Предыдущая страница реферата | 1  2

Одним из мероприятий, с помощью которых Клавдий попытался вернуться во внутренней политике к принципам Августа, было прекращение преследований за оскорбление принцепса словом на основании lex majestatis,[14] что означало существенное ослабление давления на общество. Правление Веспасиана (68-79 гг.), после кратковременного периода анархии сменившего на престоле Нерона, хотя и не обошлось без эксцессов, всё же, в том, что касается свободы слова и личной безопасности граждан (libertas), выгодно отличалось от царствования его артистичного предшественника.

Таким образом, после очередного кризиса в отношениях власти и общества всякий раз наступало потепление. В этом факте мы усматриваем, прежде всего, результат действия общественного мнения. Именно оппозиция римлян была той силой, которая подталкивала владык империи к смягчению политического режима, вынуждая их держать свою власть в неких рамках, конечно, весьма зыбких и неопределённых, но, всё же, хоть как-то ограничивающих их самовластье.[15] При иных обстоятельствах принципат I века вылился бы в непрерывную чреду кровавых тираний.

Производимая общественным мнением работа приносила плоды медленно, но, всё-таки, приносила. Не один из наиболее одиозных тиранов (Калигула, Нерон, Домициан) не был обожествлён, то есть практика террора получила официальное осуждение со стороны римского государства. Отказавшись от политических экспериментов в духе восточных деспотий,[16] Нерва и Траян вернули принципат на путь, намеченный ещё Августом: путь компромисса и непрерывного поиска приемлемой формы сосуществования авторитарной власти и гражданского общества.

* * *

Наш обзор отношений принципата с римским обществом в I веке н.э. носит, конечно же, весьма беглый характер, однако, он всё таки позволяет сделать некоторые выводы и обобщения. Отправной точкой наших рассуждений было представление о том, что каждому государству по самой его природе присуще стремление к тотальному контролю. То, в какой степени конкретному государству удастся реализовать эту тенденцию на практике, зависит от исторических условий, главным из которых является способность общества ей противостоять. В императорском Риме обозначенная выше тенденция, во много раз усиленная авторитарным характером верховной власти, встретила сопротивление со стороны общественной элиты – аристократии, связанной с республиканскими традициями. Это сопротивление было слабым и совершенно не организованным, но, тем не менее, сыграло определённую историческую роль: к концу рассматриваемого периода политический климат в империи смягчился. Формы, в которых заявляла о себе оппозиция Юлиям-Клавдиям, определялись характером светской и, в целом, культурной жизни римского общества, вот почему её можно определить как оппозицию образованных людей, античной интеллигенции. Ведущая роль в формировании общественного мнения принадлежала кружкам (circuli), в Риме императорской эпохи – своего рода клубам, философским, литературным и политическим.

[1] Конечно, цензорская суровость Катона скорее исключение, чем правило. Однако, она выражает, хотя и в сильно гиперболизированном виде, обозначенную нами общую тенденцию.

[2] Диалог Цицерона “De re publica” сохранил для нас атмосферу этого пожалуй самого знаменитого кружка республиканской эпохи. Мы, конечно же, не утверждаем, что описанная в нём беседа действительно имела место в январе-феврале 129 года до н. э. и развивалась так, как показано у Цицерона. Однако, предположение, что на собраниях кружка, в которых принимали участие известнейшие государственные деятели и юристы того времени, оживлённо обсуждались как вопросы теории государства и права, так и текущие политические события, выглядит, на наш взгляд, вполне логично. Поражает свобода, по-видимому, действительно характерная для политических дискуссий кружка Сципиона: царская власть, безусловно одиозная форма правления в глазах римлян II века до н. э., сравнивается с аристократией и ей даже отдаётся предпочтение (Cic. De re publica, I, 54, 62). Этот факт примечателен, потому что позднее, в эпоху империи, в эру расцвета римской культуры и интеллектуальной жизни, мы не увидим уже ничего подобного. В “Диалоге об ораторах” Тацита рассмотрение проблемы упадка политического красноречия сопровождается многочисленными реверансами в сторону системы принципата (Tac. Dial de orat., 41). Свободное обсуждение животрепещущих политических проблем отошло в прошлое вместе с республикой: система, основанная на сознательной фальсификации, естественно, не могла его допустить. В этой связи характерно, что новая политико-правовая реальность, созданная империей, совершенно не была осмыслена и проанализирована самими древними римлянами, развитие политической мысли фактически остановилось на уровне, достигнутом во времена Цицерона.

[3] Ковалёв С И. История Рима. Л., 1986, с. 504-505.

[4] Шифман И. Ш. Цезарь Август. Л., 1990, с. 142-144, 148-149.

[5] Буассье Г. Оппозиция при Цезарях.// Буссье Г. Собрание сочинений. СПб., 1993, Т. II, с. 71.

[6] Егоров А. Б. Становление и развитие системы принципата. Автореф. докт. дисс. СПб., 1992, с. 24-25. В западной историографии проблема lex majestatis и его применения в эпоху раннего принципата является предметом острых научных споров. Для примера можно привести статьи К. У. Хилтона и Р. С. Роджерса, в которых, соответственно, сформулированы две крайние точки зрения. Практика закона об оскорблении величия рассматривается как яркий пример произвола и деспотизма императоров (К. У. Хилтон), или, напротив, доказывается, что политические процессы в эпоху раннего принципата соответствовали нормам римского законодательства и имели дело с реальными и опасными преступлениями против государства и его главы (Р. С. Роджерс). См.: Chilton C. W. The Roman law of treason under early principate.// JRS, XLV, 1953, p. 73-81; Rogers R. S. 1) Tacitian pattern in narrating treason treals.// TAPhA, LXXXIII, 1952, p. 279-311; 2) Treason under early empire.// JRS, XLIX, 1959, p. 90-94. Так как представление, что по крайней мере большинство осуждённых на основании lex majestatis были тем или иным образом замешаны в различных серьёзных преступлениях, основано не столько на показаниях источников, сколько на субъективных впечатлениях сторонников критического подхода к традиции, мы решительно встаём на сторону первой из двух обозначенных выше позиций.

[7] О delatores смотри специальную статью И. П. Портнягиной: Портнягина И. П. Delatores в римской империи: судебная практика и общественное отношение.// Античный мир. Проблемы истории и культуры. Сборник научных статей к шестидесятипятилетию проф. Э. Д. Фролова. СПб., 1998, с. 309-323.

[8] Как раз на одном из таких собраний всадник Клуторий Приск имел неосторожность похвастать стихами на смерть заболевшего сына Тиберия, Друза, за которые он надеялся получить хороший гонорар, и которые, в итоге, стоили ему жизни. Куриаций Матерн во время публичного чтения своей трагедии “Катон” так увлёкся, что , по словам Тацита, совершенно забыл о себе, помня лишь о Катоне. Автор навлёк на себя неудовольствие власть предержащих, зато на следующий день о нём говорил весь Рим (Tac. Dial. de orat., 2; Ann., III, 49-51). Вообще, стремление прославиться во что бы то ни стало, хвастовство и, наконец, банальная неосмотрительность служили тем “крючком”, на который, словно рыбу на удочку, ловили свою добычу доносчики.

[9] Некоторые исследователи склонны преуменьшать размах политического террора в эпоху ранней империи. Классическим примером здесь может служить историография принципата Тиберия, который является, пожалуй, наиболее противоречивой фигурой среди преемников Августа из династии Юлиев-Клавдиев. См.: Marsh F. B. The reign of Tiberius. Oxford, 1931, p. 114-115, 183, 208, 284-294; Smith Ch. E. Tiberius and the Roman empire. Baton Rouger, 1942, p. 162-163, 179-181; Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. М., 1981, с. 163-164. Нам кажется, что, в основе того, вне всякого сомнения, сильного впечатления, которое произвёл на римское общество террор Тиберия, и которое чувствуется буквально в каждой строчке “Анналов”, лежали события значительного исторического масштаба. Конечно, это всего лишь предположение, но, на наш взгляд, довольно вероятное. Его основное преимущество в том, что подобная точка зрения позволяет избежать злоупотребления критикой Тацита, на свидетельствах которого, хотим мы того или нет, основаны все наши знания об эпохе Юлиев-Клавдиев и Флавиев.

[10] Буассье Г. Оппозиция при Цезарях., с. 72.

[11] Там же, с. 285-286. Одна брошенная Нероном фраза, сохранившаяся у Светония, показывает, до какой степени властителей империи, особенно юных (Калигула вступил на престол в 24 года, Нерон – в 17 лет), опьяняло сознание безграничности их власти (Suet. Nero, 37).

[12] Мы привели эти имена не просто из желания почтить память достойных людей: в нашей маленькой подборке представлены, если можно так выразиться, основные характерные типы римских оппозиционеров. Сенаторы, позволяющие себе порой нападать на действия императора и его приближённых (Пизон и Лепид); поклонник стоической философии Тразея Пет; оппозиционные историки и писатели (Корд, Скавр, Лукан); светские люди, источником бед для которых стало их язвительное остроумие. Наконец, в лице Рубрия Фабата, мы имеем дело с редчайшим для императорской эпохи явлением – политическим беженцем. Подробную классификацию этих типов можно найти, например, в книге Р. Мак-Муллена, отдельные главы которой посвящены, соответственно, философам, культу героев республики (Катона, Кассия и Брута) и т. д. См.: MacMullen R. Enemies of the Roman order. London, 1967.

[13] По-видимому, следует принять мнение о характере римской оппозиции, высказанное ещё Г. Буассье (Буассье Г. Оппозиция при Цезарях., с. 282, 284). В подавляющем большинстве её представители не шли далее устной критики правительства, как правило мелочной и неконструктивной, в кругу родных и друзей, которым они полностью доверяли. Люди посмелее и менее осмотрительные отваживались высказывать свои мысли публично на светских приёмах и в литературных салонах римской знати. Наконец, некоторые брались за перо. Но к каким-либо активным, а тем более насильственным действиям римская интеллигенция, при всей её оппозиционности, не была способна. Более того, в годы максимального ухудшения политического климата (31-37 гг., 62-68 гг.), оппозиционные настроения выражались не столько в том, что говорил и делал тот или иной человек, сколько в том чего он не говорил и чего не делал. Классическим примером в этой связи может служить поведение Тразеи Пета (Tac. Ann. XVI, 21, 22). Однако, вести себя таким образом при деспотическом режиме и означает – быть в оппозиции.

[14] Портнягина И. П. Сенат и сенаторское сословие в эпоху раннего принципата. Канд. дисс. Л., 1983, с. 120.

[15] Буассье Г. Оппозиция при Цезарях., с. 286.

[16] Гай Калигула, например, полагал, что императору позволено всё в отношении всех. (Suet. Calig., 29). Такой взгляд резко расходился с римскими представлениями о государственной власти, пусть даже монархической и царской. См.: Покровский М. М. Толкование трактата Цицерона “De re publica”. М., 1913, с. 61, 134.

Скачали данный реферат: Virineja, Bandurkin, Lukiana, Dubrovin, Ивашев, Жиленков, Анисий.
Последние просмотренные рефераты на тему: реферат финансовый, доклад по географии, конспект на тему, сочинение сказка.



Предыдущая страница реферата | 1  2

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки