Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5 | Следующая страница реферата

Кроме того, в тексте говорится о сокровенных приметах смерти, связанной с характеристиками семени у мужчин и зародышевой крови у женщин. В таких случаях предотвратить смерть очень трудно. И, наконец, в тексте идет речь о признаках отдаленной и близкой смерти [см. там же, с. 198-199].

Подвижник, йогин, зная признаки и симптомы смерти и обнаружив их у себя, должен совершить йогу перемещения сознания или «выброс сознания» в видимый образ. В момент смерти он направляет свое состояние в сферу дхармакаи — абсолютного, или духовного, тела Будды, «тела закона», понимаемого как персонификация истины, как нирвана и подлинно реальный Будда, осознающий свою идентичность с абсолютом, проявляющий себя во всех существах. Если йогу удастся совершить успешно, то освобождение происходит само по себе, когда только йогин помыслит об этом, и надобность читать «Бардо Тодоль» отпадает [см. там же, с. 193-194].

Другое дело, когда речь идет не о подвижнике, а об обычном тибетце, будь он богат или беден. Над ним читают «Бардо Тодоль», обращаясь к его памяти (ведь он должен был читать или слышать чтение этой книги раньше, при жизни).

В таком случае в доме усопшего плотно закрывают окна и двери. В углу в сидячей позе помещают покойника. Просвещенный лама, приблизившись к его уху, но не касаясь его, читает «Бардо Тодоль». Начинается странствие. Но в странствие пускается не сам человек, не его физическое тело, а только сознание, или, как принято также называть это в западной тибетологии, «текучий комплекс души», или еще более сложно «человеческий элемент сознания». Правомерно пользоваться и словом «сознание» или даже «душа», имея, однако, в виду их некоторую неточность в применении к данному случаю: в христианском учении «душа» воспринимается как нечто устойчивое, в буддийских же представлениях «сознание» трактуется как нечто изменчивое, текучее.

Отметим все же особо символический характер самого этого воображаемого путешествия, поскольку в одном из обращений к «душе» в «Книге мертвых» сказано прямо и определенно, в соответствии с буддийским учением: «Кроме твоих галлюцинаций в действительности не существует таких явлений, как Владыка смерти, или бог, или демон, или Дух смерти с головой быка» [The Tibetan Book: 1960, с. 167]. Подобные мысли повторяются и разъясняются на многих страницах священной книги «Бардо Тодоль».

Сквозной образ «Книги мертвых» — образ света, лучей. Свет возникает перед «душой» умирающего в момент смерти, это свет мистический: «мысленно сосредоточься,— советуют «душе»,— особенно в этот миг Дхармакаи Ясного света»7 [там же, с. 94]. Свет повторяется — это второй Ясный свет.

В первые дни перед сознанием умершего появляются благостные божества дхьяни-будды («будды созерцания»): Вайрочана, Ратнасамбхава, Амитабха, Амогхасиддхи, Ваджрасаттва. Эти божества — антропоморфные символы, возникающие из пустоты (шуньяты). Каждый из дхьяни-будд имеет свое направление в мандале, представляющей сакральный символ буддийского учения («диск», «круг»), часто являющийся местом обитания божеств, как в данном случае. Кроме того, дхьяни-будда имеет свой цвет, сиденье (трон) в виде животного (или ездовое животное), шакти (божественную супругу), элемент, функцию и т.д. Вот описание одного из Дхьяни-будд в «Бардо-Тодоль»: «Будда Вайрочана, белый, восседающий на льве-троне, держащий в руке колесо закона о восьми спицах и пребывающий в объятиях Матери Небесного Пространства, явится перед тобой» [там же, с. 106].

В приведенном отрывке все наполнено символикой, в частности, колесо закона (дхармы) предстает в качестве многозначного символа: это и солнце и просветление (спасение).

«Душа» умершего встречается не только с благими божествами, но перед ней возникают и страшные видения, среди них — будды-херуки, пьющие кровь. Эта встреча опасна для того, у кого плохая карма: он может впасть в состояние крайнего испуга, поэтому следует углубиться в медитацию. Будда-херука воплощает непобедимую силу просветления: «Великий и Великолепный Будда-херука, темнокоричневый, о трех головах, о шести руках, крепко стоящий на четырех ногах; тело источает пламя лучей; девять глаз широко и устрашающе открыты, брови — словно трепещущие молнии; выставленные наружу клыки, прижатые один к другому, ослепительно сверкают; испускает он громкие крики "а-ла-ла" и "ха-ха" и пронзительные свистящие звуки; красноваторыжие волосы его встали дыбом и сверкают лучами; головы его украшены высохшими человеческими черепами и [символами] луны и солнца; белые змеи и человеческие головы гирляндой опоясывают его туловище; первая из правых рук держит колесо [закона], средняя — меч, третья — алмазную секиру ваджру; первая из левых рук держит колокольчик, средняя — чашу, сделанную из черепа, третья — лемех; его обнимает мать, Будда-Кротишаурима» [там же, с. 137]. Алмазная секира ваджра являет собой многослойный символ: громового раската, несокрушимой истины и мудрости, а также пустоты вселенной (шуньяты).

Чрезвычайно характерна эта эстетика ярких, картинных, красочных и подробных описаний, которые возбуждают эмоции и фантазию. Скульптурные изображения таких гневных божеств, слившихся в объятиях со своими божественными супругами — шакти, умершему не раз доводилось видеть при жизни в храмах и монастырях Тибета.

Примечательны при этом советы, которые даются «душе» умершего: «Не бойся. Не пребывай в благоговейном страхе. Знай, что это — порождение твоего собственного сознания» [там же, с. 137]. Не обольщаясь простотой прямолинейного понимания такой оценки, вспомним очень важную мысль, высказанную индологом С.Д.Серебряным в связи с изучением сочинений, относящихся к буддийскому канону: «"Мудрость Будды" возможно постичь (если это вообще возможно), лишь заглядывая (мысленным взором) за слова» [Серебряный 1998, с. 12].

Именно так стремился подойти к «Бардо Тодоль» выдающийся философ, создатель аналитической психологии Карл Густав Юнг (1875-1961), который писал: «Не только "гневные", но и "мирные" божества воспринимаются в качестве сансарических проекций человеческой психики,— такая идея кажется слишком очевидной для непосвященного европейца, потому что она напоминает ему его банальные упрощенческие подходы. Но хотя европеец может легко истолковать те божества как проекции, он будет не в состоянии одновременно рассматривать их в качестве реальных. Для "Бардо Тодоль" такое по силам» [Jung, 1960, с. XXXVII]. Юнг заключал: «Основой этой необычной книги является не скудное европейское "или — или", а великолепное утверждение: "то и то"» [там же].

Свет, мистическое излучение, символизирующее высшую мудрость, непременную принадлежность будд, и спасение, доминирует в тексте «Бардо Тодоль». В связи с этим укажем на сакральный смысл китайских фонарей, вокруг которых, например, на Тайване, поддерживается до сих пор настоящий культ: «Сами фонари продолжают сохранять свои религиозные функции. Они неизменно используются для украшения различных храмов — буддийских, даосских и представляющих локальные культы. Очень часто такие фонари оснащаются иероглифическими надписями, имеющими характер всякого рода благопожеланий. Некоторые верующие считают, что свет фонаря сродни буддийским идеям просветления и спасения и что, чем больше фонарей зажигается вокруг, тем шире укореняется учение Будды» [Шэн 1995, с. 58].

В описаниях света в «Бардо Тодоль» достигается высокая поэтичность, яркая выразительность при всей относительной лаконичности этих описаний. Перед сознанием умершего появляются дхьяни-будды, воплощающие суть буддийского учения и буддийской мудрости: «Из сердца Ваджрасаттвы белые лучи-дорожки зеркалоподобной мудрости, белые и переливающиеся, великолепные и ослепляющие, великолепные и устрашающие, усиливающие великолепие благодаря шарам, окруженным другими шарами, переливающимися и лучезарными, подобно опрокинутому зеркалу,— появятся и засияют.

Из сердца Ратнасамбхавы желтые лучи-дорожки мудрости равенства с желтыми шарами, каждый, как опрокинутая золотая чаша, окруженный шарами поменьше, а эти, в свою очередь, окруженные другими шарами размером еще меньше,— появятся и засияют.

Из сердца Амитабхи переливающиеся яркие красные лучи-дорожки проницательной мудрости, на которых блистают шары, словно перевернутые коралловые чаши, сверкающие блеском мудрости, необычайно светлой и ослепительной, каждый из коих украшен пятью другими такими же окружающими его шарами, лучи-дорожки, никогда не сдвигающиеся с середины и с краев, изукрашенные шарами и малыми шарами,— явятся и засияют» [The Tibetan Book 1960, с. 123].

Интересно, что психолог К.Г.Юнг, сближаясь в этом с вероучениями ваджраяны, подчеркивал для понимания «Бардо Тодоль» необходимость специальных упражнений, тренировки психики, достигаемой с большим трудом: «"Бардо Тодоль" как представлялась поначалу "закрытой книгой", так она ею и осталась, невзирая на то, какие комментарии к ней могут быть написаны. Поскольку данная книга открывается только духовному пониманию, а это — способность, которая ни для кого не является врожденной, но которая может быть выработана благодаря тренировке и особому опыту» {Jyng 1960, с. LII].

В силу своей природы и особой предназначенности «Бардо Тодоль» весьма восприимчива к влияниям простонародных и тайных мистических представлений. Это касается, например, символического характера описаний ездовых животных, на которых восседают пять дхьяни-будд. Эти животные тесно связаны со своими хозяевами, их свойствами и обрисованы в соответствии с представлениями, принятыми в странах северного буддизма (мы не употребляем термин ламаизм, от которого настойчиво рекомендует отказаться четырнадцатый Далай-лама).

На льве, символизирующем мужество и мощь, восседает Вайрочана, на слоне (символе незыблемости и неизменности) — Ваджрасаттва, на коне (воплощающем проницательность и красоту форм) — Ратнасамбхава, на павлине (символизирующем красоту и превращения) — Амитабха, на хищной птице (воплощении силы и полной победы) — Амогхасиддхи. Сами дхьяни-будды тоже символизируют атрибуты просветления Дхармакаи и его высших сил (см. The Tibetan Book 1960, с. 55]).

В кого может перевоплотиться «душа» умершего? В «Бардо Тодоль» говорится о нескольких животных, но это, скорее, символы.

Собака воплощает повышенную похотливость и чувственность. Она также, по тибетским народным представлениям, очень ревни- ва. Жизнь среди собак символизирует состояние чрезмерной чувственности.

Свинья — символ невежества и глупости, а также похотливости, эгоистичности и неопрятности. Жизнь среди свиней означает существование именно в такой атмосфере.

Муравей, как и у европейских народов, символизирует трудолюбие, но, помимо этого, еще и неуемное желание завладеть всем на свете.

Насекомое или личинка символизирует приниженное положение и жизнь в соответствующей атмосфере.

Теленок, козленок, ягненок, лошадь — это символы характеров и свойств, приписываемых данным животным в представлении большинства народов мира.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: эффективность реферат, бесплатные шпоры.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки