Иконное, иконописное и иконичное в творчестве Николая Клюева
Категория реферата: Рефераты по культуре и искусству
Теги реферата: курсовая работа по менеджменту, красный диплом
Добавил(а) на сайт: Саян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 | Следующая страница реферата
Иконное, иконописное и иконичное в творчестве Николая Клюева
Лепахин В. В.
И поэзия, и вся личная жизнь Клюева действительно многими самыми различными нитями связаны с иконописью. Иконы были одной из важнейших реалий его биографии: поэт родился и вырос "под иконами". В Олонецком крае, где прошло его детство, было много старообрядцев, придававших особую цену иконам древнего "дониконовского письма". Расставленные в "красном углу" в божнице, они были святыней избы, ее душой, они же стали первыми учителями Клюева в области цвета, рисунка, явились главным источником эстетических впечатлений детства.
Впоследствии поэт специально изучал иконопись и фрески. Он много ездил по России, посетил Кижи, бывал в Троице-Сергиевой Лавре, Кирилло-Белозерском, Соловецком, Ферапонтовом и других монастырях, остался в восхищении от росписей Дионисия (см.43,с.129). Интересно одно из писем поэта Блоку, который, видимо, упрекал собрата по перу в "бегстве от жизни": "...Если я и писал Вам, что пойду по монастырям, то это не значит, что я бегу от жизни. По монастырям мы ходим потому, что это самые удобные места: народ "со многих губерний" живет праздно несколько дней, времени довольно... И ходить стоит, потому удобно и сильно и свято неотразимо" (27,с.430; курсив наш — В.Л.).1 И в ссылке, в Томске, несмотря на то, что это ему грозило самыми трагическими последствиями, поэт ходит в храм потому, в частности, что там есть хорошие иконы. В середине 1936 года он сообщал в одном из писем: "Мне ставится в вину — конечно, борода и непосещение пивного зала с уединенными прогулками в сумерки за городом (я живу на окраине). Посещение прекрасной нагорной церкви 18 века с редкими образами для ссыльного чудовищное преступление!" (20,с.22; курсив наш — В.Л.).
Клюев и "сам писал иконы, подражая новгородским мастерам" (3,с.79), что позволило ему увидеть и прочувствовать икону "изнутри", познакомиться с техникой, ремесленной стороной иконного дела. Поэт был знаком и переписывался с иконописцами. В "Двуряднице" он пишет: "...Пришло с иконописного Палехова письмо от зографа приятеля, такое нехитрое да заботное" (37,с.13). Следует также упомянуть, что среди друзей и хороших знакомых поэта были ученые, реставраторы, художники и историки искусства — знатоки, ценители и собиратели икон, с которыми поэт мог обмениваться знаниями из области иконоведения. Со временем он стал не просто любителем, а профессиональным знатоком, специалистом по иконам. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что в 20-х годах его пригласили на работу в Торгсин в качестве оценщика икон (13,с.22).
Многие годы он собирал иконы. Поэт Павел Васильев в одном из стихотворений писал крестнику Клюева:
Крестный твой отец весь век
Обрастал иконами (5,с.153).
Поэт часто переезжал из одного города в другой, с места на место, но иконы всегда были с ним, а его квартира, даже если она находилась в центре Петрограда, походила внутри на крестьянскую избу, главной достопримечательностью которой для гостей и посетителей являлись иконы. "Третий угол (в квартире - В.Л.) занимала божница. В ней — ценнейшие образцы русской иконописи. Перед иконами висели три лампадки..." — вспоминает Р. Менский (19,с.150). Б. Филиппов отмечает, что комната Клюева была "обряжена" под заозерную избу — "с полавицами и огромным киотом в красном углу с дониконовскими образами" (42,с.153). Об этом пишут и другие знавшие поэта (см.41,с.164;11,т.1,с.131).2 Итальянский славист и переводчик Этторе Ло Гатто, приезжавший в конце 20-х — начале 30-х годов в Россию, встречался с Клюевым. Примечательно, что для Ло Гатто образ поэта тесно связан "с его страстью к собиранию икон". "Как сейчас вижу его, — пишет итальянский ученый, — в его бедной комнатушке в Ленинграде, где он рисковал принимать меня, склонившимся над ящиком, полным икон, чтобы выбрать одну мне в подарок" (16,с.128).
В начале 1935 года, когда поэт был в ссылке, жене С.Клычкова В.Н. Горбачевой позволили взять из-под ареста личные вещи поэта. Была сделана официальная опись. Согласно этому документу у Клюева было три старинных медных креста, 34 иконы на дереве и пять медных икон (20,с.181). Как считал сам поэт, среди них было три складня и 15 икон XVI-XVII вв., а одна (свт. Николай Чудотворец со свт. Григорием Богословом) даже XV века (20,с.175,179). В трудные годы, когда поэту приходилось перебиваться случайными заработками, он долгое время не хотел расставаться с древними иконами своего домашнего кивота, лишь в тридцатых годах, находясь в болезни и "большой нужде", как писал сам поэт, он продал несколько икон. При этом поэт заботился чтобы его иконы попали в хорошие руки: часть он предложил в музей, другую часть известному дирижеру и музыкально-общественному деятелю Н.С.Голованову (см.11,т.1,с.147;20,с.172).
Позже, уже из ссылки, Клюев просит В.Н.Горбачеву продать иконы и называет некоторые из них: обложенный медной оковкой красный складень с изображением в середине Богоматери "Купина Неопалимая", складень Феодоровской Богоматери; иконы Спаса Оплечного, Спаса Недреманное Око, Успения Пресвятой Богородицы, Корсунской Богоматери, явления Богоматери прп. Сергию Радонежскому, Софии Премудрости Божией, Ангела Хранителя с тропарем, писанным вокруг лика, св. царевича Димитрия, прпп. Зосимы и Савватия. При этом опытный реставратор Клюев, опасаясь, как бы неискушенный в этом деле человек не повредил или не попортил иконы, с трогательной заботой инструктирует адресат: "И еще прошу Вас принять во внимание, что если иконы покрыты плесенью, то отнюдь их не тереть тряпкой, а расставить вдоль стенки, хотя бы на пол, но не к горячей паровой трубе, и маленько просушить, пока плесень сама не начнет осыпаться — тогда уже протереть аккуратно ватой. Но, Бога ради, не трите никаким маслом, особенно лампадно-гарным, это вечная гибель для иконной живописи" (20,с.178; курсивы Клюева).
Характерен следующий эпизод из ссыльной жизни поэта. За год до смертного приговора он пишет Горбачевой: "Великое множество красоты гибнет. Купаясь в речке Ушайке, я нашел крест с надписанием, что он из Ростова и делан при князе Владимире. Так развертывается моя жизнь в снегах сибирских" (20,с.190). — Что это? Неутомимый азарт собирателя икон, по поговорке "на ловца и зверь бежит"? Или предсказание и предчувствие своего скорого восхождения на крест невинноубиенного?
В стихах Клюева встречаются имена известных иконописцев. Это прежде всего — прп. Андрей Рублев.3 Из других иконописцев поэт знал и упоминает Феофана Грека, Дионисия, Прокопия Чирина, Гурия Никитина, Афанасия Парамшина. Клюеву были известны различные "пошибы" или "письма", т.е. иконописные школы: в своих стихах он говорит об иконах поморских писем, произведениях строгановского письма, о суздальских, мстерских и ярославских иконах.
Икона присутствует даже в снах поэта. Поэт записывал некоторые свои сны; сохранилась тетрадь, в которой они предстают перед нами в художественно обработанной форме. Вот снится поэту "церквушка каменная толстостенная", а "в надовратном кокошнике образ Миколин", — не упускает из виду поэт. Вот снится поэту мать, ее же скорбящий лик становится вдруг "богородичной иконой". Или такое сновидение, озаглавленное "Пресветлое солнце": "Будто лезу я на сарайную стену, а крыша крутая. Сам же сарай в лапу рублен, в углах столетья жухнут, сучья же в бревнах паточные липкие. И будто у самого шолома сосна вилавая в хвойной лапе икону держит, бережно так, как младенчика на воздусях баюкает. Приноровился я икону на руки приять, откуль ни возмись, орава людская загалдела на меня... (Далее следует эпизод преследования и готовящегося расстрела главного персонажа сна — В.Л.) Порвал я на себе цепи и скоком-полетом полетел в луговую ясность, в Божий белый свет... Вижу: озеро предо мной, как серебряная купель; солнце льняное непорочное себя в озере крестит, а в воздусях облако драгоценное, виссонное, и на нем, как на убрусе, икона воздвиглась "Тихвинския Богородицы"... Днесь, яко солнце пресветлое, возсия нам на воздусях, всечестная икона Твоя, Владычице, юже великая Россия, яко некий дар божественный, с высоты прияла" (37,с.13). "Сновидение" свидетельствует о том, что поэт хорошо знал многочисленные сказания о чудотворных иконах. Строка "сосна вилавая в хвойной лапе икону держит" навеяна сказаниями, в которых чудотворную икону обретают или при подножии дерева (отсюда "Курская-Коренная", обретенная при корнях дерева), или в его ветвях ("Черниговская-Елецкая", найденная в ветвях ели; см. тж. "Повесть о Луке Колочском" — 25,т.6,с.52). Икона не дается в руки "герою" сна, — мотив тоже не редкий в сказаниях о чудотворных иконах; икона не позволяет прикоснуться к себе грешным людям, взять же ее может только избранный и указанный самой иконой человек (как это было при афонском обретении иконы Иверской Богоматери). Не случайно у поэта и озеро в конце "сновидения": чудотворная икона Тихвинской Богоматери явилась следующим образом: "В пределах Великого Новгорода, в небольшом расстоянии от варяжского моря, на водах великого озера Нево4 рыбаки ловили рыбу. И во время ловли осиял их вдруг светозарный луч с неба. Взглянув вверх, они увидели дивное чудо: по воздуху над водами шла, носимая невидимыми руками, икона Пречистой Девы Богородицы, сияющая подобно солнцу..." (34,с.566). В конце "сновидения", в качестве приложения, Клюев записывает в сокращенном виде тропарь Божией Матери в честь иконы Ее Тихвинской. Название "сновидения" взято из тропаря.
Икона у Клюева может обозначить характер взаимоотношений между людьми. У поэта умирает мать, и онтологическим символом не угасшей взаимной любви матери и сына, их общения, не прерванного смертью, становится "заплаканная божница" (27,с.517). Говоря о последней встрече с Блоком, Клюев в письме к нему называет эту встречу "непамятной", однако, многозначительным символом этой встречи становится у него икона: "Запомнилась мне лишь старая, любимого народом письма — икона без лампадки" (27,с.517). Типично клюевский образ и символ охладевающей дружбы двух поэтов: красивая, но как бы находящаяся в небрежении икона, ибо перед ней не теплится светлый огонек лампады. Это наблюдение Клюева интересно и потому, что в стихах Блока лампады встречаются довольно часто.
Упомянем и о том, что некоторые из знакомых Клюева находили в самом его облике иконописные черты. Упоминавшийся выше выдающийся дирижер Н.С.Голованов под впечатлением от чтения Клюевым своих стихов в письме к А.В. Неждановой сообщает: "Я давно не получал такого удовольствия. Этот поэт 55 лет с иконописным русским лицом, окладистой бородой, в вышитой северной рубашке и поддевке — изумительное, по-моему, явление в русской жизни" (20,с.172; курсив наш — В.Л.). В иконном ключе видел Клюева и литературовед, друг поэта П.Н.Медведев, писавший о его внешности: "Общий вид — благообразный, благолепный, тихий, скромный, прислушивающийся" (18,с.153). Медведев отмечает там же даже "богомольные руки" поэта.
Такая тесная связь всей личной жизни и поэзии Клюева с иконами позволила исследователям творчества поэта говорить о том, что он "учился... по русским иконам-поэмам северных письмен" (14,с.14), что "главный... источник его вдохновения — иконопись русского средневековья..." (31,с.75), что, наконец, "он и Россию не мыслил вне религиозных представлений, но не богословски отвлеченных, а образных, иконописно красочных" (43,с.71). Поэтом "изографом", правда, с уничижительным оттенком, назвал Клюева еще Есенин (7,т.6,с.86).
Поэт и сам не раз свидетельствовал о связи своего творчества с иконописью. В одной из автобиографических заметок (1925 г.) он пишет, что его родовое дерево "закудрявлено ветвием в предивных строгановских письмах..." (11,т.1,с.211). В другой заметке такого рода (1926 г.) Клюев более определенно сравнивает с иконописью свою поэзию, "где каждое слово оправдано опытом, где все пронизано Рублевским певчим заветом, смысловой графьей, просквозило ассисом любви и усыновления" (11,т.1,с.212). В этой краткой, но емкой характеристике Клюев, во-первых, указывает на ощущавшуюся им связь своей поэзии с иконописью Рублева. Во-вторых, поэт использует икону для того, чтобы подчеркнуть свое стремление к иконографичности — точности, определенности смысловой и ритмической структуры стиха ("смысловая графья"). В-третьих, сравнивает двигательный стимул своего творчества с ассистом икон. Функциональная роль ассиста в иконописи, по характеристике отца Павла Флоренского, состоит в следующем: "Разделка золотом на иконах не выражает метафизического строения в естественном порядке, хотя и оно Божественно, но относится к прямому проявлению Божией энергии". Ассистка есть выражение "сверхчувственной формы, пронизывающей видимое" (44,т.2,с.496,497). Клюев стремится поставить себя по отношению к Богу и сотворенной им природе как сына. Это сыновство и усыновление приравнивается в его поэтическом сознании способности видеть невидимый ассист Божественных энергий и, избегая описательности в изображении природы, вещи, человека, явления, создавать их реально-мистические иконо-образы, через написанное или произнесенное слово пребывающие в этом мире, но корнями уходящие в мир Божественный, невидимый. Поэтому и свои стихи, как дар, поэт хотел бы принести и "сложить перед образом Руси" (11,т.2,с.303; курсив наш — В.Л.). Когда в 1928 году вышел последний прижизненный сборник поэта "Земля и поле", в дарственной надписи П.Н.Медведеву на книге своих стихов Клюев отметил: "Изба и поле как по духу, так и по наружной раскраске имеет много схожести с иконописью — целомудрие и чистота красок рождает в моем смирении такое сопоставление... Блаженна страна, поля которой доселе прорастают цветами веры и сердца милующего" (18,с.162). Обратим внимание, что влияние иконописи на стихи возможно, по мнению самого поэта, в двух направлениях: "по духу" и "по раскраске".
Не только в автобиографиях, но и в поэзии Клюев часто возвращался к теме влияния иконописи на свое творчество: "От иконы Бориса и Глеба... моя песенная потреба" (11,т.2,с.238). И в конце жизни в стихотворении "Недоуменно не кори...", как бы извиняясь за свое пристрастие к иконам, за "несовременность" своей поэзии и настойчиво развиваемые мечты об иконописном "мужицком киноварном рае", Клюев подытоживает:
Я отдал дедовским иконам
Поклон до печени земной (11,т.2,с.285).
Неоднократно прямо или косвенно поэт сравнивал свое поэтическое видение с видением иконописца и свою работу с ремеслом иконника. В упоминавшейся уже заметке 1926-го года он пишет: "...Нерпячий глаз у меня, неузнанный" (11,т.1,с.212), т.е. зоркий, острый и вместе с тем таинственный. А в поэме "Погорельщина" несколько лет спустя поэт отдает тот же эпитет ("глаз нерпячий") одному из персонажей поэмы — иконописцу Павлу.
+ + +
Икона в самых разных своих проявлениях присутствует или "действует" в поэзии Клюева. Поражает уже число различных икон, упоминаемых в его стихах. Это прежде всего традиционный Деисус, а также Спас Яркое Око, Спас Мокрая Брада, Распятие, Сошествие во ад (Попрание врат) — иконы Христа. Это — Одигитрия, Иверская Богоматерь, Оранта, Троеручица, Пирогощая, Неопалимая Купина, Утоли Моя Печали, Споручница Грешных, Умягчение Злых Сердец, Сладкое Лобзание, Предста Царица, Нерушимая Стена, Обрадованное Небо, Благовещение (Дух и Невеста), Успение — иконы Богородицы. В поэзии Клюева можно встретить упоминания икон Иоанна Крестителя и Софии Премудрости Божией. По аналогии с "чинами" традиционного русского иконостаса (местный, деисусный, праздничный, пророческий, праотеческий) в своей поэзии он создает особый "чин избяной", куда включает иконы Спасителя, Богородицы, Иоанна Крестителя, Николая Чудотворца и святых Фрола (Флора) — покровителя коневодства, Медоста (Модеста) — покровителя овец, Егория (великомученика Георгия Победоносца) — покровителя землепашцев и домашнего скота, великомученика Пантелеймона — целителя душевных и телесных недугов, св. пророка Илии — подателя дождя. Иногда Клюев включает в "избяной чин" иконы св. Лавра, великомучеников Димитрия Солунского, Феодора Стратилата и Никиты, св. мученицы Иулиты и чада ее — младенца мученика Кирика, св. Гурия и других святых, имена которых закрепились в патриархальном быту деревни в качестве главных покровителей и защитников.
Икона в стихах Клюева — центр избы, ее святыня. Красный угол с домашним иконостасом — "чином избяным", перед которым теплится огонек неугасимой лампады, — такова внешняя обстановка в "иконных" стихах Клюева. Невидимая, но надежная защита "избяного чина" придает патриархальной жизни в поэзии Клюева особую размеренность, безмятежность, даже святость. При этом роль иконы не внешняя, декоративная, а глубоко внутренняя, содержательная. Иконы составляют не просто молитвенный и эстетический аккомпанемент обыденной жизни, но деятельно участвуют в ней: они смотрят и видят, слушают и слышат, жалеют, скорбят, плачут, прощают и помогают.
Функции их в стихах Клюева исключительно многообразны. Иконы — хранительницы исторической памяти народа: "Помнит татарское иго в красном углу Деисус" (11,т.2,с.159). Что бы ни делал человек в избе, он всегда находится "на глазах" у икон: "...С узорной божницы взирают Микола и сестры Седмицы" (11,т.1,с.304); или: "И с божницы Богомать смотрит жалостно на деда" (11,т.1,с.302). Иконы призывают прежде всего к любви, милосердию, кротости:
Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: рефераты помощь, банк курсовых работ бесплатно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 | Следующая страница реферата