"Она писала в духе горных инженеров..." (газета "Екатеринбургская неделя")

С. Я. Бугаева

Облик административно-деловой, общественной и культурной жизни горного города Екатеринбурга до середины XIX в. определял горный чиновный мир во главе с главным начальником заводов "хребта Уральского". В штат горного правления, находившегося в самом центре Екатеринбурга, входило более 200 человек. Этот горно-административный монстр высоко возвышался над всем остальным городским начальством. Зенитом могущества горного ведомства были 30 - 50-е гг. XIX в. - времена генерала В. А. Глинки, когда горные инженеры надели военные мундиры и получили чрезвычайные права по управлению крепостным Уралом. Тогда же на них, как писал Д. Н. Мамин-Сибиряк, пролилось "благословение божие", скрытое в земных недрах". Так назвал писатель екатеринбургскую золотую лихорадку. "Конечно, - рассуждал Д. Мамин-Сибиряк, - горные чины развернулись не на свое казенное жалованье /.../ Да и как было не жить, когда, с одной стороны, одно крепостное право что стоило, а с другой - золотые, или только позолоченные набобы не могли обойти горную чиновную семью. Тут и ревизоры, и отводчики, и контролеры, и исправники, и безымянная тьма чиновничьей мелочи - все ловили удобного момента" [1].

В 1860-е годы все рухнуло одно за другим: крепостное право, военные чины, власть над гражданским населением и непререкаемый авторитет. В тотальной переоценке ценностей конца 50-х - начала 60-х гг. горным начальникам вменялись в вину бюрократизм, казнокрадство, чинопочитание, кастовость и многое другое.

Перестройка горного ведомства наряду с внешней имела и невидимую сторону изменения сознания, общественной и профессиональной культуры горных инженеров. Фасадом реорганизаций было введение новых, теперь уже гражданских, мундиров сужение функций рамками производственно-хозяйственного управления, освоение опыта службы в предпринимательских хозяйствах. Потребовались огромные усилия по преодолению в уральском обществе стереотипов восприятия инженеров лишь как "печальной памяти деятелей казенного горного дела".

Одними из первых, кто попытался преодолеть государственно-ведомственный потолок общественной службы, были горные инженеры Н. А. Полков и П. К. Штейнфельд, учредившие первую еженедельную политическую и литературную газету - "Екатеринбургская неделя".

Н.А.Полков, управитель Каменского казенного завода и П. К. Штейнфельд были однокурсниками, выпускниками Горного института 1860 г.

П. К. Штейнфельд - горный деятель, редактор-издатель газеты "Екатеринбургская неделя"

П. К. Штейнфельд появился в Екатеринбурге в 1876 г., имея за плечами большой опыт работы на разных казенных заводах. В это время главным механиком горного правления работал его старший брат, Н. К. Штейнфельд. Видимо, он и поспособствовал назначению Павла Капитоновича на должность окружного механика Екатеринбургского завода, а в 1878 г., перейдя на службу в военное ведомство, освободил для младшего брата место главного механика уральского правления.

Это было время общественного оживления, усиления натиска на либеральные реформы Александра II со стороны и правых, и левых. Голос в защиту идей либерализма звучал негромко и в узких аудиториях. Пропаганда идеалов всеобщего счастья носила наступательный характер. В таких условиях за перо брались люди, далекие от журналистики.

Инициатором издания "Екатеринбургской недели" обычно называют Н. А. Полкова. Сын Штейнфельда Владимир Павлович в письме к краеведу Черданцеву (1939 г.) подтверждает это: "Идея издания в Е[катеринбур]ге первого периодического органа принадлежит Н[иколаю] А[лександрови]чу (Полкову. - Б. С.), но выношена была совместно с отцом /.../ Он был в больших приятельских отношениях с ним [2].

Первое ходатайство Н. Полкова в Главное управление по делам печати относится к 1877 г. Из прошения видно, что редакторство газеты Полков брал на себя, а вторым редактором просил утвердить А. А. Клопова, юриста по образованию. Эта кандидатура, после запроса в III отделение, сразу же была отклонена.

В 1878 г. Н. Полков, не дождавшись официального разрешения на издание газеты, неожиданно умер. Дальнейшие хлопоты по изданию взяла на себя вдова А. А. Полкова, дочь горного инженера А. Х. Зигеля. В письме к Н. А. Иосса она так объясняла свою позицию: "Пользуясь тем, что находятся люди, желающие издавать газету, я /.../ хлопочу об ней, как о лучшем памятнике, потому что, какова она ни будет, пользу краю принесет и одним этим уже осуществит его последнюю мысль" [3].

В мае 1879 г. А. А. Полкова была утверждена в правах издательницы, а П. К. Штейнфельд первым редактором [4]. 39-летний Павел Капитонович к тому времени один раз попадал в поле зрения политического сыска. В обзоре за 1875 г., сделанном майором корпуса жандармов по Екатеринбургскому уезду, П. К. Штейнфельд подозревался в связях и сочувствии политически неблагонадежным Н. Д. Сушиной и В. П. Обреимову [5]. Сообщение осталось без последствий.

О старшем лесничем уральских заводов В. Н. Мылове, сначала цензоре, а затем втором редакторе (утвержден в 1882 г.) В. Штейнфельд сообщает: "Отец с ним был в приятельских отношениях, их сблизила газета "Екатеринбургская неделя", в которой он нередко пописывал, к тому же был и первым назначенным Питером цензором ее. Последнее обстоятельство служило довольно часто причиной разногласий и столкновений его с отцом /.../ В критические минуты, когда отец подсовывал В[ладимиру] Н[иколаеви]чу могущую вызвать недовольство властей статейку, а В. Н. категорически отказывался ставить свою визу, отец всегда апеллировал к Ольге Николаевне и она умела вымаливать у мужа нужное разрешение"... [6] Как видно, провинциальная цензура носила тогда семейно-дружеский характер.

Самую значительную часть материала газеты составляла информация о горнозаводской, земской, культурной жизни края. Но просто информационная роль ее не устраивала.

С самого начала издания редакция "Екатеринбургской недели" заявила о своей задаче стать "голосом целого общества /.../, лучшего мыслящего меньшинства". Вот несколько отрывков из передовиц газеты:

1880. № 1: "Газете нашей желаем успеха в поисках за "общественным мнением" и, отыскав, что не легко, стать верным и свободным его выразителем".

1881. № 8: "Старые основы и не думают уступать своего места другим, новым, более отвечающим нашему положению в общей семье цивилизованных народов Европы /.../ новая жизнь требует новых условий жизни".

1883. № 1: "Мы обходим молчанием многое, что не может не обращать на себя нашего внимания/.../ Не могут же не понимать в административных сферах того, что шушуканье несравненно вреднее отзывается на настроении общества, чем прямое, откровенное высказывание вашей задушевной мысли/.../ Постараемся /.../ сузить сферу замалчиваемых вопросов/.../"

1883. № 5: "Мы понимаем, что можно быть недовольными данными условиями жизни и бороться путем убеждения /.../ Но мы отказываемся принять разумным требование немедленного упразднения того, что есть, без заранее обдуманного плана - чем заменить существующее /.../ Где участвуют силой, там либерализму нет места".

1883. № 35: "Надо идти на мировую с тем мнимым врагом человечества, который зовется капиталом... Капитал совсем не такой враг человечества, как его считают; по крайней мере и он составляет необходимое звено в цепи социальных условий /.../ Вопрос должен заключаться не в том, чтобы объявлять капиталу войну /.../, а в том, чтобы оградить общество от таких действий капитала, которые наносят обществу вред /.../ Придумать какие-либо общие меры для выведения труда из зависимости от капитала никогда не удастся. С такой мечтой давно пора расстаться, как и с мечтой о таком устройстве общества, при котором на долю всех доставалась бы одинаковая доля счастья".

1885. № 2: "Возьмите, например, вопрос об образе правления /.../ Россия присутствует при ошибках остальных народов, а потому ей легче устроиться образцовым образом /.../ Самою существенною частию, требующей реформы, являются наши министерства /.../. Поставив в более самостоятельное положение, /.../ избавив от необходимости испрашивать беспрестанно Высочайшего соизволения, /.../ позаботиться о постоянном контроле за их действиями /.../

1885. № 9: "Мы не сторонники народного самодержавия в том смысле, в каком понимают его приверженцы республиканского режима /.../ Лишь при единоличной самодержавной власти главы государства и возможно мирное преуспеяние страны /.../ Необходимо употребить все меры для того, чтобы оградить монарха от /.../ ошибок. В Земском соборе и Комитете министров, а также в проектированном нами порядке издания Высочайших повелений мы и видим радикальное средство для ограждения монарха от ошибок, а государство от последствий таких ошибок /.../ Монарху необходимо знать правду, знать взгляды народа /.../

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки