Предыдущая страница реферата | 10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20 | Следующая страница реферата

Экономические ограничения, выполняя функцию структурирования в распределении ресурсов, реализуют и функцию формирования предметно- материальной среды человека, давая возможность появления одних вещей и мешая созданию других. Экономические социальные ограничения осуществляют в современном обществе и функцию регулирования других форм социальных ограничений, в частности, военно-силовых, технико-технологических и структурно-демографических.

Военно-силовые социальные ограничения реализуют функцию потенциального и актуального подавления, принуждения и уничтожения тех, кто по каким-либо причинам смог выйти за пределы системы других социальных ограничений и не подчиняется или плохо подчиняется им. Обычно военно-силовые социальные ограничения, практически осуществляемые военно-репрессивными аппаратами государств и общественных или международных организаций, функционируют в своей потенциальной форме, реализуя лишь функцию угрозы своего применения.
Однако, соответствующие репрессивные структуры хотя бы время от времени обычно осуществляют и актуальное насилие в целях более эффективного запугивания недовольных и большинства. В этом смысле мечты о вечном мире в духе известного трактата И. Канта (182) выглядят явной утопией, так как войны реализуют функцию социального подавления индивидов и масс и в этом своем социально-ограничительном плане также неизбежны как экономические кризисы, плохие законы и насаждение невежества и ложных представлений о реальности. В этом смысле критикуемый многими Платон, который в своих
«Законах» требовал бить палками граждан, критикующих богов, был большим реалистом, догадываясь, что законами, подкупом и манипуляцией сознанием эти
«боги» обеспечить своего господства явно не смогут. Именно понимание войн, конфликтов, терроризма и прочего насилия, как одного из элементов системы социальных ограничений, показывает всю сложность их преодоления.

А.П. Большаков отмечал, что войны несут ещё и функцию очищения общества от наиболее агрессивных и жестоких его членов, которые и погибают в них в первую очередь (См. 57). С другой стороны, оборонительные войны способствуют и социальной деградации, так как в них часто гибнут также и наиболее храбрые и альтруистичные члены общества. Вообще, по мнению некоторых мальтузианцев, войны должны сокращать «излишнее» население. Таким образом, войны меняют структурно-демографические характеристики общества, связывая военно-силовые и структурно-демографические социальные ограничения.

В настоящее время понятие войн значительно расширилось и помимо классической вооруженной борьбы и военных действий, осуществляемых армией, полицией и спецслужбами, ведут речь об информационно-психологических,
«холодных», экономических, культурных, языковых и прочих войнах: «Главный вывод… состоит в том, что в Югославии проводилась масштабная экологическая война. А это уже качественно новый факт изменившейся международной обстановки»(246, с.189). «Цель применения экологического оружия заключается в нанесении ущерба окружающей среде своего противника»(246, с.190).

Несмотря на это, функции всех этих войн остаются прежними: если не физически, так культурно, социально, психологически, информационно, экономически уничтожить противника. В последнее время на Западе «вошло в моду» гуманное уничтожение людей с помощью «случайных» катастроф,
«непредвиденных» экономических кризисов, дефолтов, недоброкачественных продуктов питания и т.п. Это размывание и расширение понятие войны, однако, проясняет её связь с другими формами социальных ограничений. Функцией войн является также уничтожение «лишних» материальных ценностей. Постоянно действующие в режиме затухания и активизации военные конфликты позволяют заинтересованным лицам постоянно наживаться не только на производстве оружия, на и на восстановлении разрушенного хозяйства. Жертв и отчасти, непосредственных исполнителей этих акций это социально ограничивает, препятствуя реализации себя в иной деятельности и другими способами, а организаторам войн позволяет реализовать свою лжесвободу.

Мотивом ведения войн является и желание снятия социально- ограничивающего влияния противника. Например, А. Гитлеру казалось, что окружающие Германию общества ограничивают немцев в жизненном пространстве.
Югославия и Ирак аналогичным образом, видимо, ограничивали имперские амбиции США.

Реализация функций военно-силовых социальных ограничений и ранее, а особенно в настоящее время невозможна без техники и технологии. В настоящее время развитие систем различных вооружений достигло такого уровня, что применение их создает угрозу самому существованию человечества. Таким образом, то, что предназначалось для ограничения и подавления других, может подавить самих создателей и применителей этих систем вооружения.

Функции технико-технологических социальных ограничений заключаются как в отделении человека и человечества от природы, как и во внутрисоциальном регулировании жизнедеятельности людей. Сам факт создания техносферы, как справедливо отмечал М. Хайдеггер, усилил социальную ограниченность человека, поставив его в зависимость от техники, но не ликвидировал полностью зависимости от природы и создал, таким образом, двойную зависимость. Техносфера в этом своем качестве сама выступает как некая социальная граница, отделяющая природу от цивилизации. Внутрисоциальные функции техники и технологии заключаются в наблюдении и контроле над человечеством, включении его в техногенные циклы и ритмы времени, в деятельность по производству, обслуживанию и использования техники и технологии.

«Везде, где человек попадает в сферу влияния техники, он обнаруживает себя перед неизбежной альтернативой. Он должен либо принять своеобразные средства и заговорить на их языке, либо погибнуть. Но если их принять, - и это очень важно, то мы сталкиваемся не только с субъектом технических процессов, но в то же время и их объектом. Применение таких средств влечет за собой совершенно определенный стиль жизни, распространяющийся как на великие, так и на малые ее проявления» (488, с.246), - писал Э. Юнгер.
Каков же этот стиль? «Оба автора по собственному опыту дают психологические описания того бессознательного автоматизма работы, который достигается технической дрессировкой; это есть полубессознательное состояние, полусон…., с неприятными грезами, выражающими негативные реакции (зависть, ненависть унижение, пошлые эпизоды…). Такая работа изо дня в день делает человека неспособным быть сознательным гражданином демократического государства, ответственным за его судьбу. И это относиться вовсе не только к фабричным рабочим: то же самое происходит в больших бюро, в рационализированной организации всякого рода, в копях, в индустриализированном земледелии. Граждане, в значительном большинстве, на которых в принципе и основана демократия, перестают быть подлинными гражданами. В индустриализме, в технической цивилизации, работа разрушает достоинство человека и его разум» (88, с. 413), – писал Б.П. Вышеславцев.
Эта ситуация не исчезает в информационном и постиндустриальном обществе, о чем свидетельствуют работы Д. Белла и другие источники (См. 5, 26, 307,
308). «Техника… является как разрушительницей всякой веры вообще, так и наиболее решительной антихристианской силой, какая была известна до сих пор…. Там, где появляются технические символы, пространство очищается от всех иных сил, от большого и малого мира духов, которые поселились в нем.
Разнообразные попытки церкви заговорить на языке техники ведут лишь к ускорению её заката, к осуществлению широкого процесса секуляризации» (488, с. 240-241), – писал Э. Юнгер.

Так технические социальные ограничения подчиняют себе и ограничивают культуру, создавая у масс соответствующие антикультурные стереотипы, глашатаем которых выступает, в частности, Д. Белл. Техника во многом только по видимости выступает в качестве инструмента решения проблем человечества, во многом она, решая (или не решая) одни проблемы создает одновременно другие, а некоторые проблемы только усугубляет (например, проблему войн, катастроф или экологическую). Массы получают всё новые и новые технические новшества и «игрушки» для «взрослых детей» – сотовые телефоны, камеры видионаблюдения в метро и т.п., которые лишь отвлекают их внимание от более важных проблем, например, собственного развития. Получая те или иные технические приспособления, массы уже не хотят развивать свои собственные способности, предпочитая проблематичной телепатии более простое телевидение и интернет. В результате как социальный продукт техника реализует важнейшую функцию подавления врожденных способностей человека.

Функции технологии можно понять из следующей цитаты: «Мнимое противоречие между безразличной готовностью техники ко всему для каждого и её разрушительным характером исчезает тогда, когда мы распознаем в ней её языковые значения. Этот язык выступает под маской строгого рационализма, который способен с самого начала однозначно решить те вопросы, которые пред ним поставлены. Другая его черта – примитивность; для понимания его знаков и символов не требуется ничего, кроме их голого существования. Кажется, нет ничего более эффективного, целесообразного, удобного, чем использование этих столь понятных, столь логичных знаков. Намного труднее, правда, увидеть, что здесь используется не логика вообще, а такая совершенно особая логика, которая по мере обнаружения своих преимуществ выдвигает собственные притязания и умеет преодолевать любое сопротивление, которое не соразмерно ей» (488, с.249-250). В роли такого строго рационального языка и выступает технология. На первый взгляд вроде бы удобно, пользуясь, рациональными алгоритмами, разработанными кем-то другим решать те или иные проблемы.
Однако как показывает практика, эти алгоритмы не бесплатны как в социокультурном так и финансовом плане, а, следовательно, доступны далеко не всем, а только хозяевам денег и тем, кто согласен приспосабливаться к ним, их прихотям и капризам. Однако даже хозяева денег попадают в зависимость от разработчиков этих алгоритмов.

Заметно и другое следствие их применения – неизбежная стандартизация и нивелировка применяющих их людей. Изучив алхимические трактаты доиндустриальной цивилизации Европы, Е.В. Головин высказал гипотезу о том, что никакой рациональной технологии в книгах алхимиков попросту не было: книги писались лишь для того, чтобы помочь их читателям в выработке своих индивидуально-уникальных способов этих действий. Если это так, то тот, кто находил их, становился социально независимым, чего нельзя сказать о пользователе рациональных технологий. Таким образом, рациональная технология самим фактом своего существования воспроизводит ситуацию нивелирования и социальной зависимости (ограниченности) людей. Этого бы не было, если каждый стремился бы к развитию и реализации своих способностей, а не приобретению и использованию чужих технологий, реализовывал бы личностное знание (М. Полани), а не социальные стереотипы, жил бы по принципу Н.С. Трубецкого: «познай себя и стань самим собой».

Подменяя собой культуру во всём её многообразии, техника и технология заменяет собой культурную границу, отделяющую общество от внесоциального бытия. Наряду с этим техника и технология суживают территорию внесоциально бытия, перерабатывая его как сырьё в социальные продукты. Это относится и к самому человеку. Техника и технология выполняет функцию его социализации, в процессе которой, те или иные социально невостребованные потенциалы редуцируются, ограничиваются. Этой редукции подвергаются не только животно- агрессивные инстинкты и атавизмы, многие из которых напротив успешно возбуждаются современной культурой, а любые способности, которые могли бы помешать пассивному движению индивида по прочерченной для него другими социальной траектории движения. На самом деле в эти социомеханические траектории не вписываются очень многие, от Левши Н.С. Лескова, до реальных
А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова. Если Б.П. Вышеславцев пишет, что рутинный механический труд мешает личности быть сознательным гражданином демократического государства, то это труд и является подобной навязанной из вне социальной траекторией движения. В отличие от культуры, содержавшей в себе иррациональные (или сверхрациональные) элементы (См. 75, с.52-53), тем более религиозной культуры, апеллировавшей к сверхчеловеческому надсоциальному разуму и закону, технологический рационализм намного более эффективно решает задачу социального ограничения человека. Именно поэтому техно-рационалисты не верят в бога и не могут найти внеземных цивилизаций, ибо факт признания наличия внесоциального разума, как минимум не уступающего им, сразу же поставит под сомнение их властные амбиции.
Формируется и соответствующая социальная мифология: если человек произошел от высшего, то социум и его ограничения не абсолютны, а если из низшего (от обезьяны), то наоборот. В последнем случае статус социальной власти резко повышается и все неугодное ей должно искореняться как животные атавизмы.

Структурно-демографические социальные ограничения выполняют многообразные функции регулирования социально-стратификационной и демографической структуры общества. Эти ограничения регулируют изменения социального статуса личности, во многом определяют её классовую, стратовую, профессиональную принадлежность. Человек, принадлежащий к той или иной социальной группе, ограничен социальными условиями, в которые поставлена эта группа. Например, безработица является структурно-демографическим социальным ограничением, так как безработный в известной мере ограничен в возможностях своей социальной самореализации; демографический компонент социальной ограниченности проявляется здесь в том, что безработными чаще становятся не только люди тех или иных профессий, но и определённых возрастов и пола. В обществе, где безработицы нет, нет и соответствующих этому социальному статусу социальных ограничений. Так как социально- демографическая структура в разных обществах различна, то и конкретные узкие функции отдельных, частных структурных социальных единиц (сословий, классов) должны различаться. В соответствии с этими частными функциями существуют и свои конкретные социальные ограничения, специфические и уникальные для каждого сословия, касты, варны, страты, класса, возраста, профессии и т. п. Эта спецификация социальных ограничений ещё более возрастает при переходе от группового к индивидуальному уровню, на котором индивидуальные социальные ограничения отличаются ещё большим разнообразием, что верно также и в отношении их функций. Чтобы не вдаваться в излишнюю детализацию, разберём некоторые общие регулирующие функции структурно- демографических социальных ограничений в их конкретизации.

Одной из таких функций структурно-демографических социальных ограничений является регулирование социальной мобильности (См. 69, 261).
П.А. Сорокин выделял индивидуальную, групповую, горизонтальную
(территориальную, профессиональную, политическую) и вертикальную
(восходящую и нисходящую) мобильности (373). Ученый сомневался в существовании обществ, где бы полностью отсутствовала горизонтальная и вертикальная мобильность в экономической, политической и профессиональной формах. Однако «никогда не существовал общества, в котором вертикальная социальная мобильность была бы абсолютно свободной, а переход из одного социального слоя в другой осуществлялся бы безо всякого сопротивления…»
(373, с.379). Функцию сопротивления этим перемещениям и выполняют структурно-демографические социальные ограничения, которые препятствуют свободному поселению в любом месте, занятию тех или иных должностей и т.п.
В позитивной варианте эти социальные ограничения выполняют функцию сохранения социальной стратификации как важнейшей части социальной организации, без которой общество существовать не может. В негативном случае эти социальные ограничения реализуют функцию социального подавления индивидов и групп, препятствуя им занять то положение, которое наиболее соответствует их способностям и желаниям. В результате этого возникают группы людей, недовольных своим положением и плохо делающих своё дело (или не делающего вообще ничего, ничего полезного). По мнению П.А. Сорокина ослабление социальной мобильности имеет место в стареющем социальном организме, а усиление закрытости каких-либо социальных рангов и слоев – свидетельством падения их значения и упадка данного общества в целом.
Подобные тенденции наблюдаются и в современной России, в частности, в сфере образования, находя своё выражение в росте сроков обучения, его коммерциализации и т.п.; аналогичные процессы происходят и в сфере науки.

Еще одной функцией структурно-демографических социальных ограничений является формирование социально-управленческой элиты. В зависимости от характера установленных на пути в элиту социальных ограничений формируется качество и особенности этой элиты. Так для индийских брахманов был характерен высший уровень интеллектуальных и нравственных качеств, а для современных элит, по П.А. Сорокину, характерно сочетание хорошего интеллекта и безнравственности, поэтому среди её представителей широко распространены жадность, коррупция, демагогия, цинизм, сексуальная распущенность (Б. Клинтон) и прочие пороки. Это является наглядным подтверждением несовершенства существующей в современных обществах системы социальных ограничений.

Еще одной функцией этих социальных ограничений является регулирование количественного и качественного состава населения. Например, в Китае, Индии и ряде других стран чрезмерный рост населения ограничивает возможности социальной самореализации и потенциально ухудшает условия жизни для большинства. В большинстве регионов пост советской России складывается обратная ситуация, когда из-за вымирания населения возрастают социальные ограничения для оставшихся жителей страны. Для изменения демографической структуры населения в качественном и количественном аспектах в Китае была введена система экономических и правовых ограничений. «Китай единственная сегодня страна в мире, если не считать Сингапура, где официально введено евгеническое законодательство» (37, с.5), - писал А. де Бенуа. Меры по ограничению рождаемости в Китае, наряду с мерами по улучшению качества населения призваны изменить его социально-демографическую структуру, а, следовательно, и связанные с ней социальные ограничения.

Сама социально-классовая и профессиональная структура взаимосвязана с демографической и выполняет функцию её регулирования, а демографическая структура регулирует в свою очередь стратово-профессиональную, так как люди определенных возрастов оказываются в массе мало способными к той или иной профессиональной деятельности.

Эти ограничения выполняют детерминационно-регулятивные функции в отношении поведения личностей и групп и выбора ими своей жизненной стратегии. Эти социальные ограничения во многом определяют характер социального отбора и правила социального тестирования для занятия тех или иных социальных мест: так, при избытке тех или иных специалистов эти правила обычно ужесточаются, а при недостатке смягчаются. Они выполняют функции структурирования, упорядочивания, иерархизации в обществе, препятствуют его превращению в однородную массу, пребывающую в состоянии социального хаоса.

В соответствии с диалектикой ограничений и свобод структурно- демографические социальные ограничения, замыкая личность или группу в рамки социальных структур, дают им возможность самореализации в соответствии с возможностями этих структур, но в то же время лишают возможностей реализовать потенциалы, свойственные другим структурам. Если же человек или группа не желают использовать данные им в обществе возможности, то его структура приобретает для них отчуждённый и негативно-ограничительный характер. В последнем случае вся система социальных ограничений может быть представлена как паутина или сеть, наброшенная на индивида или группу. В принципе, эта ситуация так или иначе имеет место всегда, хотя не всегда осознаётся. Чтобы этого осознания не произошло и не возникло стремления к избавлению от этой сети, главной функцией всей системы социальных ограничений становится формирование социально ограниченной личности, для которой внешняя социальная ограниченность стала бы внутренней, овнутрилась.

Для Э. Фромма овнутрение внешнего социального принуждения стало одной из важнейших предпосылок становления тоталитаризма. Э. Фромм исследует один из вариантов социально-ограниченной личности, а именно «авторитарную личность» (См. 422). Основу этой личности по Э. Фромму составляет садомазохистский комплекс власти – подчиненности. Властвуя над кем-то,
«авторитарная личность» реализует свои садистские тенденции, а подчиняясь, или мучая (ограничивая) себя – мазохистские. Истоки формирования
«авторитарной личности», как массового для Западной Европы явления, Э.
Фромм видел в распространении протестантизма, провоцировавшего развитие садомазохистских комплексов под видом «любви» к Богу. Освободив человека от патронажа церкви, М. Лютер сделал его изолированным и бессильным,
«овнешнение благодати» превратило человека в «средство», лишённое внутренней самоценности и вынужденное добывать материальную благодать путём унижений. В кальвинизме попытки избавиться от внутренней неуверенности, вылились во внешний активизм, культ труда и накопительства.
Э. Фромм называет протестантизм религией запуганного, невежественного и оторванного от корней одиночки, внутренне враждебного свободе и ставшего
«авторитарной личностью».

Другой вариант социально ограниченной личности, на этот раз
«демократической» описывает А. Макинтайр. «Демократическая личность» не обладает ни стабильной социальной идентификацией, ни устойчивыми моральными принципами, ни постоянными политическими предпочтениями. Она готова быть кем угодно. Выполнять любую социальную роль. Голосовать за любого кандидата… Исповедовать любую религию… Соглашаться с любой концепцией и точкой зрения, если только они не нарушают общих правил потребительского, менеджерского и терапевтического отношения к действительности»(260, с.8).
Будучи, по сути, пустым местом, эта личность обладает только преемственностью тела. «А тело - это комплекс желаний, потребностей и эмоций. В итоге тотальный произвол стал нормой жизни современного общества.
Ни о какой «рациональности» не может быть и речи» (Цит. по 260, с.9), – считает А. Макинтайр. Даже память у этой личности подвержена коррозии.
«Функционирование памяти в тоталитарных и демократических обществах в принципе одинаково. «Гонка информации» и интеллектуальные «моды» (типа постмодернизма) заменяют обсуждение принципиальных мировоззренческих проблем» (Цит. по 260, с.8), – отмечает А. Макинтайр.

Таким образом, если для «авторитарной личности» характерно следование деструктивным и ограничительным комплексам в отношении себя и окружающих, то у «демократической личности» социальная ограниченность проявляется в выраженной поверхностности и тотальном конформизме.

Вероятно, можно найти и другие конкретные варианты социально ограниченной личности, но лучше всё же выявить их общий архетип, дав определение подобной личности. Определение это таково: социально ограниченная личность – это социально сформированная психоментальная структура, отчужденная от внутренней врожденной природы (эта природа может быть те только животной, но и душевной и духовной), её носителя, стереотипически ограниченная, сформировавшим её обществом, в своем мышлении, восприятии и поведении, не способная выйти за пределы этих стереотипов и управляемая по преимуществу из вне. Поведение и мышление такой личности носит по преимуществу реактивный характер, внутренние же импульсы этой личности либо подавляются (в частности и усилиями
«психоаналитиков»), либо искажаются социально ограниченной личностной структурой, причём чаще всего это происходит одновременно. Эта личность
«вооружена» набором ложных стереотипов мышления и поведения, которые как раз и являются главным препятствие на пути построения всех утопий и идеальных государств. Формирование подобной социально ограниченной личности и является главной негативной функцией и результатом всей системы социальных ограничений.

Структурно-демографические социальные ограничения тесно связаны с другими формами социальных ограничений, однако, в современном обществе их роль снизилась. «Развивающееся денежное хозяйство проникало в сельские общины, действуя точно разъедающая кислота, на их исконный, основанный на натуральном хозяйстве образ жизни. Родовой строй абсолютно не совместим с денежным хозяйством» (481, с.126), – писал Ф. Энгельс. Это означало замену структурно-демографических социальных ограничений, составляющих основу родоплеменного общества, экономическими. Опасность реставрации родоплеменного общества побуждает адептов экономикоцентризма вести постоянную борьбу с национализмом, религиозным фундаментализмом и всеми прочими видами неэкономических основ социальной организации. Функцию подавления этно-конфессионального сознания выполняет структурирование населения на основе гражданства, а не религии или национальности. Так структурно-демографические социальные ограничения связываются с экономическими и подменяются ими.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: контрольная по алгебре, мировая торговля, инновационная деятельность.



Предыдущая страница реферата | 10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки