Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

«Hie me haueр imaked heuy and slaw on godes weorkes рurh idelnesse» (Vices and Virtues: a Soul’s Confession of its Sins with Reason’s Description of the Virtues. P. 4).

«Юou art slogh yn Goddys seruyse». (Mannyng R. Handlyng synne. P. 156).

Синонимические связи лексемы sloth в проанализированном материале представлены главным образом такими существительными, как idleness (праздность), sleep (сон), dullness (уныние, безразличие, вялость), slowness (медлительность, леность), heaviness (уныние), despair (отчаяние), weariness (усталость, слабость), sorrow (уныние, мирская грусть). Некоторые из этих связей (despair, negligence, sorrow), как можно предположить, представляют собой результат функционирования изучаемой лексической единицы именно в религиозном дискурсе. Другие (sleep, heaviness, lethargy) получают здесь переосмысление, используются преимущественно в переносном смысле и описывают не физическое, а душевное состояние, которое может быть охарактеризовано как «сон души», ведущий ее к гибели и вечному наказанию.

«Ac рat he on slauюhe and on ydelnesse his lif ladde anon to his ande-daige, and рat he herfore wurрe fordemd into helle pine» (Vices and Virtues. P. 5).

«But it is euyl to ben ouercomen in юis temptacion, & юat schal not be but be oure owene necligence & slougte & fals likynge in synne» (The English works of Wyclif hitherto unprinted.

P. 200).

Среди синонимических связей, приобретенных лексемой sloth в религиозном дискурсе, стоит особо выделить синонимию существительного sloth с заимствованным из латыни существительным acedia (cр. англ. accidie, accyde, accidye). Латинское заимствование, также используемое для наименования греха лености, употреблялось в английских религиозных текстах в качестве семантического эквивалента существительного sloth. Ср. контексты, в которых одновременно функционируют оба существительных, уточняя и поясняя значение друг друга: «Et oюer / is enuie. юe юridde / wreюe. юe uerюe / sleauюe / юet me clepeю ine clergie: ассidye. юe vifte / icinge. in clergie / auarice. oюer couaytise юe zixte / glotounye» (Michel D. Ayenbite of Inwyt. P. 16).

«Hyt ys sloghness, and kalled ‘accyde

Fro Goddys seruyse so long юe hyde» (Mannyng R. Handlyng synne. P. 159).

Вместе с тем между двумя лексемами наблюдаются значительные функциональные различия, касающиеся частотности их употребления. В проанализированных нами религиозных текстах существительное sloth было зафиксировано около 400 раз, тогда как для существительного асedia

отмечено 80 словоупотреблений.

Одна из причин функциональной ограниченности существительного acedia заключается, по-видимому, в том, что эта лексема в изучаемую эпоху, как, впрочем, и в дальнейшем, была недостаточно ассимилирована английским языком.

На это, в частности, указывает отсутствие у нее каких-либо словообразовательных связей. Не вызывает, однако, сомнений тот факт, что тесное взаимодействие с лексемой acedia на уровне парадигматики и синтагматики, использование в сходных по содержанию и лексическому наполнению контекстах не могло не оказать своего влияния на семантическое развитие существительного sloth, которое получает способность, по крайней мере в определенных видах контекстов, передавать несвойственные ей в языке в целом значения уныние, отчаяние, печаль.

Примечательно, что в относящихся к тому времени английских переводах библейских текстов лексема sloth выступает в качестве эквивалента существительного tristitia, специализированного в значении отрицательного эмоционального состояния – печаль, грусть, скорбь. Ср.: «Beatus vir qui non est lapsus verbo ex ore suo, et non est stimulatus in tristitia delicti» (Ecclesiasticus. 14. 1). «Omnis plaga tristitia cordis est, et omnis malitia nequitia mulieris» (Ecclesiasticus. 25. 17)5. «Blisful the man, that is not sliden in wrd fro his mouth, and is not pricked in sorewi slouthe of gilte» (The Holy Bible, containing the Old and New Testaments, with the Apocryphal books. Ecclus. 14. 1. P. 149).

«Alle veniaunce is юe dreri slowюe of herte and eche malice the wickidnesseof a woman» (The Holy Bible, containing the Old and New Testaments, with the Apocryphal books. Ecclus. 25. 17. P. 171–172).

Преобразующее креативное влияние дискурса как «возможного, альтернативного мира» находит свое отчетливое выражение в антонимических связях, которые устанавливаются у лексемы sloth в религиозной сфере и которые заметно отличаются от изначально присущих ей. Если исконно ее антонимами являются, прежде всего, существительные haste (быстрота, поспешность), strength (сила), diligence (быстрота, усердие), то в религиозных текстах на передний план выходят существительные charity (любовь, милосердие), gladness (духовная радость), delight (духовная радость, воодушевление). Ср.: «She was so diligent with outen slouthe To serue and plese / euerich in that place That alle hir louen / that looken in hir face»

(Chaucer G. Canterbury tales. P. 146). «Here he spekis of temptfcioune of sleuth, that oft sithe takis him... swa that sum tyme he has nother delite to rede ne to pray» (Rolle R. The Psalter, or Psalms of David and certain canticles. P. 382).

Так, активное функционирование существительного sloth в текстах английского религиозного дискурса стало причиной специализации его значения, обусловило появление в его смысловой структуре ряда дополнительных, уточняющих сем. В результате исследуемая лексема начинает соотноситься в первую очередь не с различными физическими аспектами существования человека, а с его духовным, морально-нравственным состоянием и, в частности, с неисполнением им своего христианского долга. Семантическая специализация выражается также в приобретении словом sloth четко выраженной отрицательной моральноэтической коннотации, которая приходит на смену неспецифической негативно-оценочной окраске, свойственной лексеме на более ранних ступенях ее развития.

Важно подчеркнуть, что в исследуемый период лексема sloth могла реализовывать присущее ей специализированное значение и в других типах дискурса. Это было обусловлено, прежде всего, особой социальной значимостью типовых для лексемы в религиозной области контекстов употребления, направленных на формирование в средневековом обществе определенных моральноэтических норм и установок. Поэтому закономерно, что подобные контексты в виде инодискурсивных включений получили распространение и за пределами собственно религиозной сферы коммуникации.

В данной связи показательны, например, произведения Уильяма Ленгленда, Джеффри Чосера, Джона Гауэра, в которых широко представлена не только сама тема семи смертных грехов, но и традиционные языковые (в том числе и лексические) средства ее реализации.

«Slombrynge maketh a man be heuy and dul / in body and in soule.

And this synne comth of Slouthe» (Chaucer G.

Canterbury tales. P. 641).

«Ac whiche be юe braunches юat bryngeюmen sleuthe Ys, whanne a man mourneю nat for hus mysdedes Юe penaunce юat юe prest enioyneю parfourneю vuele Doю non almys-dedes and drat nat of synne» (Langland W. Piers the Plowman. P. 124). «Turnde to sleuthe& to prute & to lecherie To glotonie & heyemen muche to robberie» (The metrical chronicle of Robert of Gloucester. P. 524).

Подобные примеры позволяют также говорить о значительной степени проницаемости и подвижности границ между специализированным религиозным и общеупотребительным значением лексических единиц морально-этического плана в эпоху Средневековья, когда христианские темы и мотивы буквально пронизывали все общественно значимые коммуникативные сферы.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: решебник по математике виленкин, куплю диплом купить, виды шпаргалок.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки