Религия и демократия

Швечиков А.Н., к.ф.н., доцент

Проблема соотношения и взаимодействия религии и демократии для современной России, мучительно определяющей путь своего дальнейшего исторического движения, чрезвычайно актуальна и важна по ряду причин.

Не вызывает сомнений то, что в выборе будущего общественного и государственного устройства России, а также реальных путей его достижения важную роль сыграет религиозная доминанта. Поэтому российскому обществу и государству в ближайшее время придётся более чётко и конкретно определиться в том, какое место займёт и какую роль будет играть религия (и, прежде всего, Православие) в становлении новой России. 

Мы не сомневаемся в том, что, несмотря на беспрецедентное сопротивление внешних и внутренних либерально-демократических сил, Россия найдёт свой вариант будущей жизни, своего общественно-государственного устройства, базирующихся на исторической традиции и национальных духовно-нравственных ценностях. Мы не сомневаемся также и в том, что Россия по-прежнему займёт подобающее ей достойное место в мировом сообществе в XXI веке и станет одним из духовных лидеров человечества. Но это произойдёт именно при условии сохранения ею своего самобытного исторического пути.

А между тем, современные западные идеологи  и политики упорно пытаются сбить её с этого пути, подогнать Россию под свои стандарты, убеждая нас в том, что лучшего общественного устройства жизни, чем западная демократия, человечество не придумало и придумать не может. Им вторят наши доморощенные либерал-демократы. Таким образом, западный вариант демократии выдаётся за некий эталон устройства жизни людей, которому все должны безусловно следовать. Такая же позиция занимается ими и в вопросе взаимоотношений религии и общества, церкви и государства. Они утверждают, что настоящую свободу религия обретает только в условиях такого как у них демократического общества и только в нём обеспечивается истинная свобода совести граждан, и только оно достигает реального равенства всех религиозных верований. Но это слова, а Христос призывал нас судить людей не по словам, а “по делам их”. Объективный анализ взаимоотношений западных демократий и функционирующих в них религий  не создаёт такой благостной картины, какую нам рисуют либерал-демократы. Более того, он убеждает, что религия в современных демократических обществах  попала в капкан провозглашённой, а не реальной свободы, что, по большому счёту, западная демократия враждебна религии и делает всё, чтобы нейтрализовать религию, лишить её возможности сколько-нибудь серьёзного влияния на формирование духовно-нравственной атмосферы в обществе.

В то же время в чисто пропагандистских целях западные демократии лицемерно   называют себя христианскими. Разоблачая это лицемерие,  испанский писатель и философ Мигель де Унамуно обвинил их  в том, что они давно превратили не дух, а букву Евангелия в “демократический закон” и стали не людьми божьего слова, а людьми буквы своего закона. Но “право и обязанность, - писал Унамуно, - это юридическое понятие, а не религиозные чувства. Тогда как христианскими категориями являются благодать и самопожертвование. И словосочетание “христианская демократия” - такая же бессмыслица, как “сапоги всмятку”.[1] Отрицая далее всякую связь христианства с современной демократией, Унамуно гневно писал: ”Есть мерзавцы... те, что с дьявольским коварством... врут, будто бы Иисус был великим демократом...”[2]

Не строили иллюзий в отношении “безграничной свободы” религии, якобы предоставляемой демократическим обществом и государством, и наши отечественные мыслители. Консервативное крыло русской религиозно-философской и социально-политической мысли XIX и первой половины XX вв.. в лице его наиболее видных представителей Ф.М.Достоевского, Н.Я.Данилевского, И.А.Ильина,  К.Н.Леонтьева,  К.П.Победоносцева, Л.А.Тихомирова, А.С.Хомякова убедительно показали скрытую,   но плохо маскируемую враждебность западной демократии к религии вообще и христианству в частности, а также лицемерный характер её лозунгов о свободе совести и правах человека. Эта враждебность  объясняется целым рядом причин. Назовём, на наш взгляд, наиболее существенные из них.

Идеологи и творцы современной демократии хорошо понимали, что их основные лозунги, вокруг которых строится вся демократическая система, утверждение в реальной жизни принципов свободы, равенства, братства, справедливости, человеколюбия и т.д. - списаны с религиозных и, прежде всего,  с христианских заповедей. Пытаясь уйти от обвинений в плагиате, они выхолостили из этих понятий их религиозный духовно-нравственный смысл и провозгласили их сугубо мирскими принципами жизни. Проделав эту несложную хирургическую операцию, они объявили о скором наступлении царства свободы и справедливости не на небе, а на земле. Очарованный созданным миражом, один из этих идеологов - француз Кондорсе писал в XVIII веке: “Всё говорит нам, что мы вступаем в эпоху одной  из величайших революций рода человеческого… Современное состояние просвещения гарантирует нам её счастливый исход”.[3]

“Счастливым исходом”, “торжеством” секуляризированных демократией религиозных принципов жизни стал бесчеловечный колониализм, многочисленные войны, тоталитарные режимы, рассовая дискриминация и жестокая эксплуатация. Неспособность демократии реализовать украденные у религии основополагающие принципы жизни вызывают у неё раздражение и неприязнь к религии (обворовавший всегда не любит обворованного им). Но это, так сказать, аспект больше психологический и не основной в объяснении причин враждебности демократии к религии. Основной же лежит в сфере политики, в системе политической власти.

Современные демократические системы пытаются убедить всех в том, что только в условиях демократии религия обретает истинную свободу и  торжество религиозных принципов жизни. Вашингтонский Институт религии и демократии в своём Манифесте утверждает, в частности, что именно современная демократическая система “наиболее соприродна христианскому представлению о человеческом достоинстве, гражданских свободах, свободе вероисповедания”.[4]

 Данный Манифест пытается убедить нас в том, что американская демократия наиболее “соприродна” христианству, ибо США в современном мире, как считают сотрудники названного института священник Ричард  (Ньюхауз), Дж. Вайгель, К.Хилл, “являются основным носителем идеалов демократии”.

“Соприродность” американской или западноевропейской демократии христианству  - это фикция, “сапоги всмятку”, как заявил Мигель де Унамуро. Реально  ни одна из современных, так называемых христианских демократий,  не “соприродна” христианству.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                           

Эта “не соприродность” христианства и демократии в её западном варианте вытекает из самой сути взаимоотношений между обществом и религией, государством и церковью.

Как известно, демократия любит подчёркивать, что она, отделив церковь от государства, предоставила ей полную свободу деятельности, а гражданам такую же свободу в выборе религии или же в отказе от этого выбора.

Но что же происходит на самом деле, что стоит за этим отделением и свободой выбора? Если попытаться узнать, что стоит за свободой отделения церкви от государства, то скоро выяснится, что отделяя церковь от государства, а школу от церкви демократия была озабочена далеко не проблемой свободы церкви и личности, а  свободой своей власти и её полной независимости от религии.

Христианским идеалом во взаимоотношениях Церкви и Государства является, как известно, принцип “симфонии” властей, принятый на основе известной формулы, высказанной Христом: “отдайте Кесарю кесарево, а Богу - божие”.

Этот принцип был разработан в Византийской империи общими усилиями власти мирской и церковной и  практически осуществился, хотя и далеко  не идеально. Он осуществился наиболее полно тогда, когда светская и церковная власть исполняли принцип разделения властей и не переходили границу своей компетенции, т.е. когда светская власть решала вопросы повседневной мирской жизни своих граждан, когда император ощущал себя “епископом внешних сношений”, т.е. главой внешней жизни граждан и не претендовал на большее, а церковная власть, в свою очередь, не вмешивалась в дела государственные, не выходила за рамки духовно-нравственной стороны жизни своей паствы. И в то же время обе стороны осознавали необходимость тесного сотрудничества и единства усилий в обеспечении цельности общественной жизни, благочестия и благосостояния всех граждан государства. В этом случае можно было говорить о реальном воплощении принципа “симфонии” властей.

Необходимо заметить, что этот принцип в Византии нарушался, как правило, не по вине церкви, а по вине императорской власти.  При дальновидных и благочестивых императорах этого не происходило. Одним из таких императоров был Иоанн II Комнен (1087-1143гг.). В своём письме к Римскому папе Гонорию он так излагал своё видение “симфонии” властей:

“Во всём моём управлении я признавал две вещи как существенно отличные друг от друга: первая есть духовная власть, которую Верховный Первосвященник мира, Царь мира Христос даровал своим ученикам и апостолам как нерушимое благо, посредством которого они по божественному праву обладают властью вязать и разрешать всех людей. Вторая же есть светская власть, заведующая делами временными и обладающая по божественному установлению одинаковым правом в своей сфере. Обе эти власти, господствующие над жизнью человека, отделены и отличны друг от друга. Но будучи различны по существу своему, обе эти власти для благочестия человеческого должны быть в полном между собой единении”.[5]

Таково видение “симфонии” властей одним из византийских императоров. Обратим внимание на то. что приоритет в этой симфонии Иоанн Комнен отдаёт безоговорочно, как истинный христианин, власти церковной.

Заметим, что именно этот принцип “симфонии” властей был заложен и реализовывался в той или иной мере в отношениях княжеской (а потом и царской) власти и Церкви в эпохи Киевской и Московской Руси.. И только Пётр I - этот одержимый западник, яростный сторонник демократического принципа обезвластвования Церкви, открыто и официально разрушил этот принцип.

В отличие от своих демократических учителей, которые маскировали обезвластвование Церкви её отделением от государства под маркой дарования ей наибольшей свободы, Пётр, обладая неограниченной властью и не меньшим самодурством, не стал маскировать акт поглощения церковной власти властью императорской в демократические одежды, а открыто провозгласил в своём “Регламенте духовном”, что в условиях абсолютной монархии не может быть двух властей и потому власть церковная и её олицетворение - Патриарх - упраздняется, церковь переходит в полное подчинение государства, становится одной из государственных коллегий, а император является одновременно главой и государства, и церкви.

Осуществление “демократизации” религиозной жизни таким образом очень дорого обошлись России в последующем. Плоды этого демократического варварства мы пожинаем до сих пор, и даже сегодня  в отношении религии сверяем свои часы по западным демократическим стандартам, придерживаясь принципа отделения церкви от государства и равенства всех религий, действующих на территории России. Мы дошли до национального позора, уравняв своей Конституцией Русское Православие с тоталитарными сектами вроде “Свидетелей Иеговы”, “Церковью Муна”, Саентологией”, “Брахма Кумарис” и т.п. организациями, имеющим к религии весьма отдалённое отношение. Таковы  плоды демократизации религиозной жизни в России от абсолютного монарха Петра I до демократического президента Ельцина. Сегодня особенно очевидно, что российская власть впала и продолжает пребывать в состоянии демократического лицемерия и скрытой вражды по отношению к религии в её традиционных национальных формах.

В чём же всё-таки суть и тайный смысл демократического принципа взаимоотношения государства ( демократической власти) с религией? В чём святая святых принципа отделения церкви от государства? В том, что демократическое государство точно так же, как и император  Пётр I, не хочет ни с кем делить свою власть. Отделяя церковь от государства, демократическая власть как бы заявляет: политическая сфера (т.е. сфера власти) жизни - это моя вотчина, в которой никому другому места нет и быть не может. И если чьи-то интересы в этой сфере начинают мне противостоять, я проигнорирую или подавлю их проявление силой, объявив их противоречащими интересам государства и общества.

Используя своё единовластие, демократическое государство насаждает угодные себе общественные отношения,  понимание духовности и морали, свои ценности жизни, провозглашая их или соответствующими духу религии, или же превосходящими по качеству и требованиям времени.

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки