Социология

Категория реферата: Рефераты по социологии
Теги реферата: банк бесплатных рефератов, классификация реферат
Добавил(а) на сайт: Шихранов.

Когда вражда направляется против любимых лиц, мы называем это амбивалентностью чувств и, конечно, слишком рационалистически объясняем ее многочисленными поводами к конфликтам интересов, которые создаются именно при столь интимных отношениях. В неприкрыто проявляющихся отталкиваниях и антипатиях к близким мы узнаем выражение себялюбия, нарциссизма, добивающегося своей самостоятельности и ведущего себя так, будто случай отклонения от его индивидуальных форм уже есть критика последних и заключает вызов их преобразовать. В этом поведении людей проявляется готовность к ненависти, агрессивность, происхождение которой неизвестно и которой хотелось бы приписать примитивный характер.

Вся эта нетерпимость, однако, исчезает кратковременно или на долгий срок при образовании массы и в массе. Пока продолжается соединение в массу и до пределов его действия, индивиды ведут себя, как однородные, терпят своеобразие другого, равняются с ним и не испытывают к нему чувства отталкивания. Такое ограничение нарциссизма может быть порождено только одним моментом, а именно – либидиозной связью с другими людьми. Себялюбие находит преграду лишь в чужелюбии, в любви к объектам. Либидо опирается на удовлетворение основных жизненных потребностей и избирает их участников своими первыми объектами. И как у отдельного человека, так и в развитии всего человечества, только любовь, как культурный фактор, действовала в смысле поворота от эгоизма к альтруизму. Это касается не только половой любви к женщине со всеми из нее вытекающими необходимостями беречь то, что женщина любит, но и десексуализированной, сублимированно гомосексуальной любви к другому мужчине, любви, вязанной с общей работой. Если, таким образом, в массе появляются ограничения нарцистического себялюбия, которые вне ее не действуют, то это убедительное указание на то, что сущность массообразования заключается в нового рода либидиозных связях членов массы друг с другом.

Рассмотрим новые механизмы эмоциональной связи – называемые идентификацией. Идентификация известна психоанализу как самое раннее проявление эмоциональной связи с другим лицом. Она играет определенную роль в предыстории Эдипова копмлекса. Малолетний мальчик проявляет особенный интерес к своему отцу. Он хочет сделаться таким и быть таким, как отец, хочет решительно во всем быть на его месте. Можно спокойно сказать: он делает отца своим идеалом.

Одновременно с этой идентификацией с отцом, а может быть, даже и до того, мальчик относится к матери как к объекту опорного типа. Итак, у него две психологические различные связи: с матерью – чисто сексуальная захваченность объектом, с отцом – идентификация по типу уподобления.
Вследствие непрерывно продолжающейся унификации психической жизни они, наконец, встречаются, и, как следствие этого сочетания, возникает нормальный Эдипов комплекс. Малыш замечает, что дорогу к матери ему преграждает отец; его идентификация с отцом принимает теперь враждебную окраску и делается идентичной с желанием заменить отца у матери.
Идеализация стремится сформировать собственное Я по подобию другого, взятого за "образец".

Другой пример. Предположим, что маленькая девочка, испытывает тот же симптом болезни, как и ее мать, например, тгот же мучительный кашель. Это может происходить различно. Либо идентификация та же, из Эдипова комплекса, т.е. означает враждебное желание занять место матери, Либо симптом реализует замену матери под влиянием чувства виноватости: ты хотела быть матерью, так теперь ты стала ею, по крайней мере, в страдании. Объектный выбор становится идентификацией, т.е. Я перенимает качества объекта.

Третьим, особенно частым и важным фактом симптомообразования является то, что идентификация совершенно лишена объектного отношения к копируемому лицу. Если, например, девушка в пансионе получает от тайного возлюбленного письмо, вызывающее ее ревность, и она реагирует на него истерическим припадком, то с несколькими из ее подруг, которые знают о письме, тоже случится этот припадок, как следствие психической инфекции. Это – механизм идентификации на почве желания или возможности переместить себя в данное положение. Другие тоже хотели бы иметь тайную любовную связь, и под влиянием сознания виноватости соглашаются и на связанное с этим страдание.

Идентификация наблюдается и в некоторых других случаях, которые не сразу доступны нашему пониманию.

Генезис мужской гомосексуальности в целом ряде случаев следующий: молодей человек необыкновенно долго и интенсивно, в духе Эдипова комплекса, сосредоточен на своей матери. Но, наконец, по завершении полового созревания все же настает время заменить мать другим сексуальным объектом.
И тут происходит внезапный поворот; юноша не покидает мать, но идентифицирует себя с ней, он в нее превращается и ищет теперь объекты, которые могут заменить ему его собственное Я, которых он может заменить любить и лелеять так, как его самого любила и лелеяла мать. Примечательна в этой идентификации ее обширность, она меняет Я в чрезвычайно важной области
– а именно в сексуальном характере – по образцу прежнего объекта. При этом сам объект покидается. Подобный процесс можно наблюдать на маленьком ребенке. Например, ребенок, горевавший о потере котенка, без всяких обиняков заявил, что сам он теперь котенок, и стал поэтому ползать на четвереньках, не хотел есть за столом и т.д.

Другой пример такой интроекции объекта дал нам анализ меланхолии – аффекта, считающего реальную или аффективную потурю любимого объекта одной из самых важных причин своего появления. Основной характер этих случаев заключается в жестоком унижении собственного Я в связи с беспощадной самокритикой и горькими упреками самому себе. Анализы показали, что эта оценка и эти упреки в сущности имеют своей целью объект и представляют собой лишь отмщения Я объекту. Тень объекта отброшена на Я. Эти меланхолии показывают нам Я в разделении, в расщеплении на две части, из которых каждая неистовствует против другой. Эта другая часть есть часть, измененная интроекцией, заключающая в себе потерянный объект. Но знакома нам и часть, так жестоко себя проявляющая. Она включает совесть – критическую инстанцию, которая и в нормальные времена критически подходила к Я, но никогда не проявляла себя так беспощадно и так несправедливо. В нашем Я развивается инстанция, которая может отделиться от другого Я и вступить с ним в конфликт. Мы назвали ее Я-идеалом и приписали ей функции самонаблюдения, моральной совести, цензуры сновидений и основное влияние при вытеснении. Она представляет собой наследие первоначального нарциссизма, в котором детское Я удовлетворяло само себя. Из влияний окружающего эта инстанция постепенно воспринимает тербования, которые предъявляются к Я и которые оно не всегда может удовлетворить. Но когда человек не может быть доволен своим Я, он все же находит удовлетворение в Я- идеале, которое дифференцировалось из Я.

Влюбленность и гипноз.

Влюбленность есть не что иное, как психическая захваченность объектом, диктуемая сексуальными первичными позывами в целях этой цели и угасающая; это то, что называют низменной, чувственной любовью. Глубину влюбленности можно измерить по количеству целепрегражденных нежных инстинктов, сопоставляя их с простым чувственным вожделением. В рамках влюбленности бросается в глаза феномен сексуального превышения оценки, тот факт, что любимый объект в известной мере освобождается от критики, что все его качества оцениваются выше, чем качества нелюбимых лиц или в то время, когда это лицо еще не было любимо. Если чувственные стремления несколько вытесняются или подавляются, то появляется иллюзия, что за свои духовные достоинства объект любим и чувственно, а между тем, может быть, наоборот, только чувственное расположение наделило его этими достоинствами. Эти стремления – есть идеализация. С объектом влюбленности обращаются, как с собственным Я, что значит, при влюбленности большая часть нарцистического либидо перетекает на объект. В некоторых формах любовного выбора очевиден даже факт, что объект служит заменой никогда не достигнутого собственного Я- идеала. Его любят за совершенства, которых хотелось достигнуть в собственном Я и которые этим окольным путем хотят приобрести для удовлетворения собственного нарциссизма. Это особенно часто бывает при несчастной, безнадежной любви, так как сексуальное удовлетворение ведь каждый раз заново снижает сексуальное превышение оценки. Одновременно с этой "самоотдачей" Я объекту, уже ничем не отличающейся от сублимированной самоотдачи абстрактной идее, функции Я-идеала совершенно прекращаются.
Совесть не применяется к тому, что делается в пользу объекта; в любовном ослеплении идешь на преступление, совершенно в этом не раскаиваясь. Всю ситуацию можно без остатка резюмировать в одной формуле: объект занял место
Я-идеала.

От влюбленности явно недалеко до гипноза. То же смиренное подчинение, уступчивость, отсутствие критики как по отношению к гипнотизеру, так и по отношению к любимому объекту. Та же поглощенность собственной инициативы; нет сомнений, что гипнотизер занял место Я-идеала. В гипнозе все отношения еще отчетливее и интенсивнее, так что целесообразнее пояснять влюбленность гипнозом, а не наоборот. Гипноз содержит примесь парализованности, вытекающей из отношения могущественно к бессильному, беспомощному, что примерно приближается к гипнозу испугом у животных. При полной суггестивной податливости моральная совесть загипнотизированного может проявлять сопротивление. Но это может происходить оттого, что при гипнозе в том виде, как он обычно производится, могло сохраниться знание того, что все это только игра, ложное воспроизведение иной, жизненно гораздо более важной ситуации.

На основании всего вышесказанного можно вывести формулу либидиозной конституции массы. По крайней мере, такой массы, какую мы до сих пор рассматривали, т.е. имеющей вождя и не приобретшей секундарно, путем излишней "организованности", качеств индивида. Такая первичная масса есть какое-то число индивидов, сделавших своим Я-идеалом один и тот же объект и вследствие этого в своем Я между собой идентифицировавшихся. Это отношение может быть изображено следующим образом.

Я-идеал

Объект

Внешний

объект

Стадный инстинкт.

Аффектные связи, замеченные нами в массе, вполне достаточны, чтобы объяснить одно из свойств, а именно: отсутствие у индивида самостоятельности и инициативы, однородность его реакций с реакцией всех других, снижение его, так сказать до уровня массового индивида. Но при рассмотрении массы как целого она показывает нам больше; черты ослабления интеллектуальной деятельности, безудержность аффектов, неспособность к умеренности и отсрочке, склонность к переходу всех пределов в выражении чувств и к полному отводу эмоциональной энергии через действия – это и многое другое дает несомненную картину регресса психической деятельности к более ранней ступени, которую мы привыкли находить у дикарей или у детей.
Такой регресс характерен особенно для сущности обыкновенных масс, в то время как у масс высокоорганизованных, искуственных, такая регрессия может быть значительно задержана.

Итак, у нас создается впечатление состояния, где эмоциональное побуждение и личный интеллектуальный акт индивида слишком слабы, чтобы проявиться отдельно, и должны непременно дожидаться заверки подобным повторением со стороны других. Загадка суггестивного влияния возрастает, если признать, что каждое влияние исходит не только от вождя, но также и от каждого индивида на каждого другого индивида.

Нелегко проследить онтогенез стадного инстинкта. У ребенка долгое время и незаметно никакого стадного инстинкта или массового чувства.
Таковое образуется вначале в детской, где много детей, из отношения детей к родителям, и притом как реакция на первоначальную зависть, с которой старший ребенок встречает младшего. Старшему ребенку хочется, конечно, младшего ревниво вытеснить, отдалить его от родителей и лишить всех прав; но, считаясь с фактом, что и этот ребенок – как и все последующие – в такой же степени любим родителями, и вследствие невозможности удержать свою враждебность без вреда самому себе, ребенок вынужден отождествлять себя с другими детьми, и в толпе детей образуется массовое чувство или чувство общности, получающее затем дальнейшее развитие в школе.

Позднее стадный инстинкт проявляется в обществе как корпоративный дух и т.д., никак тем самым не отрицает происхождения зависти. Никто не должен посягать на выдвижение, каждый должен быть равен другому и равно обладать имуществом. Социальная справедливость означает, что самому себе во многом отказываешь, чтобы и другим надо было себе в этом отказывать или, что то же самое, они бы не могли предъявлять на это прав. Это требование равенства есть корень социальной совести и чувства долга. Неожиданным образом требование это обнаруживается у сифилитиков в их боязни инфекции. Боязнь этих несчастных соответствует их бурному сопротивлению бессознательному желанию распространить свое заражение на других, так как почему же им одним надлежало заразиться и лишиться столь многого, а другим – нет?

Социальное чувство, таким образом, основано на изменении первоначально враждебных чувств в связь положительного направления, носящую характер идентификации. Поскольку нам было возможно проследить этот процесс, изменение это осуществляется, по-видимому, под влиянием общей для всех нежной связи с лицом, стоящим вне массы. При обсуждении обеих исскуственных масс – церкви и войска – мы уже слышали об их предпосылке, чтобы все были одинаково любимы одним лицом – вождем. Но не забудем одного: требование равенства массы относится только к участникам массы, но не к вождю. Всем участникам массы нужно быть равными между собой, но все они хотят власти над собой одного. Множество равных, которые могут друг с другом идентифицироваться, и один-единственный, их всех превосходящий, - вот ситуация, осуществленная в жизнеспособной массе.

Литература:

Фрейд З. Я и Оно. – Москва: Издательство "ЭКСМО-Пресс", 1998г.

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки