Александр и Библиотека
Категория реферата: Рефераты по истории
Теги реферата: решебник по геометрии класс, дипломная работа методика
Добавил(а) на сайт: Эмилия.
Предыдущая страница реферата | 1 2 3 4 | Следующая страница реферата
Впрочем, стоит ли говорить о намерениях, основные контуры которых нам остались неизвестны. На нет и суда нет.
3
Иное дело — не снимаемый все же никем вопрос о возможности или невозможности воссоздать, пусть в малом, но достоверном объеме, книжный фонд погибшей почти четырнадцать столетий назад сокровищницы. Уж про эту заботу никак не скажешь, что она является исключительной собственностью какой-то отдельно взятой страны или организации, будь то ЮНЕСКО или Программа развития ООН. Речь идет о духовном достоянии многих народов Европы, Азии, Африки, иных континентов. Но в первую очередь — о сакральном наследии древнеегипетской, древнегреческой и древнеримской цивилизаций, о корпусе ветхозаветной письменности, о своде разноязычных памятников христианского мира.
Всякая здравая подсказка уже существующим или до поры закрытым опытам реконструкции (имеется в виду гипотетическая или реальная реконструкция содержимого утраченной Библиотеки), надеемся, будет лишь на пользу.
С какой бы стороны ни приближаться к искомому предмету, ясно, что у него было свое историческое ядро, свой выразительнейший первичный импульс. Так мы снова возвратимся к тому, с кого начали. К Александру Македонскому. Странно, если для кого-то из разыскателей это еще не стало аксиомой: в основе основ Александрийской библиотеки — его личный круг чтения, его литературные, философские, даже научные, вполне, кстати, отчетливые, симпатии.
Что бы ни говорили о чрезвычайных проявлениях его характера, не нужно забывать, что этот отчаянный до полного безрассудства рубака, ненасытный, не щадящий своего здоровья бражник, бесстыдный женолюб, — при всем при том еще и прилежнейший, поистине запойный книгочий. Если он не воюет, если не пирует, не пьянствует, если не предается забавам с очередной женой или наложницей, то, значит, он теперь занят еще одной из любимейших утех: самозабвенно шелестит свитками книг. То сам пожирает глазами строки историков, философов и поэтов, то слушает их сочинения в мастерской подаче своих чтецов. Где бы ни искали, мы никогда больше не найдем в истории войн полководца, который бы так страстно любил книгу.
Его учителя — и в первую голову Аристотель — с молодых лет привили ему любовь к книжному слову, к отменному выверенному слогу. Одическому высокому стилю он внимал, слушая стихи Пиндара. Архитектонику классической трагедии постигал по творениям Еврипида и Софокла. Невозмутимую обстоятельность, живописную выпуклость в описании египтян, вавилонян, скифов находил у Геродота. А мог ли он, готовясь к походу против Дария, обойти вниманием трагедию Эсхила "Персы" или апологию идеального правителя, представленную Ксенофонтом в "Воспитании Кира"? Ведь и сам он воспитывался именно в таком духе. Из него нешуточно готовили благородного мыслителя на троне. В нем хотели обрести совершенного государя — воплощение мечты и Ксенофонта, и Платона.
Как не позавидовать подростку, который, с жаром сердечным заглатывая стихи "Илиады" и "Одиссеи", для каждого непонятного ему места находит разъяснения в комментариях, составленных для него тем же Аристотелем? Что представляли собой те комментарии? Об их содержании можно судить по сохранившимся отрывкам из работы Аристотеля "Трудные места из Гомера". Стоит привести здесь следующее высказывание, принадлежащее лучшему русскому знатоку гомеровского наследия, биографу Платона и Аристотеля А.Ф.Лосеву: "Нам кажется, что в античности не было более глубокого и трезвого отношения к Гомеру, чем то, которое мы находим у Аристотеля, и что в основном это и есть последнее слово о Гомере самой античности".
Известно, что украшенный драгоценными толкованиями учителя Гомер составлял во время боевых скитаний Македонца часть его походной клади. "Илиаду" он хранил в драгоценной шкатулке, захваченной в качестве трофея у Дария. Шкатулку же прятал обычно под подушку, рядом с кинжалом.
Почему не допустить, что именно этот аристотелев Гомер после кончины Александра лег заветной закладной реликвией в первую же каменную нишу птолемеевой книжницы? Если не сам Птолемей Сотер, то архитектор и философ Деметрий, тоже, как помним, поклонник Аристотеля, мог позаботиться о таком почетном размещении любимых книг Македонца.
Скорее всего, Деметрий же позаботился о приобретении для создаваемого хранилища трудов самого философа-наставника. Корпус его сочинений уже был по сути целой самостоятельной библиотекой. Диоген Лаэрций в своей "Истории философии" называет — впрочем, с оговоркой: "считая только несомненные" — около четырехсот (!) произведений Аристотеля. В том числе тут были и сочинения, непосредственно предназначавшиеся выдающемуся ученику: "Письма к Александру" и "Александр, или В защиту поселенцев".
К концу правления первого из Птолемеев в царской библиотеке числилось уже 200 тысяч свитков. Его преемник, Птолемей Филадельф увеличил содержимое книгохранилища вдвое, в том числе купил личную библиотеку Аристотеля. Сам факт этого, надо полагать, дорогостоящего приобретения лишний раз подтверждает, что египетское книгохранилище изначально замышлялось как небывалый доселе памятник александрийцев Александру и его эпохе.
Вот оно и проступает перед нами — искомое ядро! А уж к нему собирательская логика любого тогдашнего — даже не семи пядей во лбу — библиотекаря без запинки обязана была добавить сочинения — кого? Ну, конечно же, божественного Платона, без Академии которого не было бы на свете и Аристотеля. Но если собрание однажды пополнил Платон, то как было обойтись без трудов его именитых предшественников на философском поприще, без книг его современников — последователей или антагонистов? Нет, тут собирали вовсе не с миру по нитке. Тут ткался громадный многоузорный ковер — из самой отборной, проверенной на прочность словесной пряжи. Тут впервые составлялся канон всей греческой классики: поэзия, театр, проза, философские, исторические труды, трактаты географов, естествоиспытателей.
Кстати сказать, Птолемеи из рода в род на должность главных библифилаксов своей книжной коллекции назначали не каких-нибудь безынициативных тихонь, а людей с громкими — и по тем, и по нынешним оценкам — именами. Достаточно назвать хотя бы нескольких. Это автор "Гимнов", "Элегий" и язвительных эпиграмм Каллимах; Ликонф, по прозвищу Темный, поэт из кружка знаменитого автора "Идиллий" Феокрита; грамматик Зенодот, много потрудившийся над новым изданием поэм Гомера. Феокрит, которого считают основоположником александрийской поэтической школы, также был своим человеком при царском дворе. В первой половине жизни здесь творил и автор героической поэмы "Аргонавтика" Аполлоний Родосский. Всегреческий авторитет таких авторов способствовал быстрому росту известности Библиотеки. Стоит ли сомневаться, что эти и другие "александрийцы" не забывали заполнять полки царского книгохранилища своими собственными сочинениями.
Надо непременно отдать должное культурной деятельности самих Птолемеев. Да, их усилия не были бескорыстными. Их в первую очередь заботила репутация египетского царского дома как единственного достойного наследника империи Александра. Прославляя великого героя, они прославляли и себя. Но по сумме результатов — ожидаемых, а чаще неожиданных — их просветительское начинание со временем обозначилось как едва ли не главный культурный поступок всей эллинистической эпохи.
Вспомним, что основатель династии Птолемей-старший еще с отроческих лет оказался в числе избранных приятелей Александра. Во время восточного похода он стал адьютантом и телохранителем своего господина, одним из его полководцев. Такому человеку нужно было обладать образцовой выдержкой, умением лавировать и смиряться, чтобы, постоянно находясь рядом с царем, не стать вдруг жертвой его необузданного гнева.
Птолемей хорошо знал придворных историографов Александра, из которых выделялись трое: племянник Аристотеля Каллисфен, Онесикрит и Харес. Скорее всего, находясь рядом с такими маститыми авторами, он не выставлял напоказ своего намерения приняться за жизнеописание государя. Вплотную занялся этим трудом уже сам будучи царем, в пожилом возрасте. На ту пору биографическая "Александриана" еще расширилась — за счет работ Клитарха, Поликлита, Неарха, Аристобула. Кроме того, Птолемей, наверняка, пользовался многочисленными документами воинской канцелярии, ежедневными протоколами жизни двора, которые достались ему при дележе имперского архива. И какими-то своими личными записями.
Как и труды всех названных выше авторов, биография, написанная Птолемеем, дошла до нас лишь в виде многочисленных цитат. Их сравнение позволило исследователям сделать вывод: создатель Александрийской библиотеки в своей книге о вожде избегает как льстиво-панегирических преувеличений, так и сюжетов анекдотического и фантастического свойства. Зато старается быть предельно точным в описании боевых действий, иных обстоятельств небывалой экспедиции, подробностей бытового характера.
В первую очередь благодаря ему, Птолемею-старшему свод сведений об Александре, несмотря на полную или частичную утрату многих первоначальных сочинений, стал единственным в своем роде литературно-историческим феноменом. Из всех героев античности Македонец оказался в веках — в разноязычной Европе, а потом и за ее пределами — наиболее востребованным литературным персонажем. Не удивительно, что и читатели Древней Руси познакомились с первым славянским переводом средневекового романа "Александрия" очень рано — еще в эпоху летописца Нестора и князя Владимира Мономаха.
4
Заботы первых Птолемеев о посмертной славе обожествленного ими Александра, об исполнении его космополитических заветов были так настойчивы и разнообразны, что опять напрашивается сравнение с методами современной пиар-техники.
Похоже, здесь тогда отлично поняли: внушения о величии человека или государства гораздо надежнее тиражируются не в мраморе скульптур и граните обелисков, а благодаря хрупкому папирусу. Пирамиду или фаросский Маяк не отправишь за море сразу по трем-четырем адресам, — к примеру, на погляд афинянам, вавилонянам или обитателям Карфагена. А с нужной книги можно сделать сколько угодно списков, они разлетятся по свету как птицы и везде наплодят птенцов.
Еще ведь у многих было на памяти, как Александр, прочитав в походном своем шатре только что составленные хроники последних сражений, тут же отсылал их в Македонию, в Грецию с требованием множить и множить на местах списки.
Важно было уверить всех, что и сегодня в Александрии продолжают успешно осуществлять разные сценарии его имперского замысла. Одним из них, как мы помним, был сценарий экуменический. Притирка, чисто механическая подгонка друг к другу исторически сложившихся национальных вероисповеданий и религиозных культов получили при Птолемеях новые эклектичные формы. Может быть, они и Македонцу, который, как помним, еще не ступал дальше наивного флирта с иноземными богами, показались бы слишком головными.
Особенно активно обозначилось в Египте намерение вживить в обрядовую практику культ богов Сараписа и Исиды. Так, в персоне Сараписа предлагалось чтить одновременно двух египетских богов — Осириса и Аписа, а также двух греческих — Зевса и Диониса. Не только в Александрии, но и по всему Средиземноморью строились Сарапейоны — святилища для этого алхимического бога.
Поклонники еще одного религиозного гомункулуса, Исиды, отождествляли египетскую богиню то с Деметрой, то с Астартой, то с Афродитой. Намерение состояло в том, чтобы новое женское божество приняло на себя функции всех наиболее чтимых богинь греческого, египетского и семитского происхождения. Это тоже была своего рода евгеника, но уже не в мире людей, а в сфере их религиозных привязанностей.
Опыты производились двух родов: широковещательные, как в случае с Сараписом и Исидой, и прикровенные, только для посвященных, как в случае с Тотом-Гермесом. Доктрина, соединившая в одной персоне под именем Трисмегист египетского бога Тота и греческого Гермеса получила позже название герметизм. Это тайное учение, предназначенное, подобно масонским псевдорелигиозным амальгамам, для узкого круга избранных лиц, обросло своей обильной письменностью, "Знанием". Но если прикровенная доктрина оформляется письменно, такое знание-почти-ни-для-кого все равно нужно куда-то надежно пристраивать. Поскольку герметизм первоначально обозначился на египетской почве, рано или поздно Александрийская библиотека должна была обзавестись своим "спецхраном". Вполне возможно, наряду с герметическими трактатами в этот запасник входили Сивиллины книги, астрологические тексты месопотамского происхождения, так называемые "магические папирусы" с текстами заклинаний и заговоров, древнейшие рецепты по алхимической обработке металлов.
Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: диплом купить, скачать конспект урока.
Предыдущая страница реферата | 1 2 3 4 | Следующая страница реферата