РЕЗАКОВ МАКСИМ РАВИЛЬЕВИЧ
ЭЛИТОЛОГИЯ
СОЦИОЛОГИЯ

План.

Введение.

I.Классические теории элит.
Основоположники и классики элитологии.

II.Современные теории элит.
Основные направления современной элитарной теории.

III.Политическая элита в России.
Политическая элита и аппарат органов государственной власти: диалектика взаимодействия.

Заключение.

Библиография.

Введение

В процессе становления российской демократической государственности и формирования отвечающим современным условиям политической элиты важное место принадлежит изучению анализу и использованию исторического опыта.
Общеизвестно, что без знания того, как развивались элитологические теории в прошлом, невозможно научное решение вопросов элиты сегодня,как говорил великий Гегель ’’изучение прошлого помогает лучше понять настоящее и разглядеть будущее’’. Таким образом, изучение исторических фактов позволит учесть уроки прошлого в сегодняшних условиях.

Проблемы изучения теории элит отражены в работах многих авторов, таких как Ашин, Охотский,Миллс и многих других.Но вы то же время элитология молодая наука только начавшая свое формирование несмотря на то что теории элит ведут свое начало с древнейших времен, с времен первых элитологов
Платона и Аристотеля.

Объект нашего исследования –классические и современные теории элит.И политические элиты в России.Эта тема одна очень актуальна на сегодняшний период так как все мы являемся свидетелями глубоких качественных перемен и трансормаций, которые характеризуют современный мир, это в полной мере касается и России. В этой связи закономерен и естественен интерес общества к проблеме лидерства, к современным теориям и их истокам.
Несмотря на то, что исследование является социологическим , в ходе него использованы методы и приемы чисто исторического исследования.
Методологическим принципом изучения истории и тории элит является принцип системного подхода. Это прежде всего признание того, что явления общественной жизни рассматриваются не изолированно, а во взаимной связи, как некая целостность.
Предлагаемая работа освещает основные вопросы классических и современных теорий элит и поскольку накопленный в нашей стране опыт интересен и многообразен то и политические элиты в России.

I. Классические теории элит.
Основоположники и классики элитологии.

Речь пойдет о процессах формирования собственно элитологии и ее авторах, т.е. о периоде, охватывающем последнее столетие. Признанными основателями элитологии и ее «патриархами» являются итальянские социологи Г.Моска,
В.Парето, Р.Михельс. Им удалось достаточно предметно и конкретно сформулировать основные положения научно-философской концепции элиты, представить их в форме определенной системы взглядов относительно того социального слоя, который в силу обладания наибольшим количеством позитивных качеств, видов ценностей и приоритетов (власть, богатство, происхождение, культура, сила воли, место в церковно-духовной сфере и т.д.) занимает наиболее влиятельные позиции в общественной иерархии.
К представителям первого поколения элитологов, научная деятельность которых приходится на конец XIX—первую треть XX века, относятся также французский политолог Ж.Сорель, выдающийся немецкий социолог М.Вебер, испанский культуролог и политолог Х.Ортега-и-Гассет.
Они сформулировали азбуку современной доктрины элитаризма. Их многочисленные последователи развивали и переосмысливали отдельные положения, но фундаментальные основания остаются и поныне практически незыблемыми. Именно они сделали элиту предметом специального исследования, попытались дать ей дефиницию, раскрыть структуру, законы функционирования, роль в социальной и политической системе. Особую практическую значимость имеют открытые ими закономерности циркуляции и смены элит, элитарная структура общества как необходимость и как норматив'.
Пальма первенства в формулировании современных теорий элиты принадлежит
Гаэтано Моске и Вильфреду ГТарето. Причем между этими авторами и их последователями шел и продолжается спор о приоритете. В.Парето стал знаменит, пользовался европейской известностью задолго до того, как стал известен Моска. Но целостную концепцию правящего класса, его роли в социально-политическом процессе (в первых трудах Моски термин «элита» отсутствует, зато его широко использует Парето) впервые выдвинул именно
Моска. Позднее Моска обвинял Парето (не без некоторых оснований) в принижении его заслуг в разработке теории политической элиты, сетовал на то, что тот не сослался должным образом на его работы, которые знал и в значительной мере использовал. Во всяком случае, и Моска, и Парето высказали ряд сходных идей. Они достаточно убедительно доказали, что наличие сильной правящей элиты во главе с авторитетным лидером — непременное условие динамичного развития общества.
Концепция правящего класса как субъекта политического процесса была сформулирована Гаэтано Моско в книге «Основы политической науки», вышедшей в 1896 г. и получившей широкую известность после второго переработанного и расширенного издания в 1923 г. Но особенно возросла популярность Моски после перевода его книги на английский язык под названием «Правящий класс».
Обратимся к этой книге — классике элитологии.
Исходный пункт концепции Моски — деление общества на господствующее меньшинство и политически зависимое большинство (массу). Господство элит — закон общественной жизни. Вот как формулирует Моска свое кредо по этому поводу: наличие правящих слоев становится очевидным даже при самом поверхностном взгляде. (Обратим внимание на эту мысль, которой обычно не придают значения и в которой, может быть, больше смысла, чем первоначально вкладывал в нее даже сам ее автор). Моска фиксирует наше внимание на том, что очевидно уже на уровне обыденного сознания — наличие в обществе управляющих и управляемых, то есть обыденное сознание, которому чаще всего мало ясны причины деления общества на классы, не улавливает сущности социально-политических отношений. В любой общественной системе есть власть имущие и есть безвластные. Во всех обществах, начиная с едва приближающихся к цивилизации и кончая современными передовыми и мощными обществами, всегда взаимодействуют два социальных класса — класс, который правит, и класс, которым правят. Первый класс, всегда менее многочисленный, выполняет все политические функции, монополизирует власть, в то время как другой, более многочисленный, управляется и контролируется первым1. Причем таким способом, который обеспечивает функционирование политического организма. В реальной жизни мы все признаем существование такого класса. Не случайно эту мысль приводит и комментирует большинство исследователей элитаризма как классическую формулировку основ теории элит.
Но поскольку управление общественными делами всегда находится в руках меньшинства влиятельных людей, с которыми сознательно или бессознательно считается большинство, Моска ставит под сомнение сам термин демократия.
Демократию он считает камуфляжем все той же власти меньшинства. Ее он называет плутократической, признавая, что именно в опровержении демократической теории в основном заключается задача его теоретического поиска.
Но ведь известно, что власть меньшинства над большинством в той или иной степени легитимизируется, т.е. осуществляется с согласия большинства. Чем же объясняет этот феномен Моска? Прежде всего тем, что правящее меньшинство всегда является организованным меньшинством, ... во всяком случае, по сравнению с неорганизованной массой.Суверенная власть организованного меньшинства над неорганизованным большинством неизбежна. Власть всякого меньшинства непреодолима для любого представителя большинства, который противостоит тотальности организованного меньшинства.
Однако есть и еще одно обстоятельство, легитимизирующее эту власть: это то, что представляющие ее индивиды отличаются от остальной массы такими качествами, которые обеспечивают им материальное, интеллектуальное и даже моральное превосходство. Другими словами, представители правящего меньшинства неизменно обладают свойствами, реальными или кажущимися, которые глубоко почитаются в обществе, в котором они живут. Главные среди них — образование, смелость, гибкость, сила убеждения, готовность использовать силовые методы по отношению к противнику. Эти качества крайне важны для представителей правящих сил, ибо массы, по мнению Моски, в принципе апатичны и всегда склонны благоговеть перед силой. Только при сильном лидере массы успокаиваются, а элита становится неуязвимой.
Весьма убедителен тезис Моски и о необходимости для власть имущих материального и морального превосходства, а также военной доблести, которая, по его мнению, особую роль играла на ранних стадиях развития общества, а сейчас такой роли не играет, хотя и имеет немаловажное значение. В обществах, отличающихся высоким уровнем цивилизации, особую значимость приобретает интеллектуальное превосходство управленческого меньшинства и богатство. Доминирующей чертой правящего класса стало в большей степени богатство, нежели воинская доблесть; правящие скорее богаты, чем храбры. И далее: В обществе, достигшем определенной стадии зрелости, где личная власть сдерживается властью общественной, власть имущие, как правило, богаче, а быть богатым — значит быть могущественным. И действительно, когда борьба с бронированным кулаком запрещена, в то время как борьба фунтов и пенсов разрешается, лучшие посты неизменно достаются тем, кто лучше обеспечен денежными средствами.
По мнению Моски, связь тут двусторонняя: богатство создает политическую власть точно так же, как политическая власть создает богатство. Здесь проявляется внешнее сходство позиций элитарис-тов с марксистской концепцией общественного устройства. Но это только видимость. Моска, в отличие от
Маркса, утверждал, что фундаментом общественного развития служит не экономика, а политика, не базисные отношения, а надстроечные, политические.
И вот почему. Правящий или политический класс концентрирует руководство политической жизнью в своих руках, объединяет индивидов, обладающих
«политическим сознанием» и решающим влиянием на экономику, на экономическую элиту. С переходом от одной исторической эпохи к другой изменяется состав правящего класса, его структура, требования к его членам, но как таковой этот класс всегда существует, более того, он определяет исторический процесс. А раз так, то задача элитологии состоит в исследовании условий существования правящего политического класса, удержания им власти, механизмов взаимоотношений с массами.
Моска различает автократический и либеральный принципы правления организованного меньшинства в зависимости от характера политической ситуации и скептически оценивает концепции народного суверенитета и представительного правления. На вопрос о том, какой тип политической организации является лучшим, Моска отвечает однозначно — тот, который дает элите возможность развиваться, подвергаться взаимному контролю и соблюдать принцип индивидуальной ответственности. Власть элиты он ставит в зависимость от того, в какой степени качества ее членов соответствуют потребностям эпохи, из какой бы социальной страты они не рекрутировались.
Причем правящее меньшинство может рекрутироваться различными способами, но главным критерием отбора являются способности, профессионализм и качества, желательные для политического управления. Поэтому важнейшей задачей элитологии Моска считал анализ кадрового состава элит, принципов ее формирования, систем их организации. Мало того, даже изменения в структуре общества, полагал он, можно суммировать изменениями в составе элит.
С его точки зрения, правящее меньшинство всегда более или менее консолидировано и подвержено тенденции превратиться в закрытый класс. Все правящие классы стремятся стать наследственными, если не по закону, то фактически. В этой фразе ... большая доля истины. Причем относящаяся к элитам самых разных политических систем — от восточной деспотии до партийной номенклатуры «реального социализма». Впрочем, Моска справедливо отмечает историческую опасность этой тенденции для самой же элиты. Но тут же обращает внимание на все более заметную в современных условиях тенденцию перехода от более закрытых правящих классов к менее закрытым, от наследственных привилегированных каст к более открытым системам, где, в частности, образование открывает путь к правительственным постам.
Г. Моска подмечает и анализирует две тенденции в развитии правящего слоя: аристократическую и демократическую. Первая тенденция ведет к окостенелости и отсутствию мобильности правящего класса, сужает каналы вхождения в элиту представителей других слоев общества, приводит элиту к вырождению. Вторая тенденция присуща, как правило, историческим периодам прогресса и динамичных социальных изменений, когда происходит пополнение правящего класса и его элиты наиболее подготовленными и способными представителями социальных низов. Развивающаяся таким образом элита наиболее продуктивна и подвижна.
Завершая обзор взглядов Г.Моски, отметим, что для него главное в правлении элиты — идея, с помощью которой правящее меньшинство стремится оправдать свою власть, старается убедить большинство в легитимности этой власти.
Можно упрекнуть Г.Моску в принижении роли народных масс в истории, в нигилистическом отношении к демократии. Однако это не совсем так. В последних работах отношение Г.Моски к идеям демократии заметно меняется. Об этом речь пойдет далее.
Другим основателем элитологии считается Вильфредо Парето, один из виднейших представителей позитивистской социологии конца XIX—начала XX века, заявлявший, что его цель — создать «исключительно экспериментальную социологию», подобно химии и физике. Он способствовал широкому проникновению в социологию математических и статистических методов исследования. Но, как и другие социологи-позитивисты, претендовавшие на строгую научность и беспартийность своей теоретической системы, он сплошь и рядом заимствовал догмы и предрассудки того социального слоя, к которому принадлежал и интересы которого отстаивал.
На творчество Парето оказали влияние, с одной стороны, либеральные установки позитивистов Кона, Милля, с другой стороны, индивидуалистические и аристократические взгляды Ницше. Общество Парето рассматривал как целостность, а его части — как функциональные элементы этого целого. Не случайно многие ведущие социологи считают его одним из предшественников функциональной теории. Парето исходит из того, что фундаментальным социальным законом является закон «социальной гетерогенности», внутренней дифференцированности, сердцевиной которого является противопоставление массы управляемых индивидов небольшому числу управляющих, которых он и называет элитой. Социальная система находится в движении, переживает подъемы и спады, но, по Парето, всегда стремится к равновесию. Причем это равновесие не статичное, а динамичное. И главное: динамика социальной структуры инициируется и даже детерминируется элитой — правящим меньшинством. Удерживается же элита у власти «частично с помощью силы, частично с согласия управляемого класса, более многочисленного.
Для выявления того, кто может быть отнесен к элите, Парето предлагает статистический метод. «Допустим, — рассуждает он, — что во всех областях человеческой деятельности индивиду дается индекс, являющийся как бы оценкой его способностей, подобно тому, как ставят оценки на экзаменах по разным предметам в школе. Дадим, например, тому, кто превосходно делает свое дело, индекс 10. А тому, чьи успехи сводятся только к наличию единственного клиента — индекс I, так, чтобы можно было поставить О кретину. Тому, кто сумел заработать миллионы (неважно, честным или бесчестным путем), мы поставим 10; человеку, зарабатывающему тысячи франков, — балл 6; тем, кто едва избежал дома для бедных — 1, оставив 0 тем, кто туда попал...
Совокупность людей, каждый из которых получил в своей области деятельности самую высокую оценку, назовем элитой»2. И далее. «Дадим, например, крупнейшему юристу балл 10; тому, кто не заполучил ни одного клиента — 1, резервируя 0 для идиота. Ловкому жулику, который обманывает людей и не попадается под уголовный кодекс, мы поставим 8, 9 или 10 в зависимости от числа простофиль, которых он заманил в свои сети или количества денег, которые он у них выманил. Нищему мелкому жулику, крадущему столовые предметы у трактирщика и вдобавок схваченному за шиворот жандармами, мы поставим I... Шахматистам можно присваивать более точные индексы, основываясь на количестве и качестве выигранных партий. И так далее для всех сфер деятельности...»2. Такова система критериев элитаризма. Главное, в конечном итоге, умение овладеть богатством. Богатые образуют вершину социальной пирамиды, бедные — ее основание.
Это суждение дополняется еще одним немаловажным сюжетом о том, что материальные и иные ценности распределяются в обществе в высшей степени неравномерно, и особенно власть, богатства, почести. Неравенство в распределении богатства, по-видимому, зависит гораздо больше от самой природы человека, чем от экономической организации общества. Неравное распределение богатства есть неточное отражение социальной гетерогенности, т.е. неравного распределения евгенических свойств, поскольку адекватному соответствию препятствуют социальные перегородки. Указанная неравномерность связана с тем, что меньшинство управляет большинством, прибегая к силе и хитрости, причем оно стремится легитимизировать свою власть, внушая управляемым, что она выражает интересы общества, что долг массы — подчиняться элите, признавать ее законное и естественное право на богатство...
Таким образом, подход Парето нейтрален в ценностном отношении, в его понятии элиты не следует искать моральный или метафизический смысл, а лишь попытку объективного постижения социальной дифференциации. Элиту, с его точки зрения, составляют те, кто оказывается наверху в реальной борьбе за существование.
Графики иерархического деления людей по разным показателям (авторитет, умение, образование, богатство) частично совпадают с графиком распределения богатства, и все же последний оказывается «осевым». Неизбежность деления общества на элиту и массу Парето выводил из неравенства индивидуальных способностей людей, проявляющегося во всех сферах социальной жизни.
Индивиды, обладающие большим влиянием, богатством образуют «высшую страту общества, элиту». К ней Парето относит прежде всего коммерческую, политическую, военную, религиозную верхушку. Причем не имеет смысла задаваться вопросом о том, подлинна или неподлинна элита и имеет ли она право на данное название. Это элита де-факто.
Мы видим предельно широкую трактовку элиты. Но у Парето можно встретить и понимание элиты в узком смысле. Это та ее часть, которая играет определяющую, правящую роль в политике. В этом смысле слово элита, по
Парето, оказывается аналогом политического класса Г.Моски. Итак, не все члены элиты входят в правящую элиту (т.е. понимаемую в узком смысле этого слова);некоторые из них образуют неправящую элиту. Так, активисты многочисленных политических партий, внесистемная оппозиция, выдающиеся ученые-политологи входят в элиту, но не оказывают значительного влияния на правительство.Для объяснения социальной динамики Парето формулирует свою известную теорию «циркуляции элит». Вот ее главные идеи. Социальная система стремится к равновесию и при выводе ее из этого состояния с течением времени возвращается к нему; процесс колебания системы и прихода ее к
«нормальному состоянию» равновесия образует социальный цикл. Течение цикла зависит от характера циркуляции элит. Парето стремится представить исторический процесс в виде вечной циркуляции основных типов элит. Элиты возникают из низших слоев общества и в ходе борьбы поднимаются в высшие, там расцветают и в конце концов вырождаются, уничтожаются и исчезают...
Этот кругооборот элит является универсальным законом истории, — делает вывод социолог. История для Парето — это история преемственности привилегированных меньшинств, которые формируются, борются, достигают власти, наслаждаются властью, приходят в упадок и заменяются другим привилегированным меньшинством.
Как видим, схема этой циркуляции мало общего имеет с исто-рико- материалистическим подходом к пониманию общественного развития, в чем-то даже спекулятивна в своих претензиях на универсальность. Не учитывать это мы не можем.
Почему происходит смена элит? — ставит вопрос Парето. Тем более, что их господство, как правило, неустойчиво и непродолжительно. И отвечает: во- первых, потому, что многие аристократии являются преимущественно военными
(во всяком случае опирающимися на военную силу), и они истребляются в бесконечных войнах. А самое главное, через несколько поколений аристократия становится изнеженной, теряет жизнестойкость и решительность в использовании силы. Качества, обеспечивающие элите господство, меняются в ходе цикла социального развития; отсюда меняются и типы элит. Результат: история человечества и отдельных обществ оказывается кладбищем аристократии.
По Парето, существует два главных типа элит, которые последовательно сменяют друг друга. Первый тип — «львы» (Парето, как видим, использует терминологию Макиавелли). Для них характерен крайний консерватизм, грубые,
«силовые» методы правления. Второй тип — «лисы», мастера обмана, политических комбинаций, интриг. Стабильная политическая система характеризуется преобладанием элиты «львов». Напротив, неустойчивость состояния политической системы требует прагматически мыслящих энергичных деятелей, новаторов, комбинаторов.
Каждой элите свойственен один из двух основных методов управления: элите
«лис» — манипулятивный, включающий компромиссы, социальную демагогию; элите
«львов» — метод силы и грубого подавления. Постоянная смена одной элиты другой является результатом того, что каждый тип элит обладает определенными преимуществами, которые, однако, с течением времени перестают соответствовать потребностям руководства обществом. Поэтому сохранение равновесия социальной системы требует постоянного процесса замены одной элиты другой по мере того, как перед элитами возникают иные, но в общем-то повторяющиеся ситуации. Общество, где преобладает элита «львов», представляет собой общество ретроградов, оно неподвижно, застойно.
Напротив, элита «лис» динамична. Представители первой любят спокойствие, вкладывают свои капиталы в ренту, представители второй извлекают прибыль из любых колебаний рыночной конъюнктуры.
Демократические режимы Парето называл плутодемократичес-кими. Это власть элиты «лис», предпочитающая хитрость и изворотливость голому насилию, поддерживающая свое господство пропагандой, политическими комбинациями и маневрированием.
Механизм социального равновесия функционирует нормально, считает Парето, когда обеспечен, в соответствии с требованиями ситуации, пропорциональный приток в элиту людей первой и второй ориентации. Прекращение циркуляции приводит к вырождению властвующей элиты, к революционной ломке системы, к выделению новой элиты с преобладанием в ней элементов с качествами «лис», которые с течением времени вырождаются во «львов»,сторонников жесткой реакции, и соответствующий «цикл» повторяется снова. Революции, по Парето, всего лишь смена и борьба элит:правящей элиты и потенциальной элиты, которая, правда, маскируется тем, что говорит якобы от имени народа. Но это очень часто лишь обман для непосвященных.Парето отмечает, что высшая и низшая страты (элита и массы) неоднородны. В низшей имеются люди, обладающие способностями к управлению обществом. В элите же постоянно накапливаются элементы, не обладающие качествами, необходимыми для управления, и прибегающие к насилию, террору. Аристократия переживает не только количественный, но и качественный упадок. Вместе с тем история — не только кладбище аристократии, но и преемственность аристократии. «Правящий класс пополняется семьями, происходящими из низших классов». Элита, борясь с контрэлитой, может использовать один из двух способов (или оба сразу): либо уничтожить ее, либо абсорбировать, причем последний способ — не только более гуманный, но и наиболее эффективный, поскольку дает возможность избежать революций.
Следует сказать, что английская элита оказалась, пожалуй, наиболее преуспевшей в абсорбации потенциальных и наиболее подготовленных представителей контрэлиты. Несколько веков она держит открытыми (или, лучше сказать, приоткрытыми) двери для наиболее мобильных представителей непривилегированных классов. Значительно ниже социальная мобильность в элиту в Испании, Португалии, странах Латинской Америки. Всякое общество чревато нестабильностью. Закрытость элит рано или поздно приводит к старению общества и его закату.
В своем фундаментальном труде «Социалистические системы» Парето соглашается с Марксом в том, что классовая борьба — важнейший фактор мировой истории.
Но утверждает, что неверно полагать, что классовая борьба порождается экономическими причинами, вытекающими из отношений собственности на средства производства. Он считает, что борьба за политическую власть является первопричиной как столкновения элиты и масс, так и соперничества правящей и неправящей элит. Следствием классовой борьбы в современную эпоху будет не установление диктатуры пролетариата, как утверждал Маркс, а господство тех, кто выступает от имени пролетариата, т.е. опять-таки привилегированной элиты. В наше время социалисты отлично усвоили, что революции конца XVIII века просто поставили у власти буржуазию на место прежней элиты, ...но они искренне считают, будто новая элита политиков будет крепче держать свои обещания, чем те, которые сменяли друг друга до сих пор. Впрочем, все революционеры последовательно провозглашают, что прошлые революции в конце концов заканчивались только надувательством народа, что подлинной станет та революция, которую готовят они. «Все до сих пор происходившие движения, — говорится в «Манифесте Коммунистической партии», — были движениями меньшинства или совершались в интересах меньшинства. Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства». К сожалению, эта подлинная революция, которая должна принести людям безоблачное счастье, есть лишь вводящий в заблуждение мираж, никогда не становящийся реальностью. Она похожа на золотой век, о котором мечтали тысячелетиями. Паре-то можно поздравить: почти через столетие общественность может по достоинству оценить его проницательность.
Наряду со сходством базисных положений Парето и Моски можно отметить и их различия. Если Парето делал упор на замене одного типа элит другим, то
Моска подчеркивал постепенное проникновение в элиту «лучших» представителей массы. Если Моска абсолютизирует действие политического фактора, то Парето объясняет динамику элит во многом психологически: элита господствует над массой, насаждая политическую мифологию, сама же она возвышается над обыденным сознанием. Для Моски элита — политический класс, у Парето понимание элиты шире, оно более антро-пологично.
Многие крупные современные политологи критикуют определенные стороны концепции Парето, особенно за перегруженность ценностными суждениями, спорность выводов о «циркуляции элит».
Перечисление основоположников элитологии бьыо бы неполным, если бы мы не остановились на трудах Р.Михельса. В контексте элитологии нас больше всего будет интересовать главный труд Р.Михельса «Социология политических партий в условиях демократии», изданный в Лейпциге в 1911 году. Здесь мы отмечаем практически полную солидарность ученого с уже знакомыми нам положениями о том, что общество не может существовать без господствующего или политического класса, и что наличие такого класса — постоянно действующий фактор социальной эволюции. Он с сочувствием цитирует мысль Руссо о том, что масса, делегируя свой суверенитет, перестает быть суверенной. Для него представлять ... значит выдавать единичную волю за массовую. Отсюда вытекает важнейшая исходная точка его рассуждений: «Масса вообще никогда не готова к господству, но каждый входящий в нее индивид способен на это, если он обладает необходимыми для этого положительными или отрицательными качествами, чтобы подняться над нею и выдвинуться в вожди». Даже самое бесклассовое (если таковое возможно) коллективистское общество будущего нуждается в элите.
Михельс был убежден, что большинство человечества никогда не будет способно к самоуправлению, даже в том случае, если когда-либо недовольным массам удастся лишить господствующий класс его власти. И все потому, что рано или поздно в среде самих масс с необходимостью появится новое организованное меньшинство, которое возьмет на себя функции господствующего класса. И делает глобальный вывод: господствующий класс представляет собой единственный фактор, имеющий непреходящее значение во всемирной истории.
Это уже чистый элитаризм, а автор — убежденный элитарист.
Известность Михельса связана также с сформулированным им «железным законом олигархических тенденций». Суть закона: демократия, чтобы сохранить себя и достичь известной стабильности, вынуждена создавать организацию, а это связано с выделением элиты — активного меньшинства, которому массе приходится довериться ввиду невозможности ее прямого контроля над этим меньшинством. Поэтому демократия неизбежно превращается в олигархию, и люди, совершая социальный переворот, убегают от Сциллы, чтобы попасть к
Харибде. Таким образом, демократия сталкивается с неразрешимым противоречием: во-первых, она чужда человеческой природе и, во-вторых, неизбежно содержит олигархическое ядро.
Нужно сказать, что первоначально идеи и политические позиции Михельса отличались руссоистско-синдикалистским максимализмом, убежденностью автора в том, что подлинная демократия — ...непосредственная, прямая; демократия представительная — явление преходящее, переходное: она несет в себе зародыш олигархичности.
Затем Михельс приходит к выводу о том, что олигархия — неизбежная тенденция в мире организаций, в том числе политических партий. Причина образования олигархии даже в самых демократических организациях лежит в технической невозможности обойтись без лидеров, без аппарата управления, из чего создается соответствующий слой чиновничества. Причем эти выводы ни в коей мере, по мнению автора, «не опровергают материалистическое понимание истории, не подменяют его, а только дополняют». Классовая борьба всей своей логикой приводит к созданию новой олигархии, переплетающейся со старой. В серьезной обоснованности этих выводов трудно усомниться.
Значительное внимание в своих научных исследованиях Михельс уделяет анализу деятельности политических (прежде всего социалистических и социал- демократических) партий, выяснению их роли как источника и механизма формирования элитных правящих слоев. Михельс исходит из того факта, что власть в партиях принадлежит фактически узкому кругу лиц, находящихся на верхних ступенях партийной иерархии. Необходимость управления организацией требует создания аппарата, состоящего из профессионалов, и партийная власть неизбежно концентрируется в их руках. Но партия — это не самоцель и она не тождественна с классом или массой. Это средство достижения правящей партийной элитой определенных целей, главная из которых — государственная власть. Поэтому партии делегируют на самые высокие и авторитетные должности, особенно в парламентах, своих самых подготовленных и авторитетных представителей. Они стремятся заполучить наиболее влиятельные должности в аппарате государственного управления с тем, чтобы, по их разумению, принести наибольшую пользу.
У Михельса мы встречаем элементы исторического подхода к демократии.На нижней ступени человеческой культуры господствовала тирания. Демократия могла возникнуть только на более поздней и высокоразвитой стадии общественной жизни». Но, анализируя события, мы замечаем, что по мере развития общества демократия вновь оборачивается вспять в сторону тирании, порождая такое явление, как вождизм. Конечно, институт вожцей был известен во всех прежних эпохах. Но когда сегодня, особенно среди ортодоксальной социал-демократии приходится слышать, что в социал-демократии нет вождей, а есть лишь чиновники, то остается лишь удивляться такому ограниченному видению мира и еще раз подчеркивать: отрицание вождизма на словах ведет к усилению этого вождизма на деле, ибо не позволяет массам разглядеть действительную опасность3. Даже если иметь в виду только психологический феномен, то и в этом случае ясно, что даже «самый что ни на есть благонамеренный идеалист за короткий период на посту вождя вырабатывает в себе качества, характерные для вождизма». И это справедливо. Давайте посмотрим историю практически каждой пролетарской партии. Что происходило с их лидерами после прихода к реальной власти в стране?
Партийная элита обладает преимуществами перед рядовыми членами — имеет больший доступ к информации, возможности оказывать давление на массы. «Чем более расширяется и разветвляется официальный аппарат, — пишет Михельс, — чем больше членов входит в организацию, ...тем больше в ней вытесняется демократия, заменяемая всесилием исполнительных органов. Формируется строго обособленная бюрократия со множеством инстанций. Таким образом, нет сомнения в том, что бюрократизм олигархической партийной организации вытекает из практической формальной необходимости, ...демократия — всего лишь форма. Но форму нельзя ставить выше содержания»4.
Причем элита очень подвержена всем соблазнам обладания властью и всегда настроена «использовать массы в качестве трамплина для достижения своих целей и планов». Особое внимание Михельс уделяет борьбе элит за позиции власти. «Редко борьба между старыми и новыми вождями заканчивается полным устранением первых. Заключительный акт этого процесса состоит не столько в смене элит, сколько в их реорганизации. Происходит их слияние»5.
Невозможность демократии существовать без организации, управленческого аппарата и профессиональной элиты неизбежно ведет к закреплению постов и привилегий, к отрыву от масс, фактической несменяемости лидеров. Вожди, как правило, невысоко ставят массы. Вожди делают ставку на безмолвие масс, когда устраняют их от дел. Представитель ...превращается из слуги народа в господина над ним. Вожди, являясь первоначально творением масс, постепенно становятся их властелинами. Одновременно с образованием вождизма, обусловленного длительными сроками занятия постов, начинается его оформление в касту.
Опираясь на все полученные выводы, Михельс доказывает «формально- техническую невозможность прямого господства масс» и долговременной демократии. И вытекает это прежде всего «из численности». Гигантские митинги стремятся без подсчета голосов и учета различных мнений принимать резолюции целиком, не вникая в детали. Толпы заменяют и вытесняют индивида.
Причем ха-ризматических лидеров, поднимающих массы к активной деятельности, сменяют бюрократы, а революционеров и энтузиастов — консерваторы и приспособленцы. Руководящая группа становится все более изолированной и замкнутой, защищает, прежде всего, свои привилегии и в перспективе превращается в интегральную часть правящей элиты.
Профессиональные функционеры профсоюзов, социалистических и левых партий, особенно ставшие членами парламента, меняют свой социальный статус, становятся членами правящей элиты. Таким образом, лидеры масс, став частью элиты, начинают защищать ее интересы и тем самым свое собственное привилегированное положение. Но интересы масс не совпадают с интересами бюрократических лидеров массовых организаций. Поэтому элита склон-на проводить консервативную политику, не выражающую интересы масс, хотя она и действует от их имени, конкурируя с другими фракциями политической элиты, а именно с элитой аристократии, менеджеров и т.д. Жизнь лидеров социал- демократических партий становится буржуазной или мелкобуржуазной, и они защищают свое новое положение. А поскольку элита «организуется и консолидируется, управляя массой», Михельс считает неизбежной элитарную структуру любой общественной организации.
Как видим, Михельсу нельзя отказать во многих тонких наблюдениях и обобщениях. Но можно разглядеть и белые пятна. Описывая действительную трансформацию лидеров социал-демократии, он абсолютизирует этот феномен, выводя его из вечных механизмов управления, с неизбежностью выливающихся в олигархическое правление. Главный вывод Михельса заключается в том, что неолигархическое управление большими организациями невозможно технически.
Но ведь технические препятствия рано или поздно могут быть преодолены.
Михельс не был знаком с возможностями современных управленческих и информационных систем. Возможна ли демократия и неолигархическое управление большими организациями, если технические препятствия для этого преодолены, если существует развитая система прямой и обратной связи между руководителями и членами больших организаций — проблема, которая еще ждет своего решения.
Хотелось бы высказать еще несколько замечаний по поводу «железного закона олигархии» Михельса. Во-первых, требует уточнения термин олигархия.
Известно, что Платон называл олигархией власть богачей6. Но закономерность, которую описывает Ми-хельс, — это отнюдь не концентрация власти в руках богатых. Ее гораздо правильнее было бы назвать элитарной или бюрократической тенденцией.
Но главное возражение вызывает прилагательное «железный», прямо указывающее на фатальность, неотвратимость указанного процесса.
Действительна ли эта неотвратимость? Действительно ли она обнаруживает себя всегда и при всех условиях? Действительно ли то, что ей невозможно и даже бессмысленно противиться? Не правильнее ли ставить вопрос о том, как предотвратить эту тенденцию, адаптируя к конкретным условиям и потребностям? Но Р.Михельс так вопрос не ставит. И не случайно. Ссылаясь на объективность закона олигархии, он скатывается на позиции его апологетики.
В этом вопросе нам ближе позиция М.Я.Острогорского — российского ученого, одного из основателей социологии политических партий. Ссылки на труды
Острогорского не часто встречаются в западной социологической литературе. А между тем М.Я.Остро-горский не только раньше Михельса, но и более глубоко и точно проанализировал указанную тенденцию. Причем поставил вопрос о возможности противодействия ей с демократических позиций.
Книга М.Я. Острогорского «Демократия и политические партии» впервые была издана во Франции в 1898 г. и лишь через три десятилетия была опубликована в СССР. Интересующую нас проблему Острогорский проанализировал на примере политических партий Англии, Франции, США. Он описал процесс бюрократизации руководящей верхушки и аппарата политических партий. Об этой тенденции он писал как об опасном для демократии явлении, несущем прежде всего угрозу достоинству человеческой личности.
Исследуя кокусы — избирательные комитеты, создаваемые партиями и контролирующие избирательные кампании, Острогорский показывает, как и каким образом контроль над партийной организацией переходит в руки партийных функционеров, партийной бюрократии, давая ей возможность мобилизовать электорат на поддержку их партии. Руководство партии монополизирует средства коммуникации и прессу. В случае победы на выборах ее ставленники занимают элитные должности в стране. Причем, по Остро-горскому, этот процесс отнюдь не является железной необходимостью. Он действует только тогда, когда не встречает противодействия со стороны демократических сил.
Отметим также, что концепция ученого родилась не на пустом месте, она опиралась на традиции российской либеральной мысли второй половины XIX — начала XX веков. Ее представляли и продолжали такие видные теоретики, как
Б.Н.Чичерин, Л.И.Петра-жицкий, П.М.Новгородцев, С.А.Муромцев, П.Н.Милюков.
К элитологам первого поколения западные историки социологической науки не без оснований относят и Жоржа Сореля, французского теоретика, критика буржуазной демократии, которую он называл раем для финансистов. Сорель с большим темпераментом доказывал, что демократия — обман, что теория власти народа и капиталистическая практика разительно противоречат друг другу, что подобная политическая система, именуемая ее апологетами демократией, в действительности есть олигархия финансовых тузов.
При этом неизбежно возникает вопрос, с каких позиций критикуется демократия
— слева, с леворадикальных позиций исторического материализма, или справа, с позиций правого радикализма. Сорель более склонялся к критикам справа.
Сорель писал, что в «век масс» углубляется противоречие между утопией
(идеологией элиты) и «популярными мифами» (идеологией масс). Первая апеллирует к умам с высокоразвитой способностью к рассуждениям
(специфическое качество элиты). Напротив, воздействие «популярных мифов» основано на внушении, на гипнотизировании масс; чем глубже они воздействуют на «массовые инстинкты», чем больше щекочут нервы толпы, чем активнее провоцируют слепое, стихийное начало, тем они действеннее7. Сорель во многом следует за концепцией массовой психологии Г.Лебона. В свою очередь, ряд идей Сореля развил К.Маннгейм в своей известной книге «Идеология и утопия». Большой вклад в развитие теории элит внесли крупнейшие социальные мыслители конца XIX — первых десятилетий XX века: М.Вебер, прежде всего в связи с учением о политике как особой форме профессиональной деятельности, и З.Фрейд — социально-психологическим обоснованием элитаризма. Их взгляды будут рассмотрены нами специально.
Еще раз отметим, что заслуга основателей элитологии в том, что они вычленили объект и предмет науки, систематизировали накопленные знания о правящих меньшинствах, попытались сформулировать закономерности формирования, структурирования и смены элит, особенности их функционирования в различных конкретно-исторических-условиях. Мы не исключаем, что они могли, увлекшись, что вполне естественно, предметом своего исследования, заблуждаться, в гипертрофированной форме отражать сущность, место и роль элит, недооценить роль неэлит и широких народных масс в историческом процессе. Не исключено выполнение некоторыми из них пропагандистского социального заказа на апологетику элит и власть имущих вообще. Не учитывать это в работе над первоисточниками нельзя.

II. Современные теории элит.
Основные направления современной элитарной теории.

Макиавеллистская школа
Концепции элит Моски, Парето и Михельса дали толчок широким теоретическим, а впоследствии (преимущественно после второй мировой войны) и эмпирическим исследованиям групп, руководящих государством или претендующих на это.
Современные теории элит разнообразны. Исторически первой группой теорий, не тративших современной значимости, являются уже вкратце рассмотренные концепции макиавеллистской школы (Моска, Парено Михельс и др.). Их объединяют следующие идеи:

1. Особые качества элиты, связанные с природными дарованиями и воспитанием и проявляющиеся в ее способности к управлению или хотя бы к борьбе за власть.

2. Групповая сплоченность элиты. Это сплоченность группы, объединяемой не только общностью профессионального статуса, социального положения и интересов, но и элитарным самосознанием, восприятием себя особым слоем, призванным руководить обществом.

3. Признание элитарности любого общества, его неизбежного разделения на привилегированное властвующее творческое меньшинство и пассивное, нетворческое большинство. Такое разделение закономерно вытекает из естественной природы человека и общества. Хотя персональный состав элиты изменяется, ее господствующие отношения к массам в своей основе неизменны.
Так, например, в ходе истории сменялись вожди племен, монархи, бояре и дворяне, народные комиссары и партийные секретари, министры и президенты, но отношения господства и подчинения между ними и простым людом сохранялись всегда.

4. Формирование и смена элит в ходе борьбы за власть. Господствующее привилегированное положение стремятся занять многие люди, обладающие высокими психологическими и социальными качествами. Однако никто не хочет добровольно уступать им свои посты и положение. Поэтому скрытая или явная борьба за место под солнцем неизбежна.

5. В общем конструктивная, руководящая и господствующая роль элиты в обществе. Она выполняет необходимую для социальной системы функцию управления, хотя и не всегда эффективно. Стремясь сохранить и передать по наследству свое привилегированное положение, элита имеет тенденцию к вырождению, Утрате своих выдающихся качеств.

Макиавеллистские теории элит подвергаются критике за преувеличение значения психологических факторов, антидемократизм и недооценку способностей и активности масс, недостаточный учет эволюции общества и современных реальностей государств всеобщего благоденствия, циничное отношение к борьбе за власть. Такая критика во многом не лишена оснований.

Ценностные теории
Преодолеть слабости макиавеллистов пытаются ценностные теории элиты. Они, как и макиавеллистские концепции, считают элиту главной конструктивной силой общества, однако смягчают свою позицию по отношению к демократии, стремятся приспособить элитарную теорию к реальной жизни современных государств. Многообраз. ные ценностные концепции элит существенно различаются по степени защиты аристократизма, отношению к массам, демократии и т.д. Однако они имеют и ряд следующих общих установок:

1. Принадлежность к элите определяется обладанием высокими способностями и показателями в наиболее важных для всего общества сферах деятельности.
Элита — наиболее ценный элемент социальной системы, ориентированный на удовлетворение ее важнейших потребностей. В ходе развития у общества отмирают многие старые и возникают новые потребности, функции и ценностные ориентации. Это приводит к постепенному вытеснению носителей наиболее важных для своего времени качеств новыми людьми, отвечающими современным требованиям. Так в ходе истории произошла смена аристократии, воплощающей нравственные качества и прежде всего честь, образованность и культуру, предпринимателями, в хозяйственной инициативе которых нуждалось общество.
Последние же, в свою очередь, сменяются менеджерами и интеллектуалами — носителями столь важных для современного общества знаний и управленческой компетентности.
Некоторые современные сторонники ценностной теории элит утверждают, что лишь индустриальное и постиндустриальное общество становится подлинно элитарным, поскольку «покоившееся на владении частной собственностью классовое господство сменилось в нем господством групп, которые рекрутируются отныне не по крови или владению собственностью, а на основе деловой квалификации».

2. Элита относительно сплочена на здоровой основе выполняемых ею руководящих функций. Это — не объединение людей, стремящихся реализовать свои эгоистические групповые интересы, а сотрудничество лиц, заботящихся прежде всего об общем благе.

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки