"Национальные вопросы" в политической публицистике И.С. Аксакова

Ширинянц А. А., Фурсова Е. Б.

Традиционная идеологическая формула русского консерватизма «православие, самодержавие, народность» в творчестве И.С. Аксакова дополнялась двумя элементами — во-первых, идеей всеславянства и славянской взаимности, во-вторых, принципом национально-политического единства и целостности России. Как верно отметил в свое время П.Б. Струве, И.С. Аксаков «смыкал и сомкнул славянофильские учения с конкретными вопросами и запросами общественной и государственной жизни России» (1). «Восточный вопрос» и русский панславизм, «польский вопрос» и критика национального сепаратизма, «прибалтийский вопрос» (2) и проблемы национальной политики на окраинах государства, «еврейский вопрос» в свете духовного противостояния православной церкви чуждым русскому народу веяниям — все эти темы, волновавшие современников, нашли отражение в политической публицистике И.С. Аксакова, в которой он проявлял завидную последовательность, не боялся прослыть реакционером и не скрывал своих убеждений, даже если они шли вразрез с основными тенденциями эпохи.

Под восточным или славянским вопросом, который в пореформенное время активно обсуждался в российском обществе, обычно понималось все многообразие проблем, связанных с культурным и этническим, а в ряде случаев и с политическим, единством славян — т.е. с панславизмом (3). И.С.Аксаков полагал, что «Россия призвана явить новый культурный исторический тип, который примирит в себе и Восток и Запад на основе православно-славянской» (4). Именно Россия, утверждал он, должна овладеть инициативой разрешения Восточного вопроса, стать во главе движения, развернувшегося на Балканах, оказывать деятельную поддержку Сербии. Все происходящие события и положение каждого отдельного народа И.С. Аксаков предлагал рассматривать через призму единого Славянского вопроса: «в политической сфере нет частных противоречащих друг другу славянских вопросов, австрийского, турецкого или еще какого-либо другого: есть один Славянский вопрос, и он должен собою наполнить всю будущую историю Австрии, европейской Турции и России. Существование так называемых земель Чешской Короны, судьба Галиции и Венгрии, положение так называемого Триединого Королевства, Сербии, Боснии и Черногории, наконец, возрождение Болгарского народа, — все это неразрывные части одного и того же общеславянского вопроса» (5).

В 1865 г. в газете «День» была опубликована статья И.С. Аксакова «Почему Австрия не может сделаться Славянскою державой», в которой содержался анализ австрославизма, и шире — сущности панславизма. И.С. Аксаков пришел к выводу, что панславизм принадлежит пока более области теории, чем практики, а в применении к Австрии, идея всеславянства как политического объединения славян во главе с немецким императором, вообще является фальшивой в самом своем основании. Доказывая этот тезис, И.С. Аксаков апеллирует к утверждению немецкой философии о том, что отвлеченные понятия становятся действительной силой истории тогда, когда обособляются и конкретизируются в каком-либо реальном явлении. С этой точки зрения, национальная идея приобретает значение двигателя истории, когда воплощается в живой организм с резко выраженной индивидуальностью. Он утверждает, что «славян вообще» не существует — существуют только отдельные славянские племена с их различными историческими судьбами, с племенными особенностями и племенным эгоизмом. Следовательно, для воплощения идеи всеславянства, необходимо найти нечто общее в этих различных племенах, то, что дает этот «славянский тип», несмотря на все из различия, и то высшее начало, которое было бы настолько сильно, чтобы обуздать племенной эгоизм. Перебирая общие признаки, И.С. Аксаков выделяет среди них признаки физиологического свойства (кровное родство, единство «расы», сходство обычаев и наречий) и духовного свойства (душевные и нравственные качества племени и его религиозные и нравственные идеалы). Отдавая дань связи единородности, все же ее он не считает достаточной силой, способной подчинить себе элемент духовный и создать славянское целое. По его мнению, без единоверия единоплеменность бессильна, только вера как начало не только личное, но и общественное, и бытовое может явиться у славян таким объединяющим началом. Она же служит и разъединению славян по различию вероисповеданий. В этой связи И.С. Аксаков выражал надежду на то, что православные славянские народы когда-либо обретут какую-нибудь форму единства, поскольку у них есть главное объединяющее начало. Для католических же славянских племен единоверие не может иметь значения объединяющего элемента, поскольку это объединяющее начало противоречит их национальному интересу. Панславизм в таком случае, не являясь действенной исторической и политической силой, важен как идея, пробуждающая национальное самосознание и стимулирующая поиск объединяющего начала (6).

Что касается России, И.С. Аксаков считал, что духовное развитие России и истинная национальная политика немыслимы без осознания ее славянского призвания, а русские политические интересы не могут быть поняты вне связи с интересами России как славянской державы. Вместе с тем, он заявлял: «Нет у России ни стремлений к захватам, ни замыслов на политическое преобладание: она желает только свободы духа и жизни Славянским племенам, остающимся верными Славянскому братству» (7). Задачей России И.С. Аксаков считал поддержку процесса развития национального самосознания славянских народов, помощь в их противостоянии влиянию западного образования и мышления, распространению нигилизма и стремлению части «просвещенного общества» отринуть свои национальные корни. Не отрицая необходимости обогащать свое национальное сознание опытом жизни и духовного труда всего человечества, И.С. Аксаков утверждал, что необходимо не только «пересознавать» чужое сознанное, но и возводить в сознание явления своей самобытной жизни (8). В этой связи он не раз напоминал, что «та западноевропейская самобытность, которую преподносят им в виде высшего «общечеловеческого развития», на деле, по отношению к Славянину, является лишь национальной самобытностью Немца или Мадьяра» (9).

Пытаясь разобраться в том, что же такое панславизм, в 1883 г. И.С. Аксаков пришел к окончательному выводу: «Что такое панславизм или в буквальном переводе — всеславянство? Существует ли он? И да, и нет. Он не существует ни как политическая партия, ни как политическая программа, ни даже как определенный политический идеал. Объединение всех славян Восточных и Западных в одно политическое тело даже в мечтах никому доселе в точном образе не представлялось. Но панславизм, несомненно, имеет бытие как присущее в наше время всем многоразличным ветвям Славянского племени сознание их славянской общности или единоплеменности. Эта общность не имеет, как таковая, ни формы, ни иного внешнего выражения; да и трудно было бы ей по-видимому найти их себе при разнообразии всех этих ветвей, отличающихся друг от друга и вероисповеданиями, и внешними историческими судьбами, и наречиями, и алфавитом» (10).

Помимо мировоззренческих проблем, И.С. Аксакова занимали и вопросы государственного строительства в славянских странах. Так как становление новой государственности у освобожденных балканских славян проходило в окружении народов, имеющих длительную историю государственного развития, И.С. Аксаков предостерегал их от некритического перенесения чужого опыта на славянскую почву, полагая, что в заимствовании чужих форм таится немало опасностей. По мнению И.С. Аксакова, южным славянам пока недостает дисциплины, без которой невозможно существование государства, и чувства «отечества» как политического целого, обязывающего всех к солидарности и ответственности (11). В этом смысле он противопоставлял им русский народ, прошедший тысячелетнюю историческую школу государственности, воспитывающий в себе дисциплину своим общинным устройством, при котором каждый с ранних лет приучается согласовывать свой эгоизм с интересом общества и подчинять свою волю воле мира. Так, учитывая неблагоприятный опыт Сербии (12), И.С. Аксаков в 1882 г. пытался предостеречь князя Болгарии от ошибок. В открытом письме к нему он изложил свою точку зрения на возможные способы устройства государства, считая идеальным русский опыт. «Русский идеал — более или менее общий всем племенам Славянским, — это местное самоуправление без всякого политического характера, поддерживаемое и завершающееся верховною и центральною властью, — властью единоличною, вполне откровенною и свободною в сфере правительственной. Сельская автономия в России так велика, что русские общины похожи на маленькие республики, управляющиеся своим обычаем» (13), — писал он. Завершая письмо, И.С. Аксаков указал на основные моменты, которые, по его мнению, необходимо учитывать в государственном строительстве: «демократия в основании, — самостоятельность общин, народ, истинный народ — центром тяжести, — первенство интересу и духу народному, умение снискать популярность, частое совещание со страною, — уважение к религии, почтительное отношение к духовенству» (14). Однако письмо не имело никаких последствий (кроме того, что не прислушавшийся к рекомендациям И.С. Аксакова ставленник России князь Александр I Иосиф фон Баттенберг в результате государственного переворота был в 1886 г. свергнут с болгарского трона). Следя за дальнейшим ходом событий на Балканах, И.С. Аксаков тяжело переживал факт утраты Россией своего политического влияния в этом регионе (15). В конце 1885 г. он пришел к выводу, который подтвердила история, что «ни Болгария, ни иные, также более или менее мелкие Балканские государства не призваны, да и не могут иметь никакой действительной политической самостоятельности» (16).

Что касается западных славян, то на протяжении всей своей творческой деятельности И.С. Аксаков обращался к чешской истории и находил следы борьбы чехов за сохранение своего языка в литургии, рассматривал гуситское движение как отзвук влияния православного предания, считал, что у хорватов, словаков и словинцев в простом народе еще сохранились предания «старой» (православной) веры, полагал, что «у всех у них интересы национальные пересиливают интересы вероисповедания — чуждого их духовной природе, навязанного им насилием или соблазном» (17). И.С. Аксакова беспокоило распространяющееся влияние на эти народы Австрии, которую он характеризовал как «пионера германизации», чья политика связана с попытками «обезнародить» славян, превратить их в материал для европейско-германской культуры. В противовес австрийским панславистам он утверждал, что «никогда Славянскою империей Австрия не будет, да и быть не может. Численное преобладание Славянских племен — прочно окатоличенных и в сильной степени уже онемеченных ей нисколько не страшно. В этом, больше чем на половину славянском теле руководящий, действующий, господствующий дух — все-таки немецкий; немецкая речь связует весь разнородный состав этого государства; вековые предания династии Габсбургов, и всего этого, исторически сложившегося организма — немецкие» (18). И.С. Аксаков считал, что ни один из семи славянских народов, входящих в состав Австро-Венгерской империи, каждый со своими свое наречиями и своими азбуками, не имеет сам по себе мирового значения, следовательно, не может служить объединяющим началом, каковым становился католицизм под эгидой монархии Габсбургов. Такое объединение ведет, по справедливому мнению И.С. Аксакова, к прочной связи славянских племен с латинской духовностью и с историческими судьбами западного мира, к утрате ими своих индивидуальных черт.

Из общей судьбы славянского племени выделяется, с точки зрения И.С. Аксакова, судьба Польши. Именно в Польше католицизм занял господствующее положение, пустил глубокие корни, оказав сильнейшее влияние на ее дальнейшее развитие и предопределив непростой характер ее отношений с Россией, которые рассматривались И.С. Аксаковым как борьба, имеющая вселенское значение и одновременно как внутриславянское дело.

В начале 1861 г. И.С. Аксаков опубликовал программную статью, в которой сформулировал свое отношение к польской проблеме. Во-первых, он полагал, что «падение Польши было подготовлено внутренним разложением Польского общества, ложью шляхетства и католицизма, изменою её Славянским началам, гордыней и нетерпимостью Польской национальности, ненавистью, возбужденною ею в прочих братских народах» (19). Во-вторых, считал, что существование Польши в ее прежнем виде и устройстве препятствовало свободному развитию России. В-третьих, рассматривая раздел Польши, отмечал, что Россия возвратила себе только древние русские области и Литву, а присоединение к ней Царства Польского произошло по решению Венского Конгресса. Вместе с тем, он призывал руководствоваться в отношениях с Польшей соображениями «полнейшей нравственной законности» (20). Уже в этой статье И.С. Аксаков предлагал отдельно решать вопрос о тех областях, где исторически проживают православные славяне, и вопрос об исконно польских территориях.

И.С. Аксаков последовательно выступал против попыток порабощения польской шляхтой украинского, белорусского и литовского крестьянства. Обозначив свою позицию — «Мы стоим за народ, с народом и во имя народа, против гнета шляхетства и католицизма, гнета, издавна томящего и давящего народ и имеющего целью сломить в нем начала Русской народности» (21) — он боролся против полонизма, под которым понимал попытки «ополячить» и «окатоличить» исконное население Западного края. Постулируя право каждой народности, сознающей себя, чувствующей себя способной участвовать во всемирно-историческом духовном развитии человечества, жить и свободно развиваться, И.С. Аксаков полагал, что это право ограничивается пределами самой народности и прекращается, когда стремление к самостоятельности, к освобождению от чуждого ига переходит к подчинению других племен или восстановлению бывшей когда-то политической формации с включением других племен и народностей (22). Отсюда закономерно вытекал вывод о том, что «Поляки имеют безусловное, несомненное право стремиться к свободе и независимости, не только духовной, но и политической, всей Польской народности, и лишены, напротив, всякого нравственного права требовать восстановления прежних пределов — не народности Польской, а Польского Королевства» (23).

И.С. Аксаков был крайне озабочен проблемой русского влияния в этих областях, в связи с которой остро встал вопрос о сущности русификации. Свою трактовку «русификации» или «обрусению» он дал в ряде статей 1867 г. Прежде всего, И.С. Аксаков выступил против узкого понимания термина «обрусение» как всеобщего усвоения русского языка и введения его во всеобщее употребление. Соглашаясь с тем, что распространение языка является одним из признаков распространения народности, он полагал, что этого еще недостаточно. «Предания, созданные историей, понятия и побуждения этими преданиями воспитанные и к языку большею частью равнодушные — вот в чем главным образом состоит народность и на чем она держится» (24). Отсюда, в согласии со славянофильской концепцией народности, он делал вывод о том, что не язык, а вероисповедание служит исключительным признаком той или иной народности. Исходя из этого, И.С. Аксаков утверждал, что в северо-западных и юго-западных областях при физиологическом и этнографическом единстве местного населения, различие между русскими и поляками обусловливается только религией, что католицизм и православие являются здесь не столько личными верованиями, сколько теми историческими и нравственными началами, под воздействием которых образовались народности.

Вообще, обстоятельства принятия народами того или иного вероисповедания, как считал И.С. Аксаков, очень важны для дальнейших судеб конфессий. Так, распространение католичества в Белоруссии отличалось тем, что оно проходило как подавление православия в угоду национальной и государственной исключительности (И.С. Аксаков приводит пример католических святых, канонизированных именно за угнетение православной веры). Поэтому именно в поддержке и распространении православия в западных областях И.С. Аксаков видел задачу русского общества. Трехвековое господство католицизма в Западном крае привело к тому, что он стал представлять собой могучую, организованную политическую силу. Поэтому, считал И.С. Аксаков, борьба с ним не может вестись лишь внешними средствами вроде изменения языка богослужения, как предлагалось некоторыми русскими общественными деятелями. «Не язык вероисповедания обусловливает то или другое политическое направление в жизни народов, а самая сущность вероисповедания, хотя бы и не сознаваемая всеми его адептами» (25), отмечал И.С. Аксаков и призывал к живой самодеятельности местную русскую православную силу. Задаче «совершенного слияния с русской национальностью и достижения политического единства», «разобщения с польской политической идеей» должна была способствовать политика «обрусения», на деле нередко понимаемая как уподобление края во всех отношениях остальной России. Полагая, что такие действия возможны в административном, политическом, судебном отношении, И.С. Аксаков резко протестовал против «уподобления» в «сверху», против административных мер «случайного, полицейского свойства», указывал на необходимость государственных «органических» мер, учитывающих этнографические, исторические и иные условия края, его особенности, созданные местной жизнью, с тем, чтобы люди не проигрывали от процесса обрусения: «Обрусение не значит… ни уподобление края, по внешности, великорусскому типу, ни наполнение его чиновниками из Великорусов; оно не заключается в одних отрицательных мерах относительно польского населения, а должно состоять … в подъеме местного русского народного элемента, в призвании его к самобытной жизни в духовном, равно и в социальном и экономическом отношениях» (26).

Если Западнорусские земли всегда рассматривались И.С. Аксаковым как неотъемлемая часть России, то в отношении Польши преобладал взгляд на нее как на инородное тело в русском организме. И.С. Аксаков был против попыток «абсорбировать» Польшу, то есть поглотить ее Россией, слить ее с Россией в безразличном единстве. Он всегда учитывал, что «Россия, присоединив к себе Польские коренные земли с Польской столицей, присоединила к себе не провинцию, вроде или Литвы, Галиции, или даже Познани, а самую Польшу, то есть целый народный самостоятельный организм, не заимствующий жизни извне, как провинция от центра, но сам из себя дающий жизнь и разносящий ее по окружности» (27). Касаясь вопроса перспектив русско-польских отношений, И.С. Аксаков уже в 1863 г. отмечал то, что «наши исторические пути совершенно различны, и если тесное соединение между нами возможно, то только тогда, когда Россия станет вполне Русью, а Польша возвратится к началам Славянским» (28).

Спустя двадцать лет в одной из статей «Руси», И.С. Аксаков, подводя итоги, попытался перевести вопрос русско-польских отношений в позитивную плоскость: «Только благодаря России, под ее стеклянным или железным колпаком, сбереглось польское имя, — сохранилось от разложения, сохраняется и доселе от германизации польская национальность…» (29). Однако этот польский «позитив» не имел никакого отношения к России. «Сохранив» поляков от германизации, страна вместе с Польшей получила центр антироссийских политических сил и очередную социально-политическую проблему, связанную с евреями. Дело в том, что в итоге четырех разделов Польши под российским владычеством оказались не только многочисленные поляки, украинцы, белорусы и литовцы, но также большая еврейская община. Только с этого момента возник в России еврейский вопрос.

Дореформенным российским законодательством евреи были значительно ограничены в правах и подвергались религиозным гонениям (черта еврейской оседлости, дополнительные налоги и сборы, запрет государственной службы, еврейской общины (кагала), публичных богослужений и т.д.). Политика правительства была направлена на ограждение населения от воздействия иудаизма и ассимиляцию евреев (которая понималась как разрыв с иудаизмом и присоединение к православию) (30). Однако в эпоху «Великих реформ» 1860-х гг. политика запрещений сменилась политикой снятия различных ограничений. На повестку дня встал и вопрос эмансипации евреев, породивший спор о том, должно ли равноправие евреев послужить целям их интеграции и ассимиляции или, напротив, их ассимиляция должна предшествовать установлению их равноправия с другими подданными. Активным участником этого спора стал И.С. Аксаков, задолго до К.Н. Леонтьева (заявившего, что «тот, кто способствует равноправности евреев в России, уготовляет путь антихристу» (31)), связавший вопрос о гражданских правах с вопросом конфессиональной принадлежности евреев. Религиозный фактор, а точнее — традиционная юдофобия русских консерваторов, была одним из пунктов расхождений в вопросе об отношении к евреям между И.С. Аксаковым и русскими радикалами, демократами, социалистами разных мастей.

В своей публицистике И.С. Аксаков активно обращался к еврейскому вопросу два периода: в 1860-е (статьи в газетах «День» и «Москва») и 1880-е гг. (статьи в газете «Русь») (32). Его интерес к этому вопросу обуславливался конкретными обстоятельствами жизни России, к которым можно отнести, во-первых, польский мятеж 1863–1864 гг. и связанные с ним национальные проблемы западных губерний России, принадлежащих раннее Польше, а также либеральные «проеврейские» законы правительственных реформаторов в 1860-е гг.; во-вторых, кризис власти, а также антиеврейские беспорядки на юге России в 1881–1882 гг. Содержание и тон этих статей позволили многим критикам заявить, что в аксаковском отношении к евреям переплетались черты юдофобии, вытекающей из религиозного противопоставления христианства и иудаизма, и антисемитизма как проявления национальной нетерпимости. Предвосхищая подобные обвинения в «нецивилизованном» отношении к евреям, сам И.С. Аксаков писал: «Найдутся, пожалуй, такие господа, которые обвинят нас в желании разжечь взаимную ненависть христиан и евреев, возбудить религиозный фанатизм и т.д. … всякое разъяснение этого (еврейского. — Ред.) вопроса — с одной стороны, поможет только еще более разогнать мрак фанатического неразумия и слепой ненависти, а с другой — способно, может быть, будет и воздержать несколько от потворства лжи, от излишней и грешной любезности с нею, от вредного притупления нравственного чувства и от опасных уступок в ущерб русской народности» (33).

Как верно указывают В.Н. Греков и Н.А. Смирнова, «было бы слишком наивно видеть в позиции Аксакова только недомыслие или примитивный антисемитизм» (34). И.С. Аксаков всегда отдавал должное уму, предприимчивости и нравственности евреев. В ряде случаев, превознося качества еврейского племени, он как свое заветное желание высказывал мысль о превращении иудеев в христиан: «какую высоту и силу духа могло бы явить это удивительное, столь богато одаренное племя, если бы оно не загрубело для истины, если бы способно было совлечь с себя ветхого человека и облечься в нового, обновляемого в разум Христов» (35). Тем не менее, чаще всего он выступал с резкими статьями, обвиняя евреев в религиозной нетерпимости, в желании поработить христиан и т.п. И.С. Аксаков утверждал, что «если бы евреи отступились от своих религиозных верований и признали во Христе истинного Мессию, никакого бы еврейского вопроса не существовало» (36). Считая Россию «святой Русью», «православным царством», а «зерном жизни и силы» Русской империи — русский народный организм, ассимилирующий «иноверные и иноплеменные народцы» (37), он, наверное, и не мог рассуждать иначе.

Однако существовал еще один аспект отношения Аксакова к евреям, который важно отметить. Положение евреев в пореформенной России вызывало у многих русских людей чувство зависти и ощущение несправедливости. Речь идет о том, что ограниченные в одних правах и отношениях («черта оседлости», запрещение покупать землю, заниматься сельским хозяйством и жить в сельской местности), в других отношениях, особенно в области образования, евреи обладали большими возможностями, чем русские купцы, ремесленники и т.п. (38) К этому нужно добавить еще обстоятельство, на которое указал И.С. Аксаков. В статье «Отчего евреям в России иметь ту равноправность, которой не дается нашим раскольникам?»И.С. Аксаков переводит проблему эмансипации евреев в несколько другую плоскость, напоминая тем, кто хлопочет за них о том, что в России не все представители русской национальности имеют равные со своими согражданами права, причем ущемлены они (т.е. раскольники, староверы) в силу их религиозных предпочтений, отличающихся от ортодоксального православия (39).

Вряд ли кого-либо могло оставить равнодушным превращение тех, кому еще недавно, как писал И.С. Аксаков, было «некуда деться, они голодны, сиры, везде и всюду гонимы» (40), в богатейших людей России, игравших иногда определяющую роль в экономике страны, и в государственных преступников — радикальнейших революционеров, стремящихся эту страну разрушить. Формирование еврейской элиты из представителей свободных профессий и узкого слоя богатых банкиров и предпринимателей, попытки многих евреев ассимилироваться, уподобиться их русскому окружению, а некоторых — примкнуть к русскому революционному движению — все это не могло не способствовать росту антисемитизма в России, особенно в южных губерниях. В своих статьях, посвященных еврейскому вопросу, И.С. Аксаков, не только подметил, но и поддержал, развил, изложил обиды и претензии к еврейскому населению, которые многие десятилетия копились в русском народном сознании и выплеснулись наружу в виде бытового антисемитизма и еврейских погромов как народный протест, народное движение против «гнета» евреев.

Список литературы

1. Струве П.Б. Аксаковы и Аксаков. К столетию со дня рождения Ивана Сергеевича Аксакова (Род. 26. IX.1823, ум. 27.I. 1886) // Аксаков И.С. У России одна-единственная столица…Стихотворения и поэма. Пьеса. Статьи, очерки, речи. Письма. Из воспоминаний и мнений об И.С. Аксакове. Венок И.С. Аксакову. Москва И.С. Аксакова / Сост., вступ. ст. и примеч. Г.В. Чагина. М.: Русскiй мiръ. 2006. С.476.

2. См. Ширинянц А. А., Фурсова Е. Б. Прибалтийский вопрос в политической публицистике И.С. Аксакова (http://www.portal-slovo.ru/history/35446.php ) )

3. Идейно-политический комплекс панславизма включал разнообразные доктрины, теории, концепции и идеи, во главу которых была поставлена задача взаимного сотрудничества и единства действий в культурном и/или политическом отношениях родственных (по крови, языку, религии, бытовой культуре, исторической памяти, территории) славянских и близких им народов и народностей.

4. Аксаков И.С. Статьи из газеты «Русь». 1882. Передовые статьи. Москва.19 октября. //Аксаков И.С. Полн. собр. соч. Т.1. Славянский вопрос. 1860-1886, М.: Типография М.Г. Волчанинова, 1886. С.677.

5. Аксаков И.С. [Статьи из газеты «Москва». 1867 г. Передовые статьи]. Москва, 14 января. // Аксаков И.С. Полн. собр. соч. Т.1. Славянский вопрос. 1860-1886, М.: Типография М.Г. Волчанинова, 1886. С.106.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: инновационный менеджмент, курсовая работа.



1  2  3 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки