Предыдущая страница реферата | 4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14 | Следующая страница реферата

Конечно, такая трактовка феномена идентификации связана с пансексуализмом фрейдовского учения, от которого отказались уже его ближайшие коллеги. Однако в той форме, которую приобрела у Фрейда проблема идентификации, содержится и ряд важных моментов. Во-первых, идентификация оказывается ребенку необходимой не только объективно (так как благодаря ей запрещается асоциальное поведение и усваиваются позитивные ценности взрослых), но и субъективно, с точки зрения внутренней «механики» развития ребенка (она сеть сродство снятия тревожности в одном случае и средство уменьшения негативных эмоций, связанных с утратой близких, в другом случае). Во-вторых, условием идентификации являются реальные связи ребенка со взрослыми, реальные взаимоотношения с ними, переживаемые им эмоционально. В-третьих, объектом или «моделью» идентификации может быть как лицо, по отношению, к которому переживаются позитивные чувства, так и лицо, к которому субъект переживает негативные чувства, например, страх.

Если отбросить представления о возникновении идентификации вследствие необходимости подавления либидозных стремлений, все же постановка вопроса о том, зачем ребенок идентифицируется, каковы мотивы этой его психической деятельности, представляется правомерной. Можно предполагать, что тревога и чувство беспомощности будут возникать у ребенка по мере того, как он будет сознавать свою телесную отделенность от матери, и по мере того, как он, обладающий своими детскими возможностями, все больше включается в окружающий его взрослый мир. Снижение этой тревоги возможно как за счет внешнего фактора—теплого и заботливого отношения ухаживающих за ребенком взрослых, так и за счет внутреннего фактора—субъективной идентификации с ухаживающими за ребенком взрослыми (или взрослым)—с их уверенностью,
«бесстрашием», силой, компетентностью. С этой точки зрения первичной будет идентификация не с «агрессором», т. е. потенциально карающим родителем того же пола, а с наиболее эмоционально теплым и заботливым родителем. Такая гипотеза была высказана в литературе (цит.по:74). Сложность проверки этой гипотезы, однако, состоит в сложности обнаружения и исследования явления идентификации у детей 1—2-летнего возраста.

В процессе развития ребенка и его самосознания механизмы и формы идентификации, конечно, усложняются и трансформируются, они отщепляются от факторов, первоначально их запустивших, могут становиться сознательными и контролируемыми. Возникают столь сложные феномены, отражающие противоречия в развитии самосознания, как негативная идентификация, т. е. неосознанное уподобление себя лицу, к которому субъект испытывает негативное отношение.
Так или иначе, идентификация оказывается важнейшим процессом, лежащим в основе всей группы феноменов субъективного уподобления и связывания, точнее, важнейшей психической деятельностью, идущей навстречу социальным влияниям формирующим его самосознание. Идентификация делает ребенка способным перенимать точку зрения родителей и других людей, делает его податливым к их внушающим воздействиям, способным внутренне подчиниться их контролю и переносить его внутрь, способным оценивать себя, но меркам взрослых, применять их стандарты к своей деятельности, развивать самоидентичность и чувство «Мы», дифференцировать себя от других.
Идентификация служит одним из внутренних стимулов включения ребенка во взаимоотношения со взрослыми и сверстниками. В свою очередь, названные процессы укрепляют и развивают идентификационные механизмы ребенка.

Феномены самопознания и структурации феноменального «Я».Описанная выше группа феноменов характеризовала процесс самопознания как процесс уподобления и субъективной дифференциации, как процесс наполнения самосознания содержанием, связывающим человека с другими людьми, с культурой и обществом в целом, процесс, происходящий внутри реального общения и благодаря ему, в рамках жизнедеятельности субъекта и его специфических деятельностей.

Если рассматривать феномены самопознания и структурации феноменального
«Я» в их, так сказать, натуральной форме, т. е. объективно, так как они существуют в эмпирической действительности, то их трудно отличить от уже описанных феноменов—они также проявляются внутри и благодаря процессам общения, процессам коллективной и индивидуальной деятельности. Тем не менее, они составляют, хотя и не независимый, все же более или менее самостоятельный предмет исследования. «Феномены уподобления» касаются того, как происходит усвоение и присвоение того или иного содержания представлений о себе. Феномены самопознания касаются вопроса о том, как происходит самопознание, в том числе и того, что уже усвоено или присвоено, превращено в «Я» субъекта и в его личность, и какие формы приобретают результаты этого процесса в самосознании.

В современной психологической литературе есть несколько подходов к этой проблеме. Один из них опирается на анализ тех итоговых продуктов самопознания, которые выражаются в строении представлений о самом себе, «Я- образе», или «Я-концепции». Этот вопрос конкретизируется прежде всего, либо как поиск видов и классификаций образов «Я», либо как поиск «измерений» (т. е. содержательных параметров) этого образа.

Наиболее известным различением образов «Я» является различение «Я- реального» и «Я-идеального», которое, так или иначе, присутствует уже в работах У. Джемса, 3. Фрейда, К. Левина, К. Роджерса и многих других, а также предложенное У. Джемсом различение «материального Я» и «социального
Я»(29). Более дробная классификация образов предложена Розенбергом:
«настоящее Я», «динамическое Я», «фактическое Я», «вероятное Я»,
«идеализированное Я» (цит. по:37). Ш.Самюэль выделяет четыре «измерения» «Я- концепции»: образ тела, «социальное Я», «когнитивное Я», и самооценку
(цит.по:74). Отметим, что практически любой из «образов-Я» имеет сложное, неоднозначное по своему происхождению строение. Так, например, В. Шонфельд определяет констелляцию психологических компонентов, детерминирующих структуру образа тела (не путать со схемой тела в вышеуказанном смысле) на сознательном и бессознательном уровнях следующим образом: «1) актуальное субъективное восприятие тела, как внешности, так и способности к функционированию; 2) интернализованные психологические факторы, являющиеся результатом собственного эмоционального опыта индивида, так же как и искажения концепции тела, проявляющиеся в соматических иллюзиях: 3) социологические факторы, связанные с тем, как родители и общество реагируют на индивида, 4) идеальный образ тела, заключающийся в установках по отношению к телу, в свою очередь, связанных с ощущениями, восприятиями, сравнениями и идентификациями собственного тела с телами других людей» ( цит.по:74).

Отметим, также, что очень часто виды образов или их измерения выявляются следующим образом:

Каждое из понятий—«образ тела», «Я-реальное», «Я глазами других», «Я, каким я, скорее всего, стану» - представляется вполне содержательным в том смысле, что человек может ответить на вопрос о том, каким он представляет себя в будущем, или каким он себя видит в прошлом или настоящем, или каким его видят окружающие.

Именно таким образом измеряются свойства самосознания у детей-сирот и в данной работе.

Идея о том, что человек познает себя так же, как других людей, нашла свое прямое воплощение в концепции самовосприятия Д. Бэма (цит.по:74).

В основе этой концепции лежит идея о том, что человек познает самого себя, свои внутренние состояния, эмоции, установки путем сознания своего собственного поведения и условий, в которых оно осуществляется. В этом смысле наблюдение собственного поведения и познание себя принципиально не отличаются от наблюдения поведения другого человека и познания другого.

В. П. Трусов, подробно проанализировавший как теорию Д. Бэма, так и релевантные ей экспериментальные данные, подчеркивает, что введенные Д.
Бэмом и его последователями в психологический обиход данные ставят под сомнение однонаправленность привычной связи: установка—поведение. «Поступок часто не просто отражает и проявляет вовне наше внутреннее состояние,—пишет
В. П. Трусов.— а выполняет иную функцию; проверка своей оценки этого состояния» (76)

В качестве общего вывода из этого раздела отметим следующее. Структура феноменального «Я» зависит от характера тех процессов самопознания, результатом которых она является. В свою очередь, процессы самопознания включены в более объемлющие процессы: в процессы общения человека с другими людьми, в процессы деятельности субъекта. От того, как будут поняты эти процессы и каким, следовательно, предстанет в исследовании сам субъект, носитель самосознания, зависят и результаты анализа строения его представлений о себе, его «Я-образов»,его отношения к самому себе.

Феномены саморегуляции. Самосознание принадлежит целостному субъекту и служит ему для организации его собственной деятельности, его взаимоотношений с окружающими и его общения с ними. Ниже мы кратко коснемся тех фактов и идей, в которых раскрывается эта активная функция самосознания, его роль в организации жизнедеятельности субъекта.

Хотя точка зрения о том, что самосознание как в его структурном, так и процессуальном аспектах не является эпифеноменом, но выполняет важные функции в деятельности человека, кажется самоочевидной, психологические исследования часто начинаются с сомнения в этом тезисе. Действительно, жизненный опыт и художественная литература дают немало примеров ситуаций, когда человек с высоким мнением о себе оказывается ничтожеством, представляющий себя смелым в реальной жизни оказывается трусом, а мучающийся угрызениями совести живет гораздо более нравственно, чем тот, кто не находит повода себя упрекнуть. Самосознание может быть ложным, фальшивым, оно может быть и запоздалой констатацией того, что уже проявилось в поступках человека, в его делах. Не случайно один из разделов посвященной самосознанию монографии И. С. Кона озаглавлен «Саморегуляция или самообман?»(38). И. С. Кон, конечно же, доказывает, что саморегуляция—это не миф, не иллюзия. Однако уже опыты, выполненные в русле теории самовосприятия Д. Бэма, на которую мы ссылались выше, показывают, что человек действительно часто заключает о себе, о том, какой он есть, какие эмоции испытывает, что для него ценно, чему он верит на основе уже совершенных собственных поведенческих актов и ситуаций, в которых они были совершены. Эксперименты, исходящие из теории когнитивного диссонанса Л.
Фестингера, также показывают, что человек меняет свои установки и мнение о себе так, чтобы не противоречить собственному поведению. Отметим, однако, что результаты этих исследований скорее свидетельствуют не о эпифеноменальности самосознания, а о том, что этот процесс находится в особом отношении к поступкам человека. Мы еще не раз вернемся к этому выводу.
Концепция «объективного самосознания» Р. Виклунда и С. Дьювеля (цит.по:74) также является попыткой доказать то, что «не нуждается в доказательстве»— действенность самосознания. В основе их концепции лежат факты, основанные на использовании очень простой экспериментальной парадигмы. Испытуемых помещают в условия, при которых они могут физически видеть себя в зеркале.
Оказалось, что наличие зеркала, в котором испытуемый видит свое лицо, делает более эффективным выполнение таких, например, экспериментальных заданий, как переписывание фраз на иностранном языке. В эксперименте К.
Карвера было показано, что присутствие зеркала не только улучшает выполнение какой-то работы, но и делает испытуемых более последовательными в следовании своим моральным принципам. В этом эксперименте студентов, предварительно разделенных на две группы по их отношению к физическому наказанию, ставили затем в ситуацию, в которой они должны были играть роль учителей, обучающих своих «учеников» (на самом деле подставных лиц, находящихся в сговоре с экспериментатором) философии с помощью электрошока:
«неуспевающих» надо было наказывать электроударом. Оказалось, что наиболее последовательными были те студенты, которые могли видеть свое изображение в зеркале (цит. по: ). В другой исследовании молодым женщинам, также разделенным на группы по их отношению к порнографической литературе, предлагали затем просмотреть журналы с порнографическими изображениями и по специальному опроснику оценить степень «отвращения» к ним. Оказалось, что корреляция высказанных до опыта убеждений и отвращения к порнографии у тех женщин, которые могли видеть себя в зеркале, равнялась 0,74, а у тех, кто не видел себя в зеркале—0,20 (Gibbon F. 1978, цит, по:74). Исследования также показали, что не только присутствие зеркала обладает подобным эффектом, но прослушивание собственного голоса, записанного на магнитофон, присутствие в помещении фотокамеры (цит.по:74).

Результаты этих экспериментов интерпретируются следующим образом.
Человек не часто прибегает к самосознанию, во-первых, потому, что многие поведенческие акты регулируются автоматически, во-вторых, потому, что человек часто бывает, неудовлетворен собственной самооценкой. Самосознание
«включается» лишь тогда, когда этого невозможно избежать, например, в условиях рассогласования правил, стандартов и поведения, и лишь при условии внимания к самому себе. Зеркало, введенное в экспериментальную ситуацию, усиливает внимание к самому себе и тем самым запускает самосознание.
Самосознание в целом трактуется как культурный феномен, позволяющий сохранять постоянство собственного поведения и испытывать чувство ответственности за социальные ценности, усвоенные индивидом.

В рамках концепции «объективного самосознания» последнее рассматривается как сличение совершенного поведения или поведения, требуемого ситуацией с представлениями о себе. При этом сами эти представления берутся не дифференциально, как «Я-образ» в целом, вобравший в себя социальные ценности. В рамках этих представлений «Я-образ» выступает в роли, аналогичной роли схемы тела при построении движений. В зависимости от характера человеческой деятельности различные аспекты «Я-концепции» выступают в качестве, регулирующего начала. Этот вопрос интересно ставится в философско-этических исследованиях, в которых обсуждаются и дифференцируются понятия долга, ответственности, стыда, чести достоинства, совести(30,с.57-73).Так. О.Г. Дробницкий выделяет личностные категории морального сознания, подчеркивая их обращенность не к любому человеку (как это происходит, например, применительно к понятиям добра и справедливости), но именно к определенному лицу или более широкому субъекту—классу, нации.
«Далее,—пишет О.Г.Дробницкий,—в этих категориях деятельное лицо представлено не просто как объект оценки и потенциальный исполнитель нравственного долженствования, но и как субъект—автор этого требования к себе, дающий ему «внутреннее» основание, самостоятельно мотивирующий свои действия, превращающий, скажем, дело справедливости в собственную жизненную цель»(30,с.59-60).

В категории долга фиксируется превращение моральной нормы «в установку и позицию субъекта— преобразующую формулу «все должны…» в убеждение «Я должен...». При этом субъект принимает на себя обязанность конкретизировать предоставление о долге «применительно к каждый раз особым обстоятельствам», сознает необходимость «самому предъявлять к себе данное требование», и мыслит объект своей нравственной обязанности—«долг перед родиной», «долг перед другом»(30,с.60-61), В категории ответственности дочерчиваются границы морального долга (до каких пределов я отвечаю за содеянное или несовершенное, происшедшее по причине моего действия или воздержания от него... в зависимости от реальной способности данного человека осуществлять свой долг в наличных обстоятельствах (включая внешние факторы и его субъективную дееспособность»)(36,76). Сознание собственной ответственности является условием переживания собственной заслуги или вины.

Категория стыда относится к оценке собственного действия индивидом, который вобрал «в себя общественное осуждение и одобрение», который способен «предположить, какова будет реакция других», и «представить себе, как вообще могут быть оценены подобные действия»(30,с.63-64). Категория чести фиксирует переход от оценки своих действий к «обобщенной оценке своего личного облика, который затем становится для него ориентиром
(подобающей мерой и образцом) для выбора единичных поступков»(30,с.64).

Категория достоинства также фиксирует момент моральной регуляции поведения; поддержание достоинства, которое «мыслится как всеобщее достояние», как идеал человека данного общества, не позволяет индивиду
«совершать поступки ниже своего достоинства»(30,с.65).

Наиболее важна категория совести. Если чувство собственного достоинства повелевает человеку стремиться жить в согласии с собой, стремиться к внутренней удовлетворенности, то совесть с точки зрения этики иначе регулирует человеческое поведение. «В явлениях внутреннего опыта,— пишет О.
Г. Дробницкий,—которые мы относим к совести, имеет место другое — (1) критическое отношение к себе, не удовлетворяющееся достигнутым, ощущение разлада с собой, противоположное тенденции к внутреннему согласию; (2) стремление не только утвердить себя в собственных глазах, сколько отдать себя, безусловно, служению какой-то более значимой идее или делу (скажем, гуманности, справедливости, правде), т. е. отказ, от какого бы то ни было собственного интереса в моральной деятельности; (3) предъявление к себе таких «завышенных» требований, подчас невыполнимых великом в создавшейся ситуации, которые вызывают драматическое ощущение разлада с внешней действительностью»(30,с.67) .

Эта краткая «экспозиция» этических категорий нравственного сознания (и самосознания) человека показывает, сколь дифференцированными могут быть формы регуляции его деятельности. В психологии, однако, эти формы влияния самосознания на человеческую деятельность рассматриваются нерасчлененно—и это, по-видимому, отчасти есть негативный эффект «эмансипации» психологии от философии, в результате которого исследователи редко обращаются к философским аспектам проблемы. В многочисленных исследованиях, как правило, фигурирует «низкая или высокая самооценка» или «низкое или высокое самоуважение» безотносительно к специфической природе тех или иных самооценочных явлений. Если когнитивный аспект «Я-образа» понимать как восприятие любых своих свойств, качеств, достоинств, одновременно с представлением о должных качествах, свойствах, а эмоциональный аспект «Я- образа» как самооценку или интеграцию этих самооценок (самоуважение), то неудивительно, что почти все в поведении человека оказывается зависимым от этих глобальных параметров. Так, например, лонгитюдные исследования С.
Куперсмит, в которых в течение 8 лет прослеживались последствия высокой, средней и низкой самооценок у группы мальчиков, начиная от предподросткового возраста до вступления во взрослый период жизни, продемонстрировали крайне широкий спектр таких последствий (68). Так, мальчики из группы с высокой самооценкой характеризовались как активные, экспрессивные, в делом успешные в учении и социальных отношениях, лидеры в дискуссиях, они не отступали при несогласии с ними других, были частично нечувствительными к критике, высокозаинтересованными в общественных делах, мало отягощенными чувством тревоги. Они выглядели как доверяющие собственному восприятию и реакциям и верящие, что их усилия приведут к успеху. Они обращались к другим с ожиданием, что те будут с ними дружелюбны. Их оптимизм покоился не на фантазиях, а на обоснованной оценке их способностей, навыков и личностных качеств. Они не были поглощены внутренними проблемами и гораздо реже страдали психосоматическими расстройствами, чем их сверстники из группы с низкой самооценкой.

Очевидно, что столь широкий спектр характеристик самого разного уровня не может в целом являться следствием высокой самооценки (самоуважения).
Часть этих характеристик может иметь общие детерминанты из числа тех, которые мы рассматривали в предыдущем разделе. (Действительно, С. Куперсмит обнаружила, что взаимоотношения с родителями и стиль воспитания у мальчиков с высокой самооценкой сильно отличались от отношений в семье и воспитания у мальчиков с низкой самооценкой.) Часть этих характеристик, напротив, могла являться не следствиями, а причиной поддержания высокого самоуважения.

Структуры самосознания могут мотивировать, т. е. побуждать к определенной деятельности. Эти мотивирующие функции самосознания могут иметь различное происхождение. Они могут корениться в представлениях об
«идеальном — Я» и быть связанными с нравственными категориями совести, долга, ответственности. Они могут являться отражением рассогласования
«настоящего Я» и «будущего Я». Мотивирующим эффектом обладает и чувство собственного достоинства и самоуважения, требующее своего поддержання с помощью тех или иных реальных деятельностей.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: диплом государственного образца, рефераты по истории россии, лечение шпори.



Предыдущая страница реферата | 4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки