Эволюция

Категория реферата: Рефераты по истории
Теги реферата: рефераты по информатике бесплатно, инвестиции реферат
Добавил(а) на сайт: Tihonov.

Во-первых, потому, что никакие итоги сейчас, по существу, подводить невозможно. Экспериментальные работы по клонированию высших млекопитающих едва лишь начаты, и неизвестно, насколько долгим и сложным будет путь к точке, где доподлинно выяснятся реальные возможности и опасности этой технологии. Напомню, что Долли - это лишь один удачный случай из 277. Остальные 276 попыток окончились неудачей. Но к этому надо добавить и то, что с течением времени сомнения в "эффекте Долли" не уменьшаются. В ходе относительно недавней дискуссии под давлением оппонентов Йэн Вилмут был вынужден признать, что вероятность ошибки, пусть и мизерная, имеет место. Впрочем, различные "за" и "против" представлены в нашей подборке. Здесь же хотелось бы обратить внимание читателя на иную тему.

Идея клонирования человека ставит перед сообществом людей такую проблему, с какой оно прежде не сталкивалось. Эта проблема - возможная опасность потери уникальности человеческой личности. Так развивается наука, такова особенность познания, что каждый его новый шаг несет с собой новые, неведомые ранее возможности, но и новые грозные опасности. Овладение энергией атома принесло дешевую электроэнергию - но и оружие, способное погубить все человечество. Электронные коммуникации - небывалую свободу связи и общения - но и неограничиваемую свободу порнографии и расизма.

И вот - клонирование. Для бесплодных семей, жаждущих продолжить себе во времени, - спасение. Ну, а как отнестись к перспективе - пусть весьма отдаленной! - появления многих биологических "копий" живущих людей? Сама возможность такого поворота событий побуждает к серьезным размышлениям. Профессор Борис Конюхов считает: "Нормы биоэтики, о которых так много спорят сейчас, нужны не только ученым. Те нравственные заповеди, которыми человечество пользуется века, к сожалению, не предусматривают новых возможностей, какие вносит в жизнь наука. Поэтому людям и необходимо обсуждать и принимать новые законы общежития, которые учитывают новые реальности".

И второй повод для появления слова "промежуточный" в заголовке. На следующих страницах журнала "Тема номера" будет продолжена.

Во-первых, заметками о пропаганде идеи бессмертия человека в советской печати двадцатых годов - это своего рода пародия на те отзвуки, какие возникли в общественном сознании нашего времени по поводу клонирования.

Но, главное, тема будет продолжена размышлениями Владимира Поруса о современном обществе, современной науке и культуре. Мне хотелось бы особо обратить внимание читателя на несколько мест из его статьи. Прежде всего: "Попытки как-то обуздать профанацию науки, противопоставить гонке за славой и деньгами нравственность и мудрость (которые, я надеюсь, все же не растворены в "масскульте", а продолжают жить своей особенной жизнью) - оборачиваются как раз обратным эффектом: подбрасывают хворост общественного внимания в костер сенсации". И в заключение: "Нам надо бы понять, что само собой ничего не образуется, и как сейчас, так и в будущем, люди имеют и будут иметь ту культуру и ту науку, какие возникают из их совместных духовных усилий".

Вот этим и закончу: совместные духовные усилия, - то, к чему побуждает бурное развитие науки.

Сегодня сообщения СМИ о клонировании, позволяющем человеку продолжать себя в новых поколениях, - своего рода бессмертии, публикации о "пилюлях молодости" и "таблетках от старости" захватывают внимание читающей публики. Но они же рождают и смутные воспоминания о том, что эта тема не впервые заняла видное место на страницах газет и журналов. Некий профессор Воронов, анекдоты о Троцком, который якобы прошел процесс омоложения, для чего ему пересадили семенники то ли обезьяны, то ли собаки, и так далее... И действительно, архивные материалы подтверждают догадку. Первую публикацию повести Булгакова "Собачье сердце" в журнале "Знамя" в 1987 году Мариэтта Чудакова сопроводила статьей, из которой заимствован следующий отрывок.

"С 1921 года научно-популярная печать только и писала об омоложении по методу австрийского физиолога Э.Штейнаха, занимавшегося пересадкой половых желез у млекопитающих.

В 1924 году вышел второй сборник статей под редакцией профессора Н.К.Кольцова "Омоложение", почти все журналы стали печатать статьи на эту тему, причем невозмутимая бойкость журналистского тона обливала изложение экспериментов поистине фантастическим светом.

Так, автор одной из статей сообщал, что "оперировать стали даже маленькие небогатые города", что оперируют "в далеком Ташкенте и в маленькой Вотской области". (Василевский А.М. Новое об операции омоложения. "Звезда", 1924, N5, стр.195.) Описывалось, как у оперированного "животного окрепли силы, стала свежее и блестящее шерсть, походка отчасти приобрела прежнюю эластичность, во рту появились даже новые белые зубы..." (Там же, стр.198.)

Автор другой статьи сообщал об опытах, проделанных им самим: "Оперировано: два врача, два студента... два интеллигентных пациента и два малоинтеллигентных (!). Такой подбор сделан умышленно, чтобы лучше разобраться в клинических проявлениях"; далее приводились истории болезни, живо напоминающие историю болезни Шарика, которую ведет в повести доктор Борменталь: "...Головные боли исчезли. Во всем организме чувствуется бодрость, свежесть и душевное спокойствие... Заметно выпадение волос, как седых, так и пигментированных... Выпадение волос усилилось... Выпадение волос прекратилось... Волосы на голове, в затылочной области почернели, борода также заметно почернела". (Профессор Щипачев. Пересадка половой железы в связи с работами проф. Штейнаха по омоложению и продлению личной жизни. "Сибирские огни", 1923, N1-2, стр.197, 199, 200.)

Это было в духе времени, когда победа не только над старостью, но и над смертью казалась достижимой, поставлена была еще в начале 1920-х годов в ряд актуальных научных и даже производственных задач. "Что такое смерть? - думали в дни голодных пайков ученые... Быть может, на долгие века запомнит человечество вот это наследство, оставшееся в науке от эпохи военного коммунизма... Пусть из этих, живущих отдельной жизнью желез будут созданы особые рабочие станки, специальные фабрики по омоложению и исправлению живых людей". (И. Полтавский. Наши ученые. "Вечерняя Москва", 1926, 16 февраля.)

На экранах появились научно-популярные фильмы об омоложении - сначала европейские, а потом и отечественный, в котором, как с удовлетворением сообщалось в печати, "засняты опыты не только с животными, но и с людьми, чем не могут пока похвастаться аналогичные германские фильмы". ("Жизнь искусства", 1924, N34 [19 августа], стр.24.) Мы не должны снимать с людей копии, поскольку нам следует относиться к каждому ребенку как к индивиду, а не как к копии другого человека.

19. Мы имеем науку, какую заслуживаем

Вот и еще одна - очередная - сенсация века. Чуть ли не завтра ученые примутся за создание генетических копий человека. Подобно овечке Долли, количество фотографий которой уже соперничает с числом изображений Саддама Хусейна или Рудольфа Шварценегера, вскоре могут появиться на свет маленькие Джоны или Мэри, представляющие собой копии людей, давших для этой цели свой генетический материал.

СМИ наперебой судачат о новом взлете человеческого гения, не упуская при этом случая пощекотать нервы профанов фантастическими сюжетами на темы копирования живых (или даже мертвых) человеческих существ со всеми мыслимыми и немыслимыми нюансами этого предприятия.

Политические деятели подливают масла в огонь, призывая то к мораторию на эксперименты с неясными последствиями, то к применению власти для обуздания авантюристов от науки.

Философы и священнослужители различных конфессий обращают внимание на этические и религиозные проблемы, с которыми неизбежно встретятся люди, согласившиеся на осуществление проекта Ричарда Сида.

Алармисты из числа сторонников экологических движений рисуют бредовые картины будущего, в которое пробивает себе дорогу идея фабрикации людей.

В шумихе тонут голоса ученых, предупреждающих о преждевременности и почти полной научной необоснованности рекламных заявлений о готовности современной биоинженерии взяться за эту задачу.

Однако, я думаю, научные, этические или религиозные аргументы "за" и "против" клонирования человека практически недоступны и неинтересны огромному большинству людей. "Массовый человек", ставший в двадцатом веке основным персонажем мировой истории, развлекается научными, как и всякими прочими, сенсациями, иногда, впрочем, подумывая о выгоде, какую он мог бы извлечь из них, или об опасностях, которых ему лично стоило бы поостеречься. Вот для этого-то "массового человека" и затевается кутерьма вокруг клонирования людей, на него работают СМИ, именно к его чувствам и инстинктам взывают политики и интеллектуалы.

Мы давно уже живем в обществе, в котором "массовая культура" - культура "массового человека" - заполонила чуть ли не все культурное пространство, и явления, подобные рекламной кампании Ричарда Сида, соответствуют и запросам, и ценностям этого общества. Все довольны и все получают свое. Пресса и ТВ - сенсацию, обыватели - неплохое развлечение, интеллектуалы - повод для обнаружения своих критических способностей, политики - удобный случай для демонстрации своей близости к настроениям и чувствам "электората", а кот Васька, то бишь доктор Сид, - рекламу, известность, надежду выловить жирную рыбку в мутной воде.

Как противиться этому? Парадокс в том, что попытки как-то обуздать профанацию науки, противопоставить гонке за славой и деньгами нравственность и мудрость (которые, я надеюсь, все же не растворены в "масскульте", а продолжают жить своей особенной жизнью) - оборачиваются как раз обратным эффектом: подбрасывают хворост общественного внимания в костер сенсации. Такова логика безумия.

Большинству людей, плохо разбирающихся не только в проблемах генетики и медицины, но и вообще в том, что такое наука и каким требованиям должно отвечать настоящее, "нехалтурное" научное исследование, недосуг и неохота вникать в суть дела. Они привыкли жить в мире, которому научно-технический прогресс подсовывает свои плоды, не требуя даже минимального понимания их природы. Телевидение и компьютеры стали обыденностью, но лишь немногие знакомы с принципами устройства этих приборов. Даже человеку, получившему университетское образование, скажем, в области экономики, почти невозможно объяснить, что происходит в его организме, когда он избавляется от головной боли таблетками аспирина, или в "микроволновке", которая готовит ему завтрак. Предметы из синтетических материалов ничем не напоминают о формулах высокомолекулярной химии, а квантовая физика вряд ли интересует большинство из тех, кто садится в кресло перед лазерным микрохирургическим аппаратом. Фото милой клонированной овечки обладает несравненно большей убедительностью, чем статистические данные о высокой вероятности рождения уродов в опытах с клонированием.

Скажу так: в двадцатом веке произошла культурная катастрофа, для большинства людей оставшаяся незамеченной. Она состоит в том, что наука, которая была порождением высокой европейской и мировой культуры, стала стремительно утрачивать свои культурные признаки и функции и превращаться в нечто "маргинальное" по отношению к культуре. Современные научные представления о мире, как бы революционны они ни были, практически не затрагивают жизненные смыслы, на которые ориентируются обычные, в меру образованные люди.

Поясню. В былые времена научные идеи Коперника, Ньютона, Дарвина или Бора не только преображали научные представления о мире, но и глубоко перепахивали культурную почву. Является ли человеческий мир центром Мироздания, или всего только малой периферийной частью обозримого Космоса, возник ли человек как одухотворенное создание Бога или является продуктом естественной эволюции животного мира, господствуют ли в мире, окружающем нас, абсолютные связи причин и следствий, или же мировой процесс имеет вероятностный характер - эти и подобные им фундаментальные научные проблемы преломлялись в сознании сотен миллионов людей, не имеющих прямого отношения ни к физике, ни к биологии, ни к астрономии.

Научные идеи затрагивали мировоззрение, веру, ценности, оказывали влияние на религиозные, эстетические, политические связи между людьми. Но в наше время, как отмечает немецкий философ Герман Люббе, "чем больше научная информация превосходит возможности понимания на основе обычного, связанного с жизненным миром и прививаемого школой опыта, тем меньше ее значение для обеспечения единой культурной ориентации в окружающей действительности".

Это означает, что наука из силы, формирующей культуру, определяющей смыслы, ценности и цели общественного и личностного бытия, во все большей степени - с нарастанием своей сложности и непонятности для большинства людей - превращается всего лишь в одну из бесчисленного множества человеческих профессий. Работая на нужды современной "техногенной" цивилизации, она в своем культурном аспекте все теснее смыкается с "массовой культурой", обслуживая, обеспечивая потребности последней.

Что же удивительного в том, что наука пропитывается духом "массовой культуры"? Что люди, работающие в науке, сами, по сути, принадлежат к "массовой культуре", разделяют именно ее жизненные ориентиры и ценности?

Вера в духовную силу научного сообщества, в его способность стать духовным лидером эпохи, в наши дни - все более слабый отголосок ушедших в прошлое времен, когда в науке видели едва ли не основной двигатель исторического "прогресса".

"Массовый человек" в роли современного ученого ориентирован в первую очередь на успех своей профессиональной деятельности. Научное знание перешло (или переходит) в разряд инструментов достижения этого успеха. Но если "успех" в ряду ценностей более важен, чем "истина", если сама истина отделена от нравственности, то это соответствующим образом определяет и характер профессиональной деятельности. Ведь достичь успеха можно и за счет ловкости и конъюнктурного чутья, игры с идеологией, манипуляции фактами, рекламы и многого другого, вовсе не совпадающего с философской мечтой о Большой Науке - сообществе бескорыстных служителей истины, подчиняющихся только законам научной рациональности.

Выдающийся американский социолог Роберт Мертон сформулировал принципы Большой Науки:

универсализм - наука стремится к предельным обобщениям о мире, человеке, обществе, не останавливаясь ни перед какими внешними барьерами;

общность - наука не знает национальных, классовых, политических и прочих барьеров, ее результаты являются достоянием всего человечества;

бескорыстие - для науки нет высшей ценности, нежели истина;

организованный скептицизм - наука есть сообщество свободно мыслящих людей, не признающих больших авторитетов, чем Разум и Опыт; сама организация науки поддерживает эту свободу, а человек, отступающий от истины и свободы критики, тем самым выводит себя за рамки науки.

По Мертону, поведение ученых, так или иначе отклоняющееся от этих принципов, должно считаться "дисфункциональным", то есть таким, которое не соответствует истинному предназначению науки и искажает его. Увы, это оказалось скорее идеальным проектом, мечтой, а не оценкой реального положения вещей. Попробуем применить эти принципы к анализу проекта Ричарда Сида: где бескорыстие, где рациональная оценка существующих знаний и технических возможностей генетической медицины, где торжество научного критицизма над авантюризмом и безответственностью?

Мне могут возразить: но ведь большинство ученых не поддержали Сида, и недостатка в "организованном скептицизме" тоже как будто нет, а публикуемые выступления видных специалистов свидетельствуют, что критерии научности все еще работают, и в науке еще можно отличить действительные достижения от необоснованных претензий и рекламных трюков. Не предвзяты ли мои констатации разрыва науки с культурой? Быть может, все наоборот, и как раз наука остается самым надежным бастионом культуры?

Мне и самому было бы приятнее думать таким образом. И мне дорога мысль о том, что у человечества просто нет иного выбора: либо с помощью науки разрешать противоречия своего бытия, либо прийти к апокалипсису. Но именно поэтому необходимо осознать, о какой науке идет речь. Если верно, что от науки во многом зависит настоящее и будущее человечества, то ведь верно и то, что от нас, живущих на переломе исторических эпох, зависит судьба науки. Сохранит ли она свое былое значение в культуре? Или трещина между нею и культурой будет расширяться, пока не станет непроходимой пропастью?

Дело не в отдельных скандальных эпизодах, подобных нынешней шумихе с клонированием человека (кстати, таких эпизодов не так уж мало). Речь о перспективах культуры. Они совсем не радужны, и пророчествовать здесь об этом как-то неуместно. Мы знаем: когда культура уступает место своим суррогатам и довольствуется более или менее безмятежным существованием в "нишах" храмов, музеев, лабораторий, библиотек и других хранилищ, когда она служит убежищем для немногих - это значит, что большая беда уже на пороге.

Вспомним: наступление эпохи "массового человека" было предсказано Ф.Ницше, О.Шпенглером, Д.Мережковским, К.Ясперсом, X.Ортегой-и-Гассетом задолго до того, как эта эпоха породила тоталитарные режимы, для которых именно "массовый человек" был необходимым материалом. Режимы рухнули, а эпоха живет. Какие монстры еще могут выйти из ее чрева?

Ничто так не способно повредить будущему, как дурацкий оптимизм в настоящем. Да, наша культура и наша наука далеки от совершенства. Это не причина для истерики. Но это и не оправдание для пассивности. Нам надо бы понять, что само собой ничего не образуется, и как сейчас, так и в будущем люди имеют и будут иметь ту культуру, и ту науку, какие возникают из их совместных духовных усилий.

А что до опытов Сида - поживем, увидим.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: сочинение 6 класс, государство курсовая работа.