Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата

Вскоре сбежалась вся деревня. Увидев, что сотворили мужики, их хотели было утопить, но те выкрикнули, что на их стороне председатель сельсовета Воронцов. Мужиков погнали туда. Тот заявил, что так положено, есть специальное постановление.

“...А старухи до поздней ночи ползали по кладбищу, втыкали обратно

кресты, устанавливали тумбочки”.

4

Мало кто помнил, как Богодул появился на Матёре. Сначала он просто заворачивал сюда на своей лодчонке. Был он менялой — из одной прибрежной деревни возил в другую необходимое. А потом остался на Матёре, поселившись в бараке, сооруженном еще колчаковцами в гражданскую войну. Уже много лет он выглядел глубоким стариком, но с годами как-то не менялся. “Был он на ногах, ступал медленно и широко, тяжелой, навалистой поступью, сгибаясь в спине и задирая большую лохматую голову, в которой воробьи вполне могли устраивать гнезда. Из дремучих зарослей на лице выглядывала лийь горбушка мясистого кочковатого носа да мерцали красные, налитые кровью глаза. От снега до снега Богодул шлепал босиком, не разбирая ни камней, ни колючек; ноги его, разлапистые и черные, потерявшие видимость кожи на них, настолько затвердели, что казались окостеневшими, будто на старую кость наросла новая”. Поляк он был или нет, только по-русски он разговаривал мало, это был даже не разговор, а нехитрое объяснение того, что нужно, многажды приправленное все той же “курвой” и ее родственниками. Старухи Богодула любили. Неизвестно, чем он их привораживал. А раз так, ясное дело, не любили его старики, которые говорили про него, что он каторжанин, был сослан в Сибирь за убийство.

Грядущее переселение словно бы не коснулось совсем Богодула — или рассчитывал до того помереть, или так же, как здесь, пристроиться возле старух и на новом месте. Своим корявым языком он заявлял, что живых людей топить не имеют права. После истории на кладбище Богодул пришел к Дарье не к вечеру, как обычно, а с утра, допил свой стакан чаю, поставленный еще вчера. Дарья поставила самовар, заварила чай, разлила по стаканам. И вдруг, словно уловив что-то, замерла. И заговорила: “Седни думаю: а ить они с меня спросют. Спросют: как допустила такое хальство, куды смотрела? А мне и ответ держать нечем. Я ж тут была, на мне лежало доглядывать. И что водой зальет, навроде тоже как я виноватая. И что наособицу лягу. Лучше бы мне не дожить до этого — господи, как бы хорошо было! Не-ет, надо же, на меня пало. На меня. За какие грехи? Все вместе: тятька, мамка, братовья, парень — однуе меня увезут в другую землю. Затопить-то опосле и меня, поди-ко, затопят, раз уж на то пошло, и мои косточки поплывут, ан не вместе. Не догнать будет... Тятька как помирать, а он все в памяти был, все меня такал... он говорит: “Ты, Дарья, много на себя не бери — замаешься, а возьми ты на себя самое напервое: чтоб совесть иметь и от совести не терпеть”. Раньше совесть сильно различали. Если кто норовил без нее, сразу заметно, все друг у дружки на виду жили... Господи, догонь ты этих извергов, накажи их за нас... Мамка до смерти воды боялась. Только щас мамкин страх наверх вышел, что незряшный он был... он когда... щас... — Дарья растерянно запнулась; уронив голос, едва слышно и потерянно закончила: — Он ка-ак: догонит все ж таки мамку вода”. Дарья поднялась и, остановив Богодула, который хотел идти с ней, вышла из избы. Она опустилась без сил на землю на сухом травянистом угоре и осмотрелась окрест. Отсюда, с макушки острова, видно было как на ладони и Ангару, и дальние чужие берега, и свою Матёру... И тихо, покойно лежал остров, тем паче родная, самой судьбой назначенная земля, что имела она четкие границы, сразу за которыми начиналась уже не твердь, а течь. Дорога поворачивает к старому гумну, где в мякине, сквозь которую прорастает зерно, возятся воробьи, а почерневшая солома лежит назьменными пластами — сколько, в самом деле, кругом старого, отслужившего своей век-Как с ним быть? Дерево еще туда-сюда, оно упадет, сгниет и пойдет земле на удобрение. А человек? Годится ли он хоть для этого? Теперь и подкормку для полей везут из города, всю науку берут из книг, песни запоминают по радио. К чему тогда терпеть старость, если ничего, кроме неудобств и мучений, она не дает? К чему искать какую-то особую, вышнюю правду и службу, когда вся правда в том, что все, для чего ты приходил в свет, ты давно сделал, а вся твоя теперешняя служба — досаждать другим. “Так ли это? Так ли?” — со страхом допытывалась Дарья и, не зная ответа, зная, вернее, лишь один ответ, растерянно и подавленно умолкала.

Скоро, скоро всему конец. Дарья пытается и не может%однять тяжелую, непосильную мысль: а может, так и надо? Стоило жить долгую и мытарную жизнь, чтобы под конец признаться себе: ничего она в ней не поняла.

5

Приезжает старший сын Дарьи Павел. Рассказывает о новом поселке, совершенно не приспособленном для крестьянской жизни.

В самой Матёре есть и такие, что готовы поскорее сжечь свои дома и получить деньги. Родина для них ничего не значит.

6

“А когда настала ночь и уснула Матёра, из-под берега на мельничной протоке выскочил маленький, чуть больше кошки, ни на какого другого зверя не похожий зверек — Хозяин острова. Никто его никогда не видел, не встречал, а он здесь знал всех и знал все, что происходило из конца в конец и из края в край на этой отдельной, водой окруженной и из воды поднявшейся земле... И хотя предчувствовал Хозяин, что скоро одним разом все изменится настолько, что ему не быть Хозяином, он с этим смирился. Чему быть, того не миновать”.

Обход острова Хозяин начал с барака, где жил Богодул. Хозяин уже не в первый раз почуял: здесь, в Матёре, и достанет наконец Богодула смерть, что живет он, как и Хозяин тоже, последнее лето...

Первой, еще не взобравшись на яр, словно устав и отстав, стояла отдельно изба Петрухи Зотова. Знал Хозяин, что Петруха скоро распорядится своей избой сам. От нее исходил тот особенный, едва уловимый одним Хозяином, износный и горклый запах конечной судьбы, в котором нельзя было ошибиться.

Тихо, ничем не выдавая своей жизни, стояли избы с бельмастыми окнами, но, когда Хозяин приближался к какой из них, она отзывалась протяжным, на свой голос, терпеливым вздохом, показывая, что все знает, все чувствует и ко всему готова. Так терпеливо и молча пойдут они до последнего, конечного дня, показав на прощанье, сколько в них было тепла и солнца, потому что огонь — это и есть впитанное и сбереженное впрок солнце, которое насильно изымается из плоти.

Остров продолжал жить своей обычной и урочной жизнью, поднимались хлеба и травы, вытягивались в земле корни и отрастали на деревьях листья; пахло отцветающей черемухой и влажным зноем зелени; шепот-ливо клонились к воде по правому берегу кусты; вели охоту ночные зверьки и птицы. Остров собирался жить долго.

7

Прошла троица. Уезжают Настасья с Егором. Настасья, совершенно потерянная, ходит по избе и разговаривает с вещами. В сентябре она еще собирается приехать сюда копать картошку. Настал последний день. Попили чаю: Настасья в последний раз согрела самовар. Всю хозяйственную утварь приходится бросать. Дед Егор берет с собой ружье и весь припас, хотя сомнительно, чтобы в его годы ружье пригодилось ему. в большом городе. Настасья ни за что не хочет бросать прялку. Она просит подошедшую Дарью приютить ее кошечку Нюню, куда-то пропавшую. Собираются молчаливые, подавленные соседи. Настасья отдает ключи от дома Дарье. В моторке их ждет Павел. Он завел мотор — лодку со стариками дернуло и потащило — все быстрей и быстрей, все дальше и дальше вниз по Ангаре.

8

В первую жаркую летнюю ночь на Матёре Петруха сжег свой дом. Люди столпились вокруг — вся оставшаяся живая деревня, даже рабятишки. Но и они не гомонили, как обычно; стояли завороженные и подавленные страшной силой огня. Голосила одна Катерина. Подошла Дарья и стала рядом с ней. Все знали — то же самое будет и с их избами, просто Петрухина первая. Настолько ярко, безо всяких помех, осветилась этим огнем судьба каждого из них, та не делимая уже ни с кем, у близкого края остановившаяся судьба, что и не верилось в людей рядом, — будто было это давным-давно. Об этом и говорила Дарья Катерине, успокаивая и уводя ее с пожарища. У всех будет то же самое, никто не минует этой судьбы. Катерине она выпала первой — легче будет потом. Она свой черед прошла.

Хозяин в эту ночь рано вышел на пост и видел все от начала до конца. Но он видел и дальше...

9

Павел приезжал все реже. В совхозе его поставили на ремонт техники, назначив бригадиром. Организована работа была из рук вон плохо. Одна из нелегких задач, терзавших новое начальство, — куда растолкать многочис: ленное прежнее колхозное чинство, людей среднего и высшего эшелона, познавших хоть маленькую, да власть, с которой не вдруг слазь, научившихся командовать и разучившихся, само собой, работать под командой.

Павлу стало спокойнее, когда к Дарье перебралась Катерина. За последние месяцы Павел просился на сенокос и уборку сюда, в Матёру, чтобы по-свойски и по-хозяйски подчистить и отпустить под воду остров. Но особо не настаивал — боялся, что его заставят тут же заодно проводить и другую уборку — сжигать постройки. Павел знал, что надо переезжать с Матёры, но не понимал, почему надо переезжать в этот поселок, поставленный так не по-людски и несуразно, что только руками развести. Зачем, по какой причине надо было относить его за пять верст от берега моря, которое разольется здесь, и заносить в глину да камни, на северный склон сопки — этого никто понять не мог. Строили не для себя, смотрели только, как легче построить, и меньше всего думали, удобно ли будет жить. Рассказывают, что даже начальник ГЭСстроя, ставившего новые поселки, приехав и посмотрев, будто бы выматерился и признал, что будь его воля, он ни за чем бы не постоял, а перенес поселок куда надо. Но дело было уже сделано, деньги угроханы.

Вспоминая, какая будет затоплена земля, самая лучшая, веками ухоженная и удобренная дедами и прадедами и вскормившая не одно поколение, недоверчиво и тревожно замирало сердце: а не слишком ли дорогая цена? Не переплатить бы! На новой пашне земля черная, а подняли ее — она красная, впору кирпичный завод ставить. Выходит, надо жить, не оглядываясь, не задумываясь. Хлеб не родит земля — привезут тебе хлеб готовенький! Молока не станет от собственной коровы — привезут и молоко. И картошку, и редьку, и луковицу — все привезут. А где возьмут — не твоя забота. Но зачем потребовали от людей, кому жить тут, напрасных трудов? Сколько, выгадывая на один день, потеряли наперед — и почему бы это не подсчитать заранее?

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: скачать сочинение, банк бесплатных рефератов.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки