Рефераты | Рефераты по социологии | Сети сквозь поколения: почему личные связи философов важны для их творчества |
||
|
Греция: второстепенные философы (68): |
2 шага |
4 шага |
|
Первостепенные или доминирующие философы в восходящей линии |
0,7 |
1,6 |
|
Второстепенные философы в восходящей линии |
1,5 |
2,9 |
|
Обе группы в восходящей линии |
2,2 |
4,5 |
Непосредственное сетевое соседство самых выдающихся греческих философов во многом сходно с сетевым соседством крупнейших китайских философов. Для греков характерно даже большее количество связей со второстепенными фигурами, чем у китайцев, так что на расстоянии четырех шагов по восходящей линии они связаны в среднем с двенадцатью выдающимися философами. У первостепенных философов (не "звезд") и в Греции, и в Китае примерно те же виды связей. При этом необходимо отметить, что у греческих второстепенных философов связи существенно теснее при углублении в сеть на четыре шага, чем у второстепенных философов-китайцев. Фактически, у греческих второстепенных философов примерно столько же глубоких связей, сколько и у первостепенных философов. Причиной этого является то, что многие из второстепенных греческих философов располагаются по нисходящим линиям в непосредственной близости от доминирующих мыслителей с их богатыми связями. Второстепенные же фигуры — такие, как Кратес Киник, Спевсипп или Антисфен — выигрывают от включения в линии перед Платоном или Сократом. Высокая плотность, характерная для греческих философских сетей в нескольких периодах, в Китае достигается лишь частично во время Академии Чжу Си и группы "Сокровенного знания", линий преемственности братьев Чэн и других неоконфуцианцев.
Результатом такой сохраняющейся на протяжении поколений плотности является то, что выдающиеся греческие философы наследуют интеллектуальный капитал и побуждающую к творчеству энергию от очень большого опосредованного сообщества. Платон находится на расстоянии двух связей от Горгия и четырех — от Протагора, Эмпедокла, Парменида и Пифагора. Эпикур — в четырех связях от Демокрита, но также и от Сократа. Аркесилай, скептик и реформатор Академии, находится на расстоянии двух связей и от Аристотеля, и от Зенона Стоика, а также в четырех связях от Сократа. Густая сеть Аристотеля включает 6 первостепенных и 12 второстепенных философов. Такая же сеть у Хрисиппа, этого наиболее утонченного из стоиков: она включает 4 первостепенных и 10 второстепенных философов. Как видим, слава плодит славу, и чем плотнее сеть, тем лучше.
Что означает тот факт, что у именитых философов больше всего вертикальных и горизонтальных связей, особенно с другими именитыми философами? Здесь можно подозревать действие каких-то методологических артефактов. Возможно, мы знаем о большем количестве связей первостепенных философов с третьестепенными просто потому, что о первых сохранилось больше информации, включающей имена их учеников и ровесников. Но вспомним, что "третьестепенные" фигуры были в свое время, как правило, довольно известными персонами с репутацией самостоятельных мыслителей, хотя и местного значения. Философы, о которых мы знаем только потому, что они упомянуты в связи с другими философами, являются не "третьестепенными", но случайными фигурами. Последние же составляют отдельную категорию, которая здесь не рассматривается.
Более основательно следующее предположение: то, что мы считаем творческой значительностью философов, — просто результат наличия у них большого числа личных последователей, которые ретроспективно делают своих учителей знаменитыми. Не является ли тавтологией, когда значительность философов определяется через их тесную связь с интеллектуальным сообществом, а затем утверждается, что причина этой значительности состоит в этих связях? Ответом на такое возражение будет "нет". На самом деле, здесь меньше круговой взаимосвязи, чем кажется. Можно показать, что данная модель не просто обусловлена нашими же скрытыми определениями.
Во-первых, имеются эмпирические исключения. В греко-римском мире знаменитыми философами, стоящими вне цепочек выдающихся последователей, были Гераклит, Филон Александрийский и скептик Энесидем. В Китае первостепенными философами-одиночками были анонимный автор "Дао дэ цзин", Дун Чжуншу, философ династии Хань, среди второстепенных фигур — ранние "легистские" политики Шэнь Бухай и Шан Ян (расцвет у обоих ок. 350 г. до н.э.), а также Ван Чун, рационалист династии Хань. Более того, существует достаточно большое число случаев творчества "на закате дней", когда самые значительные достижения делаются в конце линии преемственности при отсутствии даже второстепенных учеников, которые могли бы ее продолжить. В греко-римском мире первый такого рода пример являет собой Августин; в исламском — Авиценна (Ибн Сина, расцвет ок. 1120 г.). Гегель, переоценивавший значимость принципа: "Сова Минервы вылетает в сумерки", очевидно, думал, что его собственная философия — лишь подтверждение этого принципа, но ученики Гегеля показали неправоту учителя.
Кроме того, можно указать на такие исторические прецеденты, когда выдающиеся философы не являются современниками, лично не связаны в цепочки, не являются членами одних и тех же организаций, не концентрируются в одних местах. Тот факт, что такие структуры установлены эмпирически, говорит о том, что дело здесь не в концептуальной тавтологии [10].
Я утверждал, что репутация в некотором смысле не отличима от творчества. То, что мы считаем интеллектуальным величием, состоит в производстве идей, влияющих на последующие поколения, которые либо повторяют их, либо развивают, либо выступают против них. Из данного определения не следует, что великий мыслитель — тот, у кого есть личная сеть выдающихся последователей. Гипотетически, чьи-либо идеи могут повлиять на более поздние поколения без передачи в личной форме. Сказав это, я бы добавил, что в принципе можно определить, удостаивались ли некоторые индивиды большего ретроспективного признания, чем они заслуживают, в том смысле, что они на самом деле не производили те идеи, которые им позднее приписывались
Мы можем также поставить под вопрос значимость горизонтальных связей между первостепенными философами. Например, тот факт, что Сократ или Цицерон знали в свое время практически всех, можно расценить как тривиальное обстоятельство, сравнив его с клубным объединением достигших известности людей, подобным современному, когда кинозвезд и прочих знаменитостей приглашают в одно и то же место для встреч друг с другом, независимо от того, как удалось каждому из них прославиться. Но давайте проанализируем эту возможность.
Во многих случаях контакты "по горизонтали" что-то давали философам, ибо они предшествовали их последующим творческим результатам. Так было и с Цицероном, и с Сократом: оба имели много встреч в юности. По отношению к большей части философов я бы утверждал, что контакты между первостепенными персонами — это не просто феномен "клубного объединения" ("clubbing together" phenomenon); горизонтальные связи действительно существенны. Но дело здесь, строго говоря, не во "влиянии" в общепринятом смысле, когда один человек передает идеи другому. Со всей очевидностью это проявляется там, где люди находятся в близком контакте задолго до того, как кто-то из них становится творческой личностью [11]. Я полагаю, что существуют три взаимоперекрывающихся, но аналитически различных процесса, которые проявляются через личные контакты. Первый из них — это передача культурного капитала, идей и смысла того, что с ними делать; второй процесс состоит в передаче эмоциональной энергии — и от случаев предыдущего успеха, и от сосредоточения энергии в "котле" группы; третий включает передачу некоего структурного чувства интеллектуальных возможностей, особенно в плане соперничества.
Эти процессы действуют во всех типах личных контактов — как в вертикальных цепочках учителей и учеников, так и в горизонтальных контактах между ровесниками. Рассмотрим такой вопрос: почему вертикальные связи являются превалирующими и почему они коррелируют со степенью значительности? Можно было бы ответить, что по звеньям этих цепочек передается интеллектуальный капитал: Аристотель — первостепенный философ, потому что получил хорошее образование от Платона, который, в свою очередь, получил хорошее образование благодаря своим контактам с Сократом, Архитом, Евклидом из Мегары и другими. Это, конечно, не вся история, поскольку выдающиеся фигуры молодого поколения создают себе репутацию, не просто воспроизводя приобретенный культурный капитал, но разрабатывая его в новых направлениях. Но даже если согласиться с тем, что эти интеллектуальные ресурсы действительно важны, то следует спросить: почему же их так часто получают именно посредством личных контактов, а не более дистанцированным способом — через книги?
В принципе уже вскоре после появления первых интеллектуальных сетей можно было усвоить важные философские доктрины без личного контакта с автором. Личная близость давала, конечно, некоторое преимущество во времена неповоротливых и медленных способов книгоиздания. Но поражает тот факт, что при взгляде на всю толщу известной нам истории структура личных связей не меняется в сколько-нибудь значительной степени с самого раннего до самого последнего времени.
Личные цепочки присутствуют в поздние периоды греко-римской античности, так же как и в ранние. Сеть Ван Янмина около 1500 г. н.э., когда книгоиздание было уже достаточно распространено, очень мало отличается от сети Мэн-цзы за 1800 лет до этого. Решающий довод состоит в том, что в европейской философии как Нового времени, так и в современной, включая весь XX век, наблюдаются одни те же типы сетей. Мы еще видим цепочки от Брентано к Гадамеру, Маркузе и Арендт, от Фреге к Витгенштейну и Куайну, группы в Вене, Париже и других местах [12]. Я бы осмелился предсказать, что значимость личных связей не снизится и в будущем, независимо от того, какая схема новых коммуникационных технологий будет изобретена. Электронная почта или любая другая форма общения, которые открывают дисперсную и рассредоточенную структуру коммуникаций, не заменят фокусированные цепочки, образующие ядро интеллектуальной жизни.
Что же передается в таком случае через эти цепочки личных связей? Без сомнения, интеллектуальный капитал. Причина, по которой книги не так ценны, как личные контакты, заключается в том, что одна лишь восприимчивость к идеям своего времени недостаточна для первоклассной интеллектуальной работы. Личный контакт с ведущим практиком-исследователем дает прежде всего возможность сфокусировать внимание на тех аспектах большого массива идей, которые составляют аналитическое острие. Конечно, творчески активные интеллектуалы каждого нового поколения отталкиваются от этой точки и движутся в новых направлениях. При этом личный контакт с лидерами предшествующего поколения также может помочь — пусть не столько по существу дела, сколько в самом стиле работы: ведь в нем происходит передача эмоциональной энергии и ролевой модели, показывающей, как выйти на высший уровень интеллектуального труда.
