Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4

Одна из сложностей в изучении алтайского бурханизма - то, что бурханистский пантеон не имел законченной целостности, а в религиозной догматике наблюдалась эклектичность. Наблюдавшие за развитием бурханизма современники констатировали: "По рассказам некоторых бывших бурханистов почти каждый дьарлыкчи учит по-своему; бывают иногда и споры между ними, причем каждый отстаивает правильность своего учения" (БГА 1: 10). Однако, несмотря на это, все-таки можно выделить стержневую идею, объединявшую всех бурханистов. Собственно это та идея, с которой бурханизм начинался и которая проходила красной нитью в проповедях дьарлыкчы и в текстах бурханистских молитв на протяжении всего последующего периода развития "новой веры".

Помимо широко вводимого в религиозную практику понятия "Бурхан" и признания Бурхана в качестве верховного бога всех последователей бурханизма сплачивала вера в приход справедливого правителя - Ойрот-хана, который восстановит былое величие царства ойротов. Все исследователи бурханизма соглашались, что предания об Ойрот-хане занимали особое место в "новой вере". "Под этим общим названием ...фантазия алтайцев разумеет... несколько исторических народных героев: и Калдан-Ойрота, и Чунуты (Шуну. - В. К.), и Амыр-Сана" (ТЕВ 1912а: 464).

Важно, что все эти фигурировавшие в бурханистских сказаниях лица - представители джунгарского царского дома. И в народной памяти алтайских племен они также вполне конкретно осознавались как лица, причастные именно к Джунгарскому ханству, жителями которого некогда являлись и сами алтайцы. "На шапке четыре кисти - память о Тербен-Ойроте. На шубе белая кисточка - память о золотом Ойроте", - распевали в своих молитвенных гимнах бурханисты (ТЕВ 19126: 838). Для бурханистов характерно воспоминание о "времени Ойрот-хана" как о "золотом веке". Идеализация того периода сквозит в песнопениях и проповедях священников-дьарлыкчы. Знаменательно, что даже костюм бурханистских дьарлыкчы включал особую шапку, повторявшую своей формой старую монголо-ойратскую шапку калбан/калбан-бюрюк (Данилин 1993: 177). "Калбанг берюк сюрибис (Наш облик - шапка калбан)", - пели бурханисты (Бурханизм 1994: 253, 257). Впервые такую шапку надел сам Чет Челпанов. Ее ему сшила жена бая Сапога, кстати, происходившего из клана Кульджиных. Видевшие в логу Теренг Чета свидетели отмечали, что он "был одет в шелковую шубу белого или голубого цвета, на голове его была какая-то особенная шапка" (Там же: 157). Впоследствии такие же шапки стали надевать и другие дьарлыкчы. Кое-где они сохранялись еще с джунгарских времен. Подобные шапки должны были подчеркнуть приверженность бурханистов старинным обычаям предков, которые вполне четко и конкретно ассоциировались со временем Джунгарского ханства.

Пытаясь прогнозировать дальнейшее развитие бурханизма, в частности развитие столь важного для нововерцев образа Ойрот-хана, миссионеры делали вывод, что "близко подходя к ламаизму, учение Чета впоследствии сольется с ним, разве сохранит какие-либо незначительные свои черты" (Там же: 261), а "Ойрот с течением времени преобразуется под влиянием ламаизма в какое-нибудь божественное существо, покровительствующее Алтаю" (Там же: 236). Подобный сценарий в развитии образа Ойрот-хана кажется вполне вероятным. Особенно если учесть исторические преценденты. Например, Чингисхан в средневековой Монголии превратился в божество-защитника монгольского буддизма. С позиций буддийской религиозной доктрины была переосмыслена его биография, разработана иконография, и храмы, посвященные Чингисхану, были рассеяны на всей обширной территории проживания монгольских племен (Жуковская 1977: 105 - 112).

Именно в пользу такой дальнейшей трансформации и образа Ойрот-хана говорит и сложившаяся в западномонгольских ойротских монастырях традиция обожествлять эпических героев. Не только сами ойротские ламы непосредственно исполняли эпические сказания, но в монастырях обитали и признанные воплощения любимых народом героев. Как заметил Б. Я. Владимирцов, известный богатырь баитского и дэрбэтского эпоса Дайни-Кюрюль (Боевая Бронза), возрождался в баитском монастыре Пе-чже-лин, где носил титул бакши-гегена (Владимирцов 2003: 344). Еще раньше Г. Н. Потанин обнаружил в одном из монастырей Западной Монголии высокопоставленного ламу, считавшегося воплощением богатыря-строителя Сартакпая, легенда о котором хорошо известна и на Алтае (Потанин 1883: 80). Да и сам Амурсана (алт. Амырсана), один из непосредственных прообразов Ойрот-хана, был объявлен манифестацией грозного Махакалы, защитника буддизма, новый приход которого еще и в начале XX в. ожидали в Западной Монголии. Обожествленному Амурсане приписывались выдающиеся способности: он мог ниспускать радугу и вешать на нее свои вещи, а также с помощью имевшегося у него волшебного камня дьада мог низводить снег и дождь на своих врагов (Владимирцов 2002: 274, 276).

Справедливость мифологизации образа Ойрот-хана - Амурсаны в буддийском ключе подтверждается его последующим развитием. В этой связи опять-таки любопытную информацию находим у Данилина. "По сообщению корреспондента барнаульской газеты "Голос труда" (от 18 ноября 1917 года), уже в феврале - марте среди алтайцев Урсульской волости стали циркулировать тамзы (письмо) из Монголии, предупреждавшие о скором (10 - 18 мая) появлении Амыр-Сана, который поведет войну и разобьет русских при слиянии рек Бии и Катуни, после чего алтайцы перейдут от России в подданство своего прежнего царя. Приходу Амыр-Сана будет предшествовать появление ламы и 17 кэгеней (проповедников); за ними следом придут 700 собак и наконец - 7000 богатырей, для борьбы с русскими" (Данилин 1993: 138 - 139).

Любопытно, что даже описание явления Амурсаны выполнено в духе буддийских традиций. Как правило, грозных защитников буддизма сопровождает многочисленная свита не только воинов, но и опасных свирепых животных: волков, собак, воронов, быков и т.д., готовых растерзать, разорвать, растоптать "врагов веры".

К широко использовавшемуся божественному имени "Бурхан/Буркан/Быркан/Пыркан" бурханисты часто добавляли слово "Ак" (белый, светлый). В бурханистских песнопениях фигурировало также сочетание "Кок Буркан" (Синий Бурхан). А порой некоторые добавляли слово "Багша/пакша", и звучало Багша-Быркан или Быркан-Бакша. Так, по словам З. М. Торбоковой8 и С. М. Урчимаева9 , порой произносила их мать, Урчимаева Тана, дочь одного из сыновей знаменитого дьар-лыкчы из рода майман (найман) Барнула Мандаева. Сочетание Багша-Буркан знакомо также жителям села Кулады. Старики иногда его использовали в сакральной фразе: "Багша-Буркан баш болзын" (Багша-Бурхану кланяемся), произносимой в самых разных случаях. Например, когда чихали. Практически это же сочетание Багши-Бурхан или Бурхан-Багш (Будда-Учитель), как известно, является широкораспространенным обращением к Будде Шакьямуни у всех тюрков и монголов, исповедующих буддизм.

В связи с культом Бурхана/Пыркана интересное замечание находим у Соколова: "Бурханисты совершенно не признают культ предков и загробную жизнь. Главное и единственное божество, как и у монголов, у них Бурхан, всеведущий, живущий на небе и покровительствующий на земле людям, ему поклоняющимся" (Бурханизм 1994: 302).

Интересные сведения о бурханистском пантеоне находим у А. Г. Данилина, писавшего, что "кроме общего названия изображений бурхан, у алтайцев-бурханистов есть для них следующие термины: сакузын, тараки, буда и пр." (Данилин 1993: 174). В приведенных названиях легко угадываются буддийские корни. "Буда", порой в современном алтайском языке используют "Боодо", несомненно, Будда. "Тараки" некто иная, как "Тара-эхе" (на монгольском языке - мать Тара), очень известное и популярное буддийское божество. В соседней с Алтаем Туве ее именовали Тариги (Дьяконова 1979: 164).

"Сакузын" происходит от монгольского "сахиусан" (защита, оберег). Под этим словом подразумеваются как божества-защитники буддийского учения, так и всевозможные амулеты. Г. Ц. Пюрбеев в толковом словаре терминов традиционного быта калмыков, народа, с которым алтайцев связывает джунгарское прошлое, приводит следующие значения слова "сэкусн": "1. Дух предков, защищающий и охраняющий потомков от злых напастей. 2. Хранители буддийской веры, божества-защитники, докшиты. 3. Амулет, талисман, ладанка с изображением божества (бурхана)" (Пюрбеев 1996: 159).

Вообще, ориентация на Монголию у бурханистов сохранялась и в 1919 г., когда собравшиеся в урочище Кадргат в верховьях реки Каракола, дьарлыкчы обратились к своей пастве с призывом покинуть пределы Горного Алтая и отправиться в Монголию. "Дорога на восток (т.е. в Монголию), - увещевали ярлыки, - ведет в прежнее царство Ойрота; счастлив тот, кто пойдет этой дорогой. Дорога же к западу (т.е. к советскому Бийску) гибельна; люди, которые пойдут туда, уже чужие для Ойрота" (Данилин 1993: 144).

Даже приветствие бурханистов: "Дьакши, дьакши ба?" (Хорошо, хорошо ли?), сменившее прежнее "Эзен" (здоровье, здоровый) и "Не табыш?" (какие новости?), по мнению известного литератора Алтая, знатока алтайского языка, Б. Я. Бедюрова, есть калька с монгольского приветствия: "Сайн, сайн байна уу?" или "Сайн уу?" (Хорошо, хорошо ли?).

Бурханистские алтари, увешанные лентами-дьаиками, с расставленными чашечками для светильниковв-дьула/чула и воскурений вереска-арчына, похожи на алтари монгольских буддистов. Даже в Монголии, учитывая дороговизну литых изображений бурханов, не каждая семья могла себе позволить их иметь. Замену им находили в живописных образах, а также в еще более дешевых - печатных. И в Монголии алтари повсеместно декорировали лентами-хадаками и прочими украшениями из ткани. Кстати, слово хадак/кадак известно ив алтайском языке. Оно встречается в бурханистских молитвах. А во время сватовства у алтайских теленгитов, матери невесты подносился кадакту тажуур (сосуд особой формы с прикрепленным к горловине платком белого цвета - кадаком) (Дьяконова 2001: 121).

Даже цветовая гамма - бурханисты отдавали предпочтение лентам белого, синего и желтого цветов - созвучна доминирующим цветам в убранстве монгольских буддийских алтарей: хадаки используются преимущественно белого, синего и желтого цветов, в облачении бурханов преобладает желтый цвет. И. М. Майский, посетивший храмы Монголии в 20-е годы прошлого века, также заметил, что в храмах "иногда статуи одевали в шелк и парчу, на них навешивали бесчисленное множество голубых и желтых (курсив наш. - В. К.) хадаков, и перед ними теплились маленькие неугасимые лампадки" (Майский 1960: 230). Использование бурханистами лент-дьаиков также перекликается с известной практикой калмыцких буддистов (очевидно, имевшей широкое распространение еще во времена Джунгарии) - помещать на алтари особые куски ткани и ленты, называемые олгц, в качестве родовых символов (Бакаева 2003: 277).

Бурханистские священники-дьарлыкчы так же как и ламы гадали, предсказывали будущее, старались лечить больных. Обращаясь к религиозной деятельности, они, так же как и ламы, получали второе духовное имя (бай-ады).

Очевидно, что влияние монгольского буддизма на бурханизм и бурханистов было очень значительным. Помимо бесспорных внешних заимствований что можно сказать о том, насколько глубоко буддийские философские идеи проникали в бурханистскую среду? Наиболее распространенную точку зрения по этому вопросу в свое время выразил А. М. Сагалаев: "Бурханисты восприняли некоторые внешние черты ламаистских культов, однако не усвоили догматики мировой религии даже в той ее упрощенной форме, с которой были знакомы рядовые монголы-ламаисты" (Сагалаев 1984: 103). Однако на самом деле здесь все не так просто.

Вообще, как известно, на первом этапе становления любой религии не философские идеи, не догматика, а именно культ выполняет интегрирующую, объединяющую верующих функцию. Правда, далеко не всеми буддийскими культовыми предметами даже дьарлыкчы умели правильно пользоваться, хотя и имели их в своем жреческом реквизите. К примеру, по сообщению А. Г. Данилина, "один ярлык брал мандал (особое жертвенное блюдо - символ мироздания, на которое в буддийских храмах сыплют зерна злаков, кладут деньги и прочие подношения. - В. К.) на моления, где время от времени ударял в него медным очиром" (Данилин 1993: 175). По сути, в руках этого дьарлыкчы буддийское жертвенное блюдо выступало в роли привычного шаманского бубна. Этот яркий пример наглядно показывает, что не следует абсолютно отождествлять бурханизм с буддизмом.

Вместе с тем необходимо отметить, что дьарлыкчы и рядовые бурханисты, общаясь с ламами, постепенно осваивали не только буддийский культ, но начинали проникать и в сущностные положения буддийской религии. В этом отношении могут быть показательны слова А. П. Елдошевой, поделившейся с нами некоторыми высказываниями своей бабушки Мамыш, учившейся у лам в Монголии. Мамыш говорила, что Земля имеет три слоя, Бурхан живет в верхней земле, человек - в средней, "враг народов" - в нижней. Приводимое трехчленное деление Земли имеет очень древнее, еще дошаманское происхождение и специфических буддийских черт не содержит. А вот дальше, по словам Мамыш, "в средней земле все живут самосевом: деревья растут, люди рождаются..., а Бог-Бурхан - в верхней земле, там не рождается, не стареет, не убавляется, не прибавляется. Наша молитва туда не дойдет. Жить надо, самим себя беречь... Вот в этом дар Бога... Надо жить хорошо, плохого не делать. Вот это будет и для Бога лучшее...".

На первый взгляд, в сказанном нет ничего особенного, даже содержатся атеистические нотки, хотя, по словам нашего информанта, "Мамыш боговерующая была". Но при внимательном рассмотрении человек, знакомый со спецификой буддийского мировосприятия, обнаружит здесь несомненное буддийское влияние.

Во-первых, слова "в средней земле все живут самосевом: деревья растут, люди рождаются..." согласуются с буддийскими представлениями о том, что окружающий нас мир возникает и развивается по своим объективным, не зависимым от воли Бога законам (действует причинно-следственная связь, карма), а фраза, относящаяся к Бурхану, "не рождается, не стареет, не убавляется, не прибавляется..." перекликается с очень распространенной среди буддистов характеристикой Праджня Парамиты, являющейся сущностью и матерью всех будд: "Не заканчивается, не рождается, не пресекается, не длится вечно, не приходит, не уходит...". Молитву, содержащую эти слова из вступительной строфы "Праджня нама мула мадхьямака карики" (Коренного текста буддийской философской школы мадхьямака), называют "Прибежищем" (тибет. "Кьябдо", монг. "Итэгэл") и обязательно учат на начальном этапе во всех буддийских монастырях, где распространен центральноазиатский буддизм.

Во-вторых, основатель буддизма Будда Шакьямуни, согласно классической буддийской точке зрения, находится в махапаринирване, т.е. сфере, не доступной для приходящих извне каких-либо раздражителей. Поэтому, хотя в буддийских храмах часто центральное место на алтаре отводилось именно Шакьямуни (алтайск. Шигемыне), как основателю Учения, и многие ламы советовали прихожанам обращаться к нему как к избавителю от всех бед, все-таки считается, что Будда в махапаринирване недосягаем ("молитва туда не дойдет", - говорила Мамыш), а хранителями буддийского учения до прихода следующего будды являются бодхисатвы, прежде всего Авалокитешвара, и своеобразные буддийские апостолы-архаты (монг. найданы).

Наконец, в буддийских священных тестах неоднократно повторяется, что будды не разводят проблемы своими руками, а помогают людям, прежде всего давая им свое Учение, а человек должен сам, используя это Учение, справляться со своими житейскими трудностями. И, в первую очередь, понимая космическую взаимосвязь всех явлений, стараться не делать зла, чтобы от него же, как от летящего бумеранга, в перспективе не пострадать. Собственно в этом один из краеугольных камней буддийского учения (словами Мамыш: "жить надо хорошо, плохого не делать", а также "жить надо, самим себя беречь... Вот в этом дар Бога").

Итак, подведем некоторые итоги. Из приведенного материала со всей очевидностью явствует крайне важная, во многом определяющая, монгольско-буддийская составляющая в бурханизме. Очевидно, стоявшие у истоков бурханизма крупные баи и дьрлыкчы не просто держали связь с монгольскими ламами, а возможно, даже были ими во многом инспирированы. Это отразилось на направленности и культово-обрядовом оформлении движения: общая ориентация на Западную Монголию как на родину, которую пришлось покинуть; идеализация и обожествление представителей джунгарского царского дома в образе Ойрот-хана; стремление возродить обычаи "ойротской старины"; запрет кровавых жертв и отмежевание от шаманов; широкое использование буддийской атрибутики и предметов культа; прямое участие некоторых буддийских священников в бурханистских ритуалах; заимствование бурханистами многих буддийских терминов; подражание буддийским обрядам и т.п.

Скачали данный реферат: Авксентий, Анисья, Vinogradov, Juliana, Podkolodnyj, Savrasov, Bon'cha, Малина.
Последние просмотренные рефераты на тему: скачать диплом, оформление курсовой работы, конспект 6 класс, сочинение по картине.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки