Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата

В первые десятилетия XVII в. все политические группировки английского общества вполне признавали и королевскую прерогативу, основанную на божественном праве — так называемое божественное право (jus divinum) короля. Ни сам король, ни парламентарии не усматривали в этой прерогативе какого-либо основания для произвольных действий, не подчиненных каким-либо нормам права и морали. Для короля концепция божественной природы его власти была выгодна прежде всего тем, что взывала к безусловному повиновению ему всех его подданных. С другой стороны, данная концепция идеологически обосновывала независимость короля от власти римского папы[81]. В этом последнем своем значении божественная прерогатива королевской власти являлась полезной и с точки зрения английского парламента.

Вместе с тем, божественное право короля признавалось парламентариями ещё и потому, что из него вытекали не только права, но и обязанности королевской власти по отношению к подданным. Согласно божественному праву, король не является верховным правителем — выше его стоит Бог, предписаниям которого, содержащимся в Священном Писании, король должен подчиняться.
Подданные короля выступают одновременно и в качестве подданных Бога. И если их король начинает править вопреки божественным предписаниям, они получают право не повиноваться ему. Член Палаты Общин П. Вентворт (P. Wentworth) заявил в 1575 г. в своей парламентской речи, что король должен находиться под властью Закона, «так как он является Наместником Бога на земле, то есть
Его Наместником для того, чтобы исполнять и проводить Его Волю, которая есть Закон или Правосудие»[82].

Уже отсюда видно, что парламентарии были вполне в состоянии приспособить доктрину божественного права (jure divinum) к своим интересам. Спикер Р.
Онслоу говорил в 1566 г. в своем выступлении в парламенте о том, что не только королевская власть, но и общее право (common law) Английского королевства «основано на законах Божьих и Природных», и «является не низшим, а скорее высшим, и более беспристрастным, чем какое-либо другое право». «Потому что, — пояснял Р. Онслоу, — наше Общее право, хотя оно и предусматривает для Монарха много Монарших Прерогатив и Привилегий, не является таким, что Монарх может брать деньги или другие вещи, или делать, что хочет по своей воле без соблюдения порядка»[83]. Предшественник же Р.
Онслоу на посту спикера Палаты Лордов мистер Уильямс говорил в 1563 г. о божественном происхождении вообще всего Английского государства[84]. В 1604 г. некоторые члены Палаты Общин настаивали на том, что не только институт королевской власти, но и парламент Англии имеет божественное происхождение.

О том, что и королевская прерогатива, основанная на jus feodale, также признавалась парламентариями, свидетельствует само предложение королю с их стороны заменить её правом короля на постоянный ежегодный сбор определенной денежной суммы с землевладельцев. Парламентарии желали купить эту прерогативу, причем за весьма высокую цену. Король определил годовую сумму за свою феодальную прерогативу в 200 000 фунтов стерлингов. И парламентарии дали Его Величеству свое согласие на её сбор. Но, как мы уже отмечали, эта сделка сорвалась.

Противоборствующие группировки английского общества сходились между собой не только в признании за королем всех его прерогатив, но и в трактовке характера этих прерогатив. Г. Бёргесс, специально исследовавший сущность консенсуса внутри политической элиты английского общества, который существовал в период правления Якова I, отмечает, что здесь «было согласие также по критическому вопросу: имущественные права англичан должны защищаться общим правом и неподвластны вторжениям абсолютной прерогативы»[85].

В связи с этим очевидно, что политическая борьба, происходившая в Англии в первые десятилетия XVII в., не была борьбой противников абсолютизма с его сторонниками. На самом деле абсолютистами в английском обществе того времени являлись все те, кто был привержен правопорядку и соответственно признавал исторически сложившуюся здесь юридическую конструкцию государственного строя. Поскольку все они были вполне согласны между собой в том, что король Англии должен иметь помимо ординарной прерогативы, прерогативу экстраординарную, выражающую его абсолютную власть.

В чем же заключалась в таком случае суть политической борьбы в английском обществе рассматриваемого времени? Что порождало политический конфликт между королем и Палатой Общин? За что боролись с королем парламентарии?

Содержание документов, отразивших парламентские дебаты, показывает, что главным предметом споров между королевской и парламентской группировками был не сам факт наличия у короля абсолютной прерогативы, и даже не рамки её действия. Спор шел, например, о характере того или финансового сбора, а именно: входит ли он в сферу абсолютной власти короля или находится в компетенции парламента. Король отстаивал свое правомочие назначать таможенные пошлины без согласия парламента, руководствуясь тем, что они относятся к сфере внешней торговли, а значит к его исключительному ведению.
Парламентарии доказывали, что эти пошлины затрагивают имущественное положение английских подданных и, следовательно, должны назначаться королем на основании не абсолютной, а ординарной прерогативы, то есть по общему праву, а значит — с согласия парламента[86]. Очевидно, что почву для спора создавала в данном случае сложная, двойственная природа такого явления, как таможенная пошлина.

Анализ наиболее острых конфликтов между королем и парламентариями, происходивших в Англии на протяжении первых десятилетий XVII в., обнаруживает странную на первый взгляд закономерность — данные конфликты возникали, как правило, по поводу не абсолютной, а ординарной прерогативы королевской власти.

В этом смысле особо показателен конфликт между королем и Палатой Общин, разгоревшийся весной 1628 г. Результатом его стало принятие парламентом
Петиции о праве, вошедшей впоследствии в число основополагающих конституционных документов Англии.

Поводом для возникновения данного конфликта стал случай с пятью рыцарями[87], которые отказались от уплаты в государственную казну денежных сумм по принудительному займу[88], объявленному Тайным Советом осенью 1626 г. Свой отказ они мотивировали тем, что сбор был назначен без согласия парламента. 27 октября 1627 г. рыцари-отказники были заключены в тюрьму.

Подобные меры принимались ранее королевской властью и к другим лицам, отказывавшимся давать займ, но они, как правило, с покорностью принимали свое тюремное заключение или же подавали королю смиренную просьбу об освобождении с признанием своей вины. И король освобождал их. Однако, вышеназванные рыцари решили добиться освобождения из-под ареста не по королевской милости, а на основании действующего права Англии.

Каждый них немедленно подал прошение о выдаче приказа habeas corpus.
Такие приказы были выданы 3 ноября. Начальник тюрьмы, в которой содержались рыцари, должен был, в соответствии с данными приказами, доставить арестованных в Суд Королевской Скамьи и объяснить там причины их ареста.
Будучи не в состоянии указать суду эти причины, он обратился за разъяснением в Тайный Совет. Оттуда пришел ответ, что рыцари арестованы «по специальному распоряжению Его Величества (per speciale mandatum domini regis)». На основании этого ответа Суд Королевской Скамьи вынес 27 ноября решение об отказе рыцарям в их освобождении из тюрьмы.

В конце декабря 1627 г. Карл I распорядился освободить рыцарей из тюремного заключения. Казалось бы, проблема исчерпана. Но 17/27 марта
1627/1628 г. приступил к работе новый парламент. Спустя десять дней на заседании Палаты Общин был поднят вопрос о законности ареста вышеупомянутых пяти рыцарей. Один из парламентариев высказал мнение о том, что этот арест является прямым нарушением Великой Хартии Вольностей. Последовала дискуссия, которая фактически превратилась в обсуждение вопроса о королевской прерогативе по общему праву и статутам Англии [89].

Случай с арестом пяти рыцарей обнажал одновременно несколько важнейших сторон указанной прерогативы, затрагивавших как имущественные, так и личные права английских подданных. Но самые острые споры вызвал вопрос о праве королевской власти арестовывать подданных без указания причин ареста, по специальному распоряжению Его Величества.

В нижней палате английского парламента возобладало мнение о том, что такого правомочия у королевской власти нет ни по общему праву, ни на основании статутов. В специальных резолюциях, принятых по этому поводу
Палатой Общин и представленных для подтверждения в Палату Лордов, постановлялось:

«1. Что ни один свободный человек не должен быть заключен в тюрьму или иным образом ограничен в свободе по распоряжению Короля или Тайного Совета или каким-нибудь другим государственным органом до тех пор, пока не будет выражено определенное основание ареста, заключения в тюрьму, или ограничения в свободе, по которому он должен быть, согласно закону, арестован, заключен в тюрьму, или ограничен в свободе.

2. Что, если какой-либо свободный человек будет арестован или заключен в тюрьму, или иным образом ограничен в свободе по распоряжению Короля,
Тайного Совета или какого-либо другого государственного органа, и не будет выражено никакого основания такого ареста, заключения в тюрьму или ограничения в свободе, по которому он должен быть, согласно закону, арестован, заключен в тюрьму или ограничен в свободе, и он обратится к
Habeas Corpus, предоставляемому арестованному, то в таком случае он должен быть освобожден или отпущен под залог»[90].

На конференции обеих палат парламента, состоявшейся 7 апреля 1628 г., представители Палаты Общин предприняли попытку обосновать указанные резолюции, отрицающие право королевской власти арестовывать подданных без указания причин ареста, по специальному распоряжению Его Величества.

Первым выступил Д. Диггес (Dudley Dygges). Главным предметом его речи были вопросы юрисдикции. Он выразил, в частности, мысль о том, что нарушения прав и свобод английских подданных, имевшие место в последнее время, являются особенно тяжкими от того, что они совершены посредством применения юридических процедур[91].

Вторым говорил правовед Литтлетон (Littleton). Представив вышеприведенные резолюции Палаты Общин, он попытался доказать, что провозглашенный ими запрет на арест свободного человека или какое-либо иное ограничение его свободы, совершаемые по распоряжению короля или Тайного
Совета без указания причин такого ареста или ограничения, основывается на нескольких актах английского парламента. «Первым из них, — сказал
Литтлетон, — является Великая Хартия Вольностей, впервые принятая в седьмой год правления короля Джона и обновленная в девятый год правления Короля
Генриха Третьего и с тех пор подтверждавшаяся в Парламенте более тридцати раз»[92]. Литтлетон отметил в своей речи, что слова «Law of the Land (Право
Страны)», употребляемые в статье 29 Хартии[93], «должны по необходимости пониматься в значении обязательного процесса по праву (а не вообще Права
Страны)»[94]. По его мнению, «слова этой Великой Хартии, говоримые в третьем лице, должны, тем не менее, пониматься не в смысле тяжб между стороной и стороной, по крайней мере, не только между ними одними, но именно в смысле тяжб королей с их подданными»[95].

После Литтлетона держал речь правовед Дж. Селден (1584–1654)[96]. В его задачу входило представить парламентариям юридические прецеденты, касающиеся обсуждаемого вопроса. Селден исследовал документы, отражающие судебную практику Англии со времен правления короля Эдуарда III до вступления на престол Карла I, и установил, что не менее двенадцати прецедентов показывают, что лица, арестованные по распоряжению короля или его Тайного Совета, освобождались судами под залог в случаях, когда не указывались причины ареста[97]. Однако вместе с тем правовед признал в своей речи, что им выявлено довольно большое количество прецедентов, свидетельствующих, что судьи нередко принимали в таких случаях прямо противоположные решения, то есть вообще не освобождали лиц, арестованных по распоряжению короля или Тайного Совета без указания причин ареста. Дж.
Селден, правда, постарался убедить парламентариев в том, что среди прецедентов последнего рода не более, чем один может считаться доказывающим правомерность последних решений[98].

Четвертым выступал правовед Э. Кок. Он подтвердил обоснованность аргументов, приведенных предыдущими ораторами в доказательство неправомерности содержания под стражей лиц, которые арестовываются по распоряжению короля или Тайного Совета без указания причин ареста. В заключении своей речи Э. Кок, отметив, что Палата Общин единодушно приняла
Манифест, касающийся гарантий личной свободы подданного, призвал Палату
Лордов принять подобную же декларацию, которая гарантирует в последующем лордам и всем подданным пользование их «несомненными и фундаментальными
Свободами»[99].

15 апреля 1628 г. члены Суда Королевской Скамьи, вынесшие 27 ноября предшествовавшего года решение об отказе в освобождении пяти рыцарей из тюремного заключения, выступили с заявлением о том, что «все они согласны, что Великая Хартия Англии и шесть последующих статутов, упомянутых
Общинами, до сих пор остаются в силе»[100], и что своим решением по делу пяти рыцарей они не нарушили этих законов, поскольку это решение является простым решением, а не решением, порождающим прецедент[101]. Этим своим заявлением судьи фактически признавались в том, что они не нашли в праве
Англии достаточно определенных оснований для освобождения лиц, арестованных по распоряжению Короля или Тайного Совета и без указания причин ареста.

На конференции обеих палат парламента, состоявшейся 17 апреля, выступил
Генеральный Атторней Р. Хит (R. Heath, 1575(1649), весьма авторитетный в
Англии того времени правовед. Признав, что Великая Хартия Вольностей остается до сих пор в силе и распространяется скорее на короля, чем на подданных, и что шесть последующих статутов, подтвердивших ее положения, также сохраняют свою силу, он сказал далее, что слова Великой Хартии носят общий характер, «они в целом не удерживают Короля от ареста подданного», если он осуществлен nisi per legale Judicium Parium Suorum, vel per Legem
Terrae (не иначе, как по законному приговору его пэров или по законам страны)»[102]. Что же касается последующих статутов, то они, как заявил он, лишь подтвердили положения Великой Хартии, но не дали правового основания для решения рассматриваемого вопроса[103]. В доказательство того, что король Англии обладает правомочием арестовывать подданного без указания причины ареста, Генеральный Атторней Хиз привел восемь прецедентов.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: лечение реферат, курсовые.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки