Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5 | Следующая страница реферата



Бастилия была огромной твердыней и считалась одной из самых грозных крепостей, которые стояли когда-либо внутри городов. Она была расположена у самого входа в Сент-Антуанское предместье и своими орудиями "покрывала", как говорят артиллеристы, не только предместье, но и кварталы, расположившиеся вокруг в форме звезды. Здесь были подъемные мосты, которые вели во внутренний двор и из внутреннего двора в крепость.

Огромная толпа собралась вокруг Бастилии. Несмотря на всю ненависть, которую возбуждала Бастилия в революционно настроенных людях, несмотря на ужасающие воспоминания, связанные с грозными, серыми стенами этой крепости, все же первые два часа толпа еще не думала о штурме. Она требовала только выдачи оружия.

Но когда началась стрельба, когда маленький гарнизон стал оказывать сопротивление, это требование революционной массы переросло в другое. Ярость толпы возросла до такой степени, что люди непоколебимо стояли, ничем не прикрытые, и падали под выстрелами. Они не теряли времени на устройство каких бы то ни было ретраншементов. Однако они отстреливались, достали даже несколько пушек. Осаждающие действовали, рискуя жизнью. Некоторые из них бросились к подъемному мосту, ведущему во внутренний двор, и опустили его. Опустили и другой мост, отбили его от скреп без нужных предосторожностей. Огромный мост упал, раздавив одного человека и поранив нескольких. Не обращая внимания на эти жертвы, толпа бросилась по подъемным мостам и проникла во внутренний двор. В это время со стен Бастилии загремели пушки, что довело народ до последней степени возмущения.

Де Лонэ, так же как и Безанваль, видел полную невозможность дальнейшего сопротивления. Он ожидал помощи от герцога де Бройля. Помощь, однако, не подходила. Де Лонэ растерялся. Он собрал своих инвалидов и швейцарцев, которых у него было в общей сложности немногим больше сотни человек. Проверили запасы провианта. Его оказалось достаточным только на 24 часа и не более чем на 36 человек. Между тем настроение толпы - целого моря людей, окружившего не только Бастилию, но запрудившего и все улицы города, ее гневные вопли, усилившаяся стрельба - все показывало, что ярость народа не только не ослабевает, но усиливается.

В это время несколько делегаций под белым флагом пытались проникнуть к де Лонэ. Одна делегация прошла, вторая проникла в крепость уже с трудом, а третью обстреляли. Это было принято за сознательную провокацию со стороны де Лонэ. Окруженные, полуголодные и измученные инвалиды и швейцарцы явно не желали продолжать бой. Губернатор хотел было взорвать пороховой склад. Но ему не дали это сделать. Тогда он решил сдаться.

Легенда говорит о том, что будто бы осаждавшие гарантировали де Лонэ сохранение жизни, что они обещали ему капитуляцию .

Никакого обещания со стороны народа не только не было, но и не могло быть. Распространил эту легенду Юлен. Он был одним из героев взятия Бастилии. Ему, собственно, и сдался де Лонэ. Когда от имени де Лонэ с высот Бастилии он обратился к толпе с вопросом, обещает ли народ капитуляцию, т.е. сохранение жизни губернатору и его отряду, то осаждавшие единодушно ответили: "Нет! Не будет никакой капитуляции!"

Народ требовал сдачи крепости на милость победителей. Юлен сам дал де Лонэ обещание сохранить ему жизнь, хотя он не имел на это никакого права. Победители хотели растерзать не только де Лонэ, но и Юлена за то, что тот его защищал.

Когда Юлен с чрезвычайным трудом довел де Лонэ до ратуши (Hotel de ville) и хотел сдать его под арест, толпа отшвырнула Юлена и чуть не растоптала его. Раньше чем Юлен успел подняться, он уже увидел голову де Лонэ на пике, которую несли несколько человек перед ликующей толпой, ринувшейся к ратуше.

Еще один вопрос вызывает много разногласий в исторической литературе. Это вопрос о том, какова роль организации, которая взяла на себя переговоры с де Лонэ. Такая организация была. Она самочинным порядком явилась на свет еще 12 июля, а на следующий день окончательно конституировалась. Это был так называемый "Комитет избирателей".

Как известно, избрание в Генеральные штаты было двухстепенным. Сначала выбирались выборщики из числа имевших право голоса, а уже затем они избирали депутатов. Выборщиков от Парижа было двести человек. И вот эти двести человек собрались. Никаких прав они не имели, никаких полномочий народ им не давал, тем не менее на первых порах они сыграли роль муниципалитета. Во главе их стоял купеческий старшина Флессель, игравший двойную, изменническую роль.

Внешне он изображал человека, желающего во что бы то ни стало вооружить народ и спасти его от Версаля, т.е. от полков, верных королю. На самом же деле Флессель искусно обманывал революционную массу, направляя ее туда, где оружия заведомо не было. Этим он рассчитывал выиграть время, ожидая быстрого прихода королевских войск из Версаля.

Большинство членов "Комитета избирателей" вполне одобряло все, что делал Флессель для того, чтобы помешать вооружению парижского народа. Именитые буржуа Парижа не желали вооружать никого, кроме состоятельных горожан, составивших в дальнейшем национальную гвардию.

Флессель заставил несколько тысяч человек топтаться на месте, говоря, что он достанет продовольствие, оружие и артиллерийские снаряды. Когда же люди открыли ящики, обещанные им, то там оказались не снаряды и не хлеб, а камни, железный лом и какой-то отовсюду набросанный хлам.

Однако эта двуличная игра Флесселя была быстро разгадана. Восставшие схватили его и по дороге в Пале-Рояль убили как изменника.

Победа - и победа блистательная - была одержана.

Взятие Бастилии, которое уже к вечеру 14 июля определилось как полное торжество революции, тут же стали приукрашивать легендами. И в народной массе и историки говорили (а иной раз и до сих пор повторяют) о взятии Бастилии штурмом. Между тем это была осада, сдача крепости последовала до штурма, и нужды в штурме не оказалось. Но даже и штурм Бастилии не был бы столь веским аргументом в пользу победы революции, как то, что случилось на самом деле: сдача грозной, неприступной крепости обнаружила полнейший маразм власти. Для королевского правительства стало ясно, что сопротивляться дальше невозможно. Было очевидно, что революция сокрушила не только Бастилию, но и твердыню абсолютизма. Народные массы Парижа, поддержанные всей Францией и значительной частью войска, совершили вооруженное восстание в защиту Учредительного собрания, т.е. в защиту буржуазии. Однако это восстание произошло не по воле крупной буржуазии, а в значительной мере вопреки ее желанию.

Всю ночь - это была уже, считая с 12 июля, третья ночь революции - люди лишь по очереди, на несколько часов ложились спать. Всю ночь горели огни в городе. Все ждали, что главнокомандующий министр де Бройль придет ночью с полками из Версаля. И вместе с тем все были полны решимости к продолжению борьбы.

Герцог Ларошфуко-Лианкур, один из приближенных Людовика XVI, явился во дворец, когда король еще спал. Короля разбудили, и Ларошфуко рассказал ему, что взята Бастилия, губернатор де Лонэ убит, а Париж во власти восставших. Король спросил: "Это возмущение?". Ларошфуко ответил ему историческими словами: "Это - революция, государь!".

И тут впервые король Людовик XVI осознал, что он столкнулся лицом к лицу с таким событием, которое не переживал никто из его предшественников за полторы тысячи лет существования французского королевского трона.

Утром 15 июля герцог Ларошфуко, сделав радостное лицо, сообщил Национальному собранию, что король решил удалить войска из Версаля. Собрание, переживавшее в течение всего предшествующего дня смертельную тревогу, ответило на эти слова громкими аплодисментами. Затем, когда Ларошфуко сказал, что король хочет лично сообщить о своем решении, Мирабо встал и заявил: "Скажите королю, что Генрих IV, память которого все благословляют, тот из его предков, которого король Людовик XVI хотел принять за образец, пропускал съестные припасы в восставший Париж, который Генрих лично осаждал, а свирепые советники короля Людовика XVI отправляют прочь хлеб, который торговцы хотят ввести в голодающий и верный королю Париж!"

15 июля, когда Мирабо произносил эти слова, в Париже, после первоначальной горячки победы и торжества, появилась некоторая растерянность. Дело было уже не в том, пошлет или не пошлет король войска, но в том, что де Бройль запретил пропускать съестные припасы в Париж. Начиная с 13 июля в Париже уже не хватало съестных припасов. Говорили, что де Бройль хочет взять Париж голодом. И когда Мирабо заявлял, что Людовик XVI не пропускает в Париж хлеб, он имел а виду то страшное оружие, которое оставалось еще в руках короля - голод.

Но за день 15 июля случилось нечто новое и очень важное: в версальских войсках, именно в так называемых верных частях, начались колебания.

Королевский двор ждал выхода революционной массы из Парижа и нашествия ее на Версаль. Король знал, что у этой массы есть теперь оружие и порох, он знал, что полк "Французской гвардии" уже полностью перешел на сторону народа, - значит, у восставших уже есть организованная военная сила. И король пошел на уступки. К вечеру 16 июля он вынужден был вернуть Неккера и уволить в отставку де Бройля. Мало того: короля заставили выехать в Париж для того, чтобы лично примириться с восставшим против него народом. Уже в этот момент король, разумеется, потерял свою власть. Правда, с тех пор он сделал еще немало попыток покончить с революцией вооруженной рукой, прежде чем проиграл сначала свою свободу, а затем и жизнь.

Весть о взятии Бастилии парижским народом произвела потрясающее впечатление на весь мир. Вот что писала архибуржуазная голландская газета "Gazette de Leyde" через несколько дней после этого происшествия:

"Непостижимое дело славной французской нации и особенно жителей революционной столицы. В течение 26 часов они выставили 100 тысяч вооруженных. Ночью они очистили Париж от множества воров и разбойников, из которых те, кто был пойман на месте преступления, немедленно были повешены или расстреляны. Без всякого военного командования революционеры заняли Дворец инвалидов и грозный замок Бастилию. Все эти огромные и поистине героические действия совершены без всякого беспорядка".

26 августа Собрание принимает Декларацию прав человека и гражданина, которую король сперва отказывается ее утвердить, но волнения вспыхивают с новой силой. Следует знаменитый 10-тысячный поход женщин на Версаль - и король вынужден вернуться в Париж и утвердить Декларацию, все больше превращаясь во власть без силы. Собрание же все больше и больше становится силой без власти.

Чего хотят депутаты? Пока что самые смелые их мечты - конституционная монархия взамен абсолютизма: разница лишь в том, что "правые" желают варианта с декоративным парламентом и абсолютным "вето" короля, "левые" выступают за возможность преодоления королевского "вето", а "крайне левые" - будущие республиканцы (Робеспьер в том числе), отвергают "вето" в принципе и отстаивают всеобщее избирательное право.

В октябре депутаты меняют статус короля - оставаясь главой исполнительной власти, он может править лишь на основании законов, принимаемых Национальным Собранием, а назначать министров может, но не из состава Собрания, чтобы нельзя было таким образом подкупать депутатов. И все же до республики еще "дистанция огромного размера" - даже Марат в августе 1789-го напишет: "в большом государстве множественность дел требует самого быстрого их отправления ... в этом случае форма правления должна быть, следовательно, монархической".

Тем не менее, изменения нарастают - 30 июля возникает Парижская коммуна, пример Парижа подхватывает вся Франция и в июле-августе прежние муниципалитеты добровольно или под давлением силы уступают место выборным комитетам. В декабре 1789-го - январе 1790-го проводятся достаточно разумные административная и судебная реформы - сокращается и упрощается центральная администрация, все ее агенты на местах упраздняются, управление переходит к выборным органам, что никак не устраивает желающего править как отец и дед Людовика, и в июне 1791-го король пытается бежать из страны, чтобы поднять всю Европу против Франции.

По случайности (почтмейстер на станции узнает короля в лицо) бегство не удается, Людовик вынужден вернуться в Париж, и с этого времени он уже превращен в декорацию - подобную Горбачеву после августа 1991-го. 21 июня Национальное Собрание берет на себя всю полноту власти, а 3 сентября оно принимает Конституцию, юридически закрепляющую в стране режим конституционной монархии. Король приносит Конституции присягу, надеясь, что самое неприятное позади - но остановить грозный процесс уже невозможно.

АКТ ВТОРОЙ.

От монархии - к республике, от республики - к диктатуре.

В апреле 1792-го на Францию обрушивается ураган войны - Англия, Австрия и Пруссия стремятся сокрушить давнего врага. Дела на фронте идут из рук вон плохо - королевские генералы не приучены к настоящим сражениям, недаром в недавней Семилетней войне Франция отнюдь не снискала лавров. И вот 22 июля Законодательное Собрание (пришедшее на смену Национальному) торжественно объявляет знаменитый декрет: "Граждане, Отечество в опасности!" (как раз в это время пехотный капитан Руже де Лиль сочиняет "Марсельезу", которой суждено стать национальным гимном).

Ценой небывалых усилий врагов удается остановить, но напряженность не уменьшается, и с трибуны Якобинского клуба звучит гневная речь Робеспьера: "основная причина наших бед коренится как в исполнительной власти (короле), так и в законодательной. Исполнительная власть стремится погубить государство, законодательная не может или не хочет спасти его". Робеспьер предлагает всеобщим голосованием избрать национальный Конвент для выработки новой Конституции, но поначалу депутаты его не поддерживают - и тогда в дело вмешивается народ Парижа.

10 августа под руководством комиссаров Коммуны парижане идут на кровопролитный штурм королевского дворца Тюильри - и бьет последний час монархии. Людовик оказывается в тюрьме Тампль, а 21 сентября 1792 года Конвент собирается на свое первое заседание и первым делом упраздняет королевскую власть во Франции, провозглашая ее республикой. Но, как выясняется, республику объявить несложно - сложнее найти республиканцев ...

В первую очередь, Конвент сталкивается с нелегкой задачей - что делать с бывшим королем? Примечательно, что именно адвокат и "законник" Робеспьер с трибуны Конвента требует: "Не судить надлежит короля, а казнить его, не может быть и речи ни о каком судебном процессе ... Людовик должен умереть, чтобы жила республика!" - и в который раз подтверждается, что суд победителей не бывает правым.

Результат предрешен - 15 января 1793-го поименным голосованием 387 голосами против 334 Конвент приговаривает Людовика XVI к казни, и 21 января голову короля палач показывает народу - слыша в ответ возгласы "Да здравствует республика!" ... Но что в России после подавления августовского путча, что во Франции после объявления республики - злой рок тяготеет над победителями: те, кто объединенными усилиями свергли королевскую деспотию, тут же сходятся в рукопашной схватке не на жизнь, а на смерть.

Две главные партии враждуют в Конвенте - жирондисты (условно - партия собственников) и монтаньяры (главным образом - члены Якобинского клуба, аналог разночинцев). Соперники бросают друг другу в лицо одни и те же обвинения в "роялизме", в попытках установления диктатуры, в связях с враждебной Англией, а высказывания ораторов по поводу свободы печати, смертной казни и парламентской неприкосновенности меняются полярно - в зависимости от того, кто на данный момент находится у власти.

Никто не в силах переиграть оппонента парламентским путем - и монтаньяры первыми не выдерживают искушения применить путь "непарламентский": 2 июня верные им войска и около 100 тысяч вооруженных горожан окружают Конвент, требуя выдачи и ареста депутатов-жирондистов. Даже монтаньяр Барер, выступая в Конвенте, восклицает - "рабы не могут издавать законов, разве будут уважать ваши законы, если вы принимаете их, будучи окружены штыками?", но пушки уже заряжены и фитили зажжены - и большинство Конвента стыдливо соглашается голосовать за арест.

Якобинцы оказываются у власти, но очень быстро выясняется, что решать экономические проблемы они способны лишь откровенно популистскими методами. Введя максимум цен на основные товары (в первую очередь, на хлеб), якобинцы тут же вынуждены "парировать" это введением максимума зарплаты - в итоге недовольны все, а есть лишь бесконечные очереди за формально дешевыми продуктами. По стране (как в во времена "продразверстки" в России) мечутся отряды "революционных комиссаров", реквизируя в деревнях продовольствие за непрерывно печатаемые "ассигнаты" - а фактически, за резаную бумагу - и в департаментах вспыхивают руководимые жирондистами восстания. В стране начинается гражданская война, а вдобавок - новый виток иностранной интервенции, и отчаявшиеся якобинцы идут на установление диктатуры.

24 июня 1793 года якобинский Конвент еще успевает принять одну из лучших Конституций во французской истории, закрепляющих основные демократические свободы, республику, всеобщее избирательное право, но ... сами же якобинцы начинают бешеную кампанию за то, чтобы отложить ее введение в действие. Логика их действий прозрачна: введение в действие Конституции означает новые выборы, которые лидеры Якобинского клуба (по образцу некоторых современных российских политиков) боятся проиграть.

Впрочем, все это прикрывается красивой словесной оболочкой - например тогда, когда в Конвенте 11 августа выступает все тот же Робеспьер: "Ничто не может спасти республику, если Конвент будет распущен и вместо него будет создано Законодательное собрание ..., если назначить новые выборы, победу на них могут одержать враги республики". Как хорошо, однако, нам знакома эта логика "революционной целесообразности" и двойной морали - для "своих" и для "чужих"!

10 октября Сен-Жюст выступает в Конвенте с программной речью об "очередных задачах якобинской власти" и опять, до боли знакомо, звучат слова: "В обстоятельствах, в которых ныне находится республика, конституция не может быть применена ... Правительство не должно считать себя связанным обязанностью соблюдать конституционные права и гарантии, его главная задача заключается в том, чтобы силой подавить врагов свободы ... Надо управлять при помощи железа там, где нельзя действовать на основе справедливости". Конвент послушно принимает декрет, которым осуществление Конституции 1793 года откладывается до заключения мира. Отныне в стране вводится "революционный порядок управления" (также знакомый нам термин!), 4 декабря 1793 года новый декрет окончательно оформляет режим якобинской диктатуры, а Конвент провозглашается "единственным центром управления".

Увы, формально всевластный Конвент очень быстро попадает в зависимость от двух своих грозных комитетов - Комитета общественного спасения и Комитета общественной безопасности. Все предложения этих комитетов немедленно и под страхом гильотины для возражающих утверждаются Конвентом, ставшим игрушкой в руках собственной исполнительной власти. Отныне все органы власти и общественные должности подчиняются непосредственному надзору Комитета общественного спасения, и начинается последний, стремительный и кровавый этап якобинского правления. Главным оружием революционного правительства объявляется террор.

ДЖОН МУР

Сентябрьские дни 1792 года

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: судебная реферат, понятие культуры.

Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки