Проблемы современной психической культуры и эзотерический марксизм
Категория реферата: Рефераты по культуре и искусству
Теги реферата: антикризисное управление предприятием, реферат на тему
Добавил(а) на сайт: Hvostovskij.
1 2 3 | Следующая страница реферата
Проблемы современной психической культуры и эзотерический марксизм
Владимир Данченко
Весной 1988 года в Киевском Доме ученых демонстрировал свою методику интеграции внутри- и межличностных отношений обычный американский психотерапевт. Суть методики сводилась к тому, чтобы помочь человеку обрести внутренний "интегрирующий центр", исходя из которого он мог бы налаживать отношения между различными конфликтующими сторонами своей личности, равно как и отношения с другими лицами. Демонстрация произвела на советских участников встречи большое впечатление. Раздались обычные уже в те дни возгласы о близости советской и американской культур. Было сказано, что американский подход к совершенствованию человека и человеческих отношений по существу ничем не отличается от нашего, что духовная интеграция человека – наша общая цель, что различаются только пути ее достижения, конкретные методики. Со своей стороны американский психотерапевт сказал, что понимание, встреченное им у советских коллег, было для него приятным сюрпризом, и что профессиональные контакты такого рода наверняка будут полезны для обеих сторон. Если у нас общие цели, мы можем поучиться друг у друга средствам их достижения.
Я привожу здесь эту событийную ситуацию не только потому, что она послужила толчком к написанию настоящей статьи, но и потому, что она достаточно иллюстративна. Подобные ситуации в наше время можно наблюдать повсеместно. Говоря языком отживающего осадного мышления, мы наблюдаем беспорядочное отступление по всему фронту идеологической борьбы. Вместе с тем наблюдаемый процесс может быть описан не только в терминах борьбы, но и в терминах взаимодействия – взаимодействия культур. Старая изоляционистская идеология борьбы сделала свое дело – рядом со старой буржуазной культурой возникла и утвердилась новая, социалистическая культура, способная воспользоваться гораздо более эффективной во всех отношениях идеологией – идеологией сотрудничества, совместного строительства лучшего мира. Но едва приподнялся железный занавес, оберегавший граждан от тлетворного влияния Запада, обнаружились те тщательно скрывавшиеся идеологами старой закваски стороны буржуазной культуры, перед лицом которых советские "аналоги" оказываются совершенно неконкурентоспособными. Естественно, люди обратились к лучшим образцам. Говоря языком нового, глобального мышления, мы наблюдаем процесс активного освоения инокультурного опыта. И чем быстрее мы поймем, что первый этап освоения – подражательный, и что подражание есть момент освоения, тем быстрее мы двинемся дальше.
К числу таких привлекательных и потому активно осваиваемых сторон буржуазной, в частности, американской культуры относится и выработанная ею психическая культура – совокупность идеологических и технологических средств культивирования определенного "стиля" психической деятельности.
Первое, что бросается в глаза при знакомстве с конкретными образцами американской психокультуры – психотерапевтическими и развивающими системами, – их многообразие, самобытность, методическое совершенство и безразличие к академической строгости мысли, "правильному словоупотреблению". У нас наблюдается прямо противоположная картина: идут жаркие споры о словах, а когда доходит до дела, все обращают свои взоры на Запад (или на Восток). Это различие свидетельствует не только о разнице национальных характеров и социального строя; оно свидетельствует прежде всего о том, что психические культуры наших стран находятся в разных фазах развития.
Каждая из великих европейских культур – античная, христианская, буржуазная – вырабатывала со временем свою собственную психокультуру. Сперва вырабатывались соответствующие идеи (идеалы, цели и т.д.), трансформирующие психокультурный опыт предшествующих культур применительно к условиям данной культуры; и уже затем вырабатывались средства реализации этих идей – соответствующие "психотехники", технологии преобразования психической деятельности. Американская психокультура представляет собой технологическую фазу развития буржуазной психокультуры: она выработала свои собственные, не заимствованные у иных культур идеи психического развития и приступила к разработке средств их реализации. Напротив, наша психокультура едва-едва входит в идеологическую фазу осмысления того, в чем собственно нуждается именно наш, советский человек. И для нас не стало еще достаточно очевидным, что богатейший методический арсенал американской психической культуры не вполне подходит для решения наших психокультурных проблем – не вполне подходит по той простой причине, что американский, равно как и любой другой (индийский, тибетский, китайский, японский) инокультурный опыт не включает в себя опыта решения таких проблем.
Я лично не разделяю экуменического энтузиазма утверждений, будто американский подход к человеку ничем не отличается от нашего, будто наша общая цель – интеграция человека. Интеграция не цель, а непременное условие: ясно, что человек не должен разваливаться на части. Но вот каким должен быть этот целостный человек – это уже другой вопрос, и ответить на него мы пока не можем. Исходя из различия советской и американской культур можно предположить, что когда цели нашей психокультуры определятся, они будут серьезно отличаться от американских.
Однако тут может возникнуть вопрос: а существуют ли они, американские цели? Похоже, что самое возможность говорить об "американских" и "советских", "ваших" и "наших" целях психического развития является специфической особенностью нашей культуры. Американцы, в отличие от советских людей, вообще предпочитают говорить о себе в единственном числе. Не став спорить с заверениями об "общности советского и американского подхода", упомянутый мною американский психотерапевт заметил впоследствии, что в Соединенных Штатах существует большое разнообразие мнений о путях и целях личного роста, в связи с чем говорить о каком-то едином "американском подходе к человеку" было бы неверно.
Становлению методологического самосознания европейских психических культур не способствовал, в частности, тот факт, что все они складывались стихийно и носят неинституциональный характер. Так, античная психокультура "растворена" в философии, христианская – в философии и религии, а буржуазная – в философии, религии и психотерапии. Выделив "психическую культуру" в качестве самостоятельного феномена, мы можем попытаться определить причину возникновения последнего, а тем самым и объективную, независимую от чьего-либо сознания цель его существования, – его объективную функцию в контексте культуры как конкретно-исторического способа воспроизводства человека.
Встав на такую позицию мы обнаружим, что психокультура осуществляет прежде всего компенсаторную функцию. Каждая социально-экономическая формация порождает такие проблемы в области воспроизводства человека, которые для предшествующей культуры не существовали, точнее, решались автоматически. В ходе разрешения этих новых проблем складывается новая психическая культура, которая со временем осваивает и включает в себя весь предшествующий психокультурный багаж. Так, эллинам пришлось заниматься проблемами формирования когнитивного блока психики ("разума"), христианам, помимо этого, проблемами формирования волевого, мотивоорганизующего начала ("духа"), а буржуа – проблемами формирования самосознания, самоидентификации ("я"); смена этих целевых парадигм хорошо прослеживается при анализе динамики категориального строя европейской культуры. Что касается американской психокультуры, то она призвана, наряду с решением своей фундаментальной задачи – формированием самосознания – компенсировать деформации, порождаемые собственно американским образом жизни: гиперрационализацию, "компьютеризацию" отношения человека к миру, манипулятивный характер межличностных взаимодействий, изоляционистские тенденции и атомизацию общественной жизни.
Признав, что идеальные цели конкретной психической культуры являются реакцией на деформацию соответствующего конкретно-исторического способа воспроизводства человека, мы можем попытаться определить цели и советской психической культуры.
Итак, фундаментальная деформация, привносимая социалистическим способом производства в механизм досоциалистического воспроизводства человека, обусловлена ликвидацией частной собственности на средства производства. Именно частная собственность служила и служит "морковкой на палке", элементарным внутренним источником самодвижения западноевропейской цивилизации на новейшем, капиталистическом этапе ее развития.
Частная собственность – личная, "моя" собственность – конституирует личность индивида, элементарного действующего лица капиталистических общественных отношений. Личность, по словам Гегеля, обретает свое наличное бытие преимущественно в собственности; лицо, персона – это собственник, вольный распоряжаться своей собственностью. Личная экспансия, обращенная в перспективу безграничного расширения "моего", умножения "моего", усложнения игры с "моим" – вот двигатель новоевропейского прогресса, точнее, его несущая сила, многообразно модулируемая экономическими, политическими и идеологическими механизмами культуры. Социалистическая ликвидация частной собственности на средства производства означает ликвидацию этой перспективы и установление жестких рамок для личной самодеятельности – рамок, определяемых (по идее) размером заработной платы. Но лишение личности перспектив роста влечет за собой ее деградацию, сокращение сферы личной активности.
Социалистическая культура отказывается от старого двигателя общественного прогресса; следовательно, проблема состоит в том, чтобы заменить старый двигатель новым. Историю нашей культуры можно рассматривать как историю поисков такой замены.
Поиски эти велись вслепую, без малейшего представления о существе проблемы. Дело в том, что социализм учреждался в стране поздно вступившей на путь капитализма и обладавшей слабым опытом осмысления движущих сил капиталистического производства. Последнее обстоятельство, кстати, серьезно беспокоило Ленина, который сетовал на то, что местные марксисты воспринимают лишь голые выводы осуществленного Марксом осмысления исторического процесса. Беспокоился Ленин небезосновательно. Так, безоговорочно принимаемая до последнего времени большинством советских ученых "марксистская" концепция личности как "социального качества" человека основана на одном-единственном, да и то вырванном из контекста высказывании Маркса.* Впрочем, в данном случае ничего удивительного нет. Социализм утвердился в восточно-европейском культурном регионе, равнодушном к социальному феномену личности и не выработавшем соответствующего понятия. Массив советской литературы, посвященной проблеме личности, огромен далеко не случайно: идет трудный процесс осмысления инокультурного понятия, жизненно важного для нашей культуры. И хотя ко второй половине 70-х годов ряд исследователей приблизился к адекватному пониманию личности, понимание это отнюдь не стало еще всеобщим. Понятие личности до сих пор не ассимилировано нашей культурой, оно остается для нас закрытым понятием.
* См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.1, с.242. Ленин указывал, что нельзя понять "Капитал" Маркса, не проштудировав "Науку логики" Гегеля. "Следовательно, – добавлял он, – никто из марксистов не понял Маркса ½ века спустя..." (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.29, с. ). Подобным же образом нельзя понять Марксовой концепции личности, не проштудировав "Философию права" Гегеля. Приходится констатировать, что в данном отношении никто из марксистов не понял Маркса и 1½ века спустя.
Напомню, что латинское слово "персона" впервые обрело свой понятийный статус в римском праве, где означало свободного человека, способного заявить о правах на свою собственность (раб в римском праве именовался "вещью" и о нем говорилось, что "раб не имеет персоны"). Дальнейшее развитие этого понятия протекало в русле западной, католическо-протестантской культурной традиции, основанной именно на правовом принципе социального регулирования, то есть на принципе рационального распределения прав и обязанностей между самостоятельными "единицами" взаимодействия – истцом и ответчиком, вассалом и сеньором, гражданином и государством, человеком и Богом. Напротив, восточно-европейский культурный регион сформировался в "силовом поле" православной идеологии, которая опиралась на иной социально-технологический принцип, генетически восходящий не к римскому праву, а к греческому театру – принцип соборности, переживания сопричастности общим корням, сопереживания жизни целого (полиса, общины, державы, церкви). В православной культурной традиции понятие личности развития не получило и ассоциировалось преимущественно с "личным произволом"; не получило здесь развития и правосознание, уважение к закону как гаранту прав личности.
И вот в Российской империи, в стране с преобладающим патриархально-общинным укладом жизни, с православно-самодержавной традицией, с византизмом в крови и глубочайшим недоверием к созидательной потенции частного лица, – в такой стране к власти пришли революционеры, движимые идеалами построения нового строя, обладающего всей полнотой индустриальных производительных сил, развитых капитализмом, и в то же время свободного от эксплуатации человека человеком, порождаемой частной собственностью на средства производства.
Поначалу они попытались заменить морковку частной собственности цветами общественных идеалов; оказалось, однако, что сами по себе такие идеалы способны служить движущей силой продуктивной деятельности лишь для сравнительно небольшой части населения. После экспериментов с контролируемой частной инициативой периода нэпа, которые крайне отрицательно сказывались на состоянии "цветов", решено было дополнить последние неприкрытой палкой террора. Тем самым предполагалось свести к минимуму несанкционированную личную активность членов общества, всецело направив ее в заданное русло. Но поскольку эта социально-энергетическая программа строилась на принципиально ложных представлениях о движущих силах личности, предполагая возможным получение санкционированной личной активности (своего рода "сухой воды"), она была осуществлена лишь наполовину: несанкционированную личную активность населения действительно удалось свести к минимуму.
Государственный террор, выработавший у нескольких поколений советских граждан едва ли не наследственное чувство суеверного ужаса и полнейшей беззащитности перед "властями", привел к возникновению своеобразной психической контркультуры, направленной на угнетение фундаментальной человеческой способности к сознательному целеполаганию и самодеятельности. Будучи стихийно-адаптивной реакцией общества на реалии внутренней политики государства, эта неформальная контркультура охватила все этапы развития личности и получила впоследствии "научное" свое обоснование. С высоких академических трибун утверждалось, да и по сей день утверждается, например, что личностью человек становится лишь ко второму году жизни, выступая поначалу не более чем пассивным объектом внешних воздействий, личную активность которого в расчет можно не принимать. Ясно, что неукоснительное осуществление такой педагогической стратегии выработало бы у человека ко второму году жизни устойчивую тенденцию во всем полагаться на старших и избегать личной инициативы, чреватой отрицательным подкреплением. Впрочем, реальная, "ненаучная" практика семейного воспитания также вселяет в малыша чувство запретности самостоятельных действий. В том, что инициатива наказуема, человек неоднократно убеждается и в дальнейшем, попадая в жернова школьного воспитания и высшего образования, общественных организаций и производственных отношений. С другой стороны, он убеждается, что если не высовываться и послушно выполнять поручения "старших", то все будет в порядке. В таких условиях жизнедеятельности личностный уровень детерминации поведения человека, его способность к самостоятельной постановке задач и принятию решений либо остается неразвитой – за ненадобностью, – либо деградирует – в результате обретения "жизненного опыта"; разумеется, это происходит далеко не всегда, но в огромном большинстве случаев.
Чтобы заставлять таких недоразвитых и деградировавших личностей трудиться на общее благо, чтобы включать их в единый социальный организм, росла и крепла так называемая административно-командная система управления, основанная на отборе и вышколе функционеров, готовых беспрекословно осуществлять любые идущие сверху команды; при этом личностная их активность всецело сосредотачивается на продвижении по службе и удовлетворении органических потребностей, так что никаких проблем с нею не возникает.
Система энергично функционировала до тех пор, пока взбиравшиеся по служебным лестницам функционеры не заполнили ее наивысших этажей и на самой верхушке не оказался такой же функционер, способный лишь "проводить в жизнь" принятые кем-то решения. Абсолютный контроль государства над личностью закономерно обернулся бесконтрольностью и хаосом общественной жизни: пожрав самое себя, Система начала разлагаться, разлагая и тот полумертвый организм, который она призвана была оживлять.
Сегодня, когда историческое фиаско административно-командного двигателя общественной жизни стало очевидным, когда очевидной стала необходимость что-то менять, происходит частичная реабилитация частного предпринимательства. Но эта реабилитация не может быть последовательно проведена до конца, поскольку означала бы попросту реставрацию буржуазного строя. В отличие от последнего, социализм не может предоставить гражданам перспективы безграничного расширения "моего", и поэтому не может рассчитывать, что их частные интересы станут несущей силой его развития. Так что проблема поиска качественно нового, собственно социалистического двигателя общественного прогресса остается открытой. Я полагаю, что именно на пути решения этой проблемы и будут складываться советская психическая культура – КУЛЬТУРА ЛИЧНОСТИ.
Следует заметить, что не только наша, но и буржуазная психокультура обязана своим возникновением изменению отношений собственности – вытеснению феодальной собственности буржуазной. Почему извечный вопрос "кто я" лишь к XVIII веку превратился в Европе из личной проблемы отдельных мудрецов в проблему социально-значимую? Да потому, что именно к этому времени собственность, которая обеспечивала людей средствами жизни, конституировала их лицо (персону) и определяла круг занятий, стала в социально-значимых масштабах капитализироваться, утрачивая былую свою определенность. На арену общественной жизни вышел капитал – нечто эфемерное, выразимое лишь в цифрах, пребывающее в непрерывном движении и способное к бесконечному росту, – а основными действующими лицами стали "лица без определенных занятий" – капиталист и наемный рабочий. Действительно, содержание деятельности капиталиста, собственника капитала, определяется движением его собственности по лабиринтам рыночной конъюнктуры: предприниматель включается в ту деятельность, которая сулит рост капитала, и переключается на другую, когда первая становится невыгодной. Содержание деятельности рабочего также от него не зависит – оно определяется работодателем; собственность же у рабочего, по-видимому, отсутствует вообще. Кроме того, развитие капиталистических отношений обнаружило условность социальных ролей: капиталист может разориться и стать рабочим, рабочий может обогатиться и стать капиталистом. Именно эта неопределенность собственности с вытекающей из нее неопределенностью деятельности и социальной роли заставила множество людей опять и опять задаваться вопросом: кто я, пребывающий неизменным на фоне тех изменений, которые претерпевает (может претерпевать) моя собственность, моя деятельность и мое социальное положение? В результате дальнейшего роста динамики капиталистических отношений и возникла проблема культивирования "интегрирующего центра" личности, развития самосознания.
Таким образом, новая психокультура – это надстроечное образование, возникающее на новом базисе. Она представляет собой реакцию на новые проблемы, отсутствовавшие в условиях старых базисных отношений. Поэтому с точки зрения старой психокультуры в новой всегда есть что-то искусственное. Действительно, ведь для того, чтобы решить эти новые проблемы достаточно, казалось бы, "всего лишь" вернуться в лоно старого мира, – скажем, в лоно корпоративно-сословного мира, где всяк сверчок знает свой шесток и проблема развития самосознания не возникает. Однако новые проблемы предполагают также новые перспективы. И вряд ли человек, перед которым возникла проблема развития самосознания, захочет вернуться к "беспроблемному" состоянию сословного индивида, неспособного отличать себя от своей социальной роли.
Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: реферат на тему школа, конспект зима.
1 2 3 | Следующая страница реферата