Предыдущая страница реферата | 2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12 | Следующая страница реферата

Юнг: Как раз потому, что мы живем во время, требующее активности и ответственности, от нас требуются большая созна­тельность и самосознательность. В наше время огромных поли­тических и социальных перемен, как я говорил, ко мне как к психологу часто обращаются люди, которые испытывают нужду в психической ориентации. Эта потребность обнаруживает здо­ровый инстинкт. Когда царит всеобщая неразбериха, как сегод­ня в Европе, когда все увеличивается расхождение во взглядах, инстинктивно возникает потребность, как бы я сказал, в общем Weltanschauung, которое позволило бы выработать единую точку зрения и ясно увидеть внутренний смысл движения в це­лом. Если мы в этом не преуспеем, то весьма вероятно, что нас бессознательно увлечет ход событий. Потому что массовое дви­жение, подавляя личность силой внушения, делает ее бессозна­тельной. Политическое или общественное движение ничего не выигрывает, имея в своем лагере толпы загипнотизированных последователей. Напротив, в равной мере существует опасность огромного разочарования по пробуждении от гипноза. Поэтому наибольшую ценность для массовых движений представляют приверженцы, следующие ему не из бессознательных побужде­ний, но из сознательного убеждения. А это последнее может ос­новываться только на Weltanschauung.

Вайцзеккер:. И вы думаете, если я вас правильно понимаю, что в определенных случаях лучше всего овладеть таким Welt­anschauung с помощью психологии — вашей психологии — с тем, чтобы обрести внутреннюю устойчивость и действовать ус­пешно и уверенно во внешнем мире, в противном случае наши бессознательные побуждения, настроения и, я не знаю, еще что-то смогут навязать себя в наших действиях, направленных во­вне. Как вы знаете, сегодня в Германии психология во многом не вызывает доверия как раз потому, что она занята саморазви­тием так называемой личности и тем самым вызывает подозре­ния в известном кабинетном индивидуализме или индивидуализ­ме роскоши, принадлежащем веку, который закончился для нас. Поэтому я хотел бы спросить вас: каким образом именно сейчас, когда коллективные силы всего общества взяли на себя руководство в формировании нашего образа жизни, каким образом мы должны определить усилия психологии в ее практической роли, которую она должна играть в жизни и обществе в целом?

Юнг: Саморазвитие личности особенно необходимо в наше время. Когда человек как личность не осознает себя, то и в кол­лективном движении отсутствует ясное осознание цели. Только саморазвитие личности, которое, как я полагаю, должно быть высшей целью всех психологических усилий, может способство­вать появлению сознающих свою ответственность представителей и лидеров коллективного движения. Как недавно сказал Гитлер, лидер должен иметь мужество и в одиночку следовать своим соб­ственным путем. Но если он не понимает самого себя, каким об­разом он может руководить другими? Вот почему истинный ли­дер всегда тот, кто имеет мужество быть самим собой и способен видеть насквозь не только других, но прежде всего самого себя.

7. Техника юнгианского анализа

Почему мы включили в тему реферата сей раздел? Потому что понимание роста  личности в теории одного человека это в какой – то мере  отражение роста самого этого человека. 

Юнг первый стал говорить о феноменологических и экзистенци­альных аспектах в психотерапии, рассматривая переживания, как не­редуцируемые феномены душевной жизни, имеющие самостоятельную ценность, и психоанализ, как встречу и попытку взаимопонимания двух реальных людей. Но он шагнул гораздо дальше гуманистической установки, когда показал анализ, как алхимический и архетипический процесс. Алхимия, как искусство трансмутации грубой материи, яв­ляется наилучшей метафорой для понимания всей сложности аналити­ческой техники. Все компоненты помещенные в реторту претерпевают превращение. И успех алхимической работы определяется не только герметичностью сосуда и правильными пропорциями, но и взаимодей­ствием компонентов на символическом уровне — синтезом их невиди­мых сущностей. Только тогда возможно получение подлинного золо­та — ценного, совершенного, не подверженного коррозии, вечного. Так же и в анализе исцеляющий эффект определяется глуэинным взаимодействием сознательных и бессознательных компонентов ана­литика и пациента. Аналитик не может оставаться объективным экс­пертом, он должен быть эмоционально, личностно, даже в какой-то мере бессознательно вовлечен в происходящее. «Белый халат», от­страненность и параноидальный взгляд на все через «очки патоло­гии» являются очень опасной привычкой в психоанализе. Известен анекдот на эту тему, где пациент спрашивает психоаналитика:

«Доктор, почему вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?» «Почему бы нет?» — отвечает доктор. Юнг считал, что аналитик может вы­ражать себя довольно свободно на сессиях. Он не только выясняет и интерпретирует, но может делиться собственными чувствами и эпи­зодами из жизни, спорить, шутить, давать советы — в общем вести себя как реальный человек. Иногда уместно подержать пациента за руку или сделать что-то невербальное в этом роде, просто выражая человеческую поддержку. Только при максимальной открытости воз­можен диалог сознания и бессознательного в аналитическом про­странстве. Более подробно эти моменты отражены в концепции «раненного целителя» юнгианского аналитика Адольфа Гуггенбугль-Крайга.

Юнг считал процедуру анализа близкой к обычным человече­ским отношениям. Это диалектический процесс, где позиции сторон очень условны. Конечно, он начинается как асимметричный. Но по мере того как пациент постигает экзистенциальную реальность другого человека, сравнивает свой способ организации переживаний с его, перенимает аналитические функции, отношения становятся равными и симметричными. Аналитик действует как противоположный полюс к пациенту, что позволяет проявляться компенсирующей и дополняю­щей силе бессознательного. И аналитику требуется много открытости и мужества встретить собственные теневые качества, проявление ко­торых может оказаться необходимой частью процесса лечения. По­этому, кстати, Юнг первый в истории психоанализа отказался от использования кушетки, предпочитая равную ситуацию «лицом к лицу», и начал делать акцент на изучении контрпереносных реакций аналитика, могущих дать ценную информацию о подводных процессах в интерактивном поле. Лечебный эффект является результатом вза­имного влияния целостного бытия аналитика и целостного бытия па­циента. Тем не менее по замечанию юнгианского аналитика Марио Якоби их отношения совершенно отличны от любых других человече­ских отношений в том, что имеют особую цель. «Это не те отноше­ния, которые продолжают ради них самих. Цель анализа — устано­вить отношения между сознательным эго и бессознательным. При­сутствие аналитика, как реального человека со всеми его человече­скими слабостями, в то же время является инструментом, служащим Самости».

Юнг не придавал большое значение частоте сессий и жесткости правил анализа. Известно, что он иногда предлагал пациентам «домашние задания». А с некоторыми пациентами из других стран продолжал работу по переписке. Все это недопустимые вольности, разрушающие «аналитичность» отношений с точки зрения метода Фрейда. Юнгианский аналитик Майкл Фордхам описывает случай, когда на одной из сессий с пациенткой, у которой был маленький сын, он сделал интерпретацию о ее инфантильных сексуальных фан­тазиях о том, что сын хочет подглядывать за ней, чтобы увидеть ее гениталии. Пациентка неожиданно ответила: «Это вы хотите подгля­дывать». Вместо проработки этого высказывания как делюзивного переноса, Фордхам в соотвествии с юнгианским проспективным под­ходом увидел в этом поступке желание побольше узнать об аналити­ке, лучше познакомиться. Он сказал, что вероятно, она права. И начал говорить о себе, допустив тем самым временную смену ролей, когда   фактически   анализируемым   стал   он   сам.   Этот «неаналитический» поступок способствовал прогрессу в лечении.

Юнг пересмотрел и «святая святых» техники психоанализа, ме­тод свободных ассоциаций. Он убедительно показал, что свободное ассоциирование имеет линейный характер и приводит к уже из­вестным, постулированным теорией комплексам инстинктивного ха­рактера либо к реальным событиям и людям из прошлого. При этом оно уводит от актуальных переживаний пациента. Метод Фрейда подобен детективному расследованию. Следы преступления налицо, и нужно выяснить причины. При этом преступник на допросе всячески пытается скрыть истину, но опытный следователь, слушая его спу­танную и нелогичную речь, сумеет отыскать безошибочные улики и довести процесс до разоблачения. Его интересует только сама факти­ческая картина события, а не ее субъективное переживание преступником. Вопрос, составляющий фон свободного ассоциирования: «Что скрывает, прячет бессознательное?»

Юнг же предпочитал смотреть на бессознательное с точки зре­ния его целей, а не только подавления. Бессознательное имеет свое собственное существование, смысл и пути познания. И не менее важ­ные. чем сознательная личность. Он предложил циркулярную, круго­вую модель обсуждения, побуждая постоянно возвращаться к содер­жанию переживаний или образов сна. Это позволяет человеку оста­ваться в контексте переживания, прочувствовать энергию каждого образа, те эмоциональные реакции, которые он привносит в жизнь и то богатство символического содержания, которое он выражает. Он как бы постоянно спрашивал: «Что бессознательное пытается вам сказать этим образом? Что оно пытается сделать? Какой ваш внут­ренний психический процесс связан с этим образом?» Только дове­ряя своим переживаниям, со всей их иррациональностью, тонко ис­следуя свой внутренний мир, современный человек может избавиться от отношения к себе как к вещи, как к объекту, которое запрограммированно культурным сценарием общества массового потребления и является одной из основных культуральных причин массовой невротичности. Юнг считал, что для подлинного разрешения конфликта мало только интеллектуального понимания и сознательных волевых усилий. Для этого нужно привлечение символов. Символ — и рацио­нальный и иррациональный одновременно — способен объединить и трансцендировать противоположности в психике. Только символы могут выступать агентами диалога сознания и бессознательного. Именно техника кругового ассоциирования позволяет символам рас­крыть свой трансформирующий потенциал.

Обобщая основные элементы техники психоанализа, приведем таблицу из статьи юнгианского аналитика Зинкина.

Фрейд	Юнг
наука	Искусство
принцип логоса	принцип эроса
делание бессознательного сознательным (инсайт)	Эмоционально-коррективный опыт
акцент на технике	акцент на спонтанности
мышление, категоризация, различение	Чувства, отношения, рост и трансформация

Юнг предлагал линейную модель психотерапевтического про­цесса.  В качестве первой стадии он выделял исповедание, при­знание или катарсис. Эта процедура более или менее аналогична из­вестным религиозным практикам. Любое душевное движение начи­нается с попытки избавиться от ложного и открыться истинному. Вторую стадию — прояснение причин — он связывал с фрейдовским психоанализом. На этом этапе человек должен освободиться от «неадекватных детских притязаний», «инфантильного потакания себе» и «ретрогрессивной тоски по раю». Третяя стадия - обучение и вос­питание — близка к адлерианской терапии. Она направлена на луч­шую адаптацию к повседневной реальности. Наконец, четвертый этап — психическую трансформацию — объект своего главного инте­реса — Юнг противопоставлял трем предыдущим. Однако очевидно, что совершенно невозможно представить реальную терапию как по­следовательную смену стадий. Поэтому многие аналитики предлагали свои структурные метафоры для лучшего понимания динамики анали­тических отношений.

Один из самых простых образов — это спиральный процесс, имеющий тенденцию то к расширению, то к сужению. Партнеры находятся на противоположных концах и периодически меняются местами, подобно тому как по неумолимому закону энантиодромии, о котором много писал Юнг, психические противоположности имеют тенденцию переходить одна в другую. Гак происходит диалог двух личностей, воплощающий . диалог сознания и бессознательного, их обмен энергией. Аналитик поддерживает скорость и баланс движения так, чтобы пациент получал позитивный опыт совмещения дистанции и близости в межличностных отношениях, совмещения эмоциональ­ных реакций и интеллектуального понимания.

Другие аналитики делают акцент на оживлении бессознательных фантазий, отражающих неинтегрированные в процессе психического развития ребенка инстинктивные побуждения. Они имеют как лич­ностную, так и архетипическую форму. В этой модели архетипы вы­ступают в отрицательной роли, удерживая в плену части психики пациента, которые откололись, ушли в бессознательное и не стали частью когерентного, внутренне согласованного взрослого эго. Для их появления необходима безопасная регрессия, временное ослабление функций эго в переносе. Отношения переноса, воплощающие такие фантазии, как замечательно сказала клейнианский аналитик Марион Милнер, являются «благотворной иллюзией», важной периоди­чески повторяющейся фазой развития творческого отношения к миру, лежащей в основе механизма психической дифференциации. Поэтому пациент должен вновь пережить свои бессознательные фантазии, а затем конфликтующие аффекты, желания и импульсы, стоящие за ними, и осознать их происхождение. Они ссылаются на слова Фрей­да, говорившего, что перенос создает ту промежуточную область между болезнью и реальной жизнью, где возможен переход от одной к другой. Для развития и углубления переноса необходимо функцио­нирование аналитика в символической позиции. Тогда пациент постепенно разовьет свою способность к символизации, которую можно рассматривать как выход интегрирующей активности его са­мости, его глубинного я. Он сможет в безопасном аналитическом пространстве ассимилировать архетипическую энергию своих пережи­ваний и освободиться от ложных защит и  неадекватного эго-функционирования, что расчищает дорогу для творческой жизни. Эта клиническая схема, опирающаяся не только на идеи Юнга, но даже в большей степени на работы Мелани Клейн и Дональда Вин-никотта, становится все более популярной среди практикующих ана­литиков. Ее можно в чем-то уподобить идее прививки в профилакти­ческой медицине. Полезная иллюзия, возникающая в переносе, вызы­вает искусственное расстройство, болезнь в легкой форме, которая не приносит вреда, но, напротив, позволяет выработать иммунитет и более не болеть вообще.

Со стороны аналитика в этом подходе в гораздо большей сте­пени требуется придерживаться профессиональной позиции. В 1959 году на Симпозиуме Британского психологического общества по контрпереносу Винникотт говорил: «Я хочу подчеркнуть, что рабо­тающий аналитик находится в особом состоянии, т.е. его позиция является профессиональной. Его работа выполняется в профессио­нальных условиях. Это означает, что аналитик достигает свободы от личностных и характерологических нарушений того типа и той степе­ни, при которых не могут быть сохранены профессиональные отно­шения, или, если они все же поддерживаются, то лишь ценой боль­ших защит. Профессиональная позиция состоит скорее в символизме, создающим дистанцию между аналитиком и пациентом. Символ су­ществует в промежутке между субъективным объектом и объектом, воспринимаемым объективно».

Однако хорошо видно, что, пытаясь освободиться от архетипов, такой регрессионный анализ, центированный на искажениях раннего детского развития, в опасности стать жертвой одного архетипа. Он подчиняет взаимодействие аналитика и пациента метафоре матери и младенца, резко сужая многообразие способов описания человеческих отношений. Конечно, человек, обращающийся за помощью, находится в зависимом положении, что вызывает неизбежное сравнение его с ребенком, а терапевта с родителем, и типичные для этих ролей пат­терны поведения. Возможно также, что понимание анализа как пере­воспитания или довыращивания является самым понятным и простым языком для описания происходящего на сессиях. Все мы несем груз нашего прошлого и мечтаем об идеальных родителях, наставниках и покровителях. Может быть, даже пациенты сами бессознательно навязывают эту модель или этот язык описания своим аналитикам. Этому способствует и социальный статус психотерепии. Ее появление связано, с долгой историей социального расслоения западного общест­ва, приведшего к современной жесткой стратификации. Психотерапия неизбежно несет тень игрушки для богатых, признака роскоши и излишества. Вместе с персональным парикмахером, стоматологом и массажистом психоаналитик становится частью гедонистического культа потребления, установки на чувственные удовольствия — идео­логии элиты общества. Анализ всегда в опасности стать платной иде­альной утробой, подкрепляющей инфантильные тенденции потакать своим капризам и прихотям. Конечно, попытка найти в аналитике идеального родителя или идеального слугу далека от ранней установ­ки Фрейда на тяжкий путь самопознания.

Следует признать, что и с точки зрения аналитиков такие роли выгодны, т.к. льстят их самолюбию и, безусловно, аплодируют к сильно выраженной материнской части личности терапевта - потреб­ности заботиться о других и помогать, которая и привела их среди прочих причин в эту профессию. Кроме того, так аналитику проще привнести свой собственный детский опыт, для любого человека всегда очень личный, что способствует возникновению глубокой эмо­циональной связи в терапии. Но застревание в одной модели взаимо­отношений искусственно изолирует от мира, консервирует человека в инфантильной позиции и чревато обеднением духовной жизни, пусть даже временным. Тенденция видеть все в одном ракурсе убивает способность к воображению. Младенец не рождается самодостаточ­ной и замкнутой психической монадой, он рождается человеком в человеческом обществе. Несмотря на огромную важность матери и теории объектных отношений, глубоко исследовавшей раннее разви­тие ребенка, было бы неоправданным упрощением игнорировать роль культурной среды, непосредственно влияющей на все психические процессы. Один из примеров такого влияния — архетипический образ мадонны и младенца, который пронизывает всю западную христианскую культуру. Воплощая нежную заботу, опеку и со­страдание, он выражает психологическую потребность уравнове­сить, компенсировать одиночество и отчуждение, нарастающие в современном обществе. Ведь забота и простое человеческое уча­стие в отношениях двух людей характерны сейчас лишь для двух ситуаций: ребенок — родитель и больной — врач. Поэто­му столь естественно проводятся параллели между ними. Вероят­но, другой культуральный фон задавал бы другую модель психо­терапии. Например, образ Будды в медитации ведет к понима­нию исцеления как просветления. А зооморфные тотемы шама­низма — как воссоздание связи со своей природной, естественной, «дикой» частью души.

Эмпирический метод самого Юнга сильно отличался от данной концепция так называемой «школы развития» в аналити­ческой психологии и фокусировался на понимании образов снови­дений и активного воображения как естественного языка психи­ки, отражающего интегративные процессы. Рассмотрение личного и архетипического измерения образов стимулировало спонтанную активность психики в поисках баланса между индивидуальным и коллективным. Знаменитые длинные уходы Юнга в мифоло­гию и символологию, казалось бы, далекие от клинической ре­альности, размытые и ненаучные, в действительности демонстри­ровали бесконечное разнообразие способов самовыражения, рас­ширяли виденье и предлагали свободу творческой реализации вне жестких рамок какого-либо одного архетипического паттерна. И конечно, может быть это единственный возможный способ сти­мулировать воображение так, чтобы оставить живой непостижи­мую тайну человеческой души.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: решебник по математике 6 класс, диплом государственного образца, мтс сообщения.



Предыдущая страница реферата | 2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки