Предыдущая страница реферата | 28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38 | Следующая страница реферата

Стихи Лермонтова и в дни Великой Отечественной войны выполняли то же высокое назначение. Об этом тепло и образно говорил в своих стихах лейтенант Николай Карпов:

Поэт-трибун, ты нас в атаку водишь!

Твой верный друг – народ, ты – не один...

Стихотворение Н. Карпова датировано 13 ноября 1944 года. Оно было прислано в музей с обратным адресом полевой почты.

Чувства бойцов хорошо выражены также в записи капитана Андреева, сделанной в книге посетителей музея 26 июля 1942 года: «В дни Отечественной войны особо приятно посетить одно из мест русской культуры. Уезжая на фронт, еще с большей силой буду драться с гитлеровской бандой – разрушителями культуры, которую ценит и создает свободолюбивый народ».

Преклонением перед гением Лермонтова проникнуты слова лейтенанта
Быкова: «Мне хочется выразить то удовлетворение, которое получают все посетители. Сколько энергии, сколько патриотизма у великого поэта. Его любовь к Родине и ненависть к врагам еще больше вдохновляют нас на великие подвиги в борьбе с ненавистным врагом».

Такие записи заполняли в годы войны сотни страниц книг для отзывов о работе музея и маленький коллектив сотрудников «Домика» работал, понимая свои задачи, свою возросшую ответственность.

«Прекрасную инициативу проявили работники «Домика-музея Лермонтова», – писала 26 мая 1944 года «Пятигорская правда». «Они побывали во многих госпиталях, провели там беседы о великом русском поэте Лермонтове, устроили выставки экспонатов своего музея».

Уж постоим мы головою

За родину свою!

Эти строки из лермонтовского «Бородино» были начертаны крупными буквами на кумаче, повешенном над входом в музей. Они стали лозунгом в дни войны.

XVIII

Что, в конце концов, были все те невзгоды в жизни «Домика», которые он претерпел за сто лет своего существования, перед реальной в годы Великой
Отечественной войны угрозой – быть уничтоженным!

Опасность нависла над музеем, когда вражеские самолеты в конце лета
1942 года начали сбрасывать на Пятигорск бомбы. Было отмечено, что фашисты бомбят не только военные объекты и промышленные здания, но и просто группы советских людей. А к «Домику» в эти дни так тянулся народ... В саду часто собиралась густая толпа выздоравливающих раненых из близлежащих госпиталей.
Это могло в любую минуту привлечь внимание немецких летчиков.

Но еще грознее сделалась опасность, когда захватчики прорвались на земли Ставрополья. Фронт приближался к району Кавказских Минеральных Вод. С боями отходили советские войска, эвакуировались госпитали, городские учреждения, жители Пятигорска...

А мы?.. Сотрудники музея твердо знали: «Домик» оставить нельзя!
Экспонаты музея не удалось вывезти в безопасное место, и они нуждались в охране. Но даже если бы они и были вывезены, ведь оставался «Домик». О нем- то в первую очередь и предстояло позаботиться. В трудную для Родины годину нельзя было позволить разорить эти дорогие стены, хранившие память великого поэта.

Коллектив «Домика» чувствовал ответственность и за экспонаты
Ростовского музея изобразительных искусств.

Этот музей в декабре 1941 года был эвакуирован в Пятигорск. Вывезти его дальше в осложнившихся условиях военной обстановки на Кавказе оказалось невозможным. Двадцать шесть ящиков – большинство из них огромной тяжести – с картинами, скульптурами и другими экспонатами нашли временный приют в одном из сараев Лермонтовской усадьбы. С приближением фронта к Пятигорску хранитель музея эвакуировался... Ростовские экспонаты оказались на попечении коллектива «Домика Лермонтова», состоявшего в те дни из трех женщин – директора и двух научных сотрудниц М.Ф. Николевой и Н.В. Калиевой.
Впрочем, в трудное военное время научные сотрудники выполняли в музее все обязанности – от дежурства в кассе до проведения экскурсий по «Домику».

О Маргарите Федоровне Николевой следует несколько слов сказать особо.
Человек передовых революционных взглядов, большой образованности, она в юности была близким другом Ф.Э. Дзержинского, знала В.И. Ленина и, будучи петербургской курсисткой, помогала нелегально распространять ленинские брошюры; была близка с Н.К. Крупской, переписывалась с нею. Много лет жизни
Николева посвятила изучению творчества Лермонтова, написала о нем книгу. Ко времени, о котором идет речь, она – персональная пенсионерка весьма преклонных лет – была эвакуирована из блокированного Ленинграда в
Пятигорск. Кроме М.Ф. Николевой в лермонтовской усадьбе нашли приют ее племянница Н.А. Лискун, научный сотрудник Пушкинского дома Л.Н. Назарова, доктор Макашина из Ростова и еще какой-то ленинградский журналист с женой
(фамилию его я забыла). В большом, выходящем на улицу доме была квартира директора музея. Накануне вступления гитлеровцев в Пятигорск в одной из комнат этого служебного дома была поселена Н.В. Капиева с семьей. Таким образом, были люди, готовые охранять «Домик».

Сотрудники музея создали маленький «штаб», тогда никак не окрещенный, а позднее, после освобождения Пятигорска, кем-то названный «Штабом спасения
«Домика Лермонтова». Разработали план: 1. Вывеску над воротами снять. 2. В
«Домике» поселить тех, кто в эти дни обитал в Лермонтовской усадьбе.
Кабинет Лермонтова сохранить неприкосновенным, придать ему вид чего-то вроде кладовой, нагромоздить там старую мебель, пустые ящики. 3. Наиболее ценные экспонаты, рисунки, утварь и т.д. надежно спрятать. 4. Установить во дворе музея круглосуточное дежурство сотрудников и друзей «Домика».

Наступило 8 августа. Бои велись уже на ближайших подступах к
Пятигорску и в воздухе.

Вывеска музея снята и спрятана в подвал. «Домику» придали вид жилого помещения. Ворота заперты на замок, дежурные впускали только друзей
«Домика», только тех, кто тревожился о его судьбе, хотел так или иначе ему помочь: Е.А. Шан-Гирей, известного в городе врача А.А. Козерадского,
Л.П. Мытникову, жену хранителя Ростовского музея, художника Б.Н. Тарасенко, доктора А.А. Волкову и еще несколько человек.

Приходящие друзья поселили в нас мучительную тревогу.

Зачем сняли вывеску? – спрашивали они. – Ведь все равно фашисты узнают, что здесь был музей... Хуже будет. Скажут – хотели скрыть...

Что же, в самом деле, лучше? Оставить вывеску или снять? Как надежней уберечь «Домик»? В конце концов, посовещавшись, решили: раз вывеска снята, пусть так и остается. На всякий случай в книге приказов была сделана запись: «Закрыть музей на ремонт». Приказ датирован месяцем раньше.

В два небольших ящика мы уложили все, что считали необходимым спрятать: акварельные рисунки, которые, как тогда полагали, «являлись подлинными рисунками Лермонтова (они как подлинники несколько лет экспонировались в музее), иллюстрации известных художников к произведениям
Лермонтова, вещи, принадлежавшие семье Верзилиных.

Ящики забили и тщательно засыпали землей в траншеях бомбоубежищ, которые были вырыты во дворе и в саду музея.

Некоторые менее ценные экспонаты убраны в одну из комнат большого дома и в подвал «Домика».

В минуту грозной опасности, когда оккупанты уже входили в город, пришел в «Домик» коммунист М.Л Крайников, в то время директор ростовской бумажной фабрики, случайно не успевший эвакуироваться из Пятигорска. Чтобы помочь ему, решили, что для видимости Крайникову следует «преобразиться» в беспартийного служащего. Для этого ему было выдано удостоверение о том, что он является сотрудником музея, оформлена трудовая книжка, сделана соответствующая отметка в паспорте. Затем даны кое-какие канцелярские принадлежности, книги. Со всем этим «имуществом» Крайников ушел в
Кисловодск, где его никто не знал. И там ему удалось пережить оккупацию, сохранить в неприкосновенности свой партийный билет и даже оказать помощь партизанам (как рассказывал командир партизанского отряда И.И. Пуд).

Родственница бывшей сотрудницы «Домика Лермонтова» Н.И. Бронштейн,
Полина Ивановна Бронштейн, тоже пришла в «Домик», когда ей и ее детям грозила смертельная опасность.

Здесь укрывалась она в течение трех суток, уже в то время, когда музей был открыт. А ведь кругом хозяйничали фашисты. По вечерам они приходили в садик музея из соседних домов. Одного вечера никогда не забыть. Полина
Ивановна ночевала в «Домике». Дежурившая тогда Капиева пришла ко мне смертельно бледная. Оказывается, Бронштейн во сне кашлянула, а в саду сидели немцы... По счастью, губная гармошка — их излюбленное развлечение, – видимо, заглушала другие звуки. Надо ли напоминать, что за укрывательство евреев фашисты применяли одну меру наказания – расстрел[40].

Что только не пришлось прятать в музее! Сотрудники городской библиотеки перенесли сюда наиболее ценные издания. Книги были укрыты в сарае. Профессор Т.В. Прохоров, уезжая из Пятигорска в последние дни перед оккупацией, сдал на хранение свою работу о творчестве А.А. Бестужева-
Марлинского. Уполномоченная домовладения № 14 по Советскому проспекту попросила спрятать домовую книгу. Старик – сосед принес старинный цветного стекла стакан...

Соседняя школа №8 даже бомбоубежище вырыла не у себя в школьном дворе, а в саду музея, тоже, по-видимому, веря, что «Домик» неприкосновенен.

Нечего и говорить, что такая вера поднимала дух, но и увеличивала ответственность.

Ночь с 8 на 9 августа… Город подвергся артиллерийскому обстрелу. До рассвета гремели орудийные разрывы, слышалась перестрелка... Наши части отступали с боями. Коллектив музея вместе со своими семьями, с детьми провел эту ночь в подвале «Домика». До рассвета, по очереди, несли дежурство во дворе Лермонтовской усадьбы.

Утро 9 августа. Молча сидим в библиотеке музея. Похоже, что мы присели по старинному русскому обычаю перед дальней дорогой, чтобы, встав, сказать
«прощай» и пуститься в путь. Увы! Пути были отрезаны. Немцы уже входили в
Пятигорск.

Перед лицом «Домика», у стены, где находится мраморная доска со словами: «Дом, в котором жил поэт М.Ю. Лермонтов», проведено было собрание сотрудников музея, последнее перед оккупацией.

Вечер того же дня... Где-то поблизости, в городе, хозяйничает враг...
Осторожно открываем калитку, на которой так много лет висела спрятанная теперь вывеска «Музей «Домик Лермонтова»...

Доносится затихающий рев танков, гул машин, тарахтенье мотоциклов...
Слышны и еще какие-то неясные, но для нас страшные звуки... Вдруг эти отдаленные шумы разрывает четкий металлический выкрик: «Хальт!». Он не относится к нам, мы невидимы в темноте, но он подействовал на нас как удар.

XIX

До 12 августа никто из оккупантов в Лермонтовскую усадьбу не заходил.
В этот день рано утром, на улице против музея остановилась немецкая машина.
Затем раздался громкий стук в калитку. М.Ф. Николева открыла. Вошел гитлеровский офицер с переводчиком.

Немцы осмотрели усадьбу и заявили, что введут во двор свои машины.
Пока мы доказывали, что дворик музея, весь заросший розами и георгинами, слишком для этого мал, грузовики уже въезжали, подминая колесами цветущие кусты. Две машины разместились во дворе, две, обивая бортами стену
«Домика», пытались въехать в сад. Убедившись, что больше машин здесь не удастся поместить, оккупанты начали устраиваться по-своему.

На левом каменном столбе ворот фашисты прикрепили табличку с изображением двух скрещенных лошадиных голов на желтом фоне. Внизу стоял войсковой номер – «506».

А на дверях музея «Домика» появилась наклейка с надписью на русском языке: «Вход в эту квартиру запрещен под строгой ответственностью». И ниже
– по-немецки: «Это помещение конфисковано полицией. Вход карается штрафом».

Первую комнату «Домика», бывшую при Лермонтове приемной, фашисты превратили в свою канцелярию. На все остальные комнаты, которые, кроме кабинета, были заселены, немцы пока не покушались.

22 августа машины части «506» из Лермонтовской усадьбы уехали. Во дворе и в саду все было вытоптано, залито горючим, от которого погибли бережно ухоженные растения. Но тем, что было, в «Домике» до их прихода, эти передовые части захватчиков не интересовались. В этот же день во двор музея въехала легковая машина. В ней сидел офицер, который пожелал поставить машину в саду. Пробираясь через проход между музеем и большим домом, машина зацепилась за угол «Домика» и обила его. Немец прожил в своей машине три дня, в «Домик» не заходил. Не проявляли к нему интереса и последующие
«постояльцы»...

Но время шло, и вот 16 сентября случилось» то, чего мы все время напряженно ожидали и боялись. В «Домик» явился какой-то фашистский «чин» с переводчиком и потребовал показать ему фонды музея. Ему показали экспонаты, сложенные в одной из комнат большого дома: это были вещи, не имевшие особой ценности, в основном фотокопии и репродукции.

– Где подлинники? – спросил оккупант. – Где картины? Письма
Лермонтова?

Мы ответили, что подлинников лермонтовских рукописей и живописных работ в Пятигорске никогда не было.

– А где же они?

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: конспект 2 класс, ответы по контрольной.



Предыдущая страница реферата | 28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки