Брак Гая Силия и Валерии Мессалины в изложении Корнелия Тацита

Коптев А.В.

Считается, что римское общество на рубеже эр вообще погрязло в разврате и пороках, одним из результатов чего якобы и стал переход к императорскому правлению, обеспечившему некоторый порядок. Семейная политика и брачное законодательство императора Августа, как будто стремившего исправить такое положение, похоже подтверждают такую оценку римского общества. Однако очевидное не всегда бывает верным, а здравый смысл не является критерием научного познания.

Валерия Мессалина прославлена в истории как одна из самых развратных женщин древнего Рима. Светоний (Бож.Клавд.26,2) писал: "...узнав, что в заключение всех своих беспутств и непристойностей она (Валерия Мессалина) даже вступила в брак с Гаем Силием и при свидетелях подписала договор, он (Клавдий) казнил ее смертью..." Но обратимся к обстоятельствам этого кажущегося столь необычным брака. Корнелий Тацит оставил довольно полное описание происходившего в то время в императорской семье. Он рассказывает, что, воспылав любовью к Гаю Силию, Мессалина "не украдкой, а в сопровождении многих открыто посещала его дом, повсюду следовала за ним по пятам, щедро наделяла его деньгами и почестями, и у ее любовника, словно верховная власть уже перешла в его руки, можно было увидеть рабов принцепса, его вольноотпущенников и утварь из его дома" (Тацит Анналы, 11,12). Немного позже Клавдию пришлось узнать о непотребствах жены и, пишет Тацит (11,25), "обрушить на нее кару".

Из рассказа Тацита (11,26) видно, не Мессалина Силия, а Гай Силий стал побуждать Мессалину выйти за него замуж. Сначала Мессалина отнеслась к его речам безучастно (несмотря на влюбленность?). Однако потом согласилась, по мнению Тацита потому, что "мысль о браке все-таки привлекла ее своей непомерной наглостью, в которой находят для себя последнее наслаждение растратившие все остальное. Итак, едва дождавшись отъезда Клавдия, отбывшего для жертвоприношения в Остию, она торжественно справляет все свадебные обряды".

Дальнейший рассказ Тацита заставляет усомниться в правильности передачи обстоятельств дела античными авторами и уж тем более в их оценках этих обстоятельств. Тацит (11,27) пишет: "Я знаю, покажется сказкой, что в городе, все знающем и ничего не таящем, нашелся среди смертных столь дерзкий и беззаботный, притом – консул на следующий срок, который встретился в заранее условленный день с женой принцепса, созвав свидетелей для подписания их брачного договора, что она слушала слова совершавших обряд бракосочетания, надевала на себя свадебное покрывало, приносила жертвы перед алтарями богов, что они возлежали среди пирующих, что тут были поцелуи, объятия, наконец, что ночь была проведена ими в супружеской вольности. Но ничто мною не выдумано, чтобы поразить воображение, и я передам только то, о чем слышали старики и что они записали". Очевидно, брак был заключен по всем правилам и, главное, никто не выражал и тени сомнения в его правомерности. Загадочно выглядит лишь наличие у Мессалины мужа Клавдия, который согласно представлениям античных авторов лишь на время отлучился в Остию. С точки зрения здравого смысла это, конечно, немыслимо: муж по делам из дома, а жена не только заводит любовника, но и выходит за него замуж. Но было ли у Мессалины два мужа одновременно? Присмотримся к обстоятельствам дела повнимательнее.

Тацит ничего не говорит о том, что оставшееся в Риме окружение императора как-то противилось браку Силия и Мессалины. Но после того как брак свершился, двор принцепса охватила тревога, так как из-за знатного происхождения Гая Силия стали бояться государственного переворота (11,28). Обращает на себя внимание, что бояться стали только после совершения брака. Тацит (11,29) прямо пишет, что фаворит Клавдия вольноотпущенник Нарцисс задумал интригу против Мессалины с помощью двух наложниц Клавдия. По его наущению они сообщили Клавдию о браке Мессалины и Силия (11,30). Что наложницы говорили императору и в каком свете представляли Мессалину, неизвестно. После этого Нарцисс говорит Клавдию, что, во-первых, он не обвиняет Мессалину в прелюбодеянии, а во-вторых, не требует, чтобы Силий вернул дворец, рабов и утварь из дома Цезаря. Нарцисс предлагает лишь одно: пусть Силий разорвет брачный договор и вернет жену принцепсу.

Такая постановка вопроса явно указывает на то, что брак Силия и Мессалины не был противозаконным, и что Мессалина ничем не нарушила прав Клавдия. Тацит приводит как бы собственные слова Нарцисса: "Или тебе неизвестно, что ты получил развод?" По закону Юлия de maritantis ordinibus, если женщина не находилась in manu своего мужа, для развода было достаточно разводного письма, подтвержденного семью свидетелями. Судя по словам Нарцисса, вполне вероятно, что такое письмо Клавдий получил. Однако его реакция, которую стало поддерживать его окружение, на это письмо была негативной. Вероятно, он не хотел мириться с утратой Мессаалины, к которой питал чувства. В то же время он не знал как себя вести, поскольку правовая позиция Мессалины была неуязвима.

Дальнейшая речь Нарцисса показывает, что, во-первых, бракосочетание Силия и Мессалины было публичным и законным, а во-вторых, брак с Мессалиной почему-то был важен в том отношении, что ее супруг имел преимущественные права на обладание титулом принцепса (но это тема другого исследования): "Ведь бракосочетание Силия произошло на глазах народа, сената и войска, и, если ты не станешь немедленно действовать, супруг Мессалины овладеет Римом". Таким образом, поведение Нарцисса и дальнейшие поступки Клавдия, совершенные под его влиянием, были обусловлены не возмутительным с точки зрения нравственности поведением Мессалины, а страхом императора и его креатуры. Клавдия направляла боязнь утратить власть (и желание вернуть Мессалину), а Нарциссом двигала боязнь утратить то чрезмерное влияние на императора, которое он имел при Клавдии.

В то время, пишет Тацит (11,31), как сам Клавдий не проявил активности в отношении Силия и Мессалины, которые в роли супругов принимали участие в публичном празднике сбора винограда, Нарцисс организовал против них заговор, подключив к нему префекта анноны Туррания и префекта претория Лузия Гету. Однако на стороне Мессалины выступили весталки и верховный понтифик (11,32). Это были те самые лица, которые обязаны были скреплять брак, и их участие в деле Мессалины показывает еще раз, что ее брак был в высшей степени законным. В рассказе Тацита (11,33) префект претория Гета почему-то также оказался на стороне Мессалины, и его поддерживали приближенные к Клавдию Луций Вителлий и Цецина Ларг. Поэтому Нарцисс стремиться сконцентрировать в своих руках власть над преторианцами и постоянное общение с принцепсом, который явно колебался и не проявлял желания выступать против Мессалины. Клавдий, видимо, неоднократно повторял упреки в адрес Мессалины, вызревшие у него под влиянием наущений Нарцисса. Приближенные Вителлий и Цецина Ларг во всем были вынуждены соглашаться с Клавдием, но явно ничего конкретного не имели против Мессалины, хотя Нарцисс настойчиво требовал от них открыто обвинить ее (11,34).

Таким образом, держа бывших супругов Клавдия и Мессалину в отдалении друг от друга, Нарцисс искусно сеял вражду между ними. Мессалина попыталась донести Клавдию правду о происшедшем. Но Нарцисс не позволил оправдаться самой Мессалине, однако не силой аргументов, ее обвиняющих в противозаконном браке (таких вообще не было), а перечислением массы сплетен о ее изменах Клавдию. Затем Мессалина попыталась действовать через детей, но Нарцисс не позволил Клавдию встретиться с его детьми от Мессалины. Однако Нарцисс не смог помешать весталке Вибидии выступить перед Клавдием в защиту Мессалины. Тогда он искусно нейтрализовал ее защиту обещанием от имени Клавдия выслушать саму Мессалину.

Таким образом, в рассказе Тацита (11,35) вся инициатива и деятельность по обвинению Мессалины осуществлялась одним Нарциссом – при этом Клавдий и Вителлий молчаливо попустительствовали ему.

Чтобы иметь повод для обвинения Силия, Нарцисс является в его дом вместе с Клавдием и показывает 1) статую отца Силия, которую было приказано уничтожить, и 2) вещи, которые перешли к Силию от Мессалины, а ранее принадлежали роду Клавдиев. Само по себе все это не было преступлением. Частная жизнь римского гражданина была сосредоточием иного мира, нежели общественная. А вещи Клавдия (он ли их считал?) были приданым Мессалины, которое она на законном основании принесла в дом нового мужа. Если что-то из этого и принадлежало прежнему супругу, то вполне могло перейти к ней при разделе совместного имущества. Но Нарцисс и не заботился о правомерности обвинений, для него важнее было психологическое воздействие на императора. Затем Нарцисс увлек возбужденного увиденным Клавдия (человек вообще легко возбудимый и вспыльчивый) в лагерь преторианцев, которые были заранее подготовлены для его приема.

Перед преторианцами выступал в основном Нарцисс и они потребовали обвинения Силия, что, очевидно, было заранее спланировано и подготовлено. Силий не оправдывался и не выказал боязни – видимо, ему не в чем было себя винить. Он попросил ускорить смерть, так как явно понимал, что перевес на стороне интриганов. После этого под видом любовников Мессалины было казнено несколько знатных всадников и прочих противников Нарцисса. Нарцисс составил список – наподобие проскрипционного – названный им списком любовников Мессалины. Кто после этого осмелился бы оспорить его, если эти люди официально были казнены как "любовники Мессалины"? А последующие поколения всегда оценивают прошлое в соответствии с расхожими стереотипами, часто будучи уже неспособны разобраться, кем и зачем эти стереотипы внедрены.

Тацит (11,37) сообщает, что после смерти Силия Клавдий собирался встретиться с Мессалиной. Видимо, он рассчитывал после устранения соперника на примирение с бывшей женой, так как сам-то он, судя по всему, не желал развода с ней. Чтобы не допустить этого, Нарцисс приказал убить ее. Это было закономерно, так как после гибели Силия возвращение Мессалины к Клавдию, хотя бы с целью совершения мести, стоило бы Нарциссу головы. Он еще был у власти, поэтому успел нанести удар раньше.

Таким образом, смерть Мессалины и Гая Силия была не следствием их порочности и нарушения законности семейных уз императора, а произошла в результате интриг Нарцисса в борьбе за власть и влияние на принцепса. Анализ описания их брака и отношения к нему современников показывает, что он не нес в себе ничего противозаконного. Мессалина, по-видимому, дала развод Клавдию и нет никаких оснований утверждать, что она не имела права этого делать. Жречество, окружение, армия и народ выступали в роли свидетелей при этом браке и не видели в нем нарушения каких-либо юридических или нравственных норм. Другое дело, что разводное письмо Мессалины Клавдию могло не дойти до адресата и осесть в руках интригана Нарцисса, контролировавшего каждый шаг императора.

Сам Клавдий, видимо, также не остыл чувствами к Мессалине. Поэтому, не имея законной возможности воспрепятствовать ее браку с Силием, он не препятствовал интригам Нарцисса, видимо, надеясь с их помощью погубить Силия и вернуть Мессалину. Это объясняет его будто бы нерешительное и бездеятельное поведение. И ему удалось почти полностью осуществить свой план. После осуждения и убийства Силия он уже готов был послать за Мессалиной. Тогда Нарцисс, видя что задуманному им грозит гибель, так как Мессалина не замедлила бы расправиться с убийцей Гая Силия, перехватил инициативу и приказал убить Мессалину. Это было противозаконное убийство, закамуфлированное заботами об интересах государства и императора Клавдия. Видимо, для его оправдания и проводилась столь настойчиво мысль о порочности Мессалины. Других аргументов у обвинителей просто не было. Клавдий узнал о ее смерти постфактум и вынужден был смириться с тем, что отпущенник переиграл его.

Судя по изложению Тацита, инициатива в заключении брака с Мессалиной принадлежала Гаю Силию. Однако и сама Мессалина выступала не пассивной стороной. Она первой последовала своему чувству и оставила Клавдия ради Силия. Она сама инициировала развод с Клавдием. Последнее показывает, что Мессалина выступала в роли persona sui iuris и не была подчинена manus Клавдия в браке с ним. Возможно, участие верховного понтифика и старшей весталки на стороне Мессалины в истории с ее браком с Гаем Силием указывает на то, что этот брак имел характер конфарреации. Незадолго до описываемых событий в 23 г. был принят закон, по которому конфарреационный брак утрачивал manus mariti во всех сферах, за исключением религиозной.

Расхожее мнение об упадке римской нравственности, особенно в высших слоях общества, в конце республиканской – начале императорской эпохи по-видимому связано с тем, что именно в это время эволюция брачных норм в римском праве происходила особенно быстро. Общество не могло быстро примениться к переходной правовой ситуации. Одни люди использовали новые нормы для достижения своих целей. Жившие рядом с ними другими мыслили старыми категориями и вопринимали новшества с осуждением как нарушение привычной нравственности. Третьи использовали несовпадение установившегося права и общественной психологии, сохранявшей связь со старыми нормами, для интриг и достижения собственных целей. В эпоху Светония и Тацита случай брака Гая Силия с Мессалиной уже воспринимался как нечто противоправное, поскольку фигура принцепса заметно обособилась от массы граждан в правовом отношении. Общество легко воприняло официальную версию о развращенности Мессалины, а ее право на столь же легкий развод с принцепсом как со всяким другим гражданином было просто затушевано традицией.

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки