Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата

В советской историографии первые отзывы на труды историков русского зарубежья появились в 1930-е гг.. Они были не столько историческими исследованиями, сколько публицистическими откликами на злободневные вопросы идеологической борьбы. В межвоенный период эмигрантская проблематика была вычеркнута из сферы интересов советской исторической науки как не имеющая реального содержания. Позже, многие отечественные специалисты в своих трудах давали отчетливо понять, что эмиграцию, как явление, можно не замечать или даже игнорировать, но она периодически напоминает о себе. М.В.Нечкина на XII Конгрессе исторических наук по адресу русских историков-эмигрантов заметила, что в идеологических битвах историков, могут быть убитые, но они часто воскресают. В целом же, в литературе преобладала точка зрения на то, что историческая память эмиграции не представляла никакой серьезной альтернативы советским общественным наукам. Будущим исследователям вопроса предстояло либо опровергнуть, либо исчерпывающе документализировать подобную точку зрения, но уже в 195060-е гг. стало ясно, что творчество историков русско-американского мира не возможно вычеркнуть из истории самой исторической науки.

В 1960-е гг. заметно активизировались контакты советских ученых с зарубежными славистами, этнографами, лингвистами, фольклористами. Участвуя в работе международных симпозиумов В.Т.Пашуто познакомился с А.В.Флоровским и П.А.Остроуховым. В 1969 г. он писал С.Н.Валку: ...Теперь хочу сделать книгу об истории русской зарубежной (эмигрантской) историографии за 19171945 гг. Там наряду с нечестью было немало честных и хороших учёных, которым пора дать место в отечественной историографии. С 21 по 29 августа 1975 г. В.Т.Пашуто находился в качестве делегата на XIV Международном Конгрессе исторических наук в США. С этого момента в его личном архиве появились первые материалы по учёным русско-американского мира. Работы В.Т.Пашуто, В.В.Комина, Г.Ф.Барихновского, Л.К.Шкаренкова характеризуют стремление советской литературы пересмотреть однозначные и категоричные оценки неприятия эмигрантской проблематики. Если в предыдущие десятилетия история эмигрантской исторической науки рассматривалась советской историографией крайне мало, то для рубежа 198090-х гг. можно говорить об определенных подвижках в изучении темы, в равной мере, как и складывании интереса к ней в обществе. Творческое наследие историков-эмигрантов оказалось современным и соответствующим духу времени. Перечислим темы, которыми занимались русские эмигранты в США: идея общечеловеческих ценностей (М.М.Карпович); возрождение православной традиции (Г.В.Флоровский и Г.П.Федотов); единство и неделимость русской культуры (П. и Г.Струве); история малых наций и проблема российского федерализма (С.А.Корф); Происхождение украинского сепаратизма (Н.И.Ульянов); пушкиниана и казакиада (С.Г.Пушкарев) как эталоны национальной гордости; проблемы экономической модернизации (М.Т.Флоринский); евразийская интерпретация отечественной истории (Г.В.Вернадский) и т.д.

В новейшей отечественной историографии контрактный опыт работы русских историков-эмигрантов в США остается малоизученным. Последние работы, посвящённые достижениям исторической науки русского зарубежья, традиционно построены на анализе европейских материалов. Книги М.Г.Вандалковской, Ю.Н.Емельянова, С.А.Александрова познакомили читателя с её лидерами в Париже, Праге, Белграде. До сих пор в литературе никто не подчеркнул мимолетность Пражского феномена и поразительную устойчивость российской научной диаспоры в США. Если Прагу 1920-30-х гг. в историографии называют Русским Оксфордом, то любой из американских университетов в Бостоне, Нью-Хейвене, Нью-Йорке, Беркли можно заслуженно и по праву именовать Русским Кембриджем.

Изучение научно-педагогической деятельности русских историков-эмигрантов в США постепенно становится проблемным полем новейшей историографии. Уточняется роль отдельных личностей в развитии американского центра исторической науки российской эмиграции. Складывается своя библиография по изучению творческого наследия М.И.Ростовцева, А.А.Васильева, Г.В.Вернадского, М.М.Карповича, Н.И.Ульянова и др.. Подобного рода материалы позволяют сегодня реконструировать общеисторическую картину профессиональной деятельности русских историков-эмигрантов в университетах США на макроисторическом уровне. В меньшей мере исследовательским интересом и поиском затронуты профессиональные судьбы тех, кто находился на более низких преподавательских должностях, но своей повседневной деятельностью согревал очаг русской культуры за рубежом. Остаются малоизученными персоналии таких историков как А.Н.Авинов, В.И.Алексеев, А.В.Бабин, Д.Бунян, А.Д.Билимович, Г.О.Биншток, Э.И.Бикерман, П.А.Будберг, Д.Н.Вергун, М.З.Винокуров, С.Г.Войцеховский, Н.П.Вакар, А.А.Даллин, А.А.Гольденвейзер, И.М.Гольдштейн, Д.А.Джапаридзе, Л.Л.Домгерр, С.А.Зеньковский, С.Г.Елисеев, А.А.Кайранский, А.Д.Калмыков, Г.В.Ланцев, Г.Ланц, А.А.Лобанов-Ростовский, А.Г.Мазур, Л.Ф.Магеровский, А.А.Малозёмов, Н.Н.Мартинович, О.А.Маслеников, Д.С. фон Мореншильд, В.В.Мияковский, Н.В.Первушин, В.П.Петров, Р.Н.Родионов, Н.В.Рязановский, Л.И.Страховский, М.Т.Флоринский, А.Л.Фовицкий, К.Ф.Штеппа, Д.Н.Федотова-Уайт, Ю.Л.Фишер, И.Н.Шумилин, А.П.Щербатов, С.О.Якобсон и др. Перечень попавших в фокус исторического внимания персоналий не является исчерпывающим. Мы надеемся, что будущему поколению исследователей представится возможность расширить круг биографических данных по материалам и документам, хранящимся в архивах США. Первые начинания в этом направлении можно отнести на счёт В.Т.Пашуто, Н.Эйдельмана, Г.М.Бонгарда-Левина, В.Н.Козлякова и др.

Анализ источников и историографической ситуации со всей очевидностью свидетельствует о разрыве, сложившемся в практике исторических исследований вопроса между накопленным архивным материалом в 192060-е гг. и степенью его обобщенности в исторической литературе 196090-х гг.. Собранные к настоящему времени документы позволяют не только ввести в научный оборот новые архивные данные из истории становления профессионального сообщества русских историков-эмигрантов, но и переосмыслить в целом процесс складывания американского центра исторической науки российской эмиграции, дополнив уже существующую историографию вопроса.

Методологическая основа диссертационного исследования. При изучении научно-педагогической деятельности русских историков-эмигрантов нам приходилось пользоваться всей системой общепризнанных методик, позволяющих анализировать разнообразие эмпирических данных. Внимание автора привлекали не персоналии историков-эмигрантов, ценные сами по себе на микроуровне, а изучение процессов и понимание механизмов адаптации русских эмигрантов в иной этнокультурной среде. На историческом материале первой и второй волны мы пытались исследовать природу эмигрантских циклов в системном плане. Нам представлялось важным осмыслить не столько уникальность самого феномена, как его универсализм. В диссертации профессиональное сообщество историков-эмигрантов рассматривается в качестве социального института. Институциональный метод фокусировал наше внимание на анализе организационных структур исторической науки российской эмиграции: многочисленных историко-научных объединениях, архивах и редакциях, русских академических группах и народных университетов в США, где велась и осуществлялась эмигрантами научно-педагогическая работа. Для получения точных и взаимопроверенных результатов исследования в диссертации использовался сравнительно-исторический (компаративный) метод, который позволил синхронизировать важнейшие события в истории развития европейского и американского центра исторической науки российской эмиграции; при анализе биографических данных русских историков-эмигрантов применялся количественный (клиометрический) метод. Критико-диалектический подход ориентировал нас на выяснение противоречий в развитии российской научной диаспоры, как между представителями различных эмигрантских волн, так и местной средой американских университетов. Выстраивая общую концепцию изложения, автор исходил из принципа историзма, позволяющего анализировать феномен российской научной диаспоры в последовательном временном развитии и взаимосвязи с общим контекстом развития российско-американских славистических контактов.

Научная новизна диссертации. Информативная и познавательная ценность работы состоит в том, что она позволяет восстановить в российской исторической науке имена незаслуженно забытых судеб историков первой и второй волны эмиграции; определить их место и роль в развитии западных наук и представлений о России; вписать творческие судьбы последних в контекст национальной памяти российской научной диаспоры.

Научная новизна диссертации определяется тем, что она представляет собой исследование обобщающего порядка, основанное на комплексном анализе контрактного опыта работы русских историков-эмигрантов, восполняя пробелы в изучении истории складывания на рубеже середины XX века американского центра исторической науки российской эмиграции. Привлечённый в диссертации материал и выводы позволяют перейти к системному изучению последующих волн, пользуясь исторической ретроспективой наметить логику анализа и ориентиры для прогнозов дальнейшей эволюции российской научной диаспоры в США.

Практическая значимость. Для понимания причин сегодняшнего массового отъезда учёных за рубеж требуется не только социально-экономический, политический, но и исторический анализ ситуации. Рассмотренный в диссертации контрактный опыт работы русских историков-эмигрантов в США в первой половине XX столетия позволяет более внимательно отнестись к изучению последующих волн эмиграции, увидеть преемственность и разрывы в развитии традиций исторической науки российской эмиграции. Обобщение профессионального опыта работы отечественных учёных за рубежом позволяет в современных условиях, обосновать исключительную важность совершенствования законов об иммиграции и репатриации, в части укрепления Российской государственности. К этому обязывает принятый в 1999 г. Федеральным собранием Российской Федерации закон О государственной поддержке соотечественников за рубежом. Материалы и выводы работы могут быть использованы при подготовке фундаментальных работ в области науковедения, историографии, миграциологии и диаспораведения.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования опубликованы в 36 авторских работах общим объёмом свыше 40 п.л., в том числе 3-х монографиях. Материалы диссертации использовались автором при подготовке и размещении в глобальной информационой сети веб-странички Американо-русские историки XX столетия. Материалы диссертационного исследования доступны на веб-сайте Центра Русского зарубежья (Институт военно-политического анализа). Ряд положений диссертации был изложен автором в докладах на кафедре истории России и зарубежных стран Республиканского гуманитарного института Санкт-Петербургского государственного университета, симпозиумах Российской архивной службы посвящённых вопросу возвращения материалов зарубежной архивной россики, конференциях по русскому зарубежью в Нью-Йорке, Москве, Санкт-Петербурге, Омске, Владивостоке, Смоленске, Тамбове, Орле, Костроме, Туле, Брянске. В рамках проекта Московского общественного научного фонда (МОНФ) совместно с Институтом Гарримана (Колумбийский университет) и Республиканским гуманитарным институтом (СПбГУ), автор являлся в 1999-2000 гг. координатором работы секции по изучению истории российской научной диаспоры.

Структура и основное содержание диссертации

Диссертация состоит из введения, пяти примерно равных по объёму глав, заключения, списка источников и литературы, перечня аббревиатур и приложений в виде карты и 8 таблиц. Полный текст работы составляет 499 страниц. Список источников и используемая библиография насчитывают 788 наименований. Логическая канва работы воспроизводится во введении, где автор объясняет предмет и структуру своего труда, релевантность выбранной проблематики, цель и задачи исследования. Первая глава диссертации посвящена уточнению теории вопроса. Следующие четыре главы представляют собой исторический экскурс, определяющий основные этапы и периоды формирования исторической науки российской эмиграции в США в первой половине XX века. В них рассматриваются различные аспекты истории складывания и развития профессионального сообщества русских историков-эмигрантов в США. Изложенный в диссертации материал охватывает полувековой период с конца 90-х гг. XIX в. по начало 50-х гг. XX в.. В работе приводится периодизация научно-образовательной деятельности русских историков в США. Она позволяет оценить изменения в структуре эмигрантского исторического сообщества ученых, от ценностей дореволюционных эмигрантов до взглядов третьеволновиков. В основу рассматриваемых периодов положены эмигрантские циклы трудовой, первой и второй волны, такие критерии как смена эмигрантских поколений, эволюция эмигрантских доктрин, их воздействие на развитие русских исследовательских программ в университетах США.

В первой главе Научно-педагогическая деятельность русских историков-эмигрантов первой половины XX века в США как объект исторического исследования рассматриваются теоретико-методологические основы изучения исторической науки российской эмиграции. Попытки уточнения категориально-понятийного аппарата предпринимались в новейшей литературе в работах Г.М.Бонгард-Левина, М.Г.Вандалковской, Ю.Н.Емельянова, А.В.Квакина, Ю.А.Полякова, Е.И.Пивовара, Г.Я.Тарле, И.В.Тункиной и др. Исследователи, признают отсутствие унифицированных критериев, свидетельствующих о принадлежности того или иного историка к профессиональному сообществу. В качестве примера сошлемся на общедоступные данные. Попытку определить число русских историков-эмигрантов одним из первых предпринял А.В.Флоровский. В своей рукописи он ссылался на профессиональную деятельность за рубежом более 75 специалистов в области всемирной истории. В начале 1990-х гг. в работе В.Т.Пашуто Русские историки-эмигранты в Европе упоминались данные о 90 специалистах, работавших в период с 1920 по 1945 гг. за рубежом. Все последующие исторические издания по данной проблематике продолжали оперировать вышеприведённой статистикой, распространяя её, как правило, на всю историческую науку русского зарубежья. Отсутствие точных количественных данных о русских историках-эмигрантах в США предполагает необходимость уточнения принципов подсчёта и критериев отбора специалистов для составления полного списка.

В диссертационном исследовании категория русские историки-эмигранты используется во множественном числе и обозначает тех, чьи биографические данные соответствовали критериям: 1)русской лингвогенетической принадлежности; 2)историко-филологической специализации; 3)наличию контрактного опыта профессиональной работы в университетах США. При анализе проблемы мы пытались сфокусировать внимание на образовательной и культурно-просветительской работе русских историков-эмигрантов в США. Под определением академического опыта работы нами понималось профессиональное творчество историков, как одна из форм практической деятельности и все сопутствующие ей виды: педагогической, археографической, редакционно-издательской, организационно-административной работы.

В плане атрибутирования творческого наследия русских историков-эмигрантов важно определиться с компонентами русский, историк, эмигрант. Если статус эмигранта имеет юридические формулировки и не вызывает сомнения, то термин историк-эмигрант требует комментария. Одни авторы видят в данной категории лиц депортированных историков, для других они остаются безродными историками-космополитами, ввиду того, что 1/3 жизни провели в России, 1/3 в Европе и 1/3 в Америке. Сами же русские историки, оказавшиеся в США именовали себя не иначе, как учёными русско-американского мира. Вопрос идентификации культурной и национальной среды отечественной диаспоры важен, так как русская эмиграция, как никакая другая, отличалась многоликостью своего состава и представляла собой хаотическое, смешение племен, наречий, состояний и политических верований. В Америке многие из них именовали себя русским, гордились званием человека русской культуры, но по гражданскому статусу числились натурализованными американцами. Лекции они читали на английском языке, труды и книги писали на русском и всю жизнь продолжали ходить в православные приходы. Все они были воспитаны на русской культуре и многие в душе лелеяли мысль о возвращении.

В диссертации термин эмиграция в сочетании с прилагательными русская, российская используется в качестве собирательного понятия для обозначения эмигрантов из России. В работе встречаются оба варианта: и русская эмиграция, и российская эмиграция. Понятие российская эмиграция является более ёмким и широким, т.к. обозначает весь спектр выходцев из России, оказавшихся за её пределами. В связи с тем, что в настоящей работе в большинстве случаев рассматриваются традиции исторической науки русского зарубежья, которая идентифицировала себя с русской культурой, мы считали нужным использовать термин русская эмиграция. Документы эмигрантов - представителей многочисленных национальностей России, которые идентифицировали себя с русской культурой, продолжали, находится в её культурном поле, безусловно, являются объектом настоящего исследования. Ещё больше вопросов в определении кого из эмигрантов можно отнести к профессиональному сообществу историков. Одни предлагают за основу брать присваиваемую квалификацию при окончании профильных, т.е. высших исторических учебных заведений, другие, сам факт признания со стороны коллег по профессиональному цеху. Правы и те, кто в первую очередь, обращает внимание на специфику трудов последних. В конечном итоге представляется разумным не игнорировать административные должности, которые они занимали в тех или иных университетах, поэтому в основу определения профессиональной принадлежности мы закладывали комплексный критерий.

Чтобы очертить принадлежность тех или иных русских историков к эмигрантским кругам и диаспоре, необходимо уточнить статус эмигранта. Многие из них имели расхождения в фактическом положении и его юридическом оформлении. Будучи в изгнании, они не считали себя эмигрантами, а свое пребывание за рубежом называли временным. По существу у многих из них за время экспатриации, Америка была не первым и не последним пристанищем. Статусы к ним примерялись разные - от апатридов и репатриантов до нансеновских граждан, поэтому для нас были важны те из русских историков-эмигрантов, кто долгое работал в американских университетах, натурализовался и чья деятельность в США была прямо, либо косвенным образом связана с изучением истории России. Таким образом, под научно-педагогической деятельностью русских историков-эмигрантов в США мы подразумевали их профессиональный опыт и практику работы в историко-научных учреждениях диаспоры и университетах и колледжах США, а под исторической наукой российской эмиграции - институциональные формы организации профессионального сообщества.

Первые систематические упоминания о профессиональной и академической деятельности русских историков за рубежом появляются в европейской и американской литературе, начиная с середины 20-х гг. XX в.. Несмотря на то, что в иностранной печати творчество учёных-эмигрантов было встречено с общим сочувствием, среди диаспоры, как правило, оно не получало одобрения из-за постоянного разногласия и разномыслия. Общий ракурс оценок перспектив развития исторической мысли в эмиграции варьировался от характеристик исключительного плана, к примеру, И.Бунаков-Фондаминский в 1927 г. писал: такой эмиграции не было в мировой практике, до крайних пессимистических: наука о прошлом России, без самой России не имеет будущего. Многие, в том числе и П.Н.Милюков, сожалели, что российская историческая наука потеряла молодую силу, которая обещала, если бы обстоятельства сложились более благоприятно, развернуться в первоклассных исследователей. Были и те, кто поспешил заявить, что для грядущего возрождения России большинство эмигрантской массы в США, погрязшее в мещанстве, можно считать безвозвратно потерянным. Однако, пессимизм в оценках потенциала американского центра исторической науки русской эмиграции разделяли не все. Многие лидеры диаспоры исходили из общей установки, считающей политическую и историческую мысль русского зарубежья единственной открытой лабораторией, где может оформиться русское независимое общественное мнение, задача коего не руководство, а учет и осмысление происходящих в России процессов и выходов из них.

Во второй главе Место и роль историков-эмигрантов в развитии американо-русских славистических контактов (1905-1920 гг.) анализируется предыстория складывания исторической науки российской эмиграции в США в дореволюционный период. Нам представлялось важным обобщить миссионерский опыт работы русских историков в Америке и зафиксировать начальный этап развития российской научной диаспоры, уточнить профессиональные потребности в эмигрантских кадрах и славистических ресурсах ведущих университетов США в начале XX столетия. Привлечение в американские университеты на рубеже XIX-XX века М.М.Ковалевского, С.М.Волконского, П.Н.Милюкова, А.В.Бабина, Л.Винера, А.Гурвича, В.Г.Симховича, П.Г.Виноградова, М.Я.Острогорского свидетельствовало о высокой репутации русских специалистов в США. Большинство кандидатов, претендующих в начале века на звание высшей американской образовательной степени Ph.D. в области славистики, были русские по происхождению, всё более активно занимавшие вакансии в американской системе образования. Многим из них потомки обязаны сохранностью уникальных исторических документов: эмигрантских библиотек, воспоминаний и мемуаров, эпистолярного наследия и материалов, которые в разное время были вывезены из России. Основным местом средоточения интеллектуальных сил русской академической эмиграции на восточном побережье США в начале века являлся Гарвард. Открывшееся здесь в 1904 г. славистическое отделение послужило прототипом для создания аналогичных структур в других университетах. В разное время в этом элитном учебном заведении Америки преподавали Л.Винер, М.М.Карпович, М.И.Ростовцев, А.А.Васильев, Л.И.Страховский, П.Сорокин, Н.Тимашев, Н.П.Вакар и др. Отличительной чертой Гарвардской школы являлось то, что она стремилась разрабатывать русскую тему в самых широких проблемных и хронологических рамках. В Калифорнийском университете тон задавали - А.С.Каун, Г.З.Патрик, Г.В.Лантцев. Их деятельность принесла славянскому отделению репутацию ведущего на западном побережье США интеллектуального центра в области изучения истории российско-американских отношений и русской литературы. Прочные академические позиции в Колумбийском университете занимали В.Г.Симхович, М.Т.Флоринский, А.Ц.Ермолинский и др. Для Колумбийского университета была характерна специализация в области экономической истории. В Чикагском университете в начале века лекции по истории российской государственности читали М.М.Ковалевский П.Н.Милюков, И.А.Гурвич. Благодаря опыту и знаниям русской научной диаспоры, былая романтическая традиция изучения славянского мира в США уступила место серьезным академическим исследования, которые помогли преодолеть стереотипы восприятия России как колосса, слепленного из снега, льда и крови, держащегося на кнуте и страхе, а самих русских как агрессивных китайцев. Складывались различные направления славистических исследований. Устанавливались непосредственные связи между западными экспертами и русскими специалистами (примеры взаимоотношений Симховича и Липпмана, Крейна и Милюкова, Харпера и Ковалевского, Кулиджа и Карповича, Голдера и Вернадского). Их мнению и оценкам, как правило, не только передоверялись западные специалисты, но у них учились. А.В.Бабин, Л.Винер, Ф.А.Голдер, А.Ц.Ермолинский, Г.З.Винокуров, Р.Н.Родионов играли ведущую роль в деле собирания зарубежной архивной россики в США.

Источники свидетельствуют, что февральские события 1917 г. в России встряхнули русскую колонию, которая растревожилась, загудела, стала читать и организовываться. Прогрессирующая американская система образования в своем развитии не предусматривала интереса к вопросу сохранности этнических традиций национальных меньшинств. Для отстаивания своих интересов эмигранты вынуждены были открывать русские школы и университеты, пытаясь сохранить культурные традиции и память об исторической родине. Много внимания историки-эмигранты уделяли вопросу просвещения русских колонистов. В начале 1920-х гг. в Америке сформировалась устойчивая система русских научных и учебных организаций. В 1919 г. был открыт Русский Народный Университет в Нью-Йорке (Russian Collegiate Institute in New York City). Не меньшую инициативу в деле обучения эмигрантов проявлял русский народный университет в Чикаго (Russian Peoples University). В профессорско-преподавательский состав этих учебных заведений были вовлечены М.И.Ростовцев, М.М.Карпович, А.Л.Фовицкий, Л.Винер, А.С.Каун, Г.З.Патрик. По примеру Нью-Йорка и Чикаго открылся Русский Народный Университет в Филадельфии. Мода распространилась и на другие штаты, однако, большинство из вновь созданных структур были кратковременны и просуществовали не долго. Поддержку образовательных программ осуществляли многочисленные фонды и комитеты помощи русской молодежи для получения образования за границей (American Committee for the Education of Russian Youth). Они дорожили мнением и рекомендациями П.Г.Виноградова, П.Н.Милюкова, М.И.Ростовцева, М.М.Карповича. Рост общего числа эмигрантских объединений в 1905-1920 гг. свидетельствовал о новом качестве в организации русской диаспоры в США, всевозрастающей её профессиональной консолидации.

В 1905-1920 гг. в Америке сформировалась устойчивая система русских научных и учебных заведений. Большинство из них концентрировалось в Новой Англии. Организационной основой российской научной диаспоры являлись академические группы, объединившиеся в Союз академических организаций. Практически все академические силы русской эмиграции в США были связаны, с крупнейшими научными центрами Америки, в том числе с Институтом международного образования в Нью-Йорке, Смитсониевским институтом, Институтом Карнеги и др. Таким образом, академическая и профессиональная деятельность русских историков-эмигрантов в начале XX века определяла процесс становления славистических исследований в США. Больше других в этом плане американская славистическая традиция обязана деятельности М.М.Ковалевского, С.М.Волконского, П.Н.Милюкова, А.В.Бабина, Л.Винера, В.Г.Симховича, Г.З.Винокурова, А.Ц.Ермолинского, А.И.Гурвича и др. В силу единичных случаев въезда русских историков в США в период так называемой трудовой волны эмиграции, обозначенный период 1905-1920 гг., можно рассматривать как предысторию складывания профессионального сообщества русских историков-эмигрантов в США.

Консолидация учёных-эмигрантов в профессиональное сообщество во многом была обусловлена общим процессом самоорганизации эмигрантских культурно-просветительских структур. Наиболее заметным в данном отношении была деятельность общества Наука организованного в 1905 г.. События в России 1917 г. предопределили востребованность в американских университетах специалистов славистического профиля и положили начало складыванию в Америке устойчивой когорты русских профессоров. Рост популярности славянских исследований в США до 1920 г. был незначительным, но существенным.

В третьей главе Профессиональная адаптация русских историков-эмигрантов в Америке (1920-1939 гг.) характеризуются существенные признаки и черты научно-педагогической деятельности русских историков-эмигрантов в США в межвоенный период, выявляются мотивы и обстоятельства въезда русских учёных от единичных случаев на начальном этапе до массовых коллективных аффидевитов в 1939-1940 гг.. Приведённый фактический материал позволяет проследить влияние русской научной диаспоры на процессы развития университетской славистики в США.

Исторический материал со всей очевидностью свидетельствует, что иммиграция русских специалистов в США стабилизировалась к концу 1930-х гг. и приняла формы, близкие к цивилизованным. Быстрыми темпами складывающийся в 1920-30-е гг. рынок интеллектуального труда в области славистики привёл к тому, что русские профессора в большей мере были востребованы не столько для обслуживания мемориального сознания диаспоры в Америке, сколько для заполнения открывшихся вакансий в университетах США. После десятилетнего периода адаптации к русским историкам-эмигрантам в середине 1930-х гг. пришло признание и успех. Их начали приглашать в национальные ассоциации, присваивать звание Emeritus заслуженный, принимать в почетные члены местных академий и ассоциаций. В США, по опубликованным данным, в начале 30-х гг. насчитывалось до 200 русских ученых. После Октябрьской революции в Америке оказались: М.И.Ростовцев, А.А.Васильев, Л.И.Страховский, П.С.Пороховщиков, Н.Н.Мартинович, А.И.Назаров, Д.Н.Федотов-Уайт, А.Л.Фовицкий, Г.В.Лантцев, С.Г.Елисеев, А.Г.Мазур, С.А.Корф, М.З.Винокуров, Н.Родионов, Г.А.Новосильцев, Д.Д.Тунеев и др. В начале 1920-х годов в местах присутствия русской диаспоры создавались профессиональные объединения интеллигенции (Общество Изучения Русской Эмиграции, Общество друзей русской культуры). Многие эмигранты свято верили в то, что основной задачей и национальной миссией диаспоры было поддержание русской культуры. В одной из юбилейных речей председатель Пушкинского Общества в Америке Б.Брасоль отметил: Долгом считаю теперь же засвидетельствовать, что все то полезное, что было сделано Обществом, всецело обязано отзывчивости и неизменной жертвенности его членов и друзей, видимо, чувствовавших, что в самом его бытии заложено некое чистое нравственное начало, которое необходимо бережно хранить. Как залог подлинной русскости, составляющей внешнюю форму и внутреннее содержание нашего национального достоинства.

Единого органа, объединяющего русскую научную диаспору в США не было. Но в Америке, как и во всех крупнейших центрах русского рассеяния, всевозможные союзы и общества предпринимали неоднократные попытки к единению. Вскоре разрозненные академические группы специалистов, объединились в Союз русских академических организаций. Деятельность членов РАГ не ограничивалась только научными программами. Огромную часть времени и сил они отдавали организации и налаживанию работы структур, связанных с делами эмигрантов. В конечном итоге русской диаспоре удалось создать собственную систему образования, включавшую большое число учебных заведений различного типа. В сентябре 1929 г. в Нью-Йорке проходил Педагогический съезд русской эмиграции, который сформировал педагогическое бюро во главе с историком А.Л.Фовицким. Активную позицию в деле поддержки научных инициатив и русских учебных заведений за границей играли гуманитарные и благотворительные фонды диаспоры.

Основная деятельность русских профессоров протекала всё же в организационных структурах американской университетской системы образования. Успешному процессу адаптации профессоров-эмигрантов в США во многом содействовали открывшиеся вакансии в университетах по славистическим дисциплинам. Крупные центры образования и науки в США оказались в 1920-30-ые гг. особенно чувствительными к новым веяниям в изучении российской истории. Традиционно заметным было присутствие русских историков-эмигрантов первой волны в Гарвардском университете, Колумбийском, Чикагском, Йельском, Калифорнийском, Стэнфордском.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: сочинение по картине, курсовые.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки