Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

мнимоконституционной формы правления».24 Все эти концептуальные ходы были намечены в манифестах на восстание 14 декабря и окончание суда над декабристами и развернуты с оформлением уваровской триады в качестве государственной идеологии.

Для нас, однако, существенней, что идеологические построения власти были вновь апроприированы и восприняты оппозиционной мыслью. Традиционно историю русской интеллигенции было принято начинать с первого из «Философических писем» Чаадаева, написанного до, а опубликованного после создания уваровской триады. Реакция на чаадаевское письмо самого Уварова, назвавшего его «преступлением против народной чести, а также преступлением против религиозной, политической и нравственной чести»25, вполне очевидна. Тем важней, что при всей исходной противоположности своих позиций, оба мыслителя во многом сходятся во взглядах на Россию.

Подобно Уварову, Чаадаев считает, что Россия не принадлежит и не может принадлежать европейской цивилизации, откуда она оказывается способной позаимствовать лишь «дурные понятия и гибельные заблуждения»26, подобно Уварову, он связывает самые фундаментальные особенности судьбы России с историческим выбором религии. Можно предположить, что Чаадаев согласился бы и с тем, что институт самодержавия также сыграл решающую роль в становлении русской народности. В публикацию «Телескопа» не вошла фраза о том, что, избавившись от татарского завоевания, Россия «подпала рабству, еще более тяжелому и притом освященному самым фактом избавления нас от ига».27 Принято считать, что речь здесь идет о крепостном праве. Не отрицая этой точки зрения, поддержанной другими высказываниями Чаадаева, заметим, что под «рабством, <...> освященным <...> избавлением от ига» могло иметься в виду и самовластие московских князей.

Таким образом, официальный идеолог и его радикальный оппонент сходятся на том, что именно православие и самодержавие определяют существо русской народности. Аристократ из Рюриковичей, Чаадаев не пытается выдвинуть в полемике с николаевским режимом свое понимание России, он принимает готовое и, вместе с православием и самодержавием в их официозной интерпретации, отвергает Россию, как бы соглашаясь исключить себя из народного тела. Само собой разумеется, тема тайных обществ всплыла незамедлительно.

«Произведение отвратительное. Факт его опубликования очень важен для правительства; он доказывает существование политической секты в Москве; хорошо направленные поиски должны привести к полезным открытиям по этому поводу. Принадлежит ли автор к тайным обществам, но в своем произведении он богохульствует против святой православной церкви», — писал Уварову Д. П. Татищев.28 Тема эта не была чужда и самому Чаадаеву. Некогда он опоздал с донесением Александру о восстании в

-------------------------------

24 Новое литературное обозрение. 1997. № 26. С. 98.

25 Уваров С. С. Письмо Николаю I от 20 октября 1836 //Чаадаев П. Я. Сочинения. М.: Правда, 1989. С. 527.

26 Чаадаев П. Я. Сочинения... С. 514. Мы не обсуждаем здесь ни сложность позиции Чаадаева, ни ее дальнейшую эволюцию, но лишь текст первого письма, в том виде, в котором он стал достоянием общественности.

27 Там же. С. 26.

28 Чаадаев П. Я. Сочинения... С. 531. Сам Уваров в донесении Николаю вновь разделил врагов существующего порядка на те же две категории, указав, что чаадаевское письмо «совершенно неожиданно обнаружило не бред безумца, а скорее систематическую ненависть человека, хладнокровно оскорбляющего святые святых и самое драгоценное своей страны» (Там же. С. 527).

Семеновском полку и был хорошо осведомлен о том, как интерпретировал эти события император; поздней он был принят в тайное общество. А самый характер католического прозелитизма, выраженный в его первом письме, отчетливо обнаруживал иезуитскую выучку поклонника Жозефа де Местра. Однако в обстановке середины тридцатых годов, когда «Философическое письмо» стало достоянием русской общественной мысли, оно содействовало кристаллизации сообщества совсем иного типа.

Как некогда заговорщики 1810-х годов примеряли на себя образ всемирной конспирации, созданный воображением аббата Баррюэля, первые поколения формирующейся русской интеллигенции вживались в предложенную роль политических сектантов, чуждых своему народу и коренным началам его бытия. «В России <...> мы существовали лишь фактически, или, как в то время говорилось, имели образ жизни. <...> Но духовно мы жили во Франции», — вспоминал о временах своей юности М. Е. Салтыков-Щедрин 29.

Стоит обратить внимание и еще на одну параллель. Уже цитированные нами слова Уварова о «потерянном» «поколении, <„.> состарившемся прежде чем оно успело вступить в жизнь, иссушенном невежеством и модными софизмами, будущее которого не принесет блага отечеству» выглядит почти цитатой из написанной шестью годами позднее «Думы» Лермонтова, который, конечно, не мог предполагать, что говорит о своих сверстниках теми же словами, которыми уже успел охарактеризовать их министр просвещения в письме к императору. Интересно, что лермонтовские формулировки вызвали сочувственный отклик Белинского, человека совсем иного социально-психологического типа, полностью, однако, узнавшего себя в этом стихотворении: «и кто же из людей нового поколения не найдет в нем разгадки собственного уныния, душевной апатии, пустоты внутренней».30

На долгие десятилетия центральной формой самоорганизации интеллигентского сообщества становится более или менее формализованные кружки. При этом по мере конституирования этого сообщества в нем все отчетливей выделяются все те же два слоя. Периферию составляет значительное число интеллигентов, вполне интегрированных в господствующий порядок, чья оп- позиционность, порою весьма радикальная, выражена лишь в частной системе ценностей, но само существование которой обеспечено и структурировано наличием революционного ядра. Присяжные, оправдывающие Веру Засулич, и петербургский бомонд, аплодирующий их решению, могут служить, пожалуй, наиболее ярким примером реализации этой структуры, неожиданно проступившей на поверхность. Важно, однако, понять, что она была заложена в идеологических конструкциях доктрины официальной народности, а до того—в политической мифологии антимасонской публицистики.

В этой перспективе становится понятной и связь, которая существует между интеллигенцией, возникающей в 1830-е годы, и ее предшественниками в XVIII веке. Действительно, и литераторы сумароковско-херасковского круга, о которых писал Г. А. Гуковский, и Новиков со своими единомышленниками, в которых видели первых интеллигентов другие авторы 31, были членами масонских лож. Однако чтобы масонские

------------------------

29Салтыков-Щедрин М. Е. Поли. собр. соч. М.,1972. Т. XIV. С. 112.

30 Белинский В. Г. Собр. соч. в 9 томах. М.: Художественная литература, 1978. Т. III. С. 255.

31 См., например: Асоян А. А. О масонском архетипе в генезисе «интеллигентского» самосознания //Архетип. Культурологический альманах. Шадринск, 1996. По заглавию тезисы А. Асояна очень близко подходят к теме настоящей статьи, однако сам их текст свидетельствует, что его работа, кажется, идет в ином направлении.

ложи трансформировались в интеллигентские кружки, потребовался целый ряд крупных исторических поворотов: Французская революция, давшая огромный толчок идеям о всемирном масонском заговоре 32, опыт тайных обществ и революций 1810-1820-х годов, запрещение масонства и, главное, становление национальной идеологии с ее представлениями о народе, как о едином организме, и превращение имперской версии этой идеологии в официальную доктрину Российского государства. Логика идеологического принуждения, превращавшая инакомыслящих в отпавших, в сочетании с теориями мировой конспирации, направляемой из-за рубежа, создали социально-культурную нишу, которую неминуемо должна была быть заполнена.

Народ, он делится на ненарод

И на народ в буквальном смысле.

Кто не народ, не то чтобы урод,

Но он ублюдок в высшем смысле, —

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: век реферат, изложение по русскому языку 6.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки