Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Но есть целый ряд таких дел, которые суд должен сам начинать, чтобы восстановить преступленную злой волей справедливость; например, нанесение с злым умыслом одним человеком другому вреда, убытка, смерти. Такие дела называются уголовными. Суд, разбирая их, не только восстанавливает нарушенную справедливость, но и наказывает виновника, сделавшего это нарушение.

В Московском государстве времен Ивана III и уголовные и гражданские дела разбирали и решали те же наместники и волостели, которые разбирали дела гражданские. Но уже в малолетство Грозного царя отдельные области и уезды государства начинают получать «губные грамоты», по которым такие важные уголовные преступления, как разбой и грабеж, выделяются из суда наместников и волостелей, и разыскивать разбойников, хватать их и судить поручается выборным из жителей уезда губным старостам. Вот одна такая грамота, данная в 1539 году белозерцам и каргопольцам:

«Князьям и детям боярским, вотчинникам и помещикам и всем служилым людям, и старостам, и сотским, и десятским, и всем крестьянам: моим – великого князя, митрополичьим, владычным, княжим, боярским, помещиковым, монастырским и всем без исключения. Били вы нам челом, что у вас в волостях многие села и деревни разбойники разбивают, имение ваше грабят, села и деревни жгут, на дорогах много людей грабят, разбивают и убивают многих людей до смерти. А иные многие люди разбойников у себя держат, а к иным людям разбойники с разбоем приезжают и разбойную рухлядь к ним привозят. Мы к вам посылали обыщиков своих, но вы жалуетесь, что от наших обыщиков большие вам убытки, и вы с нашими обыщыками лихих людей и разбойников не ловите, потому что вам волокита большая, а сами разбойников обыскивать и ловить без нашего ведома не смеете. Так вы бы, меж собою свестясь, все вместе, поставили себе в головах детей боярских, в волости человека три или четыре, которые бы грамоте умели и которые годятся, да с ними старость да десятских и лучших людей крестьян человек пять или шесть, и между собою в станах и волостях лихих разбойников сами обыскивали бы по нашему крестному целованию, вправду без хитрости.

«Где сыщете разбойников или тех, кто их у себя держить и разбойную рухлядь принимает, то вы таких людей пытайте накрепко, а допытавшись и бивши кнутом, казните смертию. Я положил это на ваших душах, и вам от меня опалы в том нет, и от наших наместников и волостелей продажи (т. е. взыскания) вам нет.

«Если разбойник с пытки объявит о своих товарищах в других городах, то вы об них пишите грамоты в те города к детям боярским, которые там поставлены в головах для этих дел, и обсылайтесь между собой немедленно. Кого поймаете в разбое, кого доведете, того казните; кто разбойников поймал, в каких делах они уличены, - все это пишите на список подлинно, а которые из вас грамоте умеют, то прикладывали бы к спискам руки. По недружбе друг другу не мстите, без вины людей не хватайте и не казните никого, но обыскивайте накрепко.

«А не станете разбойников обыскивать и брать, или не станете за разбойниками ездить, хватать их и казнить, или станете разбойников отпускать и им потакать, то я велю на вас на всех взыскивать по жалобам тех людей, кого в ваших волостях разобьют, без суда, вдвое, а самим вам от меня быть в казни и в продаже. А которых разбойников ведомых поймаете и, обыскав, казните, тех имения и подворья отдавайте людям, которых поставите у себя в головах, они же пусть отдают тем людям, которых казненные разбойники разбивали, смотря по их искам; сколько какого разбойника возьмете и раздадите истцам, записывайте все на списки; а что после этой раздачи останется, перепишите и положите, где пригоже, и отпишите об этом в Москву, к нашим боярам, которым разбойные дела приказаны».

Со времен царя Ивана Грозного стали строго разделять уголовные дела: дела мелкие, в роде татьбы, т. е. воровства, остались подсудны суду наместников, а по отмене наместничьего суда – суду земских старост и судеек, дела же разбойные, душегубные отошли в введение губных старост. Губные старосты не должны были вступаться в суды наместничьи или земских старост и земских судеек, а эти последние не могли вмешиваться в суды губных старост.

В царствование Грозного был выработан особый устав для суда губных старост – «Устав о разбойных и татебных делах», который определил ведомство уголовного суда, порядок судопроизводства, следствия, удовлетворения пострадавших от разбоя и грабежа.

Уложение царя Алексея Михайловича, усилив наказания за татьбу, разбой и грабеж, оставило в силе все узаконения Разбойного устава с его дополнениями.

Губные старосты были подчинены особому разбойному приказу. Выбранные к губной службе должны были явиться в Разбойный приказ; здесь приводили их к аресту, т. е. к присяге, и вручали им «наказные памяти, по чему им разбойные и убийственные и татинные дела ведати», здесь же судили их самих за злоупотребление властью.

Таким образом население только выбирало губных старост, а раз выбранные они становились ответственны в своей деятельности не перед избирателями, а перед Разбойным приказом, как приставленные к государеву делу чиновники.

Выборщики отвечали своим имуществом за избранных ими губных старост в случае неисправности их службы.

Губные старосты не только должны были ловить и судить разбойников, но и накрепко «обыскивать» всякое подозрение в разбое, когда оно возникало на кого-нибудь. Одним из средств сыска был обыск, т. е. допрос местных жителей о том, кто у них на посаде или в уезде разбоем занимается, лихим людям притон дает, верны ли слухи, что вот такой-то и такой-то промышляют грабежом и разбоем. Губные старосты, или их помощники и подчиненные, должны были для таких опросов разъезжать по всему уезду. Не требовалось, чтобы показавший сам видел или имел верные доказательства для обвинения кого-нибудь в разбое; для того, чтобы назвать кого-нибудь разбойником и душегубом, ведомым лихим человеком или хорошим добрым человеком, довольно было, если обзывавший так другого сам верил этому.

На основании многих согласных показаний, что такой-то человек ведомый разбойник и не только теперь, но и «допрежь сего крадывал», оговоренного хватали, на имение его накладывали арест. Обвиненный мог обвинить самих обыскных людей только в тех случаях, когда не все обыскные люди согласно говорили о нем, что он вор и разбойник, а были голоса и за его доброе поведение. Тогда приказывалось «сыскати про то всякими сыски». Если обвинительные речи доказчиков оказывались ложными, то, по Уложению, предписывалось «взыскать с виновных пени и десятого человека бити кнутьем». В 1669 г. велено было давать веру только тем обвинителям, которые о душегубстве «ведают подлинно, или видели и скажут имянно». Оговорение человека называлось «облихованием» его.

Облихованного человека немедленно брали под стражу, а его имущество описывали.

В назначенный день обвиненного приводили на суд к губному старосте, в губную избу. Если обвиненный запирался, не хотел рассказать подробности преступления, назвать соучастников и т. п., то его подвергали пытке. По свидетельству Г. Котошихина, одним из самых употребительнейших видов пытки был такой: обвиняемому связывали сзади руки в опущенном положении, привязывали к ним веревку, которую перекидывали через блок, укрепленный в потолке, и этой веревкой тянули руки вверх, причем оне, по мере поднятия тела, выворачивались из плеча. В этом положении пытаемого били кнутом или палкой, встряхивали, подпаливали медленным огнем и при этом расспрашивали, признает ли он себя виновным, сделать ли вот это и это, были ил тут такие-то и т. п. Редкий мог стерпеть мучительную боль и не ответить на вопросы так, как того желал судья, т. е. зачастую совершенно несогласно с истиной; невинному приходилось в таких случаях наговаривать на себя, виновному говорить не то, что он мог бы сказать.

Пытке обвиненный подвергался не один раз, а три. Если в первой пытке он сознавался в том, в чем его обвиняли, его пытали еще раз: не виноват ли, дескать, в иных разбоях и грабежах. Если пытаемый оговаривал кого-либо в соучастии, оговоренного ставили с ним «с очей на очи», т. е. приводили на суд, ставили перед обвиняемым и спрашивали, знает ли он его, и при этом снова пытали, не снимает ли, дескать, оговора, не скажет ли, что он оговорил приведенного ложно. Все оговоренные привлекались к делу; это называлось привлечение «по языку». Оговоренного арестовали, и если оговоривший продолжал и на пытке утверждать, что говорит правду, начиналось дело и тоже с пыткой против оговоренного. Запрещено было только давать веру оговору обвиняемых тех, кто его представил на суде и захватил на месте преступления.

Пытке в Московском государстве подвергались лица всех чинов без исключения, кроме думных, которые не могли быть и наказываемы телесно. Если, напр., на обыске говорили, что какой-то помещик составил шайку разбойников из своих холопов и грабит вместе с ними, то хватали и помещика и его холопов, но прежде пытали холопов, а потом самого помещика.

Обвиненного в преступлении ожидала смертная казнь или кнут. Смертью казнили через повешение, обезглавливание, утопление, сажание на кол и т. п. Чаще всего употреблялось повешение, а другие виды казни употреблялись редко, разве за какие-нибудь необычные преступления. За воровство и даже убийство, если это не был разбой, т. е. убийство, соединенное с грабежом, смертной казни подвергали редко; в большом ходу был кнут и батоги.

Иностранцы, наблюдавшие тогдашнюю русскую жизнь, ярко обрисовывают жестокость этих наказаний. Батоги были самым обыкновенным и употребительным наказанием, которому одинаково подвергались и простые и чиновные люди за важные и не важные нарушения закона. В Москве, по замечанию одного иностранца, редкий день проходил без того, чтобы кого-нибудь не били на площади батогами. Часто употреблялся и кнут, который иностранцы описывают, как самое жестокое и варварское наказание. По уложению, вора, попавшегося в первый раз, после пытки били кнутом, резали прочь левое ухо, заключали в тюрьму на работу в кандалах на два года, а потом ссылали на жительство в украинные города. Попавшегося в воровстве во второй раз тоже били кнутом, резали прочь правое ухо, сажали в тюрьму на работу на четыре года и потом ссылали на жительство в украинные города; за третье воровство присуждалась смертная казнь. На место казни преступника вывозили с зажженной восковой свечей, которую он держал в связанных руках.

Один иностранец так описывает виденное им в 1634 году в Москве наказание кнутом девятерых преступников, в числе которых была одна женщина, воровски продававших запрещенный тогда табак и водку; кнут был из воловьей жилы и имел на конце три хвоста, острые как бритва, из невыделанной лосиной кожи. Преступникам дали 25 ударов, преступнице – 16. При наказании на площади присутствовал подьячий с бумагой в руках, где означено было число ударов для каждого преступника; всякий раз, как палач отсчитывал предписанное число, подьячий кричал: «Полно!». Затем преступников связывали парами, продававшим табак повесили на шею по рожку с табаком, а продавцам водки – по склянке с этим напитком, и в таком виде повели всех по городу, и хотя некоторые из них еле стояли на ногах, их все таки продолжали бить. Проведя с полмили по улицам, их повели опять на площадь, где происходила казнь, и тут отпустили.

Иностранцы, рассказывая о московском судопроизводстве, резко подчеркивают его грубость и жестокость. Мелкие служащие суда, подьячие, доводчики и приставы обращались очень жестоко с подсудимыми. Иногда человека, обвиняемого в каком-нибудь грошовом деле, если он не мог представить поручителей, хватали, заковывали в цепи и сажали в тюрьму, где он должен был сидеть иногда очень долго, пока дело его не назначалось к слушанию. Такой обвиняемый, быть может, несправедливо, находился, однако, всецело в распоряжении тюремщика-доводчика или пристава и должен был много терпеть от его произвола и вымогательств. Ходатаев и поверенных никаких на суде не допускалось, и каждый сам должен был, как умел, излагать свое дело и защищаться.

Так как суд в Московском государстве был неразрывно связан с управлением, а лица, ведавшие областное управление, были в то же время и судьями, то понятно, что высшие места по управлению в Московском государстве, сосредоточенные в Москве, приказы, были и высшими судами, по сравнению с судами воевод, земских судеек и губных старост.

Почти всякий приказ имел свою долю судебной власти, так как почти к каждому приказу были приписаны города, доходы с которых в этот приказ поступали.

Для жителей этих городов приказ, собиравший с них деньги, и был важнейшим судебным местом, сюда они жаловались и на «неправду» своих судей, от этого приказа зависевших, как управители. Так, город Романов был приписан к Посольскому приказу – здесь романовцы и судились, когда были недовольны судом своих судей. Недаром и начальники носили звание судей. Затем каждый приказ судил тех людей, которые были подчинены ему по роду своих занятий или службы. Так, например, даже мастерская Государева палата чинила расправу между мастеровыми людьми, работавшими на дворец.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: реферат на тему информация, скачать бесплатный реферат без регистрации, контрольные работы 9 класс.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки