О соотношении этнического и социального

З. В. Сикевич

Книга антрополога М. Бэнкса, посвященная феномену этничности, начинается словами весьма примечательными для наших дальнейших рассуждений: "На протяжении многих лет "этничность" является ключевым понятием социологии и антропологии, но тем не менее по-прежнему представляется неясным его значение, применение и соотношение с другими понятиями" [1]. С этим трудно не согласиться, потому что практически любой исследователь, касающийся этого феномена, пытается дать собственную интерпретацию этничности. Не избежал этого соблазна и автор этой статьи, в которой этничность рассматривается в контексте соотношения с социальными процессами и структурами.

Каким образом проявляется этнический фактор в современных условиях? Возможно, действительно, как полагает ряд зарубежных ученых, в частности, М. Хайслер [2], в "эпоху постнационализма" она, этничность, трансформировалась в иные - социальные, психологические, политические и экономические феномены и приобрела "радикально измененные значения" или, попросту говоря, исчезла, а жизнь частного человека обусловлена прежде всего внеэтническими характеристиками социального бытия (уровнем образования, родом занятий, доходом и т.п.), законами, институтами и конкретной политикой.

Однако если приложить эту теорию даже исключительно к западному обществу, как и делает М. Хайслер, а страны Восточной и Юго-Восточной Европы "отодвинуть" в эпоху национализма, можно увидеть, что этничность будто бы не разделяет людей, за исключением некоторых аспектов их жизни [2, p. 33]. Что же касается чувственного "самоопределения через принадлежность", то оно, якобы, присуще лишь доиндустриальным обществам. Таким образом, придется причислить к этой стадии социального развития все постсоветские государства, включая Российскую Федерацию, а также распавшиеся во многом по "этническим мотивам" Югославию и Чехословакию, которые вряд ли правомерно по темпам развития уподоблять западному обществу первой половины Х1Х в. Если следовать классификации М. Хайслера, "доиндустриальными" оказываются Канада с проблемой франкоязычного Квебека, Великобритания с нарастающей в части Соединенного Королевства шотландской самоидентификацией и многие другие страны, давно уже находящиеся в постиндустриальном периоде своего развития. Отсюда следует вывод, который нельзя не учитывать при любых рассуждениях об этом феномене: этничность никогда полностью не исчезает и при определенных обстоятельствах может быть востребована на любой стадии исторического развития общества.

Не вызывает сомнения, что этничность - это групповая характеристика, которая обнаруживается в сравнении "нас" с "не-нами". При этом границы группового членства этничности первоначально проходят по антропологическим признакам самоидентификации людей, имеющих общие родовые корни, которые уходят в историческую почву биогенетического и биосоциального единства. Особые генотипические и фенотипические черты, но особенно историческая родина, которая характеризуется географической экологией местности - все это отличает "нас" от "не-нас" в этническом отношении.

Для русских - это "родная сторонка", не случайно однокоренная с понятиями "пространство" и "страна". Своей емкой метафорой: "Русская душа ушиблена ширью" [3] Н. Бердяев обратил внимание на влияние природы, ландшафта, в котором формировалась этничность, на социальные характеристики национального самосознания.

В постиндустриальном обществе все эти признаки, вбираемые русским символом "почва", присутствуют уже в неотчетливом, размытом состоянии, оседая в письменном и песенном фольклоре, в былинах и сказаниях, однако именно они в период актуализации этничности изымаются из культурного контекста, идеологизируются, составляя основу групповой солидарности.

Этничность не существует вне сравнения и вне коммуникации, только в ходе взаимодействия с иной этнической группой она может проявить свою особость, "индивидуальность". Это основное проявление этничности, так как могут трансформироваться и культурные, и организационные характеристики группы, неизменной остается лишь дихотомия между членами данной общности (то есть "нами") и членами других общностей (то есть "не-нами").

Именно поэтому может сохраниться этническая идентичность даже без единого языка, территории, устойчивых признаков единой культуры как, например, у цыган. Но пока цыгане осознают свою особость, сравнивая себя с представителями других народов, сомневаться в наличии цыганской идентичности было бы абсурдно.

Однако как только это сравнение перерастает в оценочное противопоставление, этничность приобретает патологические формы этноцентризма и ксенофобии как агрессивной формы неприятия "не-нас".

Этничность - идентификационная категория и на индивидуально-личностном уровне выступает в качестве особой формы "Я"-концепции [4, с. 176-206]. Степень выраженности этнического "я" зависит от того, как человек определяет самого себя. В структуре личностной определенности, и прежде всего в матрице социальной идентификации, этническая принадлежность, судя по данным наших исследований, занимает существенное, хотя и непостоянное место (эффект "ситуативной" этничности).

В кризисной, нестабильной ситуации значимость этнического "Я" существенно повышается, а в период социальной устойчивости как бы "замирает", уступая свое место сугубо социальным характеристикам. Кроме того замечено, что в "Я"-образе членов этнодисперсных групп "вес" этнического "Я" заметно выше, чем у представителей титульного народа.

Доминантность этнического "Я" неизбежно приводит к конфликту (или, напротив, может быть спровоцирована конфликтной ситуацией) - в любом случае она препятствует эмпатической солидарности на межэтническом и внеэтническом уровне и акцентуируется в ущерб социо-профессиональной, генерационной, политической или иной идентичности. Это чаще всего происходит в том случае, когда этническая группа склонна воспринимать себя как жертву различного рода притязаний со стороны иных этнических групп - более сильных или успешных, то есть в случае актуализации этнических неравенств в массовом сознании. Именно поэтому, кстати, этническое "Я" значительно мощнее выражено у русских в балтийских государствах и в Средней Азии, чем в России, где они находятся в положении не только титульного, но и численно преобладающего народа. На уровне группы этническое "Я" переходит в образ "Мы" [5, с. 73-118], то есть принимает характер групповой идентичности и, одновременно, групповой солидарности, причем последняя выступает в качестве атрибута идентификационной характеристики. Этническая идентичность различна при внутригрупповой и межгрупповой (то есть межэтнической) коммуникации. В первом случае действует установка "я среди своих, таких же как я" и этническая самоидентификация как бы приглушается, во втором - "я среди чужих, других чем я" и значимость этнического "Я" естественным образом возрастает. Поэтому в иноэтнической среде поведение человека, с одной стороны, может приобрести демонстрационный характер ("желание показать себя"), с другой же - может строиться сообразно экспектациям членов иных этнических групп (эффект поведенческой "мимикрии"). Таким образом, речь идет об идентичности "для себя" и идентичности "для других", которые могут существенным образом различаться. Этничность представляет собой культурную или символическую категорию. Современное общество состоит из множества социальных миров - культурных областей, границы которых определяются не территорией или государством, не формальным членством в группе, а пределами эффективных коммуникаций. По мере социального развития общество становится все более структурированным, усугубляется социальная дифференциация, различия начинают преобладать над подобием и в этих условиях объединяющим культуру началом служит совместная символическая среда. Понятная всем и общепринятая система символов, выступая ценностно-нормативным регулятором поведения, способствует культурной консолидации в пределах данной этнической группы, причем этнокультурное символическое "поле" как бы предшествует другим символическим "полям", приобретенным посредством вхождения в различные статусные и формальные группы. Однако следует отметить, что "разорванность" символической среды при сохранении иных модальных атрибутов еще не приводит к утрате этничности. Усвоение системы общих "значений" начинается с младенчества, в ходе первичной социализации, поэтому она может быть обозначена как базовая символическая среда. Вместе с тем этничность является эмоционально-чувственной категорией; этничность переживается, причем это переживание может быть совершенно иррациональным в духе "коллективного бессознательного" [6, с. 97-135]. Не случайно говорят именно о чувстве патриотизма или чувстве национального достоинства. Конечно, тот же патриотизм "конструируется" социально, однако, образно говоря, это "конструкция чувства", а не рационального отношения к своему отечеству и народу. Таким образом, на индивидуально-личностном уровне - это особая форма чувственной самоидентификации, выражающаяся в "привязанности" к определенной группе членства, отличающейся от других подобных групп.

В отличие от социальных ролей, статусов и престижа этничность значительно меньше соотносится с динамикой социальных отношений и институтов, с состоянием общества в целом. И в этом смысле этничность наиболее константная категория идентичности.

Вместе с тем интенсивность ее переживания не является неизменной: она возрастает или ослабевает под воздействием внешних социальных условий. Ослабевает, когда значимость этнических неравенств снижается в случае акцентуации идеологической, профессиональной или иной солидарности. Возрастает при обострении межэтнической борьбы за власть, привилегии и престиж, то есть в ситуации социальных изменений, когда идентичность на основе общих "корней" и общеразделяемой культурной символики становится единственной константой, противодействующей социопатии и фрустрации.

Это и есть причина столь бурного протекания этнонациональных процессов в период и после распада СССР. Вместе с тем, этническая "мобилизация" вряд ли стала бы возможной, если бы к тому времени этничность полностью "растворилась" под напором советской, то есть одновременно общегражданской и идеологической, самоидентификации.

Итак, суммируя все сказанное, под этничностью мы понимаем - особое константное, хотя и различное по интенсивности, переживание групповой идентичности и солидарности, формирующееся первоначально на основе биогенетического и биосоциального единства и проявляющееся в форме сравнения "нас" с "не-нами" в ходе межгруппового взаимодействия в этносоциальном пространстве.

Как на индивидуально-личностном, так и групповом уровнях этничность выполняет ряд существенных функций.

Во-первых, для каждого из членов одной общности этничность, опосредуя институциональные нормы, выступает регулятором социального поведения. Ведь любой человек, обремененный многочисленными статусами, одновременно выполняет целый набор социальных ролей, входит во множество слабо связанных между собою групп, причем каждая роль и каждая группа предъявляют к нему собственные требования, которые зачастую не согласуются, а, напротив, противоречат друг другу. Этничность же регулирует межличностное и межгрупповое общение на основе традиций, обычаев, общепризнанных устойчивых ценностей. В этом состоит регулятивная функция этничности.

Во-вторых, формируя единую символическую среду, этничность выступает в качестве своеобразного информационного фильтра. В современном обществе человек оказывается невольно втянут в постоянный и хаотический поток разнообразной и нередко внутренне противоречивой информации. Этничность в известном смысле не только упорядочивает и систематизирует ее, но и "просеивает" с точки зрения общепринятых культурных ценностей и идеалов. В этом ее информационная функция.

В-третьих, этничность способствует удовлетворению органично присущей человеку потребности в определенной психологической устойчивости и определенности. Актуализация этничности - есть защитная реакция психики на унифицированность или нестабильность окружающей социальной среды. Смена социальных и, в частности, политических детерминант разрушает ценностный мир человека, неизменность же этнического, традиционного в противовес социальной инновации противодействует развитию социально-психологической фрустрации и аномии. Этничность консервативна и в кризисной, конфликтной ситуации человек стремится укрыться в ней как в материнском лоне. В этом состоит психологическая или защитная функция этничности.

Перечисленные три функции органичны по своему содержанию, две другие носят непостоянный, ситуативный характер.

В определенных обстоятельствах этничность, мобилизуясь в форме национального движения, становится эффективным инструментом для достижения определенных экономических, политических или иных целей, и этот инструмент нередко оказывается действеннее, чем класс или политическая группировка. В условиях социального кризиса или межгруппового конфликта именно этничность (которой, добавим, умело манипулирует элита) предопределяет как социальные экспектации, так и политические требования. В этом проявляется инструментальная, или мобилизационная функция этничности.

В стадии мобилизации этничность может мотивировать ту или иную направленность сознания и поведения как на групповом, так и на индивидуально-личностном уровне. В этом случае социальная действительность, политические, экономические или иные ценности рассматриваются этнической группой в первую очередь сквозь призму соответствия или несоответствия этнонациональным интересам, сама же акцентуированная этничность выступает в качестве критерия оценки социальных, в том числе и политических, изменений как подкрепляющих или, напротив, унижающих национальное достоинство. В этом заключается мотивационная функция этничности.

Гипертрофия как органических, так и ситуативных функций этничности неизбежно приводит к дестабилизации межэтнических отношений.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: реферат на тему труд, русский язык 7 класс изложение, налоги в россии.



1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки