Предыдущая страница реферата | 5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 | Следующая страница реферата

Для Толстого эта позиция даже не лишена привлекательности – скорее в силу его недоверия индивидуальным, волевым решениям. Заметим, что столкновение в сознании дворян этих двух противоположных позиций – служение или личный подвиг – по-разному варьируется в сюжете. Впечатляет сцена в Москве во время нашествия Наполеона, когда император прибыл на встречу с представителями дворянства и купечества. Эти сословия и здесь показательно разъединены, находятся в разных залах. Здесь происходит спор Пьера с более старшими и даже знатными вельможами: дворянство собралось для совещания с царем или для того только, чтобы выслушать царскую волю: вот какие оттенки, нюансы вызывали резкие расхождения в умах дворян, что, по сути, означало уже разобщение сословия. После своего почти революционного выступления, в котором он настаивал чуть ли не на отчете императора перед дворянством и исполнении его позиции (республиканство!), Пьер поступит совершенно так, как того когда-то требовал дворянский долг, как поступал предок тургеневского героя Лаврецкого, - не вмешиваясь в решения императора выставит целый полк - из крепостных. Во всем этом видится переплетение новых веяний с самыми кондовыми устоями.

Таково положение дворянина в изображении Толстого: настал период колебаний и исканий в сословном положении.

Так уже один мотив власти раскрывает у Толстого целую судьбу сословия. Дворянин в "Войне и мире" это прежде всего ищущий (слово многократно звучит в тексте): искание смысла жизни, своей судьбы, места своего сословия составляет главный ракурс в характерах героев романа. Это не только показатель развития личности, высокая его степень, но и состояние сословия: то, что будет благом для личности и особо привлекать автора, окажется и показателем надвигающегося кризиса в сословии. Слова молодого Ростова скорее были бы показателем сословной цельности.

Итак, Толстой ценит в дворянстве уже не собственно сословные черты, а скорее высокие черты культуры, развитие личности. Причем это не только умственная деятельность, но и богатство чувств, развитая эмоциональность и интуиция, естественность и изящество облика – линия Наташи Ростовой. Важной чертой дворянской культуры станет и путь к вере. Таков облик княжны Марьи Болконской: постоянная мысль о Христе, даже желание быть монахиней, святость обряда. Важнейшими сценами в романе станут молитва и церковная служба. Вспомним, как переживает Наташа молебен в церкви Разумовских в дни нашествия: необычайное озарение души, живое воплощение соборности. Явление иконы Смоленской Богородицы накануне Бородинского сражения соборне объединяет все сословия – перед иконой преклонится первым светлейший князь, главнокомандующий Кутузов, а далее все, без различия званий. Не всегда, но глубоко чувствующий духовную красоту в человеке, Николай Ростов с восторгом будет наблюдать за княжной Марьей в церкви: "Как она молилась!". В то же время путь к Богу не легок и не безусловен для дворянина, да и вообще человека того времени. Напомним, о том же купчике Верещагине говорят, что он изуродовал икону. Князь Андрей, да и его отец показаны скорее атеистами в начале романа. Но младшему Болконскому будет открыта вера позднее, а окончательно – на пороге смерти. Но и в его насмешках над религиозными поступками сестры, даже при благословении его перед войной (святой образ на шею – "Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие"), отразилось общее расхождение в вере среди элиты православного государства. Вера показная или извращенная модными веяниями тоже отразилась в романе: светское общество, Жюли Карагина, Анна Михайловна Друбецкая. Общая безжизненность в фамилии Курагиных подчеркнута и тем, как Элен переходит в католичество ради устройства выгодного брака (это антипод соборности в дни наполеоновского нашествия).

Толстой вообще заметно разводит, а не объединяет образ государства и образ нации, даже общества. И если мы говорили о власти, то для дворянства это скорее положение не чисто государственное, а подобное родовому. Положение дворянина, конечно, определено законом и всей структурой государства, однако в имении он нечто большее, чем начальник над мужиками. К Ростовым, да и к Болконским даже крепостные относятся с почти родственным единством. Это же ощущает и князь Андрей уже в полку, когда в 1812 году он служит вновь и ценит любовь офицеров и солдат ("наш князь").

Наоборот, чисто государственное положение для Толстого почти всегда лишено оправдания. Это видно в негативной обрисовке императора Александра, светского общества, министра князя Курагина и его семьи. Вхождение в государственную власть ведет к отчуждению от общества, как бы это ни казалось парадоксальным в золотой, дворянский век. Сословные связи для Толстого сильнее и реальнее государственных, и, видимо, это уже точка зрения из нового времени: в пушкинскую пору отпадение элиты от нации казалось ошибкой, катастрофой ("Беда стране, где раб и льстец одни приближены к престолу…") – для Толстого это уже закономерность.

И в романе выведено много антиподов авторским любимым, ищущим героям из того же сословия. Оценка светского общества лежит на поверхности, но есть и другие вариации дворянского характера. Важна фигура Долохова – энергичного авантюриста, играющего своей и чужой жизнью. Не случайно возникнет дуэль с Пьером, когда-то соучастником оргий в компании Долохова и Анатоля Курагина: для уже многое пережившего Пьера образ бретера и ловкого любовника уже кажется непереносимым. Позже и Долохова Толстой проведет по пути к возрождению – встреча с Пьером на Бородинском поле, партизанский отряд. Сам же характер был вполне типичен для начала столетия, он навеян многими прототипами.

Другая антитеза ищущим – путь карьериста, отраженный в Борисе Друбецком, Альфонсе Карловиче Берге. В меньшей степени это отражено в дипломате Билибине, который сочетает карьеру с вечной насмешкой над всякой деятельностью. Там, где князю Андрею видится величие или трагедия, там для Билибина только повод для очередного острого слова, которое будет подхвачено в свете. Дворянство, по Толстому, еще призвано жить и служить серьезно и во всем идти дорогой подлинной чести.

Подведем итог. Толстой словно изнутри показал живую жизнь сословия, со множеством вариаций и деталей, как не было доступно никому после Пушкина. Сословие не столько оценивается, сколько живет на страницах его романов. С одной стороны, дворянство – это высшая степень развития русского характера и истории отечества. Фаза, изображенная Толстым, это уже зенит сословной судьбы, сопряженный с внутренними противоречиями и колебаниями (по терминологии Льва Гумилева – период акматических колебаний). В сословии уже видна рефлексия, признаки потери энергии и цельности. В дворянстве сложился особый статус независимой личности, что тоже внутренне подтачивает сословное единство. Но сама жизнь чрезвычайно богата и значительна, если дворянин принял ее не за игру или карьеру, а за личный подвиг.

Толстовская точка зрения шире сословной. Идеальное начало связано не с делением на сословия, а с соборным единением перед лицом Бога и одновременно – с личной ответственностью перед Всевышним. Государство и сословия не освящены, как у Гоголя, путь к Богу видится более непосредственным и даже индивидуальным, но через сословия и через нацию человек проходит испытание и даже познание высшей истины, открытой Христом: "Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого"…

Судьба дворянства – едва ли не единственная литературная тема, совершенно жестко связанная с реальной историей: литература отражает постепенное исчезновение дворянства из живой российской жизни. После 1917 обращение к герою-дворянину стало носить только исторический или даже пропагандистский оттенок. Произошла смерть сословия – тоже предсказанная в русской классике. Так можно было бы оценить тему в творчестве А.П.Чехова. Только с иронией можно воспринимать в конце 20-го столетия попытку неуклюже и недостоверно воскресить тему – от песенок про корнета Оболенского до раскрученных романов Б. Акунина (псевдоним).

В "Вишневом саде" Чехов даст картину угасания дворянства, создав набросок истории имения Гаевых. Именно Гаевых, поскольку Раневская, очевидно, фамилия взятая по мужу – не дворянину. (Поэтому-то в пьесе ремарка – "Видна дорога в усадьбу Гаева", только один Гаев участвует и в торгах по имению: комически непонятно, зачем, собственно, Раневская приезжает из-за границы. Комическая несогласованность и здесь, ведь в начале пьесы ремарка выглядит так: "Действие происходит в имении Л.А.Раневской". Как объяснить такое расхождение: не тем ли, что Раневская явно доминирует в разоренном дворянском гнезде?) Из-за этого неравного брака героиня получает некое родовое проклятие. Ее любящий брат скажет: "Вышла за не дворянина и вела себя, нельзя сказать, чтобы очень добродетельно. Она хорошая, добрая, славная, я ее очень люблю, но, как там ни придумывай смягчающие обстоятельства, все же, надо сознаться, она порочна. Это чувствуется в ее малейшем движении".

Муж Раневской – присяжный поверенный, а в родстве с Гаевыми – графская фамилия, само имение – уже признак знатности (так это вспоминает Фирс). Чехов явно не доверяет сословному симбиозу или даже показывает обреченность дворянства и в межсословном браке: плебей пристрастился к дворянским привычкам, так полюбил знаменитое вино, что – "Муж мой умер от шампанского" (тоже характерный пример совмещения смехового и трагического).

Разложение личности уже показательно в Гаеве: при виде этого обезволевшего и почти безумного персонажа только с усмешкой вспоминается былая дворянская установка на самостояние личности ("Личность должна быть крепка, как скала" - П.П.Кирсанов). Психическое нездоровье особенно тонко передает автор-врач: Гаев заговаривается, забывается, за ним ухаживают как за ребенком, он, как дрессированный, реагирует на бильярдную игру, наконец, тоже явно спивается ("Зачем так много пить, Леня? Зачем так много есть? Зачем так много говорить?"). Дворянин выставлен на посмешище: "Баба!", "Я не могу без смеха вашего голоса слышать" - говорят то бывший крепостной Гаевых Лопахин, то слуга Яша. Дворянин уже не только лишен поприща и обязанностей, оторван от дела, от жизни, но лишен и былой щадящей поддержки в укладе общества, позволявшей спокойно доживать свой век Обломову. Разорение – и нет спасительного Штольца. Играет еврейский оркестр…

В то же время метафора вишневого сада передает даже тоску по уходящей красоте прошлого, и прежде всего – по красоте дворянской культуры. Ведь и сам сад – это дело целых поколений, и в его нынешних владельцах еще видят былое достоинство, духовную культуру и красоту. Поэтому так привязан к Раневской Лопахин, которому вечно вспоминается, как просто и по-доброму обходились с ним в усадьбе, словно восполняя уродство и жестокость в его собственной крепостной семье.

Авторская позиция Чехова явно не связана с сословными позициями: кризис всех сословий передает пьеса, прошлая сословная иерархия разрушена и по ней даже тоскуют, как по утраченной цельности ("Мужики при господах, господа при мужиках, а теперь все враздробь, не поймешь ничего" - Фирс). Чехов очень недоверчиво воспринимает новых людей, поэтому и внешне торжествующий Лопахин будет поражен общим недугом – тоской и неуверенностью: "А жизнь знай себе проходит. Когда я работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую". Еще более иронично выведен герой-интеллигент Петя, произносящий нелепицы, не знающий ни дела, ни людей: Раневская с болью воспринимает его глупейшие слова "Мы выше любви", ведь для человека дворянской культуры это прямое бахвальство над заветом Христа "Да любите друг друга".

Но поколеблена уже и эта основа дворянской культуры – вера. Герои постоянно и именно всуе поминают Христа, но это звучит только комично. Даже в словах Раневской, со слезами, "Господи, Господи, будь милостив, прости мне грехи мои! Не наказывай меня больше!" слышен оттенок лукавства, упорствования в грехе, нежелание никак преодолеть свои слабости. Нелеп и Гаев, с пафосом пастыря произносящий "Господь с тобой", эта реплика так часто повторяется в пьесе и обращена к самым разным героям, что тоже теряет всякий смысл: Господь – с Гаевым, Раневской? Бог должен даже сугубо спасти Гаева: "Боже мой! Боже, спаси меня!" – все эти восклицания в комедии теряют свою иносказательность и звучат в прямом смысле и – смешно.

И прежде в дворянской семье изображали душу, приближенную к церкви, – вспомним судьбу княжны Марьи. У Чехова часто звучит мотив ухода в монастырь, но в пьесе даже этот традиционно высокий мотив обретает черты комического. Варя мечтает о монастыре и – в отличие от княжны Марьи – только морит голодом стариков-приживальщиков в доме (велит кормить их одним горохом – дано в расчете даже на весьма грубый смех). И уже ни в ком не оживает подлинное христианское чувство.

Так что в "Вишневом саде" не столько обличается сугубо дворянство, сколько отражено угасание всего общества, теряющего свою структуру, сословную иерархию. Вскоре сама история будет создавать иерархию новую, только намечавшуюся в литературе. У Чехова много предчувствий будущего, но нет, конечно, сословной определенности: "Мы насадим новый сад, роскошнее этого". "Мы" остается лишенным конкретной, жизненной почвы, а благое желание остается неисполненной мечтой.

У Чехова, конечно, нет любимого сословия, он явно внесословен в своих утверждениях. Но вот в отрицании он, пожалуй, более всего пристрастен все же именно к дворянам. Такие рассказы, "Соседи", "В родном углу", "Учитель словесности", "Дама с собачкой", "Крыжовник", "О любви", "Ионыч", "В усадьбе", "Анна на шее", "Дом с мезонином", "Новая дача" и др. создают некий единый образ русского дворянства в конце 19 столетия.

Нет уже никакого оправдания существованию этого сословия – ни в духовной, ни в производительной, ни в политической сфере.

Вот типичный дворянин конца золотого века: "Он просит у всех взаймы с таким выражением, как будто у него дома пожар… Луга у него потравлены свиньями, в лесу по молодняку ходит мужицкий скот; в огороде и в саду валяются пасечные и ржавые ведра. У него нет ни талантов, ни дарований и нет даже обыкновенной способности жить, как люди живут. В практической жизни это наивный, слабый человек, которого легко обмануть и обидеть". Это в Власиче из рассказа "Соседи", где изображено затухание жизни дворянских гнезд, где можно найти своеобразный девиз нашей темы – "И все это никому не в пользу, ни себе, ни людям". Собственно, именно польза служит оправданием жизни сословия, лишь затем можно говорить об эстетике этой жизни. Для Чехова это вполне очевидно: нет пользы – все тонкие переживания, побуждения, врожденная культура уже лишены всякого жизненного основания. Чехов не любуется умирающим сословием. "Скука и неуменье жить".

Словно генетическая испорченность заложена и в судьбах героев, внешне прочно стоящих на современных позициях в обществе. Вот в "Даме с собачкой" Чехов изобразит преуспевающих в буржуазной жизни героев, но уже нет никакой поддерживающей человека сословной традиции, сама семья уже явно не воспринимается нормой и идеалом жизни. Мотив несчастливого русского человека на rendes-vous развивается здесь в совершенную безысходность, уже не окрашенную никакими эстетическими идеалами. Человеку хочется лишь малого утешения и покоя, но жизнь не дает и этого удовлетворения: "И казалось, что еще немного – и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь; и обоим было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только еще начинается". Для полноты личной и сословной роли вечных надежд на туманное будущее явно не достает.

Иной раз Чехов о дворянах скажет и вовсе жестко, с презрительной гадливостью. "Вы камер-юнкер? Очень приятно. Но все-таки вы гадина" – звучит в сознании героя рассказа "Жена". Чаще персонажи дают друг другу даже более косвенные оценки, но авторская позиция здесь звучит как приговор. Слово "гадина" даже кажется контрастным рядом со словами: "Вы прекрасно образованны и воспитанны, очень честны, справедливы, с правилами, но все это выходит у вас так, что куда бы вы ни вошли, вы вносите какую-то духоту, гнет, что-то в высшей степени оскорбительное, унизительное". Мы даже оставим попытку оценить, насколько справедливо такое чеховское восприятие дворянства, примем это как факт: так виделась писателю последняя фаза в истории этого сословия. Потеря смысла, опошление, паразитическое положение в обществе, внутренняя неудовлетворенность…

Но и дворянское прошлое редко представляется у Чехова как цветущий вишневый сад. Это важная чеховская метафора, но ему явно близка и реплика Пети Трофимова о том, что дворянское благополучие приобретено неисчислимыми страданиями крепостных. Эта сторона жизни способна даже пробуждаться на излете сословной судьбы. В "Соседях" оживает воспоминание, как в дворянском гнезде был замучен до смерти учитель. Рассказ "В родном углу" показывает возвращение молодой женщины в родное имение, где жив еще ее дед – прежде "неукротимый человек… Двадцать пять горячих! Розог!" В Вере Кардиной больше заметен декаданс, упадок сословного положения, знакомый мотив "злобы на себя и на всех", и вдруг пробуждается прежний деспотизм и неукротимость в ней. Когда уже некого мучить, пороть, она в истерике закричит: "Гоните ее вон… Вон! Розог! Бейте ее!" Так, по Чехову, дворянское гнездо навсегда ассоциируется с плетью.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: сочинения по русскому языку, диплом купить, инновационный менеджмент.



Предыдущая страница реферата | 5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки