Абсолютные права и правоотношения

А. О. Рыбалов

Уже угасшие было споры о том, существует абсолютное субъективное право внутри правоотношения или вне его, вновь вышли на авансцену благодаря некоторым работам последних лет. Речь идет о книге В. А. Лапача «Система объектов гражданских прав: теория и судебная практика» (СПб., 2002) и рецензии на нее К. И. Скловского ,[ 1] а также книге последнего «Применение гражданского законодательства о собственности и владении. Практические вопросы». Оба автора солидарны с Д. М. Генкиным в утверждении, что «субъективное право может существовать и вне правоотношения, не являясь его элементом. Таковыми являются все субъективные абсолютные права, которым соответствует пассивная обязанность всех других лиц, установленная непосредственно всеобщей запретительной нормой закона».[ 2]

Мишенью для критики служит юридическая конструкция абсолютного правоотношения, выстраивающая юридическое отношение «всех и каждого» по поводу объекта абсолютного права. Так, К. И. Скловский пишет: «Вещное право предоставляет лицу власть непосредственно над вещью. В теории иногда конструируют довольно сложную схему, дополняющую эту власть также обязанностью неопределенного круга третьих лиц воздерживаться от нарушения вещного права. <…> Однако эта конструкция представляется излишней».[ 3] Сторонники «сложной схемы», как известно, отвечают тем, что отношения между лицом и вещью невозможны, всерьез говорить можно лишь об отношениях субъектов по поводу вещи.

Казалось бы, спор этот давно разрешен. В свое время Е. Годэмэ, рассматривая определения вещного права, предложенные французской наукой, писал, что Обри и Ро предложили модель вещного права, согласно которой вещными «называются такие права, которые, создавая … непосредственное отношение между вещью и лицом, власти которого эта вещь оказывается подчиненной… способны благодаря этому быть использованными не только против такого-то определенного лица, но и в отношении всякого другого».[ 4] Критик предложенной концепции Планиоль предложил иное определение: вещное право есть отношение между активным субъектом и всеми другими как пассивными субъектами. Сравнивая эти модели, Е. Годэмэ писал: «Совершенно правильно, что на всех и каждом лежит обязанность уважать осуществление вещного права, и что в этом самая яркая его внешняя характеристика. Но только нужно признать, что в основном эта идея уже заключалась в определении Обри и Ро: “Право, которое допускает использование в отношении и против всех. А это то же, что сказать: на всех и каждом лежит в отношении носителя вещного права отрицательная обязанность не мешать осуществлению его права”».[ 5] Сам Е. Годэмэ предлагал такое «синтетическое» определение: «вещными правами являются те, которые, создавая непосредственное, прямое отношение между вещью и лицом, власти которого эта вещь оказывается подчиненной… возлагают тем самым на каждого обязанность не мешать носителю права».[ 6]

В отечественной цивилистике, например, Д. Д. Гримм утверждал: «Вещное право имеет две стороны, которые необходимо различать: а) непосредственное отношение к предмету, которое обставлено … известными условиями, формами и ограничениями и только при соблюдении их считается закрепленным за лицом; и б) юридические отношения, возникающие из такого закрепления, между лицом, за которым отношение к вещи закреплено, и прочими лицами».[ 7]

В другой работе Д. Д. Гримм отметил по поводу теорий «отношения лица с вещью» и «отношения лиц по поводу вещи»: «Нельзя не заметить, что спор между ними в сущности касается вопроса чисто терминологического свойства. Он сводится к тому, следует ли называть юридическими отношениями одни только отношения между лицами или также отношения между лицами и иными объектами. По существу же никакого спора между представителями обоих направлений нет, ибо и те, и другие признают, что отношения между лицами имеют совсем иной характер, совсем иное юридическое значение, чем отношения лиц к иным объектам, и что, в частности, лица, точнее, правоспособные лица как таковые, не могут быть объектами, а только субъектами юридических отношений».[ 8] Наверное, трудно сказать точнее.

О том, что принадлежность вещи как ее юридическая связь с лицом в том и выражается, что все другие члены данного общества обязаны признавать эту принадлежность и не нарушать ее, писал и И. А. Покровский. Именно поэтому, по его мнению, «всякое вещное право имеет характер абсолютного права в том смысле, что оно адресовано ко всем и будет в случае нарушения нарушаться против всех».[ 9]

В советской правовой литературе также указывалось на то, что «юридическая власть над вещью» есть то же самое, что установление отношения к вещи как чужой со стороны третьих лиц. С. Н. Братусь писал об анализируемых отношениях: «Совершенно ясно, что речь идет не о робинзонаде. <…> Отношение отдельного лица или коллектива к вещи как к своей неразрывно связано … с молчаливым признанием этого факта другими лицами. <…> Иначе говоря, отношения лиц по поводу вещей и отношение к вещи как к своей или как к чужой — это две стороны одного и того же волевого экономического отношения. “Мое” может отличаться от “чужого”, от “твоего” только в обществе».[ 10] Приведем также высказывание С. Ф. Кечекьяна: «Правовое господство над вещью обеспечивается обязанностями других лиц… Действия других (обязанных) лиц обеспечивают осуществление господства управомоченного лица над объектом права».[ 11]

Cпор между сторонниками разных концепций абсолютных прав во многом предопределен различными представлениями спорящих сторон о понятии правоотношения, что делает дискуссию порой лишенной научности. Как неоднократно отмечалось в юридической науке, термин «правоотношение» не имеет однозначного значения. С. С. Алексеев в связи с этим писал: «…по мнению Д. М. Генкина, право собственности, как абсолютное право, существует вне правоотношения. Однако автор под правоотношением понимает только правовые связи, конкретизированные по субъектам, явно склоняясь к модели обязательственного отношения. Между тем сам же Д. М. Генкин пишет, что “...субъективное право — это обеспеченная законом возможность определенного поведения, которому корреспондирует обязанность других лиц и возможность при нарушении субъективного права обратиться к принудительной силе государственных органов”. Таким образом, в конечном счете, автор лишь показывает, что возможно существование таких субъективных прав, которым не корреспондирует обязанность конкретных лиц по совершению (или воздержанию от совершения) определенных действий».[ 12] Из такого же понимания правоотношения исходил и Л. С. Явич: «Структура правоотношений (связь между конкретными носителями прав и обязанностей) такова, что исключает возможность существования правовых отношений с неопределенным составом управомоченных и обязанных участников. Если употреблять традиционный термин, то любое правоотношение является относительным».[ 13]

Достаточно очевидно, что без конвенционально принятого понятия правоотношения никакая дискуссия по поводу существования абсолютного права в правоотношении или вне него невозможна. Так, В. А. Тархов утверждает: «Когда Д. М. Генкин пишет, что его понимание субъективного права собственности не противоречит положению, что субъективному праву соответствуют обязанности других лиц, и обратно, что обязанным лицам противостоит управомоченное лицо, то тем самым он признает, что носитель субъективного права собственности состоит в правовом отношении с обязанными лицами. Что же представляет собой взаимная связь юридических прав и обязанностей, если не правовое отношение?».[ 14] Но в том-то и дело, что без «конвенции» по этому поводу никто и не знает, что эта связь собой представляет. И оба автора вправе считать правоотношением то, что каждому из них кажется более подходящим на эту роль.

Будем все же исходить из того, что вопрос «существует ли субъективное право собственности в правоотношении?» заключается в следующем: соответствует ли этому праву обязанность, лежащая на всех прочих лицах. В чем заключается эта «корреспонденция» субъективных прав и обязанностей? В том, что субъективное право, входящее в состав правоотношения, существует постольку, поскольку существует корреспондирующая ему субъективная обязанность: «…гражданско-правовая обязанность … выступает не только в качестве функции правовых норм, но и в качестве необходимого коррелята субъективного права. Реальность субъективного права выражается, прежде всего, в том, что ему соответствует обязанность, возлагаемая на других, противостоящих управомоченному, лиц».[ 15] Вопрос можно сформулировать и так: существует ли подобная всеобщая обязанность как коррелят каждого конкретного субъективного права или она является просто правилом поведения, на что указывал, в частности, Д. М. Генкин? На наш взгляд, одно никак не противоречит другому.

Противники абсолютных правоотношений могут привести такой довод: если абсолютное право существует в правоотношении, то для возникновения как этого субъективного права, так и корреспондирующей ему обязанности необходим один и тот же юридический факт. Между тем очевидно, что лежащая на обязанных лицах пассивная обязанность не претерпевает никаких изменений при наступлении того юридического факта, который лежит в основе появления каждого нового абсолютного права. Обязанные лица неизменно остаются вынужденными воздерживаться от посягательств на чужие блага. Из этого и можно, казалось бы, сделать вывод, что абсолютных правоотношений не существует, а существует лишь требование объективного права не трогать чужое. Д. М. Генкин, рассматривая право собственности, пишет, что такая обязанность, будучи всеобщей, не нуждается в подтверждении и закреплении в правоотношениях:[ 16] «Всеобщая обязанность устанавливается непосредственно законом, нормой права, а не является элементом бесконечного числа правоотношений с неопределенным числом лиц. <…> Те, кто полагают, что всеобщее запрещение воздерживаться от нарушений правомочий собственника является элементом правоотношений носителя субъективного права собственности со всеми другими лицами, с неопределенным числом обязанных лиц, сливают понятие правоотношения с нормой права».[ 17]

Однако, на наш взгляд, такое смешение допускают как раз противники конструкции абсолютных правоотношений. Все сказанное ими верно лишь применительно к праву собственности как институту объективного права и нисколько не умаляет ценности того наблюдения, что субъективное право собственности существует лишь постольку, поскольку существуют корреспондирующие ему обязанности.

«Правопорядок» действительно устанавливает всеобщую пассивную обязанность, но само по себе это еще не приводит к появлению соответствующего субъективного права. Субъективное право собственности есть юридическая конструкция, описывающая принадлежность конкретного имущества. Раз речь идет о принадлежности имущества, то прежде всего само это имущество должно быть определено с достаточной точностью. «Субъективное право собственности (именно право собственности, а не правоспособность иметь собственность) немыслимо без конкретного объекта собственности. В силу неопределенности состава обязанных лиц одно правоотношение собственности отличается от другого определенностью субъекта и определенностью объекта права собственности».[ 18] Имущество — вот отправная точка рассуждений о его принадлежности. Вещь и лицо, которому она принадлежит, становятся центром, вокруг которого конструируется правоотношение собственности. Принадлежащая собственнику вещь — столь же необходимый элемент правоотношения собственности, как право и обязанность.

И тогда обязанность, корреспондирующая праву на эту вещь, теряет аморфность и становится совершенно конкретной: она заключается в необходимости всем, кроме управомоченного, воздерживаться от воздействия на эту конкретную вещь. Противники абсолютных правоотношений забывают о том, что правоотношение всегда возникает по поводу какого-либо блага, которым в правоотношении собственности является вещь. Если ввести совершенно определенную вещь в наши расчеты, мы увидим, что «бесконечное число правоотношений с неопределенным числом лиц» не должно нас смущать. Так, юридические отношения по поводу принадлежащего мне автомобиля вполне конкретны: я могу требовать от всех и каждого держаться от моей машины подальше, а противостоящие мне дееспособные субъекты осознают, что на них лежит такая обязанность (если машина не несет на себе признаков собственной бесхозяйности).

Нормы позитивного права устанавливают всеобщее правило, запрещающее покушаться на чужое имущество. Однако при рассмотрении отношений по поводу совершенно определенного имущества нельзя не видеть, как эти нормы трансформируются в обязанность воздерживаться от покушения на это имущество, чем конструируется субъективное право обладателя этого имущества: возможность собственника собственными действиями реализовать свой интерес к вещи обеспечивается запретом, адресованным окружающим.

К. И. Скловский не согласен с тем, что подобный запрет составляет суть права собственности: «…Нельзя уйти от юридической реальности, состоящей в том, что во многих случаях право вполне успешно реализуется воздействием на тот или иной материальный или (с соответствующими оговорками) нематериальный предмет без какого-либо участия иных лиц, которые в таком случае оказываются не обязанными, а не имеющими соответствующего права, “бесправными”, по выражению Д. Ллойда. Понятно, что бесправие и обязанность — вещи совершенно разные».[ 19]

Во-первых, хотелось бы отметить некорректность ссылки на Д. Ллойда. К. И. Скловский ссылается на страницы, на которых Д. Ллойд излагает не свое мнение, а точку зрения американского юриста Хофельда. Последний действительно писал, что в некоторых ситуациях праву не противостоит обязанность; однако только такая обязанность, по которой обязанное лицо может быть принуждено «действовать определенным образом». Хофельд вовсе не отрицал традиционный коррелят «право-обязанность». Он просто предложил классифицировать его на пары: право-обязанность, свобода-бесправие, власть-ответственность и иммунитет-ограничение. Под обязанностью же в узком смысле он понимал обязанность совершения активных действий.[ 20] Сам же Д. Ллойд на проблему абсолютных прав смотрел вполне консервативно: «Разница между просто личными правами и правом собственности, которое относится к категории абсолютных прав и носителю которого противостоит неопределенное количество обязанных лиц (“один против всего мира” — “erga omnes”), лежит в основе любого правового анализа».[ 21] Так что напрасно К. И. Скловский записал члена Палаты Лордов в ряды своих союзников.

Во-вторых, чтó, с точки зрения права, означает установление правила, согласно которому лицо имеет право совершать с принадлежащей ему вещью любые действия? Понятно, что речь не идет о предоставлении физической возможности. Право регулирует только поведение людей. Тогда, быть может, имеется в виду отсутствие запрета собственнику совершать эти действия? Можно сказать и так. Но отсутствие запрета превращается в право только при одном условии: если этот запрет установлен в отношении всех остальных. Если говорить о юридической реальности, то необходимо признать, что возможность «вполне успешного воздействия на предмет», о которой пишет К. И. Скловский, юридически обеспечивается прежде всего запретом воздействия на этот же предмет со стороны других лиц. Еще И. Кант заметил, что «Когда я … хочу, чтобы нечто внешнее было моим, то я объявляю каждого другого обязанным воздерживаться от пользования предметом моего произвола…».[ 22] Не следует забывать о том, что право и его реализация — разные вещи. Субъективное право есть возможность реализации интереса, в случае с правом собственности — интереса в использовании вещи. А возможность использовать вещь (т. е. реализовать право) обусловлена именно запретом третьим лицам использовать ту же вещь. Одного позволения лицу использовать вещь по своему усмотрению недостаточно для конструирования права собственности в том виде, в каком оно знакомо нам.

Вопреки мнению В. А. Лапача,[ 23] который, в свою очередь, записал в ряды своих сторонников Е. Н. Трубецкого, последний как раз полагал, что «отношения лица к вещам право касается вообще лишь постольку, поскольку это необходимо для урегулирования отношений между лицами».[ 24] Он же иронизировал по поводу «отношения лица с вещью»: мол, если я поймаю рыбу, то между мною и рыбой возникает отношение собственности.[ 25] Свою позицию по рассматриваемому вопросу Е. Н. Трубецкой выражал следующим образом: «Если бы я жил на необитаемом острове, так что между мной и другими людьми ни в настоящем, ни в будущем не могли бы возникнуть никакие отношения, то сам вопрос о моем праве на господство над вещью не мог бы иметь места. Если же такой вопрос возникает в действительности, то только потому, что я живу в обществе подобных мне людей и что по поводу моего фактического господства над вещью возникает вопрос об отношениях моих к ближним. Объективное право сообщает моему фактическому господству характер юридического отношения. Это значит, что объективное право признает господство над найденной вещью исключительно за лицом, ее нашедшим, и ограждает такое господство против всяких посягательств других лиц: стало быть, право устанавливает отношение лица не к вещи, а к другим лицам».[ 26]

Суть собственности заключается в отграничении моего от чужого. Но это отграничение «моего от чужого» не может исчерпываться указанием на признаки вещи, которые позволяют мне считать ее своей. Такая демаркация сама по себе не дала бы эффекта. Суть собственности в том, что я могу делать с этой вещью то, что не могут делать с ней другие. Причем это должно обеспечиваться возможностью организованного государственного принуждения. Собака, грызущая кость, говорит своим рычанием: «meum esse», однако мы не готовы признать за ней субъективное право на кость. Само по себе установление возможности «владеть, пользоваться и распоряжаться» вещью не даст правового эффекта до тех пор, пока совершение тех же действий не будет запрещено остальным лицам. Р. Познер приводит такой пример: «Фермер выращивает кукурузу, подкармливает ее удобрениями, ставит чучела, но, когда кукуруза созревает, его сосед снимает урожай и забирает его для своего использования. У фермера нет законного средства защиты от поведения соседа. <…> Если защитные меры недоступны, то после нескольких подобных инцидентов произойдет отказ от земледелия…».[ 27]

Представления о праве собственности (шире — о любом абсолютном имущественном праве) как о монополии, обеспеченной возможностью устранить конкурентов, свойственны не только праву. Они почерпнуты из экономики. Блага, в которых субъекты права могут испытывать потребность, делятся на две категории, которые известный австрийский экономист К. Менгер назвал экономическими и неэкономическими благами. Различие между ними сводится к следующему.[ 28]

Результат исследования надобностей и количества доступных благ может быть трояким: a) надобность превышает доступное распоряжению количество благ; b) надобность меньше количества благ, доступного распоряжению; c) надобность и доступное распоряжению количество благ покрывают друг друга. Как отмечает К. Менгер, для большего количества благ справедливым оказывается первое наблюдение. В таких условиях «невозможно, чтобы соответственные потребности индивидов, составляющих общество, были вполне удовлетворены; наоборот, нет сомнения в том, что потребности части членов этого общества совсем не будут удовлетворены или же будут удовлетворены лишь неполно». В таких условиях «каждый индивид там, где доступного распоряжению количества благ хватает не для всех, стремится покрыть собственную надобность возможно полнее путем устранения других».

При этом независимо от состоявшегося распределения благ потребность в них части лиц не будет удовлетворена или будет удовлетворена лишь отчасти. Потому интерес «наделенных» благами лиц будет противоположен интересу «обделенных». «Каждый отдельный индивид вследствие невозможности полного покрытия надобностей всех индивидов … побуждается к покрытию своей надобности, устраняя от этого всех других хозяйствующих субъектов. При конкуренции всех членов общества из-за количества благ, которое во всяком случае недостаточно для полного удовлетворения потребностей отдельных индивидов … практическое разрешение противоречий интересов мыслимо не иначе, как путем распределения между отдельными хозяйствующими субъектами частей всего количества, доступного распоряжению общества, и защиты обществом этих хозяйствующих субъектов в их владении одновременно с устранением от этого всех остальных хозяйствующих индивидов».

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: шпаргалки по государству и праву, оформление доклада, оформление курсовой работы.



1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки