«Оптика физическая» и «оптика интеллектуальная»: С.И.Вавилов и Эмиль Жебар
Категория реферата: Рефераты по культуре и искусству
Теги реферата: ответ 3, изложение по русскому языку 7
Добавил(а) на сайт: Lermontov.
Предыдущая страница реферата | 1 2 3 4 5 | Следующая страница реферата
Вспомнинаются невольно "Дневники" В.А.Жуковского, в которых есть такие слова: "Я назвал бы каждое прекрасное чувство, каждую высокую, сердцем внушенную, мысль – Богом! Не Он ли говорит в них душе человеческой: Я здесь! и как в такую минуту не отвечать ему: верую, Господи!"26.
Музыка для Вавилова – иное измерение бытия. 2 февраля 1944 он слушает в Большом театре "Иоланту" и "Шопениану", и придя домой записывает: "Словно заглянул в четвертое измерение... Искреннее, совсем не фальшивое, доходящее до душевного дна – только музыка". 18 ноября 1945 по поводу органного концерта Гедике повторяет: "Совсем другое измерение".
Эти отголоски и симптомы мистических и религиозно-эстетических переживаний С.И.Вавилова нуждаются еще в дополнениях и уточнениях. В них есть несомненные отражения тех явлений средневекового мировосприятия, которые занимали внимание Э.Жебара, но сводить их к фанатизму и мракобесию было бы по меньшей мере странно...
Возвратимся к книге "Монахи и папы". Эмиль Жебар, вслед за хронистом Раулем Глабером, но в иной тональности, в качестве некоторого противовеса средневековой эпидемии "идеализма" и "интеллектуальных аберраций" отметил секту, которая состояла из "образованных, неверующих, приверженцев Империи, врагов папы". Ее метрополией была Флоренция... Глобар определял идеологию этой секты как "ересь Эпикура"...
"Во времена великих битв между гвельфами и гибеллинами, при гогенштауфенах и до Бонифация VIII, – пишет Э.Жебар, – эпикуреизм был воинственной доктриной – событие, которого вовсе не предвидел Эпикур; разные Фаринаты27 и Кавальканти28 сражались против Церкви, глумясь над адом, доходя даже, если верить Бенвенуто д’Имола29, до крайнего атеизма"30.
Весь этот абзац на стр. 47 принадлежавшего С.И.Вавилову экземпляра книги отчеркнут теми же чернилами, какими сделана и владельческая запись на титульном листе... Именно в этом, юбилейном 1947 году выйдет в издательстве АН СССР при прямом участии и с послесловием С.И.Вавилова издание поэмы Лукреция "О природе вещей", а в Приложении к нему – "Письма" Эпикура...
Что же, отнести на таком основании Э.Жебара и С.И.Вавилова к эпикурейцам?
Но они ни в коей мере не были атеистами, и не могли видеть материнское гнездо безбожия в обожаемой обоими Флоренции... Эпикуреизм являлся для них необходимым противовесом, противоядием против аберраций умозрения, своеобразной рихтовкой "интеллектуальной оптики".
В отношении католика Э.Жебара аргументы в данном случае излишни. Но и что касается Вавилова, достаточно привести слова из его дневника, записанные после посещения площади в Ленинграде, где помещался институт его брата Николая: "Если бы в эти стены вновь вселить душу и Бога, – все было бы понятно. Сейчас нет. Призрачный, внутренне противоречивый организм – "материалистический призрак". Ходил около квартиры, в ней еще не был. Жутко. Где же дом? Смотрю – почти воскресение из мертвых"31.
Однако выводы о религиозном умонастроении С.И.Вавилова – впереди. В них не последнее место будет занимать Флоренция...
Родина Данте запала ему в душу с 20 лет32. Вавилову позднее даже казалось, что "больше всего" он "сделал бы, вероятно, где-нибудь во Флоренции среди книг, старины и благородной красоты"33. В 1910 он, возможно, и не знал, что этот город был центром "эпикурейской ереси"... Вавилову вообще очень хотелось пожить той жизнью, которая суждена была автору "Монахов и пап" и монографии о Флоренции 34.
Флоренция обоим ученым казалась не только центром интеллектуальной трезвости, но и своего рода символом религии творчества, раскрытия смысла живой веры...
Самой тяжелой болезнью, аберрацией "интеллектуальной оптики" средневековья, согласно Эмилю Жебару, было "затмение самого человеческого ума", историю которого проследил в своей хронике Рауль Глабер, "не подозревая, что сам оказался ее наиболее жалкой жертвой"35.
Церковной альтернативой Глаберу у Жебара выступает образованный монах Герберт, будущий папа Сильвестр II (999-1003). Человек широко образованный, чуждый как мистицизма, так и папистических амбиций, он намеревался в союзе с Оттоном III, в котором видел "нового Константина", создать универсальное христианское государство... Многие современники считали его "колдуном"...
"В нем, – отмечает Жебар, –вера и философская мудрость никогда не сталкиваются, стоик и книжник не докучает вопросами епископу, поскольку он включен в простосердечную традицию Отцов, с таким милым изяществом примирявших Символ Веры и права мысли. Он неустанно перечитывает Боэция, Сенеку и Цицерона, и иногда, сам того не ведая, наталкивается на Эпикура, о котором ничего не знал"36.
Итак, некая доля эпикурейской закваски была и у папы Сильвестра II, который в свое время занимался под руководством арабских ученых математическими и техническими науками... И он оказывается своего рода общим духовным пращуром Э.Жебара и С.И.Вавилова...
Религиозное миросозерцание С.И.Вавилова, как уже нетрудно догадаться, испытывает притяжение двух различных полюсов. С одной стороны – это мистические видения, переживания общения с иным миром или иным измерением, с другой – эпикурейское трезвение и созерцательность.
Созерцательность – вообще наиболее привлекательная сторона в эпикуреизме, и не случайно так охотно порой цитировали Лукреция христианские авторы, начиная с Лактанция. Для Рабана Мавра (9-10 века) автор "О природе вещей" – авторитет в области космологии. Своеобразный эпикурейский квиетизм никак не тождествен гедонизмому, но скорее может сближаться со стоицизмом.
Наряду с созерцательностью как жизненный идеал перед С.И.Вавиловым стояла его прямая противоположность – творчество. "Созерцание и творчество – два для меня неизбежных слова", – записывает он 1 января 1916.
Так между почти стоической созерцательностью и творческими порывами осуществляется религиозное самоопределение его личности.
На отдельных страницах дневника он пишет, что ему "хочется тихой, быстрой и незаметной смерти"37, отмечает у себя "полное замирание желания жить", мечтает о "незаметном переходе в небытие"38; говорит, что "надо тихо жить и тихо умирать"39. Последняя запись, за четыре дня до кончины, о музыке Генделя (т.е. "ином измерении") и тихой смерти...
В подобных состояниях он исповедует подлинно христианское смирение: "Постепенно исчезает самолюбие и эгоизм. Безо всякого удивления, безошибочно угадываю и вижу эгоизм окружающих, желание меня "использовать", и к этому эгоизму отношусь совершенно снисходительно, как к биологической неизбежности"40.
Но наряду с созерцательностью и квиетизмом С.И.Вавилова постоянно посещают деятельные, творческие импульсы, игнорирование которых он вменяет себе в грех: он переживает "ощущение грешника, не выполнившего главное"41.
Противоположность творческому призванию человека его угнетает как как утрата достоинства богоподобной личности, когда "из субъекта" он становится "объектом"42 или "предметом неодушевленным"43, "превращается "из человека в предмет"44. Тогда он спохватывается: "где же моя душа?"45.
Творчество для Вавилова и есть путь спасения души. "Может спасти только научное творчество", – записывает он 24 марта 1946. Это – одна из его излюбленных, стержневых тем. 6 января 1915 Сергей Иванович вносит в дневник: "О чем прошу Бога? Прежде всего о научном вдохновении".
Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: курсовики скачать бесплатно, возраст реферат.
Предыдущая страница реферата | 1 2 3 4 5 | Следующая страница реферата