавелли видел, как происходил аналогичный процесс в соседней Франции, где сопротивление феодалов королевской власти тоже преодолевалась в жестоких схватках.

Когда герцог показывал образцы военной доблести и политической хитрости в борьбе против мелких тиранов в целях создания мощного итальянского государства, это вызывало поддержку или даже восхищение Макиавелли. Но реалист Макиавелли не мог также продолжать считаться с герцогом после того, как тот проиграл большую игру по созданию в центре Италии единого государства и лишь цеплялся за остатки личной власти и влияния. А тем более, [c.188] когда герцог вообще перестал быть политической фигурой. Отношение Макиавелли к Цезарю Борджа во время его падения лучше всего свидетельствует, что он не питал к герцогу никаких личных симпатий. Он оценивал его исключительно как политика, и все тут.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: сочинение по картине, рефераты на казахском.



1  2  3 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки