Практика Конституционного Суда РФ в области защиты основных прав и свобод человека

В одной из первых статей Закона о Конституционном Суде там, где обозначены цели его деятельности наряду с защитой конституционного строя и обеспечения высшего действия Конституции, главная задача Конституционного Суда - защита прав и свобод граждан. И общего количества дел огромную долю занимают именно эти дела, и их доля все время увеличивается, если, скажем, года два или три назад по моим подсчетам примерно треть всех дел, рассмотренных Конституционным Судом, касалась этой категории, то сейчас где-то половина, а может быть даже и больше, если учитывать, что многие дела, которые рассматриваются как бы других категориях по запросам высших органов государственной власти, они так или иначе все равно затрагивают интересы граждан очень во многом, будь это налоговое законодательство или какие-то еще отрасли права, очень многие из них затрагивают эту сферу. Поэтому доля этих дел довольно значительна, и именно они предают Суду некий авторитет, популярность, потому что это касается защиты каждого из нас.

Компетенция Суда несколько менялось, и это связано с двумя Законами о Конституционном Суде: первом - от 1991 года, и это первый этап деятельности - 1992-1993 год, когда граждане могли к нам обращаться с жалобами на так называемую правоприменительную практику, т.е. непосредственно не нормы закона они обжаловали, они обжаловали некое судебное решение, которое было основано на обыкновении или традиционном понимании толкований судами и другими органами данного закона. И в соответствии с решением суда, если такую практику не соответствующей Конституции, дело это пересматривалось судами или другими, которые приняли решение, но сам закон оставался как бы незатронутым, здесь Суд только мог рекомендовать законодателю изменить эту норму закона. А вот по новому Закону 1993 года, и с этого времени у нас как бы новая процедура, процедура конституционной жалобы, когда каждый гражданин, необязательно даже пройдя всю судебную процедуру, может обратиться сразу в Конституционный Суд с жалобой на закон, т.е. норму, принятую высшим органом государственной власти в нашей стране. Главное, чтобы этот закон был применен в конкретном деле этого жалобщика или заявителя, и он соответственно нарушал конституционные права и свободы этого гражданина.

Основные принципы, которыми Суд руководствуется при рассмотрении этих жалоб и заявлений. У Конституционного Суда как бы уникальный инструментарий, как бы в Законе и в Конституции прописано, что основой для сравнения закона для решения вопроса о его конституционности является сама Конституция. Но на самом деле это не совсем так, потому что есть масса случаев, когда в самом тексте Конституции мы можем не найти ответа на этот вопрос. И здесь Конституционный Суд очень часто использует, формулирует некие принципы, конституционные и правовые принципы, на которые он опирается. Существуют две версии понимания самого права, что это есть такое. Одни исходят из позитивистской теории, говорят, что право - это то, что записано в норме, которая одобрена государством и которая общеобязательная для всех. И есть так называемая естественная теория права, которая исходит из неких надпозитивных принципов и норм, и говорит об этом, что не только и не столько то, что записано в самой норме, а это и некие общие принципы права, которые исходят из идеи равенства всех, справедливости и т.д. И на этом вся теория прав человека основана, во многом на естественно правовых принципах. И она говорит, что государство вам подарило, передало, а это то, на что может претендовать человек, уже родившийся. Эти принципы врожденные, принадлежат человеку от рождения.

И когда-то первые конституционные суды в Европе были построены по позитивитско-кельзеновской модели права. Они исходили из того, что есть какой-то текст, с которым нужно сравнивать законодательство. И вроде задача простая: положи здесь одной, читай здесь и смотри - конституционная норма выше, поэтому действует она. И как бы задача была очень простая. Но потом очень многие столкнулись с тем, что нет, вот так вот просто не получается, особенно тогда, когда законодательство еще не устоялось, оно меняется, идет какой-то период реформирования не только законодательства, но и всей жизни в стране, особенно в пост-коммунистических государствах, особенно в Восточной Европе и еще раньше после войны в Западной Европе. Суды столкнулись с тем, что нужно использовать какие-то надпозитивные принципы для сравнения. Именно они дают возможность критиковать сам закон и говорить: правовой это закон или не правовой.

И в нашей практике с самого начала эта самая потребность возникла, но в нашем позитивистском сознании практически вся теория Советского права была позитивистская. Она исходила из того, что право - это то, что входит в понятие законодательство, это только писанное право и ничего более. Вот это очень трудно пересилить в своем сознании и сказать, например, что это не только не соответствует какому-то тексту нормативному, но что это чувство справедливости не соответствует, а это и есть как бы само право, было очень сложно. Или каким-то другим принципам - принципам гуманизма, принципу равенства. Конечно, право использовать эти принципы, наверное, все-таки поручено какому-то официальному органу, который должен истолковать и решить, и сделать свое толкование обязательным для всех. Ведь у всех понятие справедливости в голове и в практической жизни по разному преломляется, поэтому все-таки это такой принцип максимального обобщения, его очень сложно применить, здесь очень большая ответственность за единообразие его понимания для всех ложится прежде всего на высшие инстанции, в том числе на Конституционный Суд, который впервые стал эти принципы использовать.

Некоторые принципы прямо прописаны в Конституции, и на них как бы должна строиться остальная система права и законодательства, например, статья 2 Конституции , которая говорит, что человек, его права и свободы есть высшая ценность. И вот из этой идеи, из этого принципа должны исходить все остальные. Законодатель должен издавать законы, которые прежде всего охраняли бы эту ценность. Исполнительные органы должны тоже исходить из этой самой идеи и т.д., и суды. Хотя, что такое высшая ценность? Вот, предположим, есть какое-то право человека, свобода передвижения, например. При этом, и это признают и по актам международной теории прав человека, есть какие-то абсолютные права, которые нельзя ограничить. Но есть и такие, которые ограничиваются в интересах, соответствующих целях: охрана безопасности страны, ее суверенитета. В какой мере эти ограничения нарушают идею высшей ценности? В какой мере вообще эти права можно ограничить, потому что есть просто еще интересы других лиц, окружающих тебя, вот, чтобы эти интересы не затронуть? Это сложные вопросы, и вот так в общем принцип сформулированный, все-таки он работает только тогда, когда мы обращаем его к каким-то конкретным нормам и преломляем через конкретные отношения. Или статья 18 Конституции , тоже один из главных и основополагающих, на который мы очень часто в своих решениях ссылаемся, о непосредственном действии прав и свобод, том, как записано, сформулировано в Конституции. Раньше нужно было под это еще массу других законов, чтобы это право осуществить и реализовать. Никакой суд не мог сослаться, не держал у себя на столе Конституцию, не держал кодекс Уголовный, Гражданский, он туда не заглядывал. Не было в законах прописано и право на убийство. Сейчас прежнее представление перевернуто. Оно должно действовать, работать и на него должны ссылаться все, даже если об этом ни в каких других законах, инструкциях не было бы упомянуто Или статья 19 Конституции о равенстве, тоже один из главных, основных, но в то же время сло;но применимых принципов. Здесь даются некоторые критерии равенства: это равенство прав и свобод независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, а также, написано в других обстоятельствах, перечень не закрыт, невозможно, наверное, перечислить все обстоятельства. Но в то же время нужно очень точно знать этот самый критерий, с чем же сравнивать, по какому критерию сравнивать, почему эти люди, личности, лица, они должны быть равны. Иногда наоборот в целях их выравнивания издаются какие-то законы, защищается наиболее слабая сторона, физически или социально слабая, ему предоставляются какие-то дополнительные льготы, преимущества, это ни есть нарушение равенства, а наоборот, это восстановление равенства. Поэтому для того, чтобы это понять и применить эту самую норму о равенстве, есть очень много вопросов. У нас было дело по статье 33 прим., была введена законодателем, это возможность увольнения человека, работника в связи с достижением пенсионного возраста, государство установило, что любой пенсионер, достиг он право на пенсию, получил все, уходи. И этого было достаточно, плохо ли он работает или у него склероз или потерял он квалификацию, не имело это значения. Если здесь нарушение равенства? Вот если мы будем читать статью 19, то в зависимости от возраста здесь не прописан такой принцип, можно его читать как другие. Но здесь мы часто привлекаем международные нормы и общепризнанные принципы. Конституция их как бы дистанцирует и говорит, что это не одно и тоже, принципы и нормы. В документах НУК такую практику о том, что не может быть дискриминации трудовых отношений, связанных только лишь с возрастным критерием. Дискриминация и есть нарушение равенства.

Было еще такое дело в 1993 году, к нам обратились работники прокуратуры (Гдлян, Иванов), которые были уволены из прокуратуры, не буду объяснять по каким причинам, но главное при этом положение им запрещало жаловаться в судебные органы. Их как бы исключили из общего порядка и сказали, что они-то жаловаться и не могут, могут вышестоящему прокурору в порядке подчинения. Они обратились в Суд, почему им запрещено в судебном порядке. И Суд в своем решение указал, что характер должностных обязанностей работников прокуратуры не может служить основанием их дискриминации в области конституционных прав, в частности в ограничении права на судебную защиту. Решение КС РФ

Или, например, еще одно дело в 1995 году мы рассматривали о статье 60 Жилищного кодекса, и она была связана с тем, в каком случае человек может потерять право на жилое помещение. Одним из оснований указано лишение свободы на срок свыше 6 месяцев. И тогда всех заключенных, осужденных на этот срок, просто автоматически, не просто выписывали, они просто теряли право на это жилье и после уже отбытия наказания в тяжелейших условиях попадали, но это уже вторично, они теряли право проживания, одной из основных прав, только на том основании, что они были привлечены, тоже явно говорило о дискриминации. Надо сказать, что здесь просто не было споров у нас по этому вопросу. Но есть еще одни оборот этой статьи 19, и есть еще один принцип правовой, очень интересный, когда мы в наших решениях подошли к нему, его обозначили, как критерий конституционности закона, который основан на принципе равенства. Это фактически недопущение произвола, которое связано с неясностью, неопределенностью самой нормой закона, это принцип неопределенности правовой нормы. И это требование теоретически понятно, что норма на то она и норма, как общее правило, она должна все время одинаково пониматься. Но если она таким образом сформулирована, что один ее - так, а другой ее - эдак или вообще не понимает, то понятно, что такая норма просто не может работать, нет вот этого принципа внутренней надформальной определенности. Но самое главное, что она понимается одним судом так, а другим органом по-другому, то она применяться может произвольно в силу этого понятия, т.е. тем самым тоже нарушается равенство граждан, неодинаково она применяется. Мы тоже с этим вопросом очень часто сталкивается, и это тоже довольно естественное требование, которое касается критического отношения к законам и к этой норме. Очень часто, например, Президент пользуется, когда он реализует свое право вето, но при этом еще и объясняет, и очень часто он указывает, что вот такая норма, в Российской газете обратите внимание на такого рода возвращение законов, не подписанных Президентом, обратно, и очень часть ссылка на то, что такая норма не ясна, не определенна, ее можно понимать по-разному, и это влечет к произволу ее применение. Еще Комитет конституционного надзора тоже показал в каких-то уголовных делах указал на это. Кстати сказать, в уголовном законодательстве эта неопределенность правовой нормы чревата очень большим разнобоем в применении и очень серьезным нарушением прав граждан. Вот такие классические случаи: пункт “а” статьи 64, еще прежней, измена Родине. Так формулировался этот состав, и там одним из признаков, к сожалению, он остался и новом тексте закона, он гласил: “ Оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против Советской Федерации”. Совершенно не понятно, это означает. Вообще эта статья раньше действовала, как политическая дубинка репрессий. И очень часть под этим чисто политические вещи понимались, такие как пропаганда, антисоветская агитация и прочее и прочее. Вот чисто моральные представления о том, что этот человек не наш. Смирнов обратился в одном из наших дел как раз, осужденный по этой статье, но там был целый ряд признаков, в том числе и этот. И решили, что у него есть этот признак, потому что он, будучи в Норвегии, рассказал тамошним правоохранительным органам, просил политического убежища. Наши органы посчитали, что это может быть очень вредно, потому что такие характеристики враги могут использовать для того, чтобы завербовать. Вы понимаете, как неопределенность нормы очень часто, а здесь заранее было заложено, для того, чтобы дать такой произвол определенным нашим органам и судам в том числе для того, чтобы свободно толковать, всунуть в этот признак все, что угодно. Так же часто у нас бывает с такой злосчастной статьей как хулиганство. У правоохранительных органов есть некие представления, но они, как бы, ни на чем не основаны, потому что под понятие “хулиганство” можно все что угодно подвести, от конфликта бытового, до неких преступных вещей. У нас в свое время были кампании по борьбе с хулиганством, когда вдруг подскакивала в десятки раз эта практика, стали сразу всех привлекать, а потом обратно все возвращалось на свои места, и говорили, что это очень искусственно сконструированный состав. К нам обращались живые люди и пытались оспорить и эту статью в Конституционном Суде. Была такая газета “Мать”, было какое-то первоапрельское приложение, в котором “мать” там имелось другое, они нецензурные выражения использовали в своих публикациях, и их привлекли к уголовной ответственности за хулиганство, хотя они считали, что они использовали другое право, свое собственное. Поэтому в очень многих делах, но, к сожалению, не в этих, которые я назвал, Суд применяет принцип неопределенности нормы как критерий и пишет, что норма неопределенна, влечет за собой практику произвольную, поэтому она не соответствует Конституции. Вот с уголовными делами Суду не очень было удобно все время практику затрагивать, это не мое мнение, потому что я писал особое мнение по этим делам, но Суд решил, что пусть суды общей юрисдикции лучше понимают в этом деле, они лучше должны решать. Вот если бы суды общей юрисдикции опирались на общие принципы, а не только на нормы закона, то с этим можно было бы согласиться.

Теперь международно-правовые нормы. Здесь тоже есть определенные сложности, потому что международно-правовые нормы - это понятно, а вот, что такое общепризнанные международные принципы понятно не очень, и многие наши международники и юристы, которые с этим близко связаны и такое как бы консервативного государственного направления, они очень часто пытаются оспорить правомерность применения тех или иных принципов, говорят, что вот раз они не записаны в нормативных актах, соответственно в международных договорах, то такие принципы есть не принципы, и они применяться не могут. Даже Декларация ООН 1948 года, поскольку она имела рекомендательный характер, они не признают. Или говорят, что тут надо еще смотреть, сколько стран признали эти принципы, а сколько нужно, тоже не знают, хватит для 50, 100 или всех стран. И даже саму Европейскую конвенцию считают региональной, она не может быть общепризнанной, только для Европы она существует и т.д. Но все-таки и наши решения политики критикуют, говорят, зачем вы ссылаетесь на Декларацию ООН или Конвенция МОТ. Но тем не менее тут Суд гораздо смелее, чем в других местах, эти принципы применяет и очень часто на них ссылается. Вот один из примеров я вам привел. У нас очень много ссылок, которые касаются прав и свобод, очень много таких ссылок есть.

В последнее время, с тех пор, как мы вошли в Совет Европы и признали уже Европейскую Конвенцию о правах человека, мы ссылаемся и на эти документы и более того пытаемся использовать некие решения Европейского Суда, правда пока еще без конкретных ссылок, я думая и до этого дойдет, уже можем ссылаться на конкретные решения Европейского Суда, но пока еще в виде таких принципов или подходов. В основном это по делам, которые касаются прав и судебной защиты в частности, потому что у них это право более широко прописано, чем в нашем, давно устаревшем, плохо согласующемся друг с другом в своих нормах Уголовно-процессуальном или даже Гражданско-процессуальном кодексе.

Я уже говорил о статье 55 Конституции, ее части 2 и 3, где говорится о возможности ограничения прав. Это один из самых острых и спорных моментов, с которыми мы всегда сталкиваемся в любом деле, которое связано с жалобой граждан. Вот такое право есть, оно могло бы быть ограничено, но как, в какой мере, в каких целях, это как бы понятие оценочное. И часто Суд приходит к тому выводу, что такое ограничение не- правомерно. Такое ограничение может быть установлено, во первых, только одним видом нормативного акта, высшим, законом, и никакой другой подзаконный акт, будь то указ Президента или постановление Правительства, все законодательство субъектов Федерации тоже ни коем образом этой сферы касаться не может, в смысле ограничения любых прав. Если вы помните, мы рассматривали, были установлены ограничения в Москве, в Воронеже местными актами. Уже по одному этому, по своей форме они никак не могут соответствовать вот тем требованиям, которые в 55 статье обозначены по целям своим, здесь тоже важно решить. Вот есть, например, такие цели, перечисленные в статье 55, как защита независимости, защита суверенитета и т.д., которые могли бы ограничивать такое право как право на судебную защиту. Целый ряд дел, связанные с УПК или с другими проблемами, там, где возникал вопрос, можно ли это право защитить в суде, Суд твердо говорил, что нет, это право вообще не может быть ограничено, нет такое цели конституционной, во имя которой можно ограничить право на судебную защиту и ни в каких условия военного, чрезвычайного положения, кстати, тоже. И соразмерность в той мере, в которой написано в статье 55. Вот это тоже очень тонкое оценочное понятие. Раньше никакой суд не взялся.... определить. И только Конституционному Суду пришлось в некоторых делах, а это тоже очень трудно и сложно такую меру обозначить. Хотя в некоторых вопросах она как бы явная. Например, мы рассматривали дело в феврале 1998 года о тарифах, страховых взносах в пенсионный фонд для индивидуальных предпринимателей, частных нотариусов, адвокатов. Вот подошел такой закон 1977 года, и государство разом в 6 раз эти тарифы увеличило, и они достигли почти трети заработной платы такого же адвоката, нотариуса или частного предпринимателя только в пенсионный фонд, не считая всех остальных налогов, которые он должен был выплачивать. И вот это шестикратное увеличение понятно, что это слишком много. И у нас не были сомнений, соответствует, соразмерно оно. Или тот же закон Москвы, который устанавливал плату при покупке квартиры, и это еще было связано и пропиской, с регистрацией этой квартиры, гражданин должен выплачивать некую сумму на социальное развитие города, на развитие его инфраструктуры и т.д. И она разная устанавливалась: для москвичей, для жителей Московской области, для тех, кто приехал из других областей, потому что там совершенно колоссальные суммы, 5 тысяч минимальных окладов, устанавливают для тех, кто приехал из других республик. К нам обратилась журналистка, у которой мать была в Казахстане, и она оттуда приехала и купила здесь квартиру для нее, и для нее эта сумма была запредельная. Ни о какой соразмерности в данном случае тоже речь не шла, не могла такая сумма быть соразмерна. В отношении налогов и даже мер наказания или иных каких-то ограничений в мае 1998 года Суд рассматривал Закон “О применении контрольно-кассовых машин при осуществлении денежных расчетов населения”, речь шла о торговле хлебом, не было кассового аппарата, или он испортился, а тут пришла проверка, купила батон хлеба, и поскольку чек не был прибит, Закон предусматривал штраф в виде 350 кратной минимальной месячной оплаты труда. Здесь уже речь идет о мере наказания, которое само не соразмерно самому проступку. И Суд прямо указал, что вот эта мера нарушает принцип справедливости наказания и его соразмерность. Это к вопросу о принципе справедливости все чаще и более свободно и более привычно для нас ссылаться на общеправовые принципы, надпозитивные принципы права. И когда мы стали вопросы соразмерности рассматривать, соразмерности ограничения, это определенный сдвиг в сознании произошел, потому что, конечно, раньше ни один суд не осмелился бы такие вопросы решать, это всегда была прерогатива законодателя, он из каких-то своих побуждений устанавливает эти размеры, касалось ли это штрафов, уголовных наказаний, налогов и т.д., - это все как бы его право, и он здесь ничем не связан. Но мы указали, что, нет, что даже этот законодатель, который вроде бы может все, нет, он связан этими принципами конституционными и иными основными принципами права и за их пределы выйти не может.

Принципы очень хорошо понимаешь, когда они просто, ясно выражены. Очень много таких принципов сформулировали еще древнеримские юристы и таких как бы непререкаемых истин. И совсем необязательно, что они должны быть прописаны в нормах законов. Вот, скажем, принцип обратного действия закона, он только лишь частично прописан в некоторых нормах, в нормах, которые касаются наказания или нормах, которые касаются налогового законодательства. Но на самом деле не очень понятно, как его применять, и нам тоже по некоторым делам пришлось с этим принципов столкнуться и его истолковать. Например, в деле об акцизах, Закон “Об акцизах”, там это было связано с введением акцизов или одной из разновидности налогов, и того момента, когда граждане должны были платить. Потому что законодатель несколько не успел, записал определенную дату, а на самом деле Закон гораздо позже вступил в силу, был подписан, опубликован, все было указано в этой дате. А налоговые органы решили, раз дата определена законодателем, то с этой даты мы и будем взыскивать с вас налоги. Иногда это касалось очень серьезных сумм для налогоплательщика. И мы тогда целое расследование провели, чтобы выяснить, когда же этот Закон был опубликован, чтобы выяснить соответственно, с какого момента он вступает в силу, как положено по всем принципам права. В газете он был гораздо позже опубликован, а они настаивали, что он был опубликован в Собрании Законодательства, который не имеет точной даты публикации, и пришлось выяснять, когда он вышел из печати, чтобы определить эту конкретную дату. Хотя для нас не характерны вот такие исследования фактических обстоятельств дела, этим должны заниматься другие судебные органы. И вот если в их обязанности не входит, тогда Конституционный Суд тоже может некие фактические обстоятельства исследовать.

Если все дела разделить на некоторые группы, на некоторые категории, то самой многочисленной, пожалуй, из них, то, что касается прав и свобод, была связана с налоговым законодательством, больше всего дел, процессуальным законодательством, но прежде всего, конечно, уголовно-процессуальным законодательством, и вопросами о прописке нам приходится заниматься, и избирательные законы тоже довольно много, потому что это было связано не только с федеральным законом, но и с законами субъектов Федерации, они тоже много издавали избирательных законов, которые федеральному не соответствуют. Вот на конкретных примерах я хотел бы вам об этом рассказать.

Налоговое. Лет десять тому назад у нас не было специалистов, как и не было самого законодательства в таком виду, в котором оно сейчас существует. И сейчас, я бы сказал, таким специалистов очень мало. И все это законодательство как бы не выстроилось в единую, понятную для всех систему, пожалуй, только Налоговый кодекс, одна часть его, Общая часть, была квалифицирована. Такой там разнобой у налоговых законов, столько всяких безобразий, что нам еще надолго хватит работы. И Налоговый кодекс еще очень сырой. И время показывает, что многие вопросы нам придется рассматривать. И рассматривая эти дела, около полутора десятков дел, которые касались различных налогов, Суд некие принципы, которые связаны со статьей 57 Конституции, разработал. Там написано, что каждый обязан платить законно установленные налоги. А что такое налог? Что такое законно установленный? Какие сроки выплат? Какие принципы? Кто эти налоги может устанавливать? Масса вопросов возникает на основании вот этой небольшой записи. О времени введения налогового законодательства, Закон “Об акцизах”, вообще законно установленные, каким нормативным актом, может ли Правительство, может ли субъект Федерации даже своим законом. Вот это все нам пришлось решать и выводить из очень многих дел. Было одно из дел, которое носило принципиальный характер, в июне 1993 года Конституционный Суд рассмотрел о федеральных органах налоговой полиции. Там оспаривались полномочия налоговой полиции в бесспорном порядке взыскивать штрафы, пени, неустойку и т.д. Им как бы было очень удобно, не платишь, они сразу своим постановлением со счета в банке внимали с тебя эту сумму. Обязан платить налоги - обязан. К нам обратились соответствующие организации, которые указали на то, что при этом право собственности затрагивается, 35 статья Конституции. Там четко написано, что любое изъятие возможно только в судебном порядке. И мы стали перед делемой, что это такое. Но здесь мы как бы исходили из общей теории о том, что ответственность есть не только наложение карательных санкций, но это меры правоустановительного характера. И поэтому нужно четко разделять, что есть что. Недоимку кто обязан платить? .... Ты причинил некий ущерб, государство не получило эти деньги вовремя, не могло ими распорядиться, не могло их послать туда, сюда, поэтому эта мера носит правовосстановительный характер, и она бесспорна, потому что эта обязанность прописана в законе. А вот что касается ответственности за нарушение, когда с тебя взыскивают штраф или иная мера ответственности, то здесь понятно, что эта ответственность без вины наступить не может, а форму вины, степень вины и т.д. может установить только суд. Поэтому, разделив это как бы на две категории, Конституционный Суд сказал, что да, там взыскание возможно, а что касается меры ответственности, сопряженной с ним положением о изъятии имущества, то эти вопросы можно решить только в судебном порядке. Близкое дело было связано с делами таможенными и с понятием конфискации. Всякое имущество, которое незаконно перевозится через границу, таможня могла конфисковать и делала это внесудебном порядке. Такие права были предоставлены. И это было связано очень часто с не очень серьезными нарушениями. Изъяли на складе, и есть возможность обжаловать это действие: в суд. И если даже на складе пролежало, сроки нарушил, все, они не смотрят дальше, они реализуют доход государства. Совершенно возмутительное дело у нас было, когда это было связано с картинами, которые художница, свои собственные картины она возила на выставку за границу, потом приехала, что-то они там не разобрались с документами и положили их на склад, ей об этом ничего не сказали, и через месяц она эти картины потеряла. Они как бы были конфискованы, и что самое обидное, они не могли их продать, а просто уничтожили без суда, без всего. Вот вопрос как раз стоял о праве, и что такое есть конфискация. И Суд решил, что то, что связано с арестом имущества, которое обеспечивает предъявление материальных претензий или другие виды ответственности и не связано с переходом права собственности, это возможно делать таможенным и другим органам. Но конфискация как таковая связана с переходом права собственности, поэтому решение этого вопроса возможно только в судебном порядке. Из нормы статьи 57 Суд вывел также следующие принципы, в одном из своих решений он записал принципы налогообложения. Они, во-первых, связаны с обеспечением единой финансовой политики в Российской Федерации, единством налоговой системы, равным налоговым бременем и установлением налоговых изъятий только на основании закона. И исходя из этого, Суд решил, что не допускается введение региональных налогов, если на это нет федерального законодательного акта. Вот, если он установил, как Закон “Об основах налоговой системы”, существуют такие-то виды налогов, местные, региональные, областные власти и т.д. могут установить, могут не установить, но только эти виды налогов и сборов, которые прописаны в федеральном законодательстве, вводить иные, не предусмотренные этим законодательством налоги, а ведь было такое в массовом порядке в очень многих регионах, на что только эти налоги не вводились как в старые времена, так было повально, пока Суд четко не высказал, раз нет, значит такие налоги не законны , не законно установлены и введены быть не могут самостоятельно субъектами Российской Федерации. В том числе это касалось и сбора Москвы, который связан с покупкой жилья.

Еще один важный принцип. Он был связан с рассмотрением у нас Закона “О введение сбора за пограничное оформление”. Было установлено наименование этого сбора в Федеральном законе, а дальше законодатель сказал, что Правительство конкретный сбор установит. И встал вопрос, а что такое, если этим правом обладает только законодатель и каким именно правом обладает законодатель. Мы решили, что основные элементы налогов, налогоплательщик, кто платит, налогооблагаемая база, с чего платит, куда платит и т.д., основные элементы налогообложения должные быть определены только законом, никакое Правительство это сделать не может. И очень многие наши дела по налогам были связаны с тем, что очень часто законодатель как бы делегировал свои полномочия, что он делать был не праве, и это не соответствовало понятию “конституционно установленный налог”. Основные существенные элементы налога могут быть установлены только федеральным законом.

Проблема прописки, которая сейчас очень актуальна особенно стала в Москве. Но надо сказать, что она всегда была актуальна. Я не помню периода за последние 10 лет, что так активно не проверяли паспорта у определенного контингента. И здесь не первым был Конституционный Суд, до этого еще Комитет конституционного контроля при всей его консервативности не мог не сказать, что прописка как таковая, как разрешительный порядок проживания не соответствует той Конституции, в которой еще не были прописаны, не было этой главы о правах и обязанностях человека и гражданина, а была только Декларация, и тогда он еще сказал, что это не возможно. А нам пришлось это много раз говорить, и частями мы к этой проблеме подходили. Сначала это было связано, одно из первых дел, с тем, как иные законодательные акты это трактуют. Это было связано с правом на жилье. К нам обратилась некая гражданка, которая как раз и говорила, что она не была прописана на этой площади, хотя фактически там проживала, но из-за того, что прописки не было, она потеряла право, не получила его. И первая, главная грань этой проблемы определили, что этот институт прописки очень часто был связан с реализацией напрямую очень многих других прав: права на жилье, на трудоустройство, на социальное обеспечение, на свободу передвижения и т.д. И очень часто, если не было прописки, то никаких других прав вы получить не могли. И первое , что мы сказали в одном из первых решений, что вот этого быть не может, что есть у тебя регистрация, нет у тебя регистрации, ты никаких других прав, прописанных в Конституции, не лишаешься, в том числе и права на жилье. А там суд из других обстоятельств должен это право установить: реально она вселилась или нет, каким образом это право получила, что никак с регистрацией это никак не связано. Дальше вот это дело, самое центральное, было связано с московскими актами, которые устанавливают определенную плату за регистрацию в Москве. И дальше по этому типу очень многие регионы установили, особенно южные: Ростовская, Ставропольская, Воронежская, они установили такой порядок, и даже я помню, что кто-то из глав северных каких-то областей к нам обратился к нам по этому вопросу, хотя как бы его касался этот вопрос с пропиской в Москве или в Ставрополье. А касалось напрямую, потому что там очень много людей, которые работают только для того, чтобы заработать и потом уехать жить куда-то на юг, а уехав туда, они даже жилье не могут купить, потому что вот такие ограничения есть. И тогда мы довольно широко свое определение право на свободу передвижения, право на свободу выбора места жительства расшифровали и сказали, что регистрация - лишь порядок, что никаких прав лишиться не может, что никаких ограничения, кроме тех, что в законе записаны, а в законе записано, что можно ограничить, но если это пограничная область, если это район какого-то бедствия экологического типа Чернобыля, это понятно, если это закрытый военный городок, где какие-то секреты, или режим чрезвычайного положения, то понятно, это ограничивает сам режим возможность свободы передвижения, но ни в каких других никаких ограничений быть не может. Но все равно мы как бы не поставили последнюю точку, потому что осталась регистрация по месту пребывания, у которой срок определенный, и органы внутренних дел сами решали, какой временный срок у вас уже есть. И этот институт и сейчас очень часто используется. Во всех этих Лужковских актах установлено мало того, что ты здесь на определенный срок, но ты к нам будешь к нам приходить, как это было раньше для лиц, которые отбывали наказание, институт административного надзора. Ты к нам приходи и каждый раз доказывай, почему, с какой целью, зачем и все такое прочее, что вообще трудно себе представить, насколько это чудовищно, противоречит всему смыслу вот этой вот свободы.

И последнюю точку, а может еще не последнюю мы поставили в феврале 1998 года, рассматривая правила регистрации, утвержденное Правительством. К сожалению, акты такого рода к нам граждане обжаловать не могут, они могут обжаловать только закон, все акты, которые озоглавлены законом. И очень часто они остаются в этой сфере без защиты, потому что правила регистрации утверждены Советом Министров, и граждане к нам в Конституционный Суд не могли обжаловать не закон. Или Указ Президента, в свое время отмененный, устанавливал административный арест на срок до 50 суток с целью борьбы с терроризмом, с преступностью. Тоже не могли обжаловать, потому что это Указ Президента. Но есть как бы другой механизм, к нам могут обратиться, я не говорю о депутатах Государственной Думы, а вот руководитель уровня областного, любой губернатор или глава правительства или соответствующие законодательные органы, в данном случае вот Немцов оказал такую услугу и обратился, обжаловав эти правила регистрации. И здесь мы еще более четко, еще более жестко прописали, что даже никакого времени не может устанавливаться никакие органы и что это полностью ваше право, вы должны только сообщить, уведомительный порядок, я живу там-то и все. Ну естественно, паспорт, естественно, если вы поселились, и это жилье, если это связано с чьими-то другими правами, то вы должны предоставить документ, что вы туда вселяетесь не просто так. Все остальное, какая там жилплощадь, кто там живет, на каком основании и с какой целью, все отметается. Мы прямо указали, что органы, ведующие регистрацией, не праве даже проверять достоверность этих документов, правильно ли, это не их дело. Если это связано с вопросами права на жилье, то паспортные столы до этого права не должны касаться вовсе, это не их прерогатива, они не могут никаких сроков устанавливать, вот этот 6-ти месячный срок он как бы был перечеркнут. Временно, да хоть 10 лет живи, это твое право определится: я здесь живу временно. Больше того, мы там в этом решении записали неслыханную вещь, что регистрация по месту пребывания необязательно связана с наличием определенного жилья. Тут у них, конечно, глаза вылезли из орбит, они сказали, что мы теперь бомжей будем регистрировать на помойках. Ну извините, сказали мы, кроме помоек есть такие возможности проживания, которые необязательно с жильем связаны, в своей машине, есть домики на колесах, я приехал, я поставил официально на стоянку, почему, это мое жилье, почему я не могу там зарегистрироваться, регистрируйте.

Очень много дел связано с Уголовно-процессуальным кодексом, с правом на защиту были связаны. И они еще продолжаются, и я конца края не вижу этим делам. И это связано, конечно, с тем, что УПК настолько устарел, настолько он противоречит, теперь уже будем говорить, не только концепции судебной реформы, не только даже новым главам, которые туда были внесены о суде присяжных и т.д., но уж точно международным нормам и принципам общепризнанным. Столько там всего, что действительно еще очень много работы, но самое главное, самое печальное, что нет никакой надежды на то, что в ближайшее время его примут, потому что масса споров с этим возникает, и никак пока не те, кто готовил этот Закон, разные концепции разошлись, приходиться нам. Ну там много было совершенно устаревших вещей, которые были связаны, скажем, с ограничением права на судебную защиту. Скажем, потерпевший, если уголовное дело прекращено, не мог это обжаловать в суде. Или, скажем, обвиняемый или подозреваемый не могли обжаловать какие-то действия следователя, прокурора, даже решение суда первой инстанции. Нельзя было обжаловать решение Верховного Суда, высшей его инстанции, Президиума Верховного Суда, считалось, все, конец. Единственно возможный путь, если вновь открывшиеся обстоятельства, что очень редко бывало. И это иногда в тупик заводило, ясно, что судебные ошибки есть, иногда совершенно дикие. Мы с вами знаем, что были случаи, когда людей расстреливали за преступления другого лица, с Чекотилой, пожалуйста. По его делу был расстрелян человек - явно судебная ошибка. И все равно не допускалась возможность обжалования решения. Я не знаю, насколько это верно, показывает, как на самом деле такая ошибка возможна. И довольно часто, когда человека обвиняли в преступлении, которого не было, на основе косвенных улик, одного человека обвинили в убийстве своей жены, нашли какой-то труп, опознали его как погибшую, дали ему соответствующий срок, и он сидел, хотя был абсолютно не виновен, писал жалобы, никто их не рассматривал, потом эта жена появилась, она приезжала к нему в колонию, она с ним переписывалась, но пока он не освободился, не взял ее за руку, не пришел в Верховный Суд и сказал: “Вот она”, его дело не было пересмотрено. Фактически, автоматически отвечали, нет, все нормально, никаких оснований и т.д. И мы, кстати, один из международных принципов применили, мы сказали, что не только, там было записано, что возможен пересмотр, не только по вновь открывшимся, но и по новым обстоятельствам, в чем мы нашли большую разницу. Эти новые обстоятельства не обязательно открылись вновь, они могли быть в деле, они должны быть известны, но суд как бы не обратил на них внимание, не использовал своей аргументации и т.д. Но я не говорю о том, что по нашему УПК, например, даже, если Верховный Суд рассматривал дело по первой инстанции, то обжаловать такой приговор было нельзя в кассационном порядке, возможно в порядке надзора, но кассационном нет. Все, инстанция была одна. Хотя международные пакты тоже утверждают, что у человека должно быть как минимум две инстанции, чтобы дать возможность обжалования вот этого первоначального решения. Мы тоже пришли к этому выводу. И надо сказать, что там создана особая коллегия в Верховном Суде для рассмотрения этих дел, рассмотренных судом по первой инстанции.

Сейчас я назову некоторые вопросы, которые мы еще рассматривали. Вопросы избирательного права, я хочу сказать, что это было очень часто связано с региональным законодательством, которое то устанавливало какие-то иные требования, не предусмотренные, скажем, нашем федеральным законом для регистрации кандидатов, устанавливало какие-то большие сроки проживания, какие-то иные требования. Но мы к этому, правда подходили дифференцировано. Закон о Президенте Башкортостана устанавливал языковый ценз для кандидата, он должен знать башкирский язык, а у них очень большая часть населения татары и русские, поэтому это требование отсекало остальную часть населения от участия в президентской гонке. Но мы сказали, что, да, такое требование возможно в принципе ввести, но только тогда, когда этот язык признан государственным, но прежде, чем его признать государственным, должен пройти какой-то период подготовительный, скажем, организована специальная школа изучения языка и т.д., чтобы население имело возможность, реальную возможность знать, изучить, пользоваться этим языком, чтобы он привычным и обычным и для всех остальных. Тогда мы сказали “да”, такое требование возможно.

Очень жестко мы в избирательного законодательства в период выборов весной наложили вето и сказали, что нет, пока проводят выборы никаких изменений, это тоже было связано с конкретными делами связано, никаких изменений в законодательство быть не должно, все должны на равных оснований участвовать на всех этапах. Пройдут, тогда к новым этапам это возможно.

Вопросы собственности и социальных прав, трудовых прав, право на забастовку, у нас было такое дело, там есть определенные ограничения на забастовку, которые были связаны с тем, что но с определенными отраслями нашего хозяйства, скажем, с авиационной промышленностью, это могло парализовать определенные линии, транспортную деятельность. Но в этом конкретном деле такой запрет был как бы тотально установлен для всех, кто в этой сфере работает, даже для обычных производств, для работников, которые непосредственно не связаны с обеспечением полетов и прочей безопасностью. Мы сказали, что нет, это выходит за пределы разумных ограничений, которые могли бы быть установлены.

Некоторые примеры прав на жилье я вам приводил. С пенсионной, с социальной защитой несколько дел у нас было, одно было связано, например, с неправомерным ограничением пенсионным для лиц осужденных, находящихся в местах лишения свободы. Они заработали пенсию, почему государство их здесь ограничивает? Понятно, что они там находятся на определенном содержании, но это не значит, что заработанная ими трудовая пенсия, я подчеркиваю, трудовая, потому что есть пенсия и социальная. Вот здесь мы сказали, что да социальную пенсию им могут не платить, потому что у них совершенно иная, другая цель.

Было ограничение, которое было связано с нашими гражданами, уехавшими за границу, уехавшими до определенного года было в законе прописано, они теряют заработанную здесь пенсию, и никто им эту пенсию платить не будет. Мы тоже сослались на дискриминацию, на нарушение равенства, соразмерности.

Список литературы

Кононов Анатолий Леонидович. Практика Конституционного Суда РФ в области защиты основных прав и свобод человека.

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки