ПРОБЛЕМЫ ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКОЙ КРИТИКИ ДАННЫХ ЖАРГОННОЙ ЛЕКСИКОГРАФИИ

Задачи источниковедческой критики и задачи историко-этимологического анализа новых лексических данных находятся в отношениях тесной взаимосвязи и взаимозависимости. Если историко-этимологический анализ представляется необходимым для того, чтобы свежий и старый, но малоизученный материал русских жаргонов включить в сферу русской исторической лексикологии, то источниковедческий анализ является той необходимой процедурой, которая в условиях лаконичности большинства описаний в словарях жаргонов, составленных зачастую не лингвистами-профессионалами, дает необходимые исходные данный для более аргументированного выбора этимологической версии из ряда возможных. В предельных случаях историко-этимологический анализ в сочетании с результатами источниковедческой критики позволяет вынести заключение о том, что представленной в одном или нескольких лексикографических источниках описание слова не является адекватным, что оно может или не может быть уточнено, что оно не является словом русского языка (то есть не обладает достаточными признаками адаптированности, чтобы признать сам факт заимствования состоявшимся хотя бы в отдельном локальном варианте того или иного жаргона), и, наконец, что в источнике представлено описание мнимого, ложного слова, так сказать, лексикографический фантом, некий результат вольных или невольных заблуждений ряда соавторов, переписывавших слово друг у друга в процессе составления очередного сводного словаря.

Последний феномен - появление лексических мнимостей в словарях лексических редкостей - и станет предметом размышлений в данном пассаже. Поскольку речь пойдет о словах из цыганских диалектов, представленных в русских жаргонных словарях последнего десятилетия, то в качестве инструмента верификации мы по необходимости будем использовать не только сопоставление и источниковедческую критику источников, но и сравнительно-исторический анализ ряда цыганских диалектов с учетом ареалов их распространения. Речь пойдет о цыганских словах, представленных в трех словарях 1992-97 гг. Эти словари описывают лингвистический объект, названный криминальное арго, тюремно-лагерно-блатной, воровской жаргон, феня: словарь в издании Льва Мильяненкова [1], словарь трех авторов (Балдаев Д., Белко В., Исупов И.) [2], второе издание, дополненное одним из трех авторов (Балдаев Д.) [3]. Наше внимание привлекла группа из более 500 слов, которые подаются с пометами мн./ин. Содержательно эти пометы характеризуются следующим образом: мн. - слово или выражение из международного жаргона [М, 76, прим. **]; ин. - иноязычное [ББИ, 13; Б-1, 9]. Списки слов с данными пометами в основном совпадают: почти все из 525 слов с пометой мн. в словаре Л. Мильяненкова вошли во второй источник и повторены в его расширенной копии - словаре Д. Балдаева, однако в двух последних имеется еще около 75 слов с пометой ин., часто приводимых и в первом словаре, однако без пометы мн. Нас интересовали в первую очередь слова цыганского происхождения, которых в списке иноязычных оказалось более 160. Появление столь большой группы заимствований из редкого языка в принципе должно свидетельствовать о беспрецедентно мощном влиянии этого этнического компонента. Но мы не стали спешить с выводами, а провели ареальный анализ списка цыганских слов, представленных в группе слов с пометами мн./ин. в трех указанных словарях (далее: Список).

Уже первая позиция списка вызвала вопросы: ак (мн.) 'глаз' [М, 77]; (ин.) 'глаз' [ББИ, 17; Б-1, 15]. Если это диалектный вариант без начального j, то территория его распространения сдвигается далеко на запад и оказывается вне пределов СССР. Как тогда понимать пояснение: "Лексика... собиралась практически на всей территории бывшего СССР (этим... объясняется и появление... слов с пометой иноязычное)" [ББИ, 9]? Кстати, в словаре немецкого арго находим Akh 'Auge' [глаз] (из цыг.) [4]. (Далее пометы мн./ин. при словах из трех анализируемых источников опускаются.).

Алав 'платье, одежда' [М, 77; ББИ, 17; Б-1, 15]; нем. арго Alav 'Flamme, Feuer' [пламя, огонь] (из цыг.) [W, 60]. В цыг. из румынского [5] или иранских языков [6]. Однако больше, чем уточнение этимологии, нас заинтересовало то, что графическое смешение толкований 'пламя' и 'платье' встречается в тех же трех источниках также в другом слове Списка: ланга 'платье' [М, 153; ББИ, 125; Б-1, 222]; видимо, ошибочно вместо: ланго 'пламя' [там же]; ср. нем. арго Lango, Langa 'Flamme' [пламя] [W, 3100]; цыг. венг. lango, цыг. словацк. langa ж., langos м. 'plamen' [пламя] (из венгерского) [7].

Уже начало анализа приводит нас к важным предварительным выводам: во-первых, все три источника среди слов Списка (международного жаргона / иноязычных слов) подают цыганские слова, характерные для центрально-европейского ареала, в частности, заимствованные из языков этого ареала; во-вторых, несамостоятельность этих источников проявляется в определенных искажениях толкований, которые возникли скорее всего на стадии русской рукописи (пламя - платье); в-третьих, упомянутые искажения не могли быть исправлены составителями, потому что они сами этих слов (скорее всего) не слыхали, а оставляли их в списке для полноты сводного словаря. Практически прямо об этом говорит Л. Мильяненков: "Существовал и международный жаргон, но он как-то совсем не прижился, особенно в последнее время, когда были такие трудности с выездом за границу" [М, 74]. Получается, что пока международный жаргон существовал, ни в одном источнике по русским жаргонам не отразился, а вот в 1992 г. вышло сразу два словаря разных авторов, где этот список обнаружился. Но если международный жаргон не прижился, то откуда сведения? На это мы ответа не получаем.

Попробуем найти ответ самостоятельно.

Фронтальный просмотр Списка показывает нам, что в него вошли обычные цыганские слова, часто они не имеют ярких диалектных отличий (или таковые сняты примитивной записью) и вполне могли быть услышаны на территории России, напр.: амен 'мы' [М, 78; ББИ, 18; Б-1, 17]; нем. арго amen 'wir, uns' [мы, нас] (из цыг.) [W, 76]; ангрусти 'кольцо' [М, 78; ББИ, 18; Б-1, 17]; ср. нем. арготизм Angustri 'Ring, Reif' [кольцо, обод] (из цыг.) [W, 99]; бали 'свинья' [М, 81; ББИ, 23; Б-1, 26]; нем. арго Bali 'Schwein' [свинья] (из цыг.) [W, 277, Balo], бар 'камень' [М, 82; ББИ, 24; Б-1, 28]; нем. арго Bar 'Stein, Mauer' [камень, стена] (из цыг.) [W, 301]. Тот факт, что те же слова включены и в словарь немецкого арго, для кого-то может являться доводом в пользу идеи "международного жаргона".

Однако часть словарных статей в трех русских источниках содержит специфические неточности, которые позволяют настаивать на том, что слова появились в русской рукописи в результате неквалифицированного перевода и копирования иностранного источника:

Ветерхан 'проститутка' [М, 94; ББИ, 42; Б-1, 61]; в немецком арго: Wetterhahn 'Hut' [шляпа] [W, 6220]. По поводу значения проститутка З. Вольф разъясняет там же, что его не существует - "Hure [шлюха] это описка вместо Hut [шляпа]". Согласимся, что воспроизведение ошибочного значения, которого никогда не было в устном употреблении, указывает на списывание. Есть и цыганские слова с подобными трансформациями.

Вурaвель 'вошь' [М, 99; ББИ, 49; Б-1, 74], в нем. арго Wurawel 'Laus' [вошь] [W, 6283]. Комментарий З. Вольфа "Этого слова не существует" можно дополнить. Цыг. vuravel значит 'летает' в некоторых диалектах Центральной Европы. Были попытки объяснить его из лужицкого: "Wurawel (volat), vgl. Laus.-Wend. worac (arare)"[8], "вуравел (летает), ср. лужицко-вендское worac (пахать)". Сокращенная немецкая помета Laus. и была впоследствии по ошибке принята за толкование в ряде нем. источников.

Кроме цыганских слов, которым в словарях немецкого жаргона приписаны несуществующие значения, есть и слова, значения которых "трансформировались" в процессе копирования и в русских источниках: граль 'страх' [М, 107; ББИ, 59; Б-1, 94]. На некорректное заимствование из нем. публикации указывает ошибка, возникшая в переводе: Gral 'Getreide, Korn, Frucht' [урожай, зерно, плод]. Кстати, З. Вольф [W, 1891] считал это цыг. слово заимствованием из слав. краль 'король', что представляется сомнительным, ближе рефлексы романского gran-um зерно. В русских источниках нем. Frucht [плод, фрукт] было прочитано как Furcht и переведено как 'страх'.

Весьма характерны ошибки, возникшие, видимо, при чтении русского рукописного перевода и смешения строчных д - з, а - и, к - н, е - с, з - в.

Вудер 'зверь' [М, 99; ББИ, 49; Б-1, 74]. Цыг. Wuder 'Thor, Thur' [дверь] [9].

Лабарди 'возка' (sic!) [М, 152], следует читать 'водка'. Цыг. (Словакия, Польша, др.) labardi 'паленка, горелка', причастие ж. р. от labar- 'жечь'.

Хохавабе 'ложь, обман' [М, 269]; хоха вабе (sic!) то же [ББИ, 271; Б-2, 128]. Нем. арго Hohavibe 'Luge, Bertrug' [ложь, обман], из цыг. chochepen 'Luge', как указывает З. Вольф [W, 2201], хотя ближе стандартное отглагольное существительное xoxa[v]ibe[n] 'обман'. Исходное *хохавибе было прочитано как хохавабе.

Цобиханен 'ведьма' [М, 271]. Нем. арго Tzschobachanin 'Hexe' [то же] (A.D. 1726), из цыг. Tschobachani то же [W, 5945]. Ср. латышск. цыг. диалект, близкий к сев.-русскому цыг., covaxani 'witch' то же [10], чё(ва)ханы. Мало того, что у русских составителей были трудности при чтении немецкой фонетически несовершенной записи почти трехвековой давности, исходное *цобаханин было затем прочитано как цобиханен. В то же время не исключено, что в русских арго в ходу рефлексы того же цыганского слова (чёхано 'колдун, злодей, предатель, низкий человек'; чёханы 'ведьма'): чухан (грязнуля, низкий человек), ныне ассоциируемый с чушкой, как свидетельствует образчик лагерной живописи [Б-2, 137]; чаханка (проститутка), позднее этимологизированная как чеканка по сближении с созвучным глаголом активного физического воздействия чеканить [11].

Гланда 'нож' [М, 104; ББИ, 56; Б-1, 88]. Нем. арго Glandi 'Messer, Dolch' [нож] (из цыг. glandyno 'vorderer, Spitze' [передний, острие]) [W, 1815]. Исходное *гланди было прочитано как гланда.

Бере 'год' [М, 84; ББИ, 27; Б-1, 33]. В немецком жаргонном словаре Bers 'Jahr' [год] (цыг.) [W, 421]; не исключено, что запись Bers должна читаться по-венгерски [бэрш], что соответствует цыганскому произношению. Исходное *берс было прочитано как бере.

Графический анализ, возможности которого далеко не исчерпаны рассмотренными примерами, может быть дополнен анализом текстологическим.

Небуди 'кровный враг' [М, 177; ББИ, 153; Б-1, 275]. В нем. арго Nebudy (мн. ч.) имеет значение 'Blutsfreunde' [побратимы] [W, 3831]. Было, предположительно, переведено слишком буквально '*кровный друг', а потом "отредактировано" в соответствии с доминирующей сочетаемостью прил. кровный как 'кровный враг'.

Народос 'приятель' [М, 175; ББИ, 151; Б-1, 272], в нем. арго Narodos 'Freund' [друг] [W, 3798]. Как справедливо указывает Вольф, цыганском слово является заимствованием из славянских: na-rod- 'народ' и в ряде цыганских диалектов обозначает приятеля из местных жителей, не цыгана, то есть побратима (Blutsfreund). В отличие от последнего, слово Nebudy у З. Вольфа не имеет этимологии. Не исключено, что Nebudy является ошибочным прочтением исходного *Narody (мн. ч. к Narodos). В цыганских словах, передаваемых в графической форме, подобные искажения происходят из-за отсутствия фонетической поддержки при переписывании неспециалистами: а со знаком ударения-долготы было прочитано раздельно как е и вертикальная линия b; завершающую петлю b образовало начало ч-образного рукописного r; его последняя петля в соединении с неплотно написанным о (с разрывом в правой верхней части) завершили ошибочное чтение. Так могло появиться неэтимологизируемое Nebudy на месте исходного *Narody, славянского слова, попавшего в словарь немецкого арго через цыганское посредство, о чем свидетельствует специфическое изменение семантики.

Пламена 'мех' [М, 195; ББИ, 176; Б-1, 320]. В нем. арго: Plamena 'Blasebalg' [мехи кузнечные] [W, 4221]. Это переосмысление слав. plamena, мн. ч. от plame; пламя. Ошибка в толковании в связи заменой мехи на меха, меховые изделия показывает, что составители не имели в виду кузнечное приспособление и не ощущали связи со славянским пламя.

Таким образом, на основе анализа "дефектных" словарных статей можно сделать еще один вывод: рассмотренные цыганские слова в Списке могут восходить к недоступному нам источнику по немецкому криминальному арго, поэтому мы их находим и в сводном словаре Вольфа.

Для "пополнения" ряда русских жаргонных словарей был использован неустановленный словарь немецкого криминального жаргона (Gaunersprache). Это был, предположительно, словарь, помещенный в третьем томе издания: Bauer, Gunter. Moderne Verbrechensbekampfung. Lubeck, 1970. Bd. 1-3. Издание упоминается в библиографии к словарю Л. Мильяненова [М], однако проверить гипотезу не удалось, третий том отсутствует в библиотеке Института права и, похоже, вообще в библиотеках России. Доказательства того, что был использован печатный источник и его использования носило зачастую "нетрадиционный" характер, получены на основе анализа других источников по немецкому жаргону, в частности, словаря З. Вольфа [W]. Эти доказательства разноплановы и многочисленны.

Выявленные неточности дают основания предположить, что немецкий материал в русской транслитерации, снабженный пометами мн./ин., включен в алфавитный ряд трех русских жаргонных словарей некорректно, то есть без достаточной опоры на реальный узус. В связи с этим возникает более общая задача тщательной проверки всего списка слов с этими пометами.

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки