Блатная песня: terra incognita

А.С.Башарин

1. Русский блатняк на рубеже веков

По результатам последнего исследования аудитории радиостанций (Radio Index — Москва), проведенного Gallup Media в июне — августе 2002 г.. "Радио Шансон" по объему ежедневной аудитории во всех категориях слушателей занимает теперь первое место (592,2 тыс. чел.). <...> За последние два года вещания "Радио Шансон" завоевало огромную популярность у всех без исключения слоев населения: от рабочих — до специалистов и руководителей. Причем значительную часть взрослой аудитории (50%) составляют руководители и специалисты с высшим образованием (33%) и служащие(17% ) 1.

Нет, ни Жаком Брелем, ни Шарлем Азнавуром здесь и не пахнет! Потому что у слова "шансон", как известно, есть и другое значение: блатная песня. Именно это на "Радио Шансон" и крутят 2.

Приведенные цифры показывают, что разговор о массовой культуре конца XX — начала XXI века невозможен без упоминания явления, известного под названием "русский шансон". И это при том, что приведенная статистика ограничивается только одной радиостанцией и не учитывает ни деятельности других станций и программ (в первую очередь — программ Александра Фрумина, которого по праву называют отцом "русского шансона"), ни расходящихся поистине огромными тиражами дисков и кассет с пометой "русский шансон", десятков интернет-сайтов, концертов, клубов любителей "шансона" и т.п.

Причина внезапной популярности этих песен на рубеже веков — тема для отдельного большого исследования. Для того, чтобы представить себе разнообразие точек зрения и количество вопросов, занимающих аудиторию слушателей в этой связи, достаточно заглянуть на форум любого из тематических Интернет-сайтов. Мне хотелось бы остановиться на ином аспекте, который редко обсуждается и представляется, видимо, чем-то само собой разумеющимся, а именно — связи "русского шансона" с блатной песней. Сторонники "русского шансона" подчеркивают, что "блатная песня—часть нашего национального достояния" 3, противники сетуют на то, что популярность блатняка, блатной песни — знак криминализации общества, падения нравов: "Шутники уверяют, что в радиоэфир выдаются лишь те песни, которые провоцируют потребление алкоголя" 4.

Таким образом, между понятиями "русский шансон" и "блатная песня" ставится как бы знак равенства. При внимательном рассмотрении оказывается, однако, что мы имеем в этом случае уравнение с двумя неизвестными. И прежде, чем ответить на вопрос, действительно ли "русский шансон" — это новый виток развития блатной песни, необходимо сначала разобраться, а что же такое собственно "блатная песня", попытаться четко обозначить предмет разговора, дать ему не эмоциональное, а научное определение.

2. Блатная песня: общеизвестное неизвестное

Блатные песни — песни на уголовную (блатную) тематику, бытующие в соответствующей среде 5.

Вчера, 6 апреля, в африканском ресторане "Лимпопо" состоялся первый Международный конкурс африканских исполнителей российских блатных, лагерных и дворовых песен "ЧЕРНАЯ МУРКА-2000". Мероприятие было посвящено 80-летию знаменитой песни 6.

Если проанализировать состав популярных сборников с заглавием "Блатные песни", выяснится, что к "блатным" неожиданным образом относятся, например, следующие песни: "Сигарета" 7 ("Если девушка уходит...") —песня А.Круппа, автора многих известных туристских песен,никогда не сидевшего и никогда не писавшего песен на тюремные или лагерные темы; "Ой-ё-ёй, я несчастная девчоночка. . ." 8 А. Дулова; "Я был батальонный разведчик" 9 и "В имении, в Ясной Поляне"10 — известные с конца 50-х в массе вариантов комические стилизации под "вагонные песни" послевоенных лет (авторы прототекстов — С.Кристи, А.Охрименко, В.Шрейберг); "Школа бальных танцев"11 ("Это школа Соломона Кляра...") — известная "одесская" песня, не содержащая ни малейшего намека на криминал (документально зафиксированные случаи бытования в преступной среде также неизвестны); "Решил я, братишечки, жениться..."12 — аналогичная ситуация, только еще и одесский колорит отсутствует; "В оркестре играют гитара и скрипка..." — песня, несомненно связанная с традициями романса, но отнюдь не жестокого (из которого выросли многие блатные песни 20-х), да и одного слова "ресторан" явно недостаточно для "криминализации" песни и т.д. Репутацию "блатной" имела благодаря своему одесскому колориту песня "Шаланды, полные кефали..." Н.Богословского на слова В.Гурвича. Как объясняет М.Шелег, "взять популярную блатную одесскую песню авторы не рискнули <...>. Тогда они сочиняют стилизацию «под Одессу» <...> В итоге песня вошла в кинофильм, <...> а народ в ресторанах запел еще одну блатную песню, к тому же разрешенную цензурой"13.

Можно, конечно, обозначить эти случаи как погрешности составителей, откровенные ошибки, но тогда окажется, что нет ни одного печатного сборника или раздела "блатные песни", ни одного интернет-собрания, свободного от таких "ошибок". Даже упоминавшееся уже лучшее интернет-собрание И.Ефимова не выдерживает заявленного составителем тематического критерия отбора. Например, знаменитые "Бублички", разумеется, размещенные на сайте (и постоянно включаемые в сборники блатных песен), если строго разобраться, не имеют ни малейшего основания быть отнесенными к таковым: строчка "А братик маленький — карманный вор" — единственное, что роднит эстрадные куплеты, написанные Я.Ядовым в 1926 году 14, с преступным миром — недостаточный аргумент для обозначения песни как "блатной".

Такие "ошибки" (ставшие закономерностью) — лишь свидетельство одной простой истины: что такое блатная песня никому в настоящий момент толком не известно, и при отборе, восхвалении или критике "блатных" песен каждый исходит из своего более или менее оформленного эмпирического понимания.

Не случайно так часто в популярных песенниках и заметках встречается нагромождение наименований: «блатные, тюремные, лагерные, дворовые, уличные и т.п. песни«. Этот букет обозначений — лишь свидетельство того, что под названием "блатная песня" часто объединяются и смешиваются явления разноплановые и разновременные.

Когда в 70-е годы с легкой руки Е.Евтушенко вошла в обиход фраза "интеллигенция поет блатные песни" (один из немногих случаев легального упоминания блатной песни), казалось, что всем прекрасно известно, о чем идет речь. Имелся в виду, конечно, весь тот пласт песен, который был под запретом на эстраде, в печати, в науке. Этого было достаточно. Запрещенные, не-, вне-, а иногда и антиофициозные песни, бытующие в народе, представлялись единым, однородным явлением. Обозначения "песни дворов и улиц", "дворовые песни" и "блатные песни" — казались почти синонимами. Не случайно песни, собранные в книгу "Как на Дерибасовской..." (с подзаголовком "Песни дворов и улиц"), редактор-составитель В.Кавторин называет в послесловии "блатными"15.

И только в 90-е годы, когда запреты на песни исчезли и лавина изустно передававшегося песенного наследия (вкупе с авторскими стилизациями) хлынула в печать, на радио и телевидение, стало ясно, что песни-то разные. И даже очень. И даже значительное количество профессиональных и любительских попыток сформулировать, что же такое блатная песня, пока не дали убедительного ответа на поставленный вопрос, ибо в любом из существующих определений, какой-либо пласт песен остается неохваченным или наоборот, необоснованно включенным в "блатные песни"16.

Критерий 1. Лексический

Наиболее старое, известное по крайней мере уже в первое послевоенное десятилетие народное определение можно сформулировать примерно так: "блатные песни — это песни, в которых звучит «блатная музыка» — феня". Именно в соответствии с этим пониманием В.Новиков определяет ранние песни Высоцкого как не-блатные: "Да возьмите один куплет настоящей, фольклорной блатной песни вроде: «А менты взяли фраера на пушку, бумпера устоцали, на кичу повели...» — и сравните с песнями Высоцкого. Вы увидите, что Высоцкий «блатными» языковыми красками пользуется крайне скупо: буквально одно словечко даст персонажу — и достаточно для характеристики"17.

Определение вполне корректно лингвистическое и даже на некоторый момент времени относительно верное: действительно, в 20 — 30-е годы значительная часть блатных песен (песен со специфическими словами и словечками) представляла собой не что иное, как переделки популярных эстрадных песен, где некоторые нейтральные слова заменены на феню. "Мурка", "Алеша Рыжий", "Шарабан" и др. относятся, по всей вероятности, именно к этой группе. Но со временем круг "блатных" песен расширяется, и одного лексического признака становится явно недостаточно, чтобы охватить весь пласт песен, воспринимающихся носителями как блатные. Такие песни, как "Постой, паровоз", "Черный ворон", "Как-то по прошпекту..." и многие другие, без которых уже немыслима современная блатная песня, не содержат ни одного "специфического", отсутствующего в литературном языке слова.

К тому же и старые тюремные, каторжные песни, такие, как "Таганка", ряд вариантов "Помню, помню помню я..." или "По диким степям Забайкалья" и даже "Солнце всходит и заходит", обходились без использования воровского языка, и даже позднейшее появление новых вариантов со специфическими словами не меняло существенно их характера 18. Языковой критерий не работает также и в случае, если в вариантах одной и той же песни уголовные арготизмы заменяются на обычные слова. Бывают, конечно, случаи, когда замена одного-двух слов меняет характер песни 19, но когда "блатное" слово заменяется на аналогичное "не-блатное", этого, как правило, не происходит.

Критерий 2. Генетический.

Другой тип определений блатной песни включает в себя криминальное ее происхождение, то есть исходит из того, что блатные песни были написаны уголовниками. Проблема состоит прежде всего в том, что песни, которые реально принадлежат, например, перу (в лучшем смысле этого слова) заключенных и фиксируются в тюремных альбомах, далеко не всегда являются тем, что мы привыкли понимать под блатными песнями.

К сожалению, для того чтобы квалифицированно рассмотреть подлинный репер ту ар преступных групп в тот или иной период времени, катастрофически не хватает материала, ибо подлинно научное собирание и изучение этого фольклора до последнего времени было затруднено 20. Ряд ценных свидетельств содержится, конечно, в опубликованных в последние годы мемуарах и воспоминаниях. Но использование косвенных свидетельств и более поздних источников может привести к неточным выводам (хотя отчасти и компенсирует пробелы в материале).

Тем не менее можно констатировать, например, что в современных тюремных альбомах преобладают не песни, воспевающие воровскую удаль и образ мыслей; а песни, содержащие мотивы тоски по дому, матери, для тюремной поэзии последнего времени характерны произведения с христианскими и философскими мотивами. Априори идентифицировать лирического героя блатных песен с их предполагаемым создателем недопустимо, как недопустимо рассматривать ковбойские песни как творчество американских ковбоев, или цыганский романс как жанр цыганского фольклора.

Наиболее ярким примером ошибочности подобного подхода могут служить неточности в книге М. и Л. Джекобсон "Песенный фольклор ГУЛАГа как исторический источник", авторы которой при отсутствии иных возможностей датировки песен пытались атрибутировать песню по ее содержанию. В результате наряду с прекрасно описанными подлинными песнями в раздел "20-е годы" попадает песня А.Розенбаума, по содержанию вполне соответствующая эпохе 21. А комментарий "песня профессиональных преступников" является в этом случае не более, чем прекрасным комплиментом автору стилизации.

Критерий 3. Бытование

Распространена также точка зрения, что обязательным конституирующим признаком блатных песен является то, что они поются людьми вне закона. И даже возникшие в иной (пусть бы даже и интеллигентской) среде, эти песни могут называться блатными, если соответствующими носителями они поются и воспринимаются как "свои". С точки зрения фольклористики такое определение более чем заманчиво, ибо в нем очерчен конкретный круг носителей, среда бытования.

Однако значительная часть песен, реально зафиксированных в местах лишения свободы, никак не может быть отнесена к блатным. Это — заимствования из фольклора других социальных групп, положенные на музыку стихи поэтов XIX — начала XX века (особенно — С.Есенина) и др. Эти песни, несомненно являющиеся составляющей активного репертуара заключенных, не имеют с блатной песней ничего общего. С другой стороны, многочисленные свидетельства указывают на то, что популярность "удалой" части блатных песен среди настоящих уголовников никогда не была чем-то само собой разумеющимся. Приведу фрагмент из интервью с "сидевшим" певцом Андреем Рублевичем: " А что в зоне поют и слушают? — Не поверите, но в зоне блатную песню не любят. Да, могут по настроению спеть, но чаще Есенина просят, лирику его. Есенина, наверное, как никого в блатной песне почитают, ему даже на фене кличку урки дали — «Пегас блатной»".22 Любопытно, что в этой цитате слово "блатной" употреблено два раза и в очевидно разных значениях: первый раз ("в зоне блатную песню не любят") имеются в виду песни, живописующие удаль преступного мира (тематический критерий), во втором ("Есенина, наверное, как никого в блатной песне почитают") — песни, поющиеся на зоне (критерий бытования).

Даже в лучших собраниях блатных песен, таких, как "Песенный фольклор ГУЛАГа...", или на интернет-сайте "Блатная песня", от трети до половины всех опубликованных текстов даются по расшифровкам фонограмм эстрадных исполнителей или современным популярным сборникам без какого-либо документированного указания на распространенность песни в преступном или лагерном мире.

Безусловно, среда, в которой бытовали блатные песни начиная с 20-х годов, — город, городские низы, в том числе, отчасти, и криминальные. Но вопрос в том, каков был среди носителей процент собственно профессиональных преступников и сколько просто уличной шпаны? По всей вероятности, восприятие первых блатных песен взрослыми и малолетними преступниками, беспризорниками и просто молодежью было неодинаковым, отличалась и степень их популярности в различных возрастных группах. Если проанализировать немногочисленные записи блатных песен, сделанные в 20-е  годы, в эпоху их первого расцвета 23 в "соответствующей среде", то окажется, что ряд из них сделан в колониях малолетних преступников. Недаром "типичный" облик преступника того времени — фартовый молодой парень, "парень в кепке и зуб золотой". Именно для подростков, уличных мальчишек, блатные песни были не только "своим" (вне зависимости от происхождения) фольклором, но и собранием поведенческих, языковых, мировоззренческих норм. То, что для взрослого профессионального преступника было льстящей художественной абстракцией, для молодежи, "малолеток" было мечтой о красивой жизни, заманчивым миром, для приобщения к которому необходимо овладеть его языком, законами и песнями 24.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: дипломная работа по психологии, ценные бумаги реферат.



1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки