Предыдущая страница реферата | 1  2

Выше было упомянуто об облавных охотах, которые устраивались монгольскими войсками в продовольственных целях. Но значение этих охот далеко не исчерпывалось этой одной задачей. Они служили также важным средством для боевой подготовки армии, как и установлено одной из статей Ясы, гласящей (ст. 9): "Чтобы поддерживать боевую подготовку армии, каждую зиму надлежит устраивать большую охоту. По этой причине воспрещается, кому бы то ни было убивать от марта до октября оленей, козлов, косуль, зайцев, диких ослов и некоторые виды птиц".

Этот пример широкого применения у монголов охоты на зверя в качестве военно-воспитательного и учебного средства настолько интересен и поучителен, что мы считаем не лишним привести более подробное описание ведения монгольской армией такой охоты, заимствованное из труда Гарольда Лэма.

"Монгольская облавная охота была той же регулярной кампанией, но только не против людей, а против животных. Участвовала в ней вся армия, и правила ее были установлены самим ханом, который признавал их ненарушимыми. Воинам (загонщикам) запрещалось применять против животных оружие, и дать животному проскользнуть через цепь загонщиков считалось позором. Особенно тяжко приходилось по ночам. Месяц спустя после начала охоты огромное количество животных оказывалось согнанным внутри полукруга загонщиков, группируясь около их цепи. Приходилось нести настоящую сторожевую службу: зажигать костры, выставлять часовых. Давался даже обычный "пропуск". Нелегко было поддерживать ночью целость линии аванпостов при наличии передней возбужденной массы представителей четвероногого царства, горящих глаз хищников, под аккомпанемент воя волков и рычания барсов. Чем дальше, тем труднее. Еще один месяц спустя, когда масса животных уже начинала чувствовать, что она преследуется врагами, необходимо было еще усилить бдительность. Если лисица забиралась в какую-нибудь нору, она во что бы то ни стало должна была быть выгнана оттуда; медведя, скрывавшегося в расщелине между скал, кто-нибудь из загонщиков должен был выгнать, не нанося ему вреда. Понятно, насколько такая обстановка была благоприятна для проявления молодыми воинами молодечества и удали, например когда одинокий, вооруженный страшными клыками кабан, а подавно когда целое стадо таких разъяренных животных в исступлении бросалось на цепь загонщиков".

Иногда приходилось при этом совершать трудные переправы через реки, не нарушая непрерывности цепи. Нередко в цепи появлялся сам старый хан, наблюдая за поведением людей. Он до поры до времени хранил молчание, но ни одна мелочь не ускользала от его внимания и по окончании охоты вызывала похвалу или порицание. По окончании загона только хан имел право первым открыть охоту. Убив лично несколько животных, он выходил из круга и, сидя под балдахином, наблюдал за дальнейшим ходом охоты, в которой после него подвизались князья и воеводы. Это было нечто вроде гладиаторских состязаний Древнего Рима.

После знати и старших чинов борьба с животными переходила к младшим начальникам и простым воинам. Это иногда продолжалось в течение целого дня, пока наконец, согласно обычаю, внуки хана и малолетние княжата не являлись к нему просить пощады для оставшихся в живых животных. После этого кольцо размыкалось и приступали к сбору туш.

В заключение своего очерка Г. Лэм высказывает мнение, что такая охота была превосходной школой для воинов, а практиковавшееся во время хода ее постепенное сужение и смыкание кольца всадников могло находить применение и на войне против окруженного неприятеля.

Действительно, есть основание думать, что своей воинственностью и удалью монголы в значительной доле обязаны именно звериной охоте, воспитавшей в них эти черты с малых лет в повседневном быту.

Сводя вместе все, что известно относительно военного устройства империи Чингис-хана и тех начал, на которых была устроена его армия, нельзя не прийти к заключению - даже совершенно независимо от оценки таланта его верховного вождя как полководца и организатора - о крайней ошибочности довольно распространенного взгляда, что будто походы монголов были не кампаниями организованной вооруженной системы, а хаотическими переселениями кочевых народных масс, которые при встречах с войсками культурных противников сокрушали их своим подавляющим многолюдством. Мы уже видели, что во время военных походов монголов "народные массы" оставались преспокойно на своих местах и что победы одерживались не этими массами, а регулярной армией, которая обыкновенно уступала своему противнику численностью. Можно с уверенностью сказать, что, например, в китайском (цзиньском) и среднеазиатском походах, которые будут подробнее рассмотрены в следующих главах, Чингис-хан имел против себя не менее чем двойные неприятельские силы. Вообще монголов было чрезвычайно мало по отношению к населению завоеванных ими стран - по современным данным, 5 миллионов первых на около 600 миллионов всех их бывших подданных в Азии. В армии, выступившей в поход в Европу, чистых монголов было около 1/3 общего состава как основное ядро. Военное искусство в высших своих достижениях в XIII веке было на стороне монголов, почему в их победоносном шествии по Азии и Европе ни один народ не сумел остановить их, противопоставить им высшее, чем имели они.

"Если сопоставить великий заход в глубь неприятельского расположения армий Наполеона и армий не менее великого полководца Субедея,-пишет г. Анисимов, - то мы должны признать за последним значительно большую проницательность и больший руководительский гений. И тот и другой, ведя в разное время свои армии, были поставлены перед задачей правильного разрешения вопроса тыла, связи и снабжения своих полчищ. Но только Наполеон не сумел справиться с этой задачей в снегах России, а Субутай разрешил ее во всех случаях оторванности на тысячи верст от сердцевины тыла. В прошлом, покрытом столетиями, как и в значительно позднейшее время, при затевавшихся больших и дальних войнах в первую голову ставился вопрос о продовольствии армий. Этот вопрос в конных армиях монголов (свыше 150 тысяч коней) осложнялся до крайности. Легкая монгольская кавалерия не могла тащить за собой громоздкие обозы, всегда стесняющие движение, и поневоле должна была изыскать выход из этого положения. Еще Юлий Цезарь, завоевывая Галлию, сказал, что "война должна питать войну" и что "захват богатой области не только не отягощает бюджета завоевателя, но и создает ему материальную базу для последующих войн".

Совершенно самостоятельно к такому же взгляду на войну пришли Чингис-хан и его полководцы: они смотрели на войну как на доходное дело, расширение базиса и накопление сил - в этом была основа их стратегии. Китайский средневековый писатель указывает как на главный признак, определяющий хорошего полководца, на умение содержать армию за счет противника. Монгольская стратегия в длительности наступления и в захвате большого пространства видела элемент силы, источник пополнения войск и запасов снабжения. Чем больше продвигался в Азию наступающий, тем больше захватывал он стад и других движимых богатств. Кроме того, побежденные вливались в ряды победителей, где быстро ассимилировались, увеличивая силу победителя.

Монгольское наступление представляло снежную лавину, нарастающую с каждым шагом движения. Около двух третей армии Бату составляли тюркские племена, кочевавшие к востоку от Волги; при штурме крепостей и укрепленных городов монголы гнали перед собой пленных и мобилизованных неприятелей как "пушечное мясо". Монгольская стратегия при огромном масштабе расстояний и господстве преимущественно вьючного транспорта на "кораблях пустыни" - незаменимых для быстрых переходов за конницей через бездорожные степи, пустыни, реки без мостов и горы - не в силах была организовать правильный подвоз с тыла. Идея же переноса базирования на области, лежавшие впереди, являлась основной для Чингис-хана. Монгольская конница всегда имела базу "при себе". Необходимость довольствоваться преимущественно местными средствами налагала определенный отпечаток на монгольскую стратегию. Сплошь да рядом быстрота, стремительность и исчезновение их армии объяснялись прямой необходимостью быстрее достичь благоприятных пастбищ, где могли бы нагулять тела ослабевшие после прохождения голодных районов кони. Безусловно избегалась затяжка боев и операций в таких местах, где отсутствуют кормовые средства.

В заключение очерка о военном устройстве Монгольской империи остается еще сказать несколько слов о ее основателе как полководце. Что он обладал истинно творческим гением, ясно видно из того, что он сумел из ничего создать непобедимую армию, положив в основание ее создание идей, которые у культурного человечества получили признание лишь много веков спустя. Непрерывный же ряд торжеств на полях битв, покорение культурных государств, обладавших более многочисленными сравнительно с монгольской армией и хорошо организованными вооруженными силами, несомненно, требовали более чем организаторского таланта; для этого необходим был гений полководца. Такой гений представителями военной науки за Чингис-ханом признан в настоящее время единогласно. Это мнение разделяется, между прочим, и компетентным русским военным историком генералом М.И.Иваниным, труд которого "О военном искусстве и завоеваниях монголо-татар и среднеазиатских народов при Чингис-хане и Тамерлане", изданный в Санкт-Петербурге в 1875 г., был принят как одно из руководств по истории военного искусства в нашей Императорской Военной академии.

Такую же оценку дает Чингис-хану и Гарольд Лэм, который высказывает, что его способ маневрирования большими массами без заметных трений и усилий, искусное приспособление им приемов ведения войны к разным театрам и различным условиям обстановки, отсутствие колебаний в решительные моменты операции или сражения, его успешные осады (при примитивности технических средств), его блестящие победы в открытом поле, - все это выдвигает его в ряды величайших полководцев.

Даже величайший из военных гениев Нового времени косвенно признал превосходство над собой монгольского завоевателя в своем изречении: "Я не был так счастлив, как Чингисхан" (Наполеон).

Монгольский Завоеватель не имел такого множества биографов и вообще такой восторженной литературы, какую имел Наполеон. О Чингис-хане написаны всего три-четыре работы, и то главным образом его врагами - китайскими и персидскими учеными и современниками. В европейской литературе должное как полководцу стало отдаваться ему лишь в последние десятилетия, развеявшее туман, который покрывал его в предшествующие века. Вот что говорит по этому поводу военный специалист, французский подполковник Рэнк:

"Следует окончательно отбросить ходячее мнение, по которому он (Чингис-хан) представляется как вождь кочующей орды, слепо сокрушающей на своем пути встречные народы. Ни один народный вождь не сознавал отчетливее то, чего он хочет, что он может. Огромный практический здравый смысл и верное суждение составляли лучшую часть его гения... Если они (монголы) всегда оказывались непобедимыми, то этим они были обязаны смелости своих стратегических замыслов и непогрешимой отчетливости своих тактических действий. Безусловно, в лице Чингис-хана и плеяды его полководцев военное искусство достигло одной из своих высочайших вершин".

Конечно, очень трудно производить сравнительную оценку дарований великих полководцев, а подавно при условии, что творили они в разные эпохи, при различных состояниях военного искусства и техники и при самых разнообразных условиях. Плоды достижений отдельных гениев - вот, казалось бы, единственный беспристрастный критерий для оценки. Во Вступлении было приведено сделанное с этой точки зрения сравнение гения Чингис-хана с двумя общепризнанными величайшими полководцами - Наполеоном и Александром Великим, - и это сравнение совершенно справедливо решено не в пользу двух последних. Созданная Чингис-ханом империя не только во много раз превзошла пространством империи Наполеона и Александра и сохранилась в течение долгого времени при его преемниках, достигнув при внуке его, Хубилае, необыкновенной, небывалой в мировой истории величины 4/5 Старого Света, и если она пала, то не под ударами внешних врагов, а вследствие внутреннего распада.

Нельзя не указать еще на одну особенность гения Чингисхана, которою он превосходит других великих завоевателей: он создают школу полководцев, из которой вышла плеяда талантливых вождей - его сподвижников при жизни и продолжателей его дела после смерти. Полководцем его школы можно считать и Тамерлана. Такой школы, как известно, не сумел создать Наполеон; школа же Фридриха Великого произвела только слепых подражателей, без искры оригинального творчества. Как на один из приемов, употреблявшихся Чингис-ханом для развития в своих сотрудниках самостоятельного полководческого дара, можно указать на то, что он предоставляют им значительную долю свободы в избрании способов для выполнения данных им боевых и оперативных задач.

Список литературы

1. Эренжен Хара-Даван "Чингисхан как полководец и его наследие" (gumilevica.kulichki.net)

Скачали данный реферат: Лебедев, Криштофич, Kulagin, Адаксин, Багров, Kravcev, Горгония.
Последние просмотренные рефераты на тему: диплом управление, реферати, реферат на тему закон, решебник по геометрии атанасян.



Предыдущая страница реферата | 1  2

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки