ОПЫТ РЕКОНСТРУКЦИИ ИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ КОСМОЛОГИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ

Мифы полезны прежде всего потому, что они требуют толкования и не дают мысли бездействовать.

Саллюстий

Предлагаемый вниманию читателя очерк является попыткой наметить параллели в ряде индоевропейских космологических комплексов. Восстановление столь древних пластов коллективного сознания неизбежно наталкивается на сложности, обусловленные фрагментарностью и/или искажением первоначального материала и, следовательно, в немалой степени носит характер догадок и предположений. К тому же, в индоевропейской космологической тематике присутствуют и заимствования у соседних народов: семитов, хурритов, финно- угров и др., а некоторые мотивы и сюжеты имеют «общечеловеческий характер».
Однако, раз ставши имманентными рассматриваемому кругу мифологий, они также являются предметом нашего исследования.

Индийские веды донесли до нас, пожалуй, хронологически старейшую картину зарождения, устроения и последующей гибели мира по представлениям арийских кочевников, однако древность ведийской традиции обусловила и наличие в индийском мифологическом комплексе множества порой противоречащих друг другу сюжетов. К этому культурному кругу примыкает и религиозная традиция Иранского нагорья, которая, дожив до середины первого тысячелетия н.э., была практически полностью искоренена фанатичными адептами ислама.

Мифология малоазийских хеттов (а также лувийцев и палайцев), не имевшая прямого исторического продолжения, известна во фрагментарной форме, что обусловлено хрупкостью глиняных табличек – основных носителей информации. К тому же, верования этих народов подверглись сильнейшему влиянию автохтонного населения и соседних высокоразвитых неиндоевропейских цивилизаций Ближнего Востока, придавшему значительное своеобразие древнеанатолийской мифологической системе. Не всегда однозначно трактуются и переводы с мертвых языков, на которых записаны тексты.

Греко-римский религиозный комплекс предстает перед нами в форме законченной стройной системы с четко распределенными между божественными персонажами ролями, с раз и навсегда установленной генеалогией и сюжетными линиями, т.к. основные сведения мы черпаем из литературных обработок мифов античными поэтами и драматургами. Это скорее художественная литература на религиозные темы: «Гомер и Гесиод, - по словам Геродота, - «научили эллинов богам: они распределили между богами священные имена, принадлежащие каждому, и закрепленную за ними область владычества, и подобающий каждому вид почитания; они наглядно описали образ каждого божества. Из хаоса местных культов… Гомерова школа должна была, прежде всего, собирать национальную веру».(1) В свою очередь, религиозно-мифологические представления оказали огромное влияние на формирование античной философии, что позволяет нам в определенной мере обращаться к трудам древнегреческих философов.

Материал по кельтской мифологии представлен в основном в сагах, записанных уже после христианизации Западной и Северной Европы, в которых древние боги низведены переписчиками-христианами до уровня культурных героев, а мифы дегенерировали в эпические сказки, в которых первичная теология персонажей в значительной степени «размыта». Сведения, сообщаемые о галльских верованиях римскими авторами, представляют собой настоящий ребус, т.к. мифология галлов воспринималась завоевателями через призму собственной религии, местные божества названы даже не своими именами, а имеют римские теонимы. Нельзя забывать и о нежелании друидов профанировать свое эзотерическое учение, что обусловило запрет на составление каких бы то ни было записей.

Лишь отрывочные сведения о языческих представлениях древних славян известны в изложении некоторых христианских авторов; в заметно стертом, зачастую - в искаженном виде они рассыпаны по сказкам и былинам. В своем
«посмертном» варианте, известна и германо-скандинавская мифология, сюжеты которой тоже были записаны уже в христианскую эпоху.

Тем не менее, представляется возможным попытаться реконструировать основные контуры некогда единой космологический традиции индоевропейских народов даже на столь неполном и во многом вторичном материале - широта его географических (как и хронологических) рамок с известной долей уверенности позволяет исключить значимые заимствования.

Космогенез

Индоарии верили, что первоначально в мире господствовал Хаос, символизируемый первобытными водами, в которых плавало золотое яйцо
Хираньягарбха. Из него появился демиург Праджапати (иногда - Брахма), силой мысли разделивший яйцо на две половинки: из верхней возникло небо, из нижней - земля. Сам Брахма тоже разделяется на две ипостаси – мужскую и женскую. Иногда первичная космогоническая функция приписывается Индре, разъединившему небо и землю и установившему небесный свод. Другая традиция повествует о первоначальном едином божестве Дьявартхиви, затем разделившимся на мужскую и женскую ипостаси – небесного бога Дяуса и богиню
Притхиви, которые породили все живые существа.

Другая популярная древнеиндийская космогоническая версия рассказвает о происхождение Мира из первичного молочного Океана. Вначале из него появилась земная ось в виде горы Меру, вокруг которой обвился гигантский змей. Светлые Божества - девa - и темные демоны - асуры - вступили друг с другом в борьбу за власть: они схватили голову и хвост гигантского змея и принялись перетягивать его к себе. Вселенская гора начала вращаться, Океан стал сгущаться, в нем появилась суша и весь видимый мир. В ряде мифов говорится о сотворении мира из тела демона Вритры или первочеловека Пуруши.

По наиболее распространенному теогоническому сюжету, богиня Адити родила богов-Адитьев: сначала Дхатара и Арьямана, потом Митру и Варуну, затем Аншу и Бхагу. Оставшиеся в материнском чреве четверта пара - Мартанда и Индра заявили: «Мы станем как Адитьи», после чего старшие братья почему- то задумали убить еще не родившихся младших. Им удалось вырвать их из материнского чрева, но Индра поднялся вверх, вдыхая воздух и оживая, а его близнец «мертвым яйцом» упал на землю. Адитьи все-же оживили его, и
Мартанда стал прародителем рода живых людей и Ямы – первочеловека и первомертвеца.

По дозороастрийским верованиям иранцев, боги сотворили вселенную в форме яйцеобразной скорлупы. В зороастрийской (и митраистской) традиции мир был образован в результате расчленения первосущества, быка Экадата, а близнецы-антагонисты Ангро-Манья и Ахура-Мазда вышли из чрева бога Зервана, разорвав его плоть.

Известный хеттам образ Солнца, поднимающегося из моря, возможно, является переработкой сюжета о золотом зародыше, появившемся из изначальноой хаотической стихии (в Малой Азии, где обитали хетты, наяву такую картину наблюдать невозможно). Из дошедших до нас фрагментов хеттской космологической традиции известно, что Бог грозы (представитель четвертого поколения богов) каменным ножом -серпом отделил Небо от Земли.

Орфики, подобно индийцам, полагали мир рожденным из золотого яйца, тогда как, согласно общепринятым представлениям древних греков, из предвечного Хаоса самопроизвольно возникли пассивная Гея (Земля) и активныое мировое начало - Эрос (любовь). Сам Хаос воплотился в Тартаре
(бездонной бездне, где коренятся корни всего сущего, но не оно само). Затем
Гея породила Урана (Небо), которого в дальнейшем, оскопляя, отсек от нее
Крон. Известны также орфические гимны, в которых вселенная уподобляется частям тела Зевса.

Сведения о космогонии в славянской мифологической традиции крайне скудны, восстановить картину мы можем только путем собирания смутных намеков, рассыпанных по различным источникам. Кое-какие уже знакомые нам моменты найти, однако, удается. Так, в одной из записей знаменитого русского мифологического компендиума под названием "Голубиная книга", сделанной Н.Е.Ончуковым, содержится аналогичное греческому положение о сотворении мира из тела Бога (уже христианского), а первочеловека Адама – из элементов Вселенной. Существование мотива вселенского брака неба и Земли подтверждается тем, что еще в начале века русские крестьяне называли небо
Батюшкой, а землю – Матушкой(2); широко распространена в фолклоре формуле
«Мать-сыра-земля».

Сотворение Космоса у кельтов в дошедших до нас источниках не отражено.
Можно выискать лишь глухие намеки или косвенные сведения об их космогонических представлениях. Так, одной из наиболее значительных фигур валлийской мифологии является Старуха из Бере, которой обязаны своим происхождением горы, озера и острова, выпавшие из ее подола. Она семь раз переживала юность с семью мужьями, поэтому потомки ее столь многочисленны, что исчисляются целыми родами. Это явно теллурический персонаж, с подчеркнуто репродуктивной функцией. В уже знакомый контекст укладывается и пассаж из одного ирландского трактата, в котором сказано, что Адам был сотворен из земли, моря, камней, света, ветров, огня и Святого духа(3), что можно считать отголоском языческого мифа о сотворении мира из тела первосущества, переработанного в христианской среде, как и у славян.

В германо-скандинавской мифологии ледяной мир возник путем постепенного заполнения льдом хаотической бездны Гинунгагап. Без какого бы то ни было вмешательства извне появился гермафродитный (признак хаотической неразделенности) великан Имир, породивший великанов Гримтурсенов: мальчика, девочку и шестиголового Трудгельмира. Одновременно с ними возникла корова
Аудумбла, вылизавшая изо льда великана Бури, породившего Бера - отца четвертого поколения небожителей: братьев Одина, Вилли и Ве. Восстав против
Имира и остальных великанов, они свергли их власть, расчленили Имира и создали мир из его тела.

Итак, изначально в мире существует только аморфный, а потому статичный
Хаос, символом которого нередко выступает вода – недаром упорядоченный космос практически всех индоевропейских мифологий окружен водой - рекой или океаном. «В тех религиозных ансамблях, где присутствуют Воды, они неизменно сохраняют свою функцию, растворяя, уничтожая формы, смывая грехи, очищая и возрождая. Их удел – предшествовать Творению, подготавливая и восполняя его, поскольку сами они не в состоянии превозмочь собственную модальность, то есть проявиться в виде форм. Воды не могут преодолеть условий виртуального, зародышевого, латентного. Все, что является нормой, проявляется над уровнем Вод, отделяясь от них. И напротив, оторвавшись от
Вод, перестав быть виртуальной, любая форма подпадает под законы Времени и
Жизни; она обретает границы, участвует во вселенском становлении, испытывает гнет истории, дряхлеет и в конце концов исчерпывает свою суть, которая может быть восстановлена лишь посредством периодических погружений в Воды, повторений Потопа с его космогоническими последствиями,» - писал
М.Элиаде.(4)

В какой-то момент в Хаосе по непонятным причинам появляется пока не мир, но его зародыш, дальнейшее саморазвитие и структуризация которого приводит к появлению собственно мира. Критическим моментом этого процесса становится перерастание единичности зародыша в множественность (чаще всего
– в двойственность), проявляющуюся прежде всего в отделении Неба от Земли – разделении верха и низа, дня и ночи, мужского и женского начал и т.д. – то есть в привнесении в мир первой пары противоположностей, взаимодействие которых становится парадигмой дальнейшего расширения и диверсификации космоса.

По другой версии, Космос уже не создается из ничего, он возникает благодаря жертвоприношению или саможертвоприношению одного из богов
(Праджапати, Зевс, бог «Голубиной книги»), сверхчеловека (Пуруша), изначального чудовища (Имир, Вритра), или животного (бык Экадат). И в этом случае созидание Космоса идет по пути от единичности к множественности.

Устроение космоса.

Расширяющийся и самоутверждающийся Космос оттесняет Хаос на периферию, изгоняет из этого мира, но не преодолевает его. За пределами обжитого и организованного замкнутого Космоса начинается область неведомого, без- видного, владения демонов, неприкаянных духов, мертвых, область, куда вытеснен первобытный Хаос, не оставляющий попыток поглотить мир. Чаще всего
«запредельность» представляется в виде воды, позднее, с развитием и конкретизацией представлений о Том свете, хаотические воды сужаются до пограничной реки между двумя мирами.

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки