Предыдущая страница реферата | 1  2  3

Результаты этих исследований Сепир представил в таблице, где приведены некоторые языки мира. Из этой таблицы видно, что китайский язык принадлежит к типу А (простой чисто-реляционный тип), система абстрактно-реляционная, "технически" изолирующий, аналитический. Турецкий язык относится к типу В (сложный чисто-реляционный тип): использование аффиксации, "технически" агглютинативный, синтетический. К типу С относятся только языки банту (что касается французского, то тут Сепир колеблется между типами С и D) - слабо агглютинативные и синтетические Тип D (сложный, смешанно реляционный тип) содержит, с одной стороны, латинский, греческий и санскрит - одновременно и фузионные, и слегка агглютинативные в словообразовании, но с окраской символизма, и синтетические, с другой стороны, арабский и древнееврейский - символически-фузионные, синтетические - и, наконец, чинук - фузионно-агглютинативный и слегка полисинтетический.

Сепир обладал очень хорошим лингвистическим чутьем и поэтому не мог считать свою классификацию окончательной, он специально подчеркивал ее предварительный и временный характер. Поэтому и нам следует отнестись к данной классификации с той же осторожностью, какой требовал от самого себя ее автор. Эта классификация, вне всякого сомнения, является шагом вперед по сравнению со старым, поверхностным и недейственным разделением языков на флектирующие, инкорпорирующие и т. д. Теория Сепира обладает двумя бесспорными достоинствами. 1) Она более сложна, чем предыдущие теории, в том смысле, что вернее отражает всю необъятную сложность языковых структур. Мы находим здесь умелое сочетание трех рядов критериев, находящихся в отношении соподчинения. 2) Между этими критериями установлена иерархия сообразно со степенью устойчивости описанных признаков. В самом деле, наблюдается, что эти признаки изменяются не в одинаковой степени. Легче всего подвергается изменению "степень синтеза" (переход от синтетического к аналитическому состоянию); "техника" (фузионный или агглютинативный характер сочетания морфологических единиц) является более стабильной, а "тип понятий" вообще обнаруживает удивительную устойчивость. Таким образом, эта классификация является полезной в том отношении, что она дает нам ясное представление о замечательных особенностях морфологии. Использование этой классификации представляет, однако, известную трудность, обусловленную не столько самой ее сложностью, сколько тем, что она в ряде случаев допускает субъективность оценок Не имея для этого достаточных оснований, лингвист вынужден решать вопрос о том, каким является тот или иной язык (например, является ли камбоджийский язык более "фузионным", чем полинезийский) Между типами С и D вообще нет отчетливой границы, что признает и сам Сепир Оперируя множеством смешанных типов, приходится иметь дело с весьма тонкими оттенками, и при этом трудно распознать постоянные критерии, которые служили бы основой для четкого определения того или иного типа языка. И Сепир прекрасно понимал это: "Как-никак, - говорит он, - языки представляют собой чрезвычайно сложные исторические структуры. Не столь важно расставить все языки по своим полочкам, сколь разработать гибкий метод, позволяющий нам рассматривать каждый язык с двух или трех независимых точек зрения по отношению к другому языку".

Таким образом, даже эта классификация, наиболее всеобъемлющая и наиболее утонченная из всех существующих, является очень несовершенной с точки зрения требований строгого метода. Означает ли это, что нужно вовсе оставить надежду создать такую классификацию, которая соответствовала бы этим требованиям? И нужно ли безропотно покориться необходимости и ввести столько типов, сколько насчитывается семей родственных языков, то есть запретить себе классифицировать языки иначе, чем это предписано генеалогической классификацией? Мы лучше поймем, каких результатов можно здесь достичь, если точно определим, в чем данная система обнаруживает свою ограниченность. Если сравнить между собой два неродственных, но типологически сходных языка, то становится ясно, что аналогия в способе построения форм является лишь внешней чертой, и поэтому внутренняя структура вообще не выявляется. Причина заключается в том, что наше сравнение касается эмпирических форм и их эмпирического сочетания. Сепир не без основания отличает "технику" определенных морфологических способов, то есть материальную форму, в которой они представлены, от "системы отношений". Однако, если эту "технику" легко определить и идентифицировать в различных языках по крайней мере в некоторых случаях (например, легко определить, используется в данном языке или не используется для изменения смысла чередование гласных, а также является аффиксация агглютинативной или фузионной), то обнаружить и тем более отождествить в нескольких языках "типы отношений" гораздо труднее, поэтому описание фактов здесь по необходимости переплетается с их истолкованием. Все зависит, таким образом, от интуиции лингвиста и от того, как он "чувствует" язык.

Для преодоления этой фундаментальной трудности не требуется вводить критерии, все более специализированные и имеющие все меньшую сферу применения, но совсем наоборот, для этого, во-первых, надо признать, что форма есть лишь возможность структуры, а во-вторых, разработать общую теорию языковой структуры. Конечно, вначале мы будем исходить из опыта, стремясь при этом получить совокупность постоянных определений как для элементов структуры, так и для отношений между ними. Если удастся сформулировать некие постоянные утверждения о сущности, числе и способе сочленения конституирующих элементов языковой структуры, то тем самым будет получено научное основание для систематизации структур реальных языков в единой схеме. Группировка языков будет производиться в идентичных терминах, и весьма вероятно, что такая классификация будет совершенно отлична от существующих ныне.

Укажем на два условия, которым должно удовлетворять подобное исследование. Первое условие касается метода исследования, второе - способа изложения результатов.

Для адекватного формулирования определений необходимо прибегнуть к приемам логики, которые, очевидно, наилучшим образом соответствуют требованию строгого метода. Конечно, имеется несколько более или менее формализованных логик, даже самые простые из которых, по-видимому, еще мало использовались лингвистами из-за специфичности их операций. Однако мы наблюдаем, что даже современная генеалогическая классификация при всем своем эмпиризме уже использует логику и что прежде всего нужно осознать это, чтобы применять ее с полным пониманием и тем самым с большим успехом. В простом перечислении последовательных состояний от современного языка до его доисторического прототипа можно обнаружить логическую схему, подобную той, которая лежит в основе зоологической классификации. Вот в самом общем виде несколько логических принципов, выводимых из классической схемы, в которой индоевропейские языки расположены по историческим стадиям.

Возьмем связи между провансальским и индоевропейским языками. Они разлагаются, если не делать очень большого дробления, на провансальский > галло-романский > общероманский > италийский > индоевропейский. Но каждый из этих терминов, обозначая индивидуальный язык, подлежащий классификации, обозначает в то же время некоторый класс языков. Эти классы располагаются в порядке последовательного соподчинения от единств высшего порядка к единствам низшего порядка, каждое из которых охватывает единство низшего порядка и само входит в состав единства высшего порядка. Порядок классов определяется объемом и содержанием соответствующего понятия. Так, оказывается, что индивидуальное понятие "провансальский язык" имеет наименьший объем и наибольшее содержание и тем самым отличается от понятия "индоевропейский язык", которое имеет максимальный объем и самое бедное содержание. Между этими двумя полюсами располагаются остальные классы, для которых объем и содержание понятия находятся в обратном соотношении, так как каждый класс обладает, помимо своих собственных признаков, всеми признаками высшего класса. Некоторый промежуточный класс будет иметь больше признаков, чем предшествующий ему класс, включающий большее число объектов, и меньше признаков, чем следующий за ним класс, включающий меньшее число объектов. По этой вполне ясной модели было бы интересно, между прочим, реконструировать в лингвистических терминах преемственность от провансальского языка к индоевропейскому, определяя то, чего провансальский имеет больше, чем галло-романский, а затем то, чего общегалло-романский имеет больше, чем общероманский, и т. д.

Представляя дело таким образом, можно заметить известные логические признаки, которые, по-видимому, определяют структуру генетических отношений. Во-первых, каждый индивидуальный член (язык "idiome") является частью совокупности иерархически расположенных классов и находится в каждом из них на различном уровне. Так, если мы постулируем связь провансальского с галло-романским, то отсюда следует его связь и с романским, и с латинским и т. д. Во-вторых, каждый из следующих друг за другом классов - одновременно и включающий и включенный. Он включает следующий за ним класс и включен в предшествующий - в границах между последним классом и индивидуальным языком: так, романский включает галло-романский и включен в италийский. В-третьих, между классами, которые определены как находящиеся на одной и той же ступени иерархии, не существует такого отношения, чтобы знание одного можно было вывести из знания о другом. Знание италийских языков само по себе еще не дает никакого представления ни о природе, ни даже о самом существовании славянских языков. Указанные классы не могут взаимно обусловливаться, так как они не имеют между собой ничего общего. В-четвертых, как следует из предыдущего, классы одного и того же уровня никогда не могут быть строго дополнительными, потому что каждый из них не дает сведений о других частях той совокупности, в которую он входит как ее составная часть. Таким образом, всегда можно ожидать, что к классам данного уровня присоединятся новые классы. И, наконец, как каждый язык использует лишь часть из тех комбинаций, которые, вообще говоря, допускает его фонемная и морфемная система, так и каждый класс, даже при предположении, что он известен весь целиком, включает в себя лишь часть из тех языков, которые могли бы быть реализованы в его пределах. Из этого следует, что невозможно предвидеть существования или несуществования класса языков той или иной структуры. Из этого в свою очередь следует, что каждый класс будет характеризоваться отношением к другим классам того же уровня по сумме признаков, соответственно наличествующих у него или отсутствующих: сложные совокупности языков, например, таких, как италийские и кельтские, будут определяться только тем, что тот или иной признак, присущий одной группе, отсутствует в другой, и наоборот.

Эти общие соображения дают нам представление о том методе, при помощи которого можно построить логическую модель классификации, даже такой эмпирической, как генеалогическая. Вообще говоря, нащупываемая здесь логическая структура, по-видимому, не может стать достаточно формализованной, как, впрочем, и логическая структура видов животных и растений, которая имеет ту же природу.

От классификации, основанной на элементах языковой структуры в укачазном выше смысле, можно было бы ожидать большего, хотя задача здесь намного труднее, и перспектива более отдаленная Здесь пришлось бы прежде всего отказаться от того молчаливо принимаемого принципа, довлеющего над большинством современных лингвистов, который состоит в признании лишь лингвистики языковых фактов, лингвистики, для которой язык (langage) полностью содержится в своих осуществленных манифестациях. Если бы это было так, то путь ко всякому углубленному исследованию природы и проявления языка был бы полностью закрыт. Языковые факты являются продуктом, и нужно определить, продуктом чего именно. Стоит лишь на миг задуматься о том. как устроен язык, - любой язык, - и мы увидим, что каждый язык имеет определенное число ждущих своего решения проблем, сводящихся к одному центральному вопросу - вопросу "обозначения" ("signification"). В грамматических формах, построенных с помощью той символики, которая является отличительным признаком того или иного языка (langage), представлено решение этих проблем. Изучая указанные формы, их выбор, сочетание и свойственную им организацию, мы можем сделать вывод о природе и форме внутриязыковой проблемы, которой они соответствуют Весь этот процесс является бессознательным и трудным для понимания, но он очень важен. Вот, например, в языках банту и во многих других существует своеобразная структурная черта "именные классы". Можно удовлетвориться описанием расположения в этих классах материальных элементов, а можно заниматься исследованием их происхождения И той, и другой задаче посвящено множество работ. Нас же интересует здесь лишь один вопрос, который еще не затрагивался, а именно вопрос о функционировании подобной структуры Можно показать, и мы попытаемся сделать это в другом месте, что все разнообразные системы "именных классов" функционально аналогичны различным способам выражения "грамматического числа" в языках других типов и что языковые способы, материализованные в весьма несходных формах, с точки зрения их функционирования нужно поместить в один класс Кроме того, нельзя ограничиваться только материальными формами, то есть нельзя ограничивать всю лингвистику описанием языковых форм Если группировки материальных элементов, которые рассматривает и анализирует дескриптивная лингвисгика, представить как бы в виде нескольких фигур одной и той же игры и объяснить с помощью небольшого числа фиксированных принципов, то тем самым можно получить основу для разумной классификации отдельных элементов, форм и, наконец, языков в целом. Ничто не мешает предполагать, если позволить себе продолжить эту аллегорию, что лингвисты смогут обнаружить в языковых структурах законы преобразований, подобные тем, которые в рационалистских схемах символической логики позволяют переходить от данной структуры к производным структурам и определять постоянные отношения между ними. Конечно, это лишь отдаленное намерение и скорее предмет для размышления, чем практический рецепт. Ясно одно раз полная классификация означает полное знание, то к наиболее рациональной классификации мы продвигаемся именно благодаря все более глубокому пониманию и все более точному определению языковых знаков. Важно не столько расстояние, которое предстоит пройти, сколько выбор правильного направления.

Список литературы

 Bloomfield в журн. "Language", I, стр. 30; IV, стр. 99. См. также его книгу "Language", стр. 359-360.

 "International Journal of American Linguistics", XIX, 1953, стр. 31 и cл.

 Clement М. Dоke, Bantu, International African Institute , 1945).

"Bulletin de la Societe Linguistique de Paris" (BSL), XI V11I, 1952.

 В. Соllinder. La parente linguistique et le calcul des probabilites, "Uppsala Universitets Arsskrift", 13, 1948, стр. 24.

Kroeber et Chretien. B "Language", XV, стр. 69.

 Trubetzkoy, Gedanken uber das Indogermanenproblem, "Acta Linguistica I, 1939, p. 81 и cл.

 Sapir, The Takelma language of South-Western Oregon, "Handbook of Amer. Ind. Languages", II.

Р. N. Finсk, Die Haupttypen des Sprachbaus, изд. З, 1936.

 Sарir, Language, 1921, гл. V.

Э. Бенвенист. Классификация языков.

Скачали данный реферат: Evmen, Мариамна, Evangelina, Ямпольский, Anoshkin, Кузанов.
Последние просмотренные рефераты на тему: рефераты по биологии, диплом анализ, содержание реферата курсовые работы, контрольная работа 10.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки