Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата

Романтизм Байрона — наиболее яркое выражение того самоутверждения буржуазной личности, которое началось в эпоху Руссо. Ярко антифеодальный и антихристианский, он в то же время антибуржуазный в смысле отрицания всего положительного содержания буржуазной культуры в отличие от ее отрицательной антифеодальной природы. Байрон окончательно убедился в полном разрыве между буржуазно-освободительным идеалом и буржуазной действительностью. Поэзия его — самоутверждение личности, отравленное сознанием тщеты и бесперспективности этого самоутверждения. Байроновская «мировая скорбь» легко становится выражением самых разнообразных форм индивидуализма, не находящего себе применения — потому ли, что его корни в побежденном классе (Виньи), потому ли, что он окружен средой, незрелой для действия (Лермонтов, Бараташвили).

Романтизм Шелли — волюнтаристское утверждение утопических путей преображения действительности. Этот Р. органически связан с демократией. Но он антиреволюционен, потому что он ставит «вечные ценности» выше потребностей борьбы (отрицание насилия) и рассматривает политическую «революцию» (без насилия) как некую деталь в космическом процессе, долженствующем положить начало «золотому веку» («Раскованный Прометей» и заключительный хор «Эллады»). Представителем этого типа Р. (с большими индивидуальными отличиями от Шелли) был последний из  могикан Р. вообще, старик Гюго, донесший его знамя до кануна эпохи империализма.

Наконец Китс может рассматриваться как основоположник чисто-эстетического Р., ставящего себе задачей создать мир красоты, в которой можно бы спасаться от уродливой и пошлой действительности. У самого Китса эстетизм тесно связан с «шиллеровской» мечтой об эстетическом перевоспитании человечества и о реально-грядущем мире красоты. Но воспринята из него была не эта мечта, а чисто-практическая забота о создании конкретного мира красоты здесь и теперь. Из Китса исходят английские эстеты второй половины века, которых уже нельзя причислять к романтикам, поскольку они уже совершенно удовлетворены реально существующим. Такой же по существу эстетизм возникает еще раньше во Франции, где Мериме и Готье из «парнасских афеистов» и участников романтических боев очень скоро превращаются в чисто-буржуазных, политически индиферентных эстетов (т. е. обывательски консервативных) и свободных от всякого романтического беспокойства.

Вторая четверть XIX в. — время наиболее широкого распространения Р. в разных странах Европы (и Америки). В Англии, давшей трех из величайших поэтов «второго цикла», Р. не сложился в школу и рано стал отступать перед силами, характерными для следующего этапа капитализма. В Германии борьба против реакции была в значительной мере и борьбой против романтизма. Величайший революционный поэт эпохи — Гейне — вышел из Р., и в нем до конца жила романтическая «душа», но в отличие от Байрона, Шелли и Гюго в Гейне левый политик и романтик не сливались, а боролись.

Наиболее пышно расцвел Р. во Франции, где он был особенно сложен и противоречив, объединяя под одной литературной вывеской представителей очень разных классовых интересов. На французском Р. особенно ясно видно, как Р. мог быть выражением самого разнообразного расхождения с действительностью — от  бессильной тоски дворянина (но дворянина, впитавшего в себя весь буржуазный субъективизм) по феодальному прошлому (Виньи) до волюнтаристского оптимизма, подменивающего подлинное понимание действительности более или менее искренними иллюзиями (Ламартин, Гюго), и до чисто коммерческого производства «поэзии» и «красоты» для скучающих в мире капиталистической «прозы» буржуа (Дюма-отец).

В странах национально-угнетенных Р. тесно связан с национально-освободительными движениями, но преимущественно с периодами их поражения и бессилия. И здесь Р. является выражением весьма разнообразных социальных сил. Так, грузинский Р.  «Бараташвили», «Орбелиани») связан с националистическим дворянством, классом вполне феодальным, но в борьбе с русским царизмом, искавшим поддержки в буржуазией идеологии. Особенное развитие национально-революционный романтизм получил в Польше. Если накануне ноябрьской революции (1830) в «Конраде Валленроде» Мицкевича он получает подлинно революционный акцент, та после ее поражения особенно пышно расцветает его специфическая сущность: противоречие между мечтой о национальном освобождении и неспособностью прогрессивного шляхетства пойти на развязывание крестьянской революции. Вообще можно сказать, что в национально-угнетенных странах романтичность революционно настроенных групп обратно пропорциональна подлинной демократичности, их органической связи с крестьянством. Величайший поэт национальных революций 1848 Петефи совершенно чужд Р.

IV. Р. В РОССИИ.  

Русский Р. не вносит принципиальо новых моментов в общую историю Р., являясь торичным по отношению  к зап.-европейскому. Наиболее подлинен русский Р. после поражения декабристов. Крушение надежд, гнет николаевской действительности создают самую подходящую обстановку для развития романтических настроений, для обострения противоречия идеала и действительности. Мы наблюдаем тогда почти всю гамму оттенков романтизма — аполитическое, замыкающееся в метафизику и эстетику, но еще не реакционное шеллингианство; «романтическую политику» славянофилов; историческую романтику Лажечникова, Загоскина и др.; социально окрашенный романтический протест передовой буржуазии (Н. Полевой); уход в фантастику и в «свободное» творчество (Вельтман, некоторые произведения Гоголя); наконец романтический бунт Лермонтова, испытавшего сильное влияние Байрона, но перекликавшегося и с немецкими штюрмерами. Однако даже в этот, наиболее романтичный период русской литературы Р. не является ведущим направлением. Пушкин, Гоголь в своей основной линии стоят вне Р. и кладут основания реализму. Ликвидация Р. происходит почти одновременно в России и на Западе (подробнее о русском Р. см. «Русская литература»).

V. ЛИКВИДАЦИЯ И ПЕРЕЖИТКИ Р. — С 30-х гг. начинается борьба против Р. с новых реалистических позиций, борьба против отрицания и волюнтаристского искажения действительности во имя познания действительности как она есть. Реализму как литературному движению предшествует ряд явлений, знаменующих собой идейную ликвидацию романтического периода, — диалектика Гегеля, реалистический историзм французских историкво (в корне противоположный реакционному немецкому историзму, прославлявшему «кнут только потому, что это был кнут исторический»), огромные успехи естественных наук. С утверждением капиталистической экономики  растут кадры интеллигенции, заинтересованной в приспособлении к капитализму, а не в отрицании его. С другой стороны, против Р. борется радикальная демократия.

Ко времени революции 1848 Р. как течение в основном ликвидирован, хотя отдельные романтические мотивы продолжают возникать в европейской литературе до последнего времени (символизм, экспрессионизм и др.).

В России, где задачи буржуазной революции оставались неразрешенными до социалистической революции 1917, имелась почва для разнообразных проявлений романтизма (элементы Р. у Достоевского, символистов). В русской буржуазной литературе эпохи 1905—  1917 есть живая стилевая связь с Р., отражающая и внутреннее родство. Творчество Блока развертывается под знаком противоречия между ненавистью «блудного сына» к реальной буржуазной действительности и страхом перед пролетарской революцией, с безнадежными поисками идеала то в потустороннем мире (Прекрасная Дама), то в волюнтаристском искажении действительности (образ «России», образ Христа в «Двенадцати»).

Более живуч оказался Р., органически связанный с иллюзиями мелкобуржуазной демократии и постоянным разочарованием в них. В этом отношении характерно творчество раннего Ромен Роллана, в дальнейшем пришедшего к реалистическому признанию пролетарской революции. Разнообразно мелкобуржуазный Р. развернулся в России в период Октябрьской революции. Принимая революцию, но принимая ее не за то, чем она была, русская мелкобуржуазная интеллигения должна была пройти через длительную полосу противоречия между мечтой и действительностью. Часть романтиков, связанная с кулацкой «демократией», встала во враждебные отношения к пролетарской революции (Клюев), увязла в безнадежной тоске по неосуществившемуся буржуазно-крестьянскому царству (Есенин). Лучшая часть, приняв Октябрь сначала как только последовательно-плебейскую революцию, после многих колебаний и перипетий, сумела затем понять его подлинную природу и перейти на пролетарские позиции, ведущие к соц. реализму (Багрицкий и др.).

VI. СТИЛЬ Р.

Дать общую стилевую характеристику Р. не представляется возможным. Можно однако характеризовать его посредством различения от предшествовавшего ему классицизма и от пришедшего ему на смену (а отчасти и предшествовавшго — реализм середины XVIII в.) буржуазного реализма, а также установить некоторые характерные для Р. тенденции, из коих однако ни одна не покрывает всего Р. и некоторые оказываются взаимно исключающими. Романтизм отталкивается от обеих сторон классицизма — от его подчинения условной традиции   (феодально-монархический авторитет) и от его рационализма. Классицизм стремится к созданию канонической безличной красоты, Р. добивается свободного выражения личности. Классицизм строит свои образы рационально-логически, упрощая и обобщая их до предела и выделяя в них их логическую сущность. Романтизм (в широком смысле) стремится не к логически стройному раскрытию образа, а к его наибольшей эмоциональной действенности.

Более специфически романтична «экспрессионистская» тематика, выбор темы по чистому признаку выразительности (поразительности, «сенсационности»), поражающей воображение независимо от качества этого поражения. Такая тематика является развитем и утончением тематики «ужасов». Исходной точкой такой «облагороженной сенсации» можно считать знаменитую «Ленору» Бюргера. К этой же семье принадлежат «Пиковая дама» и многие рассказы Мериме. Этого рода «Р.» ярко расцвел и в советской литературе восстановительного периода, где он питался в значительной мере противопоставлением красочности недавней гражданской войны «советским будням» (Бабель, отчасти Тихонов).

Гораздо более специфически-романтична вытекающая прямо из стремления создать мир, чуждый действительности, тенденция к некоей бесплотной образности. Она выражается или чувственными признаками, отвлеченными от своих объектов, или такими элементами действительности, которые менее всего похожи на обычные, жесткие материальные тела — облаками, волнами, игрой света и т. п. Эта тенденция тесно связана с музыкализацией слова, стремлением разгрузить слово от материального содержания и зарядить его чисто звуковой действенностью. Тенденция эта, сильная в немецкой романтической лирике (где она отчасти нейтрализована ориентировкой на народную песню), достигает своего крайнего выражения у Шелли, например — четвертое действие «Раскованного Прометея», настоящая оргия словесной музыки и бестелесных образов.

Рядом с богатой и разнообразной музыкальной оркестровкой типа Шелли Р. на известных этапах своего развития с большой любовью разрабатывал простую, народного типа, песенность. Это конечно связано с демократическими корнями Р., но конкретно романтическая  песня расцветает особенно на третьем реакционном этапе Р. (прежде всего в Германии) в связи с демагогически-«народным» национализмом. При этом освоение народной песни романтиками было очень односторонне: они облюбовали мотивы тоски, резиньяции, пассивности или идиллически примиренческие мотивы. В еще большей степени относится это к романтической сказке, насквозь идиллически примиренческой.

Другая специфически романтическая тенденция, непосредственно связанная с основным противопоставлением идеала действительности, — тенденция к контрастному противопоставлению низкой, уродливой или комической реальности идеальной мечте. На широком развертывании этого приема основана вся поэтика Гофмана, но сюда же относится и такая характерно-романтическая фигура, как Квазимодо в «Соборе Парижской богоматери» Гюго.

Наряду с тенденцией к «музыкализации», к «контрастности» и к выразительной образности Р. свойственна и противоположная тенденция к прямому и громкому выражению чувств словами. Тенденция эта, естественно связанная с эмоциональным самоутверждением личности, восходит к самым ранним фазам преромантизма («Ночи» Юнга, 1742), но не покидает Р. до самого конца. Вырождаясь порой до худшего рода риторики, Р. на этом пути достигал иногда великолепного красноречия, создавая оружие, которое хорошо могло быть использовано в политической поэзии (Гюго, Лермонтов).

Реализму Р. противостоит прежде всего как искусство воображения и выражения искусству познания. Конечно и Р., как всякое искусство, был формой познавательной деятельности, но он был чужд сознательной установке на познание действительности: задачей его было или «выразить» личность поэта или «создать» мир, освобождающий от действительности или дополняющий действительность. Следует отметить, что при всем своем антиреализме романтизм вовсе не был чужд самому смелому использованию образов реальной действительности в своих целях. Однако романтики подчиняли свои реальные образы или контрастному изображению противоречия мечты и действительности (Гофман) или экспрессионистической выразительности (Матьюрин, Жанен) и менее всего заботились о познании конкретной социальной реальности.

Другой чертой Р., против которой боролся реализм, была идеализация героев и героинь и раздувание чувств до гиперболических размеров. И в том и в другом Р. был по существу мало оригинален, являясь лишь последним наследником долгой традиции, общей и рыцарскому  роману и «высоким» жанрам классицизма. Но в Р. идеализация героев связана с общей концепцией идеала и с волюнтаристским преображением реальности, а также с поэтикой контрастов.

С нашей точки зрения буржуазный реализм обладает несравненно большей познавательно-художественной ценностью, чем Р. Однако в буржуазном реализме есть обратная сторона: это во-первых — тенденция к объективистскому, безоценочному (т. е. по существу рабски подчиненному) отношению к действительности, во-вторых — тенденция к уплощению, «прозаизации» действительности, к отрицанию героики и т. д.  «Реализм»). От обеих этих тенденций Р. (по крайней мере в некоторых своих течениях) свободен. Романтический стиль ярко эмоционален и оценочен. Но надо помнить, что эта оценочность чисто романтична, т. к. по существу словесна и отвлеченна. Любовь же Р. к героике и жизненному богатству не специфично романтична, а принадлежит  к древнейшим стремлениям человеческого искусства, убить которое могла только буржуазия. Романтическое наследство никак не может быть отвергнуто, во-первых, потому, что в основе романтизма лежит страстный (хотя и искаженный) протест против капитализма, против «века, враждебного поэзии и искусству», враждебного всем лучшим проявлениям человеческой личности, века, ликвидация которого — наша победоносно разрешаемая задача. Р. утверждал человеческую личность, но в условиях, исключавших возможность ее подлинного утверждения. Восставая против объективной буржуазной действительности, он ей мог противопоставить только субъективное буржуазное же сознание. Но в наше время, когда происходит реальное освобождение и утверждение личности не вопреки, а вследствие создания новой социалистической действительности, тупики и трагедии Р. в прошлом имеют значительную актуальную поучительность.

Во-вторых, Р. был огромным проявлением творческой энергии, направленной на искусство. Великие художники Р. в огромной мере обогатили средства выражения художественной литературы. Особенно много они сделали для лирики, углубив и утвердив стилистическую революцию, начатую Гёте. Критическое освоение достижении Р. — неотъемлемая часть общей борьбы за литературное наследство. Если романтическая теория поэзии и искусства неприемлема для нас, то нельзя не признать, что в области конкретной критики романтизма было сделано чрезвычайно много. Можно даже сказать, что критика в современном понимании термина получила широкое практическое применение только со времени романтизма. Наконец нельзя забывать о величайших заслугах романтизма в области истории литературы, фольклора и т. п. вплоть до языкознания.

VII. Р. В СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

В наше время стоит вопрос о «советской романтике», о том, «нужен ли нам романтизм». Отвечая на этот вопрос, надо прежде всего избежать терминологической путаницы. Если под Р. и «романтикой» понимать Р. в точном историческом смысле, тот Р., который развернулся между Великой французской революцией и первым революционным выступлением пролетариата, то надо сказать, что такого пролетарского (социалистического) Р. не было, нет и не может быть. Неприятие классового угнетения принимает у пролетариата форму не мечты об идеале и не волюнтаристской подмены ее иллюзиями, а материальной борьбы за иную действительность, содержащуюся в потенции уже в капиталистической действительности, но осуществляемую только в практике коммунистической революции. Мировоззрение пролетариата есть «практический материализм», исключающий все виды Р.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: культурология как наука, доклад.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки