Время Екатерины II. Государственная педагогия

Каптерев П. Ф.

Екатерине II по части педагогии досталось наследство не особенно завидное: русское просветительное дело было сорвано с его вековых религиозно-церковных устоев и брошено в новое русло, направление которого, глубина и ширина не были определены: плыви ладья просвещения в другом направлении, а куда именно, с каким кормчим, с какими целями — об этом достоверно никому не было известно, и не было человека, кто мог бы разъяснить все недоуменное по части образования. Старое — религиозно-церковное — долой, на его место — новое, светское, профессиональное, сословное, энциклопедическое. Получился педагогический хаос. А тут с Запада шли новые педагогические идеи, которые переварить и приспособить к русской действительности было нелегко.

Если при Петре много переводили, превращая почти каждого сколько-нибудь образованного человека в переводчика, то и при Екатерине переводили не меньше. Переводили и издавали не только учебники — вид литературы, наиболее нужный в педагогическом отношении; возникшие школы и литература учебников естественно пробуждали педагогические вопросы, которые деятелям и особенно руководителям школ так или иначе нужно было решать. Появилась педагогическая любознательность, назревала потребность в разъяснении коренных педагогических задач, затрагивавшихся школами. Так как своих подходящих сочинений было мало, то черпали из того же источника, откуда брали и учебники, т. е. переводили с разных языков. Таким образом при Екатерине были переведены следующие общие педагогические трактаты: Локка — "О воспитании детей", Фенелона — "О воспитании девиц", избранные места из сочинений Базедова, Перольта и других, графини Жанли — "Новое детское училище, или Опыт нравственного воспитания обоего пола и всякого состояния юношества", Клерка — "Философския рассуждения о воспитании", "Наставник, или Всеобщая система воспитания" (в 12 частях), Флери — "О выборе и способе учения" и многие другие. Был известен "Эмиль" Руссо и даже "Анти-Эмиль, или Опровержения Руссова образа воспитания и мыслей" г-на Формея. Автор рассуждения под заглавием "Общий способ учения для всякаго состояния свободных людей нужный" (1781) ректор Троицкой семинари Аполлос Байбаков упоминает о бесчисленном количестве книг, изданных для руководства в воспитании детей, и объявляет, что в своем сочинении он сообщает не только свои мысли, но и многих знаменитых умом и ученостью мужей, каковы Карачиоли, Канзий и Лангий.

Основных педагогических идей, шедших с Запада и выражавшихся во множестве частных видов и форм в переводах с европейских языков, собственно, было две: индивидуалистическая — Руссо и социально-государственная — физиократов, идеи не только различные, но и противоположные. В духе первого педагогического течения все воспитание нужно было поставить на физиолого-психологические основания, тщательно изучать историю развития личности, период ее становления и к ним приспособлять все воспитание. Природа человеческая, пока она не испорчена самим человеком, хороша, ее указаниям нужно следовать, ими руководствоваться без боязни ошибки. Нужно предпочитать семейное воспитание школьному обучению, а особенно подальше держать детей от общества взрослых — взрослые портят детей; даже дети часто портят друг друга. Дорого естественное развитие детей; культурное же их развитие, совершающееся в школах, под влиянием взрослых и товарищей, есть искусственное, которого нужно избегать. А физиократы (например, Мерсье-де-ла Ривьер, Мирабо-отец), защитники просвещенного абсолютизма в Германии и других странах, говорили совсем другое. По их мнению, государственное управление есть важнейший учитель граждан, а воспитание может быть только общественным. Оно должно вести к выполнению взаимных гражданских обязанностей. В основе человека лежат две страсти: чувственная (личного наслаждения) и любовь к себе (чуткость к своему положению, личному достоинству, славе); последняя — самая важная для деятельности и основывается на мнении, которое находится в зависимости от общественных взглядов. Счастье есть гармония обеих страстей, но оно возможно лишь при соблюдении обязанностей к ближним; порок вреден личности, преступление — ближним, добродетель полезна всем. Общество держится свободой и равенством членов. Повиновение закону приобретается не путем наказания, а просвещением, выяснением мысли, что общее благо, законы, общие интересы суть только разумно согласованные интересы отдельных лиц. В каждом общем интересе есть доля личного интереса, и человек, повинуясь закону, повинуется себе. Граждане, неравные по природе и положению, должны быть равными юридически. Общество должно быть так устроено, чтобы добродетель была полезна, а без добродетели никто не мог бы быть счастливым.

Представитель общей воли есть абсолютный наследственный монарх, сливающий свой личный интерес с общим и не смеющий действовать против закона. Серьезно поставленное народное образование есть conditio sine qua non благоустроенной государственной жизни, воспитание есть деятельный и могущественный орган создания хороших граждан и утверждения данного общественно-политического строя жизни. Без воспитания политические реформы недейственны.

И вот со всей кучей этих разнородных идей, русских и иностранных, пришлось иметь дело деятелям на поприще образования в России. Трудно было разобраться в разноголосице идей и взглядов и слепить из них что-либо стройное целое. Для организаторской работы в подобном деле нужны были большие таланты и энергия. Посмотрим, что сделало государство и что сделало общество по устройству народного образования.

Екатерина II лично бралась за самые разнородные работы, но при всем ее большом уме эти разнородные работы не могли не носить печати заимствования и подражания, не быть лишенными глубины и серьезного творчества. Энциклопедизм и поверхность — родные брат и сестра. Понимая, что устройство образования должно составлять весьма видный предмет ее забот, она приступает к нему вскоре по восшествии на престол, но сразу же усваивает метод, который едва ли мог ее привести к надлежащей цели. Конечно, следовало бы сначала изучить потребности России в образовании, способы и средства их удовлетворения, наметить характер воспитательно-образовательных учреждений сообразно различным местностям России, те общественные классы и группы, на которые можно было бы опереться в данном деле, подыскать отдельных людей, пригодных к образовательной работе; вместо всего это она прямо обращает взор свой за границу: нельзя ли отыскать там что-либо подходящее России в школьно-образовательном деле, нельзя ли, выражаясь школьным языком, списать систему образования для России с какого-либо иностранного образца, перевести иностранные учебники и пособия, пригласить опытных иностранцев для насаждения просвещения в России — прием, обещавший мало добра, потому что в нем скрывался отказ от собственного творчества, сквозило признание собственной слабости и неумелости, а вместе с тем все устройство образования принимало искусственный вид. Оно не вырастало из русской почвы, не питалось ее соками, не согревалось на вольном воздухе светлым солнцем, а было парниковым чужеродным растением, существовавшим только волею начальства, силою власти.

Екатерина постоянно сносилась с видными иностранными писателями, учеными и философами, спрашивая у них советов о школьных делах, предлагая им писать записки и проекты о распространении просвещения в России, хотя эти иностранцы не знали ни русского языка, ни русской истории, ни вообще страны, да и интересовались ею очень мало. В 1762 году Екатерина обратилась с предложением к д'Аламберу занять должность воспитателя великого князя Петра Петровича, причем предполагалось привлечь д'Аламбера к более широкой деятельности, чем воспитание наследника, — к подготовке общей учебной реформы. В 1770 году сделана была попытка привлечь к той же работе известного немецкого педагога, филантропа Базедова. Последний получил через президента Академии наук графа Вл. Орлова приглашение прибыть в Петербург на год или, по меньшей мере на 3 - 4 месяца для обсуждения вопроса о школах. Базедов отказался. С подобным предложением обращались к известному берлинскому педагогу Георгу Зульцеру, написавшему для Екатерины "Мнение об учреждении народных школ" (1773). Длинную переписку по педагогическим и другим вопросам вела Екатерина с Дидро и Гриммом, оба приезжали в Петербург, оба писали проекты насаждения образования в России. Второму Екатерина прямо предлагала пост руководителя просвещением в России, но тот отказался, ссылаясь на незнание русского языка.

Задумав учреждение воспитательного заведения для благородных девиц, Екатерина предписала послу в Вене князю Голицину достать подробные описания всех или лучших находящихся в австро-венгерских владениях "женских штифтов или домов, добы оные здесь некоторым образом в примере и за основание по выбору служить могли". Екатерина заинтересовалась немецким училищем при церкви Св. Петра (в Петербурге), преобразованным при ближайшем участии Бюшинга. Императрица приказала Бецкому переговорить с Бюшингом о некоторых школьных вопросах. Бюшинг сообщил Бецкому, что, по его мнению, для воспитания и просвещения русского народа необходимо устроить во всех значительных городах и во всех провинциях школы, взяв за образец столичное немецкое училище при церкви Св. Петра, которое ставит своей задачей воспитание добрых граждан государства, отцов и матерей (Hausvatern und Hausmuttern). Бецкой одобрил эту мысль и обещал передать ее государыне. Через несколько дней Бюшинг снова был приглашен к Бецкому, который, передав своему собеседнику благоволение императрицы, сообщил, что уже имеется план, хотя и неотработанный, устройства провинциальных школ, в которых учителями будут различные иностранцы: немцы, французы, англичане. Против этого последнего предположения Бюшинг решительно возражал и указал на необходимость подготовки хороших учителей из русских людей, из даровитых питомцев духовных семинарий 1.

И далее мы увидим во все екатерининское время непрерывное влияние иностранных педагогических образцов и иностранцев на постановку образования в России, влияние, доходившее до того, что иностранный образец почти прямо списывался и осуществлялся при помощи иностранца же, — история, которая была и до Екатерины, и после нее. "Так было, так и будет", конечно, впредь до существенных перемен в условиях народной жизни и народного творчества. При Екатерине сначала господствовало французское влияние, а потом оно сменилось немецким.

Главнейшими представителями государственной педагогии во время Екатерины II были кроме самой Екатерины И.И. Бецкой и Янкович-де-Мириво. Екатерина, находясь в живых сношениях со множеством выдающихся иностранцев, была довольно хорошо ознакомлена с новыми течениями современной ей педагогической мысли, в том числе со взглядом о необходимости воспитывать не гражданина, а человека (русская педагогия и ее последователи), равно как и со взглядом о необходимости воспитывать не человека как нечто отвлеченное и общее, а именно гражданина, существенно вполне реальное (педагогия защитников просвещенного абсолютизма). Бецкой долго жил за границей, тщательно осматривал всяческие достопримечательности западных больших городов, в конце 50-х годов пробыл довольно долго в Париже и посещал там некоторые салоны, в которых обсуждались разные новости, и политические и научные. Он, без всякого сомнения, был хорошо знаком с новой европейской педагогией и, в частности, имел полную возможность получить достаточное представление о педагогических идеях Руссо 2. Янкович был австриец-серб, специалист-педагог и в силу своей профессии и положения был, конечно, сведущ в педагогическом деле и педагогической литературе. Таким образом, представители русской государственной педагогии ни в своих теоретических взглядах, ни в своей практической деятельности не могли оставаться чуждыми новой западноевропейской педагогии, неизбежно должны были в большей или меньшей степени, в той или другой форме отобразить ее. Так было и на самом деле.

Какая же из вышеуказанных иностранных педагогических идей наиболее заинтересовала наших педагогов-государственников? Очевидно, ближе всего их сердцу было мировоззрение последователей просвещенного абсолютизма, мысль о том, что просвещение есть большая сила, но что управлять ею должно всецело государство, оно должно использовать школу и педагогию в государственных интересах — для воспитания хороших граждан и добрых отцов и матерей семейств. Но наши педагоги-государственники не хотели совсем отказаться и от другой главной идеи современной западноевропейской педагогии — о воспитании человека, о предохранении детей от пороков взрослых, о создании путем правильного воспитания улучшенного человечества, более благородного, более чистого, нравственного и умного, чем существующее. Словом, они хотели воспользоваться обоими главными течениями современной педагогической мысли в Западной Европе и, несмотря на их противоположность, попытаться соединить их в высшем синтезе. Они хотели, если можно так выразиться, воспитывать в духе Локка и Руссо в государственных школах.

Остановимся прежде всего на рассмотрении педагогических идей И. И. Бецкого, главнейшего представителя государственной педагогии. Его имя неразрывно связано с одним крупным государственно-педагогическим предприятием — воспитанием новой породы людей, не зараженных пороками современных поколений, воспитанием строго государственным. На эту идею наших государственных педагогов навели не только некоторые течения западноевропейской педагогии, но и некоторые факты живой русской деятельности.

До Петра русская семья жила замкнуто, обособленно от всего остального мира. Каждая семья жила своими семейными интересами, стараясь, чтобы посторонний глаз не проникал в семейную жизнь. Семья была своего рода монастырем или крепостью, обнесенной стеною, и за эту стену не принадлежащий к семье допускался с осторожностью. То был чужак, которого следовало опасаться. Связи семей с обществом не было, семьи не знали еще никаких общественных идеалов, и все старые домострои, предлагая известный порядок жизни, имели в виду личные интересы владыки — дома или, самое большее, всей семьи. Дальше семьи дело не шло, до общественных интересов авторы домостроев не возвышались. Домострои внушают верную службу царю, но о связи семьи с обществом, родной землей нигде не говорят. С Петра государство внедряется в семейную жизнь и начинает на нее давить, изменять ее строй сообразно государственным интересам. Появляется законодательство о семье и о семейных отношениях: в 1702 году установлен обряд обручения, долженствовавший предшествовать венчанию на шесть недель, чтобы готовящиеся вступить в брак имели возможность ближе узнать друг друга и в случае возникших нерасположения и несогласий вовремя разойтись; сделано было распоряжение о запрещении вступать в брак не прошедшим курса цифирных школ; дети насильно отбирались у родителей в школы и на службу, так что родители потеряли прежнюю власть над детьми; издано было несколько частных распоряжений о браках раскольников, разрушавших законную семью у значительной части населения; издано было целое законоположение о домашних наставниках и наставницах. Таким образом государство старалось привлечь к своей службе и семью.

Заставляя семьи учить детей дома и на смотрах детей, экзаменуя их в успешности домашних занятий, у нерадивых родителей отбирая детей и помещая для обучения в казенные школы, государство все еще оставалось недовольно семьями, они служили ему, по его мнению, недостаточно усердно. Государство признавало семью слишком неудовлетворительным органом воспитания, не достигающим серьезных педагогических целей. Общество и семья были заражены суевериями, ленью, невежеством, безнравственностью; такое общество, такие семьи неизбежно портили детей, заражали их своими пороками. Воспитать из такого зараженного дитяти идеального гражданина или просто хорошего было невозможно, дурные нравы людей, окружавших дитя в первые годы его жизни, передавались ему и оставались при нем на всю жизнь. "Добрые или худые нравы каждаго человека во всю его жизнь зависят от перваго его добраго или худого воспитания", — утверждал Бецкой, а до него — прежние педагоги. Отсюда сама собою напрашивалась мысль об отделении малолетних от взрослых, о воспитании детей особо, вне влияния семьи и общества, и о создании таким образом нового поколения людей, мужественных, честных, добродетельных, — словом, таких, недостаток которых был ощутим. С этой идеей выступил Бецкой и к ней склонил Екатерину.

Он ей доказывал, что и Академия наук, и все другие училища, и посылка русских для учения за границу принесли пользы государству весьма мало, почти никакой. Причина указанного печального явления заключается в том, что заботились лишь о развитии разума и о приобретении знаний; но один только украшенный или просвещенный науками разум не в состоянии создать доброго и прямого гражданина; даже от наук и просвещения часто бывает вред, если при этом человек с нежного детства не воспитывается в добродетели. Итак, "ясно, что корень всему злу и добру воспитание... Держась сего неоспоримаго правила, единое токмо средство остается, т. е. произвести сперва, способом воспитания, так сказать, новую породу или новых отцов и матерей, которые могли бы детям своим те же прямыя и основательныя правила воспитания в сердце вселить, какия получили они сами и от них дети передали бы паки своим детям, и так следовали бы из родов в роды в будущие веки". Задача грандиозная.

Какие же средства можно предложить для разрешения такой задачи? Нужно завести воспитательные училища для детей обоего пола и брать туда детей не старше 5–6 лет, когда ребенка еще можно воспитать в добродетели. В училищах держать детей до 18–20 лет безвыходно, без всякого сообщения с обществом, так чтобы и самые близкие родственники могли видеть воспитываемых лишь в назначенные дни и притом не иначе, как в самом училище и в присутствии начальников, "ибо неоспоримо, что частое с людьми без разбора обхождение вне и внутри онаго (училища) весьма вредительно, а наипаче во время воспитания такого юношества, которое долженствует непрестанно взирать на подаваемые примеры и образцы добродетелей".

Устами Бецкого государство сказало русской семье: "Ты неспособна хорошо воспитать дитя. Отдай его мне, я его воспитаю, а ты уж совсем не путайся в это дело. Ты только производи детей, а воспитывать их буду я".

На основании указанного начала был преобразован шляхетский корпус, вновь открыта Академия художеств с воспитательным при нем училищем, воспитательное общество благородных девиц с мещанским отделением, коммерческое училище. Во всех этих заведениях наиболее старались не о развитии ума, не о сообщении знаний, а о воспитании честного, нежного и благородного сердца. Бецкой говорил Екатерине: "Ваше Императорское Величество хощете, чтобы с изящным разумом изящнейшее еще соединялося сердце; ибо качество разума не занимает первой степени в достоинствах человеческих; оно украшает оныя, а не составляет". Эта мысль Бецкого о верховенстве сердца в духовной природе человека, о превосходстве его над разумом была руководящим началом русской педагогики XVIII века наряду с мыслью о необходимости отделять малолетних от взрослых. Профессор Московского университета Барсов в своей речи о цели учения, произнесенной в 1760 году, отмечал: "Конец и намерение учения есть знание. Но знание подобно оружию — и во благо и во зло употребить его можно. Надобно уметь управлять им: управляет знанием сердце, а в нем добродетель. Знание должно быть дверью к добродетели. Честное сердце предпочитается великому разуму... Над добродетелью возвышается закон и благочестие христианское". А митрополит московский Платон, протектор Московской академии, со своей стороны убеждал, что "учение, дабы было действительно, не сколько зависит от остроумия и красноречия, сколько от чистоты и непорочности сердца учителева". Заведующим академией он писал: "Наблюдайте сей долг пред Богом всеприлежно, чтоб учители не только учительством, но еще более честным житием юношество наставляли, так же и об учениках, чтобы не только в науках, но еще более в добродетели преуспевали..." Фонвизинский Стародум так рассуждал: "Ум, коль он только ум, — сущая безделица. Прямую цену уму дает благонравие: без него умный человек — чудовище". Сумароков в речи при открытии Академии художеств восклицал: "Возсияли науки — и погибла естественная простота, а с нею и чистота сердца".

Итак, повсюду у нас в XVIII веке — в университете, в духовной академии, в шляхетском корпусе, в женском институте, воспитательных домах, в литературе — исповедовалось одно и тоже верховное педагогическое начало: честное, добродетельное сердце выше разума и многих знаний.

Указав основные начала педагогической системы Бецкого, мы изложим теперь его более частные ведущие идеи о воспитании детей.

В составленном Бецким "Генеральном плане воспитательнаго дома" изложена, между прочим, целая теория воспитания детей. Эта теория составлена главным образом по Локку, которого Бецкой называл "премудрым" и "любви достойным", а отчасти под влиянием и в духе Руссо. Не следует, впрочем, думать, что Бецкой в своих взглядах только воспроизводил Локка и более ничего, — нет, он и перерабатывал теорию последнего, изменял и дополнял ее. Можно утверждать, что взгляды Бецкого на воспитание детей, оставаясь по существу взглядами Локка, гораздо шире, гуманнее и в некоторых пунктах подробнее учения последнего. Это понятно, так как сам Бецкой упоминает не один раз, что он, кроме сочинения Локка, пользовался трудами и других мыслителей.

Подобно Локку, Бецкой отводит весьма видное место в развитии и судьбе человека воспитанию. Локк говорил, что 9/ 10 людей суть то, что они есть вследствие воспитания; Бецкой, определяя задачи воспитательного дома, утверждал, что "главнейший предмет есть спасать жизнь, укреплять здоровье и образовать душу благонравную, ибо одно без другого быть не может", и что "единое к тому средство — воспитание". Воспитанием кладутся на человека неизгладимые следы, производятся такие глубокие изгибы в его физическом и душевном складе, "которых, прямы ли они или кривы, никак совершенно ни испортить, ни исправить невозможно". Поэтому "воспитание есть дар первейший, самый существенный и самый дрожайший, которым человек обогащен быть может".

Признание громадной силы за воспитанием предполагает, что природа воспитуемых сама по себе безразлична, легко подчиняется всяким влияниям, склоняется в ту сторону, в которую ее наклоняют. Но как у Локка по этому вопросу замечаются колебания и некоторое несогласие в суждениях, так и у Бецкого есть подобное же колебание и несогласие. Он не один раз прямо говорит, что "душа младенца подобна без всякой примеси воде", что "дети могут так же легко к хорошим, как и к худым, обратиться нравам; приемлют все возражения и подражают тому, что видят". "Нет врожденных пороков и злодейств, но дурные примеры их внушают".

Смысл всех подобных выражений совершенно понятен: воспитание есть единственная сила, действием которой определяется вся судьба человека. Но рядом с этими суждениями идут другие, в которых высказывается мысль о врожденности некоторых свойств. "Есть темпераменты или сложения, — говорит Бецкой, — иные горячее, другие холоднее; вот вся разность, с которою натура производит людей". Но эта разница, с виду незначительная, на самом деле весьма важна, потому что она влечет разницу природных дарований. Сам Бецкой прямо говорит, что дарования, которых требуют науки и художества, есть "дело натуры", и предлагает даже сообразно с дарованиями разделять питомцев воспитательного дома на три категории: первая — лица, способные к наукам и искусствам; вторая (наибольшее число лиц) состоит из способных лиц к ремеслам и рукоделиям, третья — из способных лишь к самой простой работе, лиц с тупыми понятиями. "Никогда не должно хотеть против здравого рассудка и возможности, чтобы, например, яблоня приносила ананасы". "Не предуспеет он (воспитанник) ни в чем том, чему будет прилежать по неволе, а не по своему желанию".

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: контрольная работа 7, женщины реферат.



1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки