3.69
|
2.44
|
2.25
|
3.01
|
1.94
|
2.21
|
|
|
* Составлена и рассчитана по источникам [6; 7, с. 46;
8, с. 267; 9–11].
Приведенные данные показывают, что и после принятия в
1996 г. базовых правовых нормативов финансирование науки явно не дотягивает
даже до 3%-ного уровня (максимальный уровень – 2.02% – был достигнут в 1997
г.). Принимая активное участие в обсуждении бюджетных расходов на науку 2001
г., нобелевский лауреат Ж. Алферов напомнил, что в советские времена даже «при
значительно большем бюджете, мы тратили на науку 3.8 %, например, в 1988 г. Как
может получиться так, что на Минфин, налоговые службы и прочие финансовые
органы, представляющие собой чисто чиновничий люд, тратится в полтора раза
больше в проекте бюджета, чем на всю науку России. Как может случиться так,..
что в проекте бюджета записано строительство специального дома для депутатов –
1.1 млрд рублей, что в 4 с лишним раза превышает все капитальные вложения во
всю науку России. Только этот дом дал бы возможность нам построить ряд новых
лабораторий» [12].
Для сравнения отметим, что в России внутренние затраты
на НИОКР в расчете на душу населения являются гораздо меньшими, чем в других
странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Меньше, например, чем в США в 13 раз, в Финляндии – в 9 раз, Великобритании – в 6, Испании – в 2 раза [13].
К сожалению, на протяжении последних пяти лет
(1997–2001 гг.), высшие органы власти России систематически дискриминируют
«коллективные права» научного социума. Под дискриминацией здесь имеется в виду
существенное ограничение не общегражданских, а сугубо профессиональных прав
ученых, законодательно принятых российскими властями. Кстати, когда власти США, не так давно, в одностороннем порядке наложили вето на финансирование серии
контрактов, заключенных между несколькими научными организациями России и США
из-за разногласий по «иранскому» вопросу, это вызвало вполне обоснованное
возмущение российских властей и научной общественности. А как расценивать
политику российских властей, игнорирующих ими же принятый закон «О науке», являющийся своеобразным «социально-финансовым» контрактом между властью и учеными?
Ведь здесь затрагиваются интересы не одной или нескольких научных организаций, а всего российского научного сообщества.
Сокращение
кадрового потенциала науки
Хроническое недофинансирование науки, имевшее место в
последние годы, существенно сказалось на ее кадровой составляющей. По данным Центра исследований и статистики науки (ЦИСН), за
последние девять лет (1990–1999 гг.) российскую науку по разным причинам
покинуло 577 тыс. из общего количества 992 тыс. ученых, т.е. она численно
сократилась на 58% (рассчитано по: [7, с. 28; 13, с. 28]). В 1999 г.
численность российский ученых, как показал наш экскурс в историю науки, достигла… уровня 35-летней давности, т.е. числа ученых в 1964 г. в бывшей РСФСР
(рассчитано по: [14, с. 447]). В истории человечества еще не было такого
прецедента, чтобы какая-либо страна смогла столь скоротечно и бессмысленно
растранжирить с огромным трудом ею же накопленный потенциал
высоковалифицированных специалистов в авангардной сфере экономики, каковой во
всем мире признается сфера науки и высоких технологий.
При этом, как показывают статистические
данные, сокращение кадрового потенциала носило дифференцированный, весьма
«неравномерный» характер и зависело от «остепененности» групп ученых (ученые
без степени, кандидаты, доктора наук). Так, если число
кандидатов
наук в абсолютном исчислении уменьшилось на 33%, то докторов наук, за тот же
период,, наоборот, увеличилось на эту же величину (рассчитано по: [7, с. 34]).
Если же рассматривать «удельный вес» кандидатов и докторов наук в общей численности
исследователей, то он возрос соответственно
в 1.6 и 3 раза [7, с. 3] (см. табл. 2).
Таблица 2. Динамика роста «удельного веса» кандидатов
и докторов наук в общей численности российских исследователей
(1990–1998) (в %)